***
— Он был хорош? Банда шел следом за ним между стеллажей с едой. Часть оставшихся в живых игроков уже устроилась за столами, другие были в основном холле, так что никто не видел их вместе. В очередной раз за последние несколько часов Чишия чувствовал на своей спине это ни с чем не сравнимое ощущение того, что на тебя смотрит хищник, пытается подобраться как можно осторожнее и ближе, чтобы вонзиться в плоть тогда, когда ты меньше всего ожидаешь. — Когда молчал, — он не смог сдержать улыбки, вспоминая, с какими усилиями ему удавалось заткнуть Нираги. — Секс? — безразлично спросил Банда, но ему было действительно интересно, каким был этот парень, о смерти которого Шунтаро жалел. Чишия неопределённо хмыкнул, отрешенно разглядывая пачки печенья, будто бы яркие этикетки не слились в красочное месиво перед его глазами. Он с трудом сглотнул, вспоминая, как точно так же все расплывалось, когда Нираги с силой сжимал его горло, перекрывая доступ к кислороду. От одной мысли о том, что он делал с ним после этого, по спине Чишии побежали мурашки. О, если бы ты только знал, Сунато. Чишия не мог вспомнить, прикасался ли Нираги к нему когда-нибудь с намеком на искреннюю нежность за все то время, пока они находились на Пляже. Нет, едва ли. Всё, что он мог вспомнить — холод металла оружия, которое Нираги наставлял на него с поражающей регулярностью, удары его кулаков, и даже его поцелуи были болезненные, наполненные гневом и отчаянием. Нираги мог убить его не единожды, но каждый раз останавливался в секунде от нажатия на курок. В те моменты Чишия не мог понять до конца, что именно останавливало его, почему он давал слабину. Нираги не боялся убивать, казалось, в этой жизни он не испытывал ничего, кроме злости ко всему на свете и животной похоти. Так что же мешало ему? Возможно, он видел в Чишии нечто большее, чем просто врага. Они были на равных, Чишия понимал это и принимал с холодным разумом. Нираги противился этому, это было выше его сил и постепенно разрушало остатки его самоконтроля. И когда он не выдержал окончательно, задыхаясь от собственной ярости, Чишия почувствовал вкус очередной победы, даже если она сопровождалась взаимными ударами, полными клокочущей злости и ненависти. Единственные выжившие в игре, они возвращались в удивительный промежуток времени, когда на Пляже практически ничего не происходило. Никто не заметил их, но даже если бы кто-то и проходил мимо, то не посмел бы сделать хоть что-то и помешать их взаимному признанию в ненависти друг к другу. Оказавшись прижатым к земле, Чишия понял, что больше не чувствовал ударов. Нираги навалился на него всем телом, практически сковав по рукам и ногам. С досадой нахмурившись, Чишия подметил, что не сможет дотянуться до складного ножа в кармане, и сделать их драку чуть интереснее. По крайней мере, пока Нираги не ослабит бдительность, что было вопросом времени. — Что, так быстро выдохся? — с пренебрежением спросил Чишия, дернув ногами, в попытке сбросить Нираги с себя. Но тот был силен, чрезвычайно упрям, и всё ещё слишком разозлен, чтобы позволить так просто освободиться. — Как же бесишь! — Нираги скривился в преувеличенном отвращении и приставил дуло пистолета к горлу Чишии. Это было не ново, в отличие от ударов. Превозмогая разливающуюся по телу боль, Чишия холодно посмотрел Нираги в глаза, вложив в это все остатки сил и безразличия. Оружием его точно было не напугать. Тяжело дыша, Нираги слегка отстранился и навис над ним, не без удовольствия оценивая результат своих трудов. Чишия был силен для своей комплекции, изворотлив, и Нираги чувствовал, как на его теле пульсируют места от ударов, где к утру расцветут синяки и гематомы, но парень под ним выглядел куда хуже. Разбитый нос, кровоточащая губа, след от удара рукоятью пистолета на скуле. Нираги мог только представить какое разнообразие следов, которые он оставил на теле Чишии, были скрыты от его глаз одеждой. Пока скрыты. Запнувшись на этой мысли, он едва не дал слабину, чуть не позволив Чишии выскользнуть из-под него. — Если ты продолжишь дергаться, я всажу в тебя пулю. — Ты не убьешь меня. Нираги ухмыльнулся уголком губ, и тут же рассмеялся, откинув голову назад. — С чего ты взял? — его голос дрожал от раздражения. Он снова наклонился, практически сталкиваясь с Чишией лбами, вдавливая пистолет в его горло с большей силой, вынуждая парня судорожно вдохнуть, будто каждый следующий вдох мог стать для него последним. — Не думаешь же ты, что я промахнусь с такого расстояния? Да я в тебя все патроны всажу, ты даже не успеешь понять. — О, так это будет быстрая безболезненная смерть? Не знал, что в тебе есть милосердие. Почувствовав, как Нираги напрягся всем телом, Чишия вновь попытался вырваться из его хватки, с раздражением заключая, что это бесполезно. Боль во всем теле постепенно стала еще сильнее, чем раньше, и это окончательно уничтожило его шансы к неожиданному удару или побегу. Едва сумев подавить болезненный стон, Чишия наблюдал за реакцией Нираги, как его лицо постепенно искажала гримаса агрессии. — Ты пожалеешь об этом. Я сделаю так, что ты не сможешь сказать ни слова. Дуло пистолета оказалось ещё сильнее вжато в горло Чишии, но он всё ещё был уверен, что ему ничего не угрожает. С вызовом взглянув в ответ, он осторожно подался вперед, провоцируя Нираги сделать следующий шаг. — Нираги! Отпусти его. Оба парня вздрогнули от неожиданности, всматриваясь в полумрак. «Похоже, мне стоит поблагодарить богов за то, что этот идиот не выстрелил в меня от испуга», — Чишия шумно выдохнул, наконец разглядев Агуни. Редкие фразы лидера военных всегда звучали как приказ, и Нираги бессознательно подчинился, неохотно отводя руку с пистолетом в сторону, но все еще удерживая Чишию под собой. — Ты не можешь бесконтрольно убивать приближенных Шляпника. По крайней мере пока я не прикажу. — Как скажешь, босс, — Нираги недовольно фыркнул и облизал губы, практически коснувшись языком губ Чишии, кровь на которых уже успела засохнуть. Он мог поклясться, что даже так почувствовал металлический вкус, и едва пересилил желание уничтожить миллиметры расстояния и содрать зубами корку крови, обнажив ранки на губах парня снова. — Может уже слезешь с меня? Боюсь представить, что Агуни думает про тебя прямо сейчас, когда твой язык практически у меня во рту. Нираги раздраженно закатил глаза, но наконец-то отстранился и встал с Чишии, лениво разминая руки. Боль приятно растекалась по всему телу, отвлекая от слегка постыдного осознания того, что его член затвердел. Наивно понадеявшись, что Чишия не заметит этого, он с садистским наслаждением наблюдал, как парень с трудом встает с земли, сжав зубы от боли. — Так ты даже красивее, — шепотом произнес Нираги, и тут же с силой прикусил язык, понимая, что Чишия точно услышал его. Агуни стоял достаточно далеко, чтобы разобрать сказанное, но Нираги все равно стало тошно от одной мысли, что это мог услышать кто-то еще. Нираги не заботился о том, чтобы контролировать свои действия, своё насилие. Но ему приходилось сдерживаться, чтобы не сказать лишнего, и это всегда было связано с Чишией. Тот словно проник ему под кожу с их первой встречи, и дергал за нервы тогда, когда ему было нужно. И это было единственным в Пограничье, что заставляло Нираги чувствовать столь ненавистные волны тревоги. Чишии понадобилось приложить достаточно усилий, чтобы выпрямиться и невозмутимо взглянуть на Нираги, тщательно скрывая то, как отвратительно ныло все его тело. Его одежда была в грязи и крови, он понимал, что представляет собой довольно жалкое зрелище, чего и добивался Нираги. Но не без удовольствия, Чишия заметил, что сам постарался не хуже. Окинув парня холодным взглядом, на мгновение остановившись на небольшой кровоточащей ссадине на его щеке, он переместил взгляд, и, вдруг, осекся, расплывшись в хитрой улыбке, которая так раздражала Нираги. Значит возбудился не он один. Да, черт возьми, они были слишком похожи. Путь до своей комнаты Чишия помнил плохо, каждое движение сопровождалось болью, от которой начинало подташнивать. Его нос снова кровоточил, и даже если бы Нираги не шел за ним по пятам, он бы нашел его без проблем по следу из капель крови. — Сугуру, — тихо сказал Чишия, слыша, как удивительно медленно Нираги закрывает за собой дверь, отрезая их от внешнего мира. Снова наедине. Сплюнув кровь на пол, он резко повернулся и понял, что даже не заметил, как Нираги оказался в сантиметрах от него. — Ты отвратителен, — процедил сквозь зубы Нираги, и схватил Чишию за волосы, притягивая еще ближе к себе. — Отвратительно красивая шлюха. Никто из них не мог с уверенностью сказать кто сделал первый шаг, но им было всё равно. Их поцелуи были наполнены желанием и обжигающей болью, Нираги с силой кусал разбитые губы Чишии, слизывая с них кровь, наслаждаясь металлическим привкусом во рту. То, что казалось ему недоразумением и секундным желанием, оказывалось чем-то большим и таким непонятным, что это злило его ещё больше, чем вечно надменное выражение лица Чишии. — Снимай свою грёбанную одежду. Раздосадовано вздохнув, Чишия расстегнул толстовку, и быстро снял шорты, вызывая у Нираги самодовольную ухмылку при виде его возбужденного члена. Довольный покорностью, Нираги снова притянул Чишию к себе, и их губы вновь столкнулись, влажные, окровавленные и отчаянно нуждающиеся в контакте. — И давно ты хочешь трахнуть меня? Нираги неопределенно пожал плечами и толкнул Чишию, вынуждая того попятиться и упасть на кровать. Стараясь не медлить ни секунды, он склонился над ним и плюнул на губы Чишии, смешивая их кровь и слюну. — Открой рот. — Я не достоин ответа на свой вопрос? — с вызовом спросил Чишия, чувствуя как Нираги медленно переместил руку ему на шею в качестве предупреждения. Давление было совсем минимальным, но с каждым мгновением промедления постепенно усиливалось, намереваясь стереть ухмылку с лица Чишии. — В твоих же интересах сделать так, чтобы мои пальцы вошли в тебя без проблем. Так что работай усерднее. Помедлив, он подчинился и втянул в рот пальцы Нираги, чувствуя, как по всему его телу пробежала дрожь. Чишия перестал понимать, свою ли кровь чувствует во рту, или кровь Нираги, и ему было все равно. Это не то, о чем стоило заботиться в Пограничье. Он медленно касался языком чужих пальцев, осторожно посасывая, стараясь не показать того, как это завело его еще больше. Чувствуя, как Нираги ослабил бдительность, Чишия ухватился за остатки холодного рассудка внутри себя, и незаметно засунул руку в карман толстовки, медленно вытаскивая оттуда складной нож и приставляя его острие к животу Нираги. — Серьезно? Возбуждение так захлестнуло Нираги, что он едва смог разозлиться. Ощущая, как медленно движется лезвие, вырисовывая на его коже тончайший, едва кровоточащий порез, он судорожно выдохнул, медленно вытаскивая пальцы изо рта Чишии и размазывая по его губам слюну. От представшего перед глазами вида, Нираги едва сдержал стон удовольствия. Ему не хотелось показывать насколько ему нравится то, что он видит, как возбуждение и желание медленно сводят его с ума. Не желая давать возможность сделать следующий шаг, Нираги сжал шею Чишии сильнее, наслаждаясь секундным замешательством на его лице. — Ты затеял всё это только ради того, чтобы убить меня? — Нираги улыбнулся, с обманчивой нежностью проводя свободной рукой по щеке Чишии, осторожно убирая прилипшие к коже пряди волос. Нажим ножа резко стал сильнее, но Нираги даже не потрудился посмотреть на величину пореза. Он чувствовал как медленно бежит струйка крови по его животу, исчезая под поясом штанов. — Боишься, что я буду осторожен с тобой? Ты думаешь, что ты умный, но ты такой же идиот, как и все остальные, Шунтаро, — наконец убрав руку с шеи Чишии, Нираги быстро наклонился и поцеловал его, не давая толком восстановить дыхание. Ему нравился трепет губ и судорожное биение сердца Чишии, он с удовольствием наслаждался бы этим часами, а потом прекратил бы в одно мгновение. — Можешь попробовать меня убить, но только после того как я трахну тебя. — Тогда заткнись и займись делом, мне надоело слушать твою болтовню. Чишия удивился самому себе, отбрасывая нож в сторону, подальше от них, не желая, чтобы у Нираги возник соблазн отомстить раньше времени. Несмотря на нелепую страсть к огнестрельному оружию, Нираги был способен и на изощренные пытки с использованием ножа, но, к счастью, у него были другие планы. Чувствуя как Нираги наконец-то коснулся его возбужденного члена, поддразнивая невесомыми прикосновениями, Чишия прикусил нижнюю губу и подался вперед, лишь бы продлить контакт. — Кажется, я говорил тебе не дергаться. — О, мы всё ещё играем в ту игру? — Чишия усмехнулся, но тут же шумно втянул воздух оттого с какой силой Нираги сжал его бедра, надавливая на свежие синяки. — Кажется, я говорил тебе заткнуться. Казалось, прошла вечность, прежде чем Нираги хмыкнул и, наконец-то, медленно продолжил. Плюнув на пальцы, он резко вошел ими в Чишию, заставляя его громко вскрикнуть и вцепиться в собственные волосы, лишь бы отвлечься от захлестнувших ощущений. Этого всего было слишком много, но пути назад не было. Чишия ненавидел собственную неожиданную слабость, но, сам того не осознавая, через несколько минут уже сам насаживался на пальцы Нираги, игнорируя то, что тот всё же продолжал разговаривать. Все слова были грязными и отвратительными, и Чишии было тошно от того, какое удовольствие ему доставило услышать, как Нираги назвал его своим. Его горло горело оттого, с каким усилием он сдерживал стоны, чтобы они не были слишком громкими, лишь бы не видеть самодовольное выражение лица Нираги. Но когда тот вытащил из него пальцы, Чишия не выдержал и разочарованно хныкнул, чувствуя, как к щекам прилила кровь от стыда. Он зажмурился, не желая видеть, какую реакцию вызвал своим поведением, и только чувствовал, как Нираги обманчиво ласково провел кончиками пальцев по его животу, как безмолвно приподнял его бедра и, наконец-то, вошел в него членом. Чишия издал дрожащий, сдавленный стон, и это было его окончательной потерей контроля над собственным телом. Дернувшись от удара по щеке, он прикусил нижнюю губу, чувствуя, как она снова начала кровоточить. Боль постепенно растворилась, и теперь он чувствовал то, как удовольствие медленно расползается по всему его телу в такт уверенным движениям. Он так хотел открыть глаза, повернуться и взглянуть на лицо Нираги, но тот придавил его всем телом, опаляя дыханием его шею. — Можешь не сдерживаться, — слегка охрипшим голосом сказал Чишия, зная, что его слова заденут Нираги. Это всегда было слишком просто. И он оказался прав. Выругавшись, Нираги сменил темп, двигаясь быстрее, выходя почти на всю длину, добиваясь услышать от Чишии смесь стонов удовольствия и боли. И получив это, Нираги перестал сдерживать свои. Пусть весь Пляж услышит, ему было безразлично. В Пограничье его предпочтения никем не осуждались, а даже если кто-то чувствовал отвращение, то не смел этого показать, особенно тому, у кого в руках всегда был заряженный автомат. В прошлом мире он страдал от этого, в этом — брал всё на максимум, и ему это безумно нравилось. Чишия вырвал его из задумчивости слишком громким стоном, судорожно вцепившись пальцами в его плечи, притягивая еще ближе к себе. Нираги самодовольно усмехнулся, отодвигаясь на дюйм только для того, чтобы снова войти. Некоторое время он дразнил Чишию таким образом, медленно входя в него, глубже и сильнее, чем раньше. Чишия впился зубами в шею Нираги, заставляя того задохнуться от внезапной боли. Но это едва ли его остановило, и он продолжил двигаться, заставляя Чишию окончательно потеряться в ощущениях. Всего его тело было настолько чувствительным, что это причиняло ещё большую боль чем багровые гематомы от недавней драки. Нираги наслаждался этим, с легким раздражением замечая, что Чишия снова зажмурился. — Смотри на меня. Даже не думай закрывать глаза. Нираги с силой сжал бедра Чишии, наблюдая, как на его лице пронеслась целая гамма эмоций. Стыд, боль, наслаждение, этого было слишком много для того, кто ходил с маской безразличия ко всему большую часть времени. И Нираги, вдруг, стало все равно, его ли это заслуга, или Чишия просто позволил ему, и это всё было очередной игрой. Чишия подчинился тому, что прозвучало не иначе как приказ, и открыл глаза, сталкиваясь с затуманенным взглядом Нираги, чувствуя как его движения становятся быстрее, окончательно сбиваясь с прежнего ритма. — Не смей кончать в меня, — Чишия попытался прозвучать серьезно, вложить в эту фразу угрозу, но он не смог, сорвавшись на последнем слове, сдавленно выругавшись от очередного укуса в шею, чувствуя, как Нираги делает всё вопреки его просьбе. Он мог только догадываться сколько засосов останется у него на шее, как все будут с интересом их рассматривать, потому что не было никакого шанса на то, что у него получится спрятать следы. Нираги заклеймил его своим, но никто даже не догадается о том, кто именно смог заполучить внимание Чишии, заставить его подчиниться, отдаться полностью во власть чужих рук. Он был так близко к собственному оргазму, что это причиняло боль. Но одновременно с этим, то, что Нираги даже не думал останавливаться, ощущалось как нечто запредельное. Чишия кончил, неосознанно ища губы Нираги, чтобы столкнуться с ним в бессмысленном поцелуе, лишь бы заглушить собственные стоны. Нираги подразнил его еще немного, продолжая лениво двигаться и наблюдая, как Чишия изо всех сил пытается оправиться от оргазма. Ему нравилось видеть его таким податливым и отчаянно нуждающимся в близости, и — в кои-то веки — не распускающим свой чертов язык. И пусть это длилось всего несколько минут, прежде чем Чишия резко отстранился, Нираги хотелось навсегда оставить это в своей памяти. Безмолвно наблюдая, как невыносимо медленно одевается Чишия, словно ожидая, что его удержат остаться, Нираги пытался запомнить каждую деталь. Тело Чишии было смесью красок: бледная кожа, багровая засохшая кровь, фиолетовые синяки, собственная и чужая сперма, засохшая на его бёдрах. «Какой же ты красивый ублюдок, Чишия», — думал Нираги, провожая его взглядом. Он даже не старался делать вид, что собирается уйти в собственный номер. — Это больше не повторится, — севшим голосом сказал Чишия и вышел из комнаты, чувствуя отчаянную необходимость побыть в одиночестве. Ему было все равно, что ближайшие сутки встать с кровати для него будет целым испытанием, каждая секунда стоила того. Это повторилось еще не раз.***
— Сколько он убил? Банда схватил Чишию за подбородок, и грубо повернул к себе. Его взгляд горел неподдельным интересом, он едва сумел подавить желание переместить руку на горло Чишии и надавить как можно сильнее. Он все еще мог прикоснуться к воспоминаниям о том, как делал это в другом мире, и наблюдал за реакцией парня. Как безразличие медленно пропадало с его лица, уступая растущей неконтролируемой панике, а губы приоткрывались, в попытке сделать вдох. О, это незабываемое ощущение чужого ускорившегося пульса под пальцами, особенно того, кто знает тебя слишком близко. — Я перестал считать, когда перевалило за сотню, — с ноткой гордости в голосе ответил Чишия, будто Нираги убивал только ради него. Возможно, из-за него действительно умерло какое-то количество людей. Те, кто не так на него смотрел, те, кто распускал слухи о том, что он раздвигает ноги перед Шляпником или Агуни. И те, кто просто попадался Нираги под горячую руку, когда Чишия задевал его достаточно сильно, что тот не мог никуда деться от кипящей внутри злости. Это заставляло его чувствовать себя особенным, еще выше, чем остальные. Наблюдая, как уголок губ Банды слегка дернулся, Чишия усмехнулся. Ему удалось задеть и его чувства. — Скорби, Шунтаро, он это заслужил. Банда отпустил его так же резко, как и притянул несколькими минутами ранее. Словно Чишия был заклеймен и его нельзя было касаться. Когда червовый валет был найден, Банда удостоил Чишию последним взглядом, и, впервые за их знакомство, в этом была настоящая угроза. Блеска лезвия бритвы и прощальной улыбки было достаточно, чтобы понять, что это было безмолвное предупреждение больше не попадаться Банде на глаза. Ни в одном из миров Чишия больше не принадлежал ему, мертвец забрал его себе целиком, не оставив ни единого шанса.***
Возможно ли радоваться, когда в твое тело попадают пули, одна за другой, и застревают глубоко в мышцах, не давая возможности хоть на мгновение забыть о боли? Чишия был рад. Пограничье всё же изменило его, но окончательно он понял это только тогда, когда было слишком поздно. А может быть, вернись он в прежний мир, всё было бы по-другому? Он получил свой урок, и хотел сделать хоть что-то, что имело смысл. Пусть он и умирал, но хотя бы перед смертью он поступил правильно. Усаги и Арису заслуживали спасения, и он даровал его им с той же легкостью, с которой получил своё в игре с бубновым королем. Это было для него чем-то новым, но неожиданно приятным, и Чишия держался за эту мысль, стараясь не терять сознание, сильнее прижимая ладони к кровоточащим ранам. Но не меньше его держало и то, что он всё еще никак не хотел признавать — неожиданная радость оттого, что он снова увидел Нираги. — Ты специально не задел жизненноважные органы? Чишия всегда знал, что Нираги никогда не убьет его целенаправленно. Он много раз раздумывал, достаточно ли ненависти испытывал сам, чтобы убить Нираги, и постепенно уверенность в ответе исчезала, в итоге оставшись чем-то размытым. Чишия всегда был готов на предательство, и где-то глубоко внутри себя он знал, что не побоялся бы испачкать руки чужой кровью. Но не теперь, когда он осознал, что быть таким человеком не принесло ему ничего, кроме пустоты вместо сердца. Он больше не хотел быть таким. — Я не убил тебя сразу, потому что хотел, чтобы ты помучился, — резко ответил Нираги, с трудом находя в себе силы на презрение к Чишии. «Я не убил тебя сразу, потому что не хотел умирать один», — крутилось в его голове, вызывая волны стыда, запрятанного глубоко внутри. Он не хотел признаваться даже самому себе, как сильно он боялся умереть в одиночестве. Как хотел взглянуть на Чишию в последний раз. Как мечтал быть тем, кто прервет его жизнь. Но теперь даже это не имело никакого смысла. Смотря на ослепляющие фейерверки, Нираги больше не ощущал ничего из прежней жизни, и даже из того, что испытывал в Пограничье. Он был омерзительно опустошен, неспособный на привычные ему эмоции, и даже вечная злость померкла, превратившись в нечто незначительное. Нираги не стал новым человеком, ему претила эта мысль, но он чувствовал себя удивительно свободным. — Полагаю, у нас осталось не так много времени? Должен признаться, здесь было не так плохо, но только потому что мне понравилось играть с тобой. Хочу вернуться обратно, что скажешь? — голос Чишии был едва различим за шумом фейерверков, слишком слабым, словно это были его последние слова. — Увидимся в аду, мудак, — на выдохе сказал Нираги, теряя сознание.***
Нираги ненавидел больницы. Болезненный ребенок, обуза для родителей, большую часть детства он провел в до безумия одинаковых больничных палатах, окруженный медицинским персоналом. Будучи подростком, он избегал врачей, не желая показывать хотя бы им собственную слабость и невозможность дать отпор. Синяки, гематомы, ожоги и порезы на его теле со временем стали для него слишком привычны, и даже после выпуска из школы и долгожданного избавления от травли, он не смог распрощаться с болью, ставшей частью него самого. Последний раз, когда Нираги оказался в больнице, он думал, и в глубине души надеялся, что это конец, но как же он ошибался. Передозировка некачественными наркотиками грозила ему огромным количеством проблем. Врачи пристально наблюдали за ним, как и парочка полицейских, но Нираги упорно делал вид, что не мог вспомнить, где и у кого достал наркотики. Ему не верили в детстве, когда он только начал жаловаться на травлю в школе, ему не верили тогда, когда он попытался покончить с собой, не верили ему и сейчас. Сбежав через несколько дней, Нираги сам не понял, как ноги привели его к станции Шибуя, где как и всегда было чрезвычайно легко затеряться в толпе. Скопления людей никогда не пугали его, но в этот раз всё оказалось иначе. Липкий пот покрыл его кожу, Нираги задыхался от неожиданно накатившего страха, и его сердце билось так сильно, что он практически не слышал ничего, что происходит вокруг. Шум голосов и транспорта постепенно превратился в невыносимый гул, яркий свет ослепил его, и наступила долгожданная тишина. И вот, он снова оказался в больнице, с трудом понимая, что произошло. Никогда в жизни Нираги не испытывал такой боли. Ему хотелось закричать, лишь бы стало легче, но на это у него не было сил. Устало окинув взглядом палату, он уставился на парня на соседней кровати, с едва заметным интересом наблюдавшего за ним. — Что? — Хм, похоже, твое сердце остановилось на целую минуту, как и мое. Чувствуешь какие-то изменения? Говорят, что после такого люди сильно меняются. Нираги насмешливо хмыкнул, но, вдруг, задумался над словами парня. Стараясь игнорировать жгучую боль по всему телу, он прислушался к внутренним ощущениям. Нет, ненависть к прошлому никуда не делась, но больше не имела никакого значения. Она больше не давала ему ничего, оставшись с ним блеклым воспоминанием. И теперь внутри него было так пусто, словно всё осталось где-то в другом мире, и черт возьми, Нираги не хотел, чтобы это возвращалось к нему. Значит остановка сердца и правда изменила его? — Разве что стал уродливее, чем раньше, — соврал он, поглядывая на собеседника краем глаза. Тот выглядел надменно, даже лежа в больничной койке, и Нираги не мог не отметить, что парень был невероятно красив, намного красивее него, но Нираги это едва ли беспокоило. Он удивился собственной реакции, раньше бы его это задело и разозлило, но сейчас ему было всё равно. А может дело было конкретно в этом парне. — Что на счет тебя? — До сих пор я тратил свою жизнь впустую, и делал вещи о которых сожалею. Но я думаю, что теперь смогу жить более полезной жизнью. — Что, тоже был ни на что не годным куском дерьма? Помедлив, парень улыбнулся и кивнул, и Нираги, вдруг, не смог сдержаться, и улыбнулся в ответ, чувствуя непривычное тепло в солнечном сплетении.***
— Ты стонал во сне, — Чишия констатировал факт и демонстративно зевнул, поглядывая на часы, циферблат которых показывал три часа ночи. — И разбудил меня. — Иди нахрен, — голос Нираги едва заметно дрогнул, будто бы он все еще не избавился от мучительного сновидения. Его руки дрожали, и это не осталось без внимания Чишии, пока он наблюдал, как Нираги тянется к кнопке вызова медсестры. — Мне нужно больше обезболивающего, только и всего. Чишия никак не прокомментировал это, но запретил самому себе отключаться, пока он не удостоверится в том, что его сосед по палате получит желаемую дозу лекарства. Медсестра сделала всё довольно быстро, даже несмотря на то, что выглядела заспанной, и ее движения были слегка заторможенными. Дождавшись ее ухода, Чишия прислушался к рваному дыханию Нираги, которое постепенно приходило в норму, и болезненный узел у него в груди наконец-то перестал пульсировать. Чишие было противно это незнакомое чувство, но он не мог отделаться от него. — Надеюсь, это заткнет тебя на остаток ночи, — тихо сказал он и повернулся к Нираги спиной, гадая, как быстро к ним обоим придёт сон. Следующие два дня они игнорировали присутствие друг друга, и если свое молчание Чишия мог с легкостью объяснить самому себе, то почему Нираги даже не смотрел в его сторону, было для него необъяснимым и странным фактом. Возможно, дело было в увеличившемся количестве обезболивающего, но Чишия всё больше сомневался, что Нираги действительно так сильно в этом нуждался. Его регенерации многие могли бы позавидовать. Чишия тоже стонал во сне, но Нираги ни разу не обмолвился об этом. Его сны были хаотичны, с множеством людей, лица которых были размыты, с событиями, которые сменяли друг друга слишком быстро, чтобы в них можно было найти хоть какой-то смысл. В его снах был Нираги, и его лицо было единственным четким пятном, он единственный вызывал у него эмоции. И это было всё, чего он так сильно избегал в настоящей жизни: ненависть, отчаянное желание близости, жажда завладеть человеком полностью, сделать его своим, быть только его. Эти сны всегда заканчивались одним и тем же, и Чишия просыпался с чувством стыда, того самого подросткового стыда, когда остатки возбуждения долго не отпускают после пробуждения. Именно поэтому он предпочел молчать, вместо того, чтобы заводить беседу с тем, кто заставлял его испытывать смущение. — Ты мне снился, — тихо сказал Нираги и прерывисто вздохнул, стараясь сдержать рвущийся кашель. Он прервал молчаливый бойкот, не зная, от скуки ли, или от желания услышать голос Чишии. — Влажные сны? — Чишия улыбнулся и медленно встал с кровати, слегка поморщившись от боли в ребрах. Движения всё еще давались ему с трудом, но он умело скрывал это. Ему, вдруг, захотелось подойти к Нираги впервые за все время нахождения в одной палате. Его чувства никогда не руководили его действиями, но сейчас их было слишком много, чтобы сдерживаться. Устроившись на краю кровати Нираги, он слегка склонился над парнем, без стеснения смотря ему в глаза. Да, черт возьми, такие же, как и во снах. Повязку с лица Нираги сняли не так давно, ожоги на его щеке и шее были не такими сильными, как по всему его телу, но ему повезло, его правый глаз практически не пострадал. По телу Чишии прокатилась волна возбуждения, неосознанно вынуждая вспомнить, какое наслаждение ему приносила их близость в его последнем сне. — Ты чего это устроился на моей кровати? Если я не могу тебе врезать сейчас, не значит, что я не сделаю этого потом. — Слова, одни слова, Нираги… — Чишия вновь расплылся в улыбке, наблюдая за реакцией Нираги, за его смущением и раздражением. Задевать его чувства оказалось приятнее, чем это было с другими. — Так что я делал в твоих снах? — Ты… поджег меня. Чишия удивленно приподнял брови, чувствуя неожиданный укол совести. И даже это оказалось чем-то новым для него. Сожаление превратилось в ком в его горле, и ему понадобилось сделать несколько глубоких вдохов, чтобы прийти в себя. Он был прав, остановка сердца действительно изменила его, и так сильно, что он едва мог это контролировать. — Думаю, я должен извинится, даже если сделал это в твоем глупом сне, — тихо сказал он, и неосознанно протянул руку, осторожно касаясь здоровой щеки Нираги. На этот раз настал черед Нираги рассмеяться. — Я тебя застрелил, там, во сне. Выстрелил дважды. Так что, я думаю, мы квиты, — слегка смущенный поведением Чишии, Нираги поджал губы, стараясь скрыть то, как сильно ему понравилось это прикосновение, как ему захотелось податься вперед и продлить ощущение. Казалось, близость Чишии постепенно заполняла гниющую пустоту внутри него, и Нираги боялся думать о причинах этого. Чишия настороженно кивнул, но одернул руку, будто почувствовав, в какие места в его теле вошли пули. Он не видел подобные сны, но смог с легкостью представить, как это могло происходить с ними. Да, похоже за минуту остановки сердца произошло что-то необъяснимое не для него одного. — Было еще кое-что, — сквозь зубы сказал Нираги, слегка приподнимаясь на локтях, раздосадованный потерянным прикосновением. — Кажется, я знаю о чем ты. Медленно приблизившись, Чишия осторожно обхватил лицо Нираги ладонями и поцеловал его. И это был их первый поцелуй в настоящем мире, а не во снах, первый, в котором была нежность и нечто большее, чем желание. Больше никакой крови, никакой боли. Губы Нираги были до безумия мягкими и поддатливыми, Чишия удивился этому, но с удовольствием полностью перехватил инициативу, с силой прижимая парня к себе, словно тот мог исчезнуть как очередное сновидение, превратив всё в кошмар. — Чишия, я больше не хочу быть таким. И они оба понимали, что он имел ввиду. Нехотя разорвав поцелуй, Чишия смотрел в глаза Нираги и видел в них слишком много того, что не может быть сказано вслух. Но он разделял эти чувства, так же как разделял и непреодолимое желание быть рядом. — Я знаю, — Чишия нахмурился, ощущая невероятную боль в груди, и она была куда хуже физической, она не давала ему полноценно дышать. Он чувствовал слишком много, и это ощущалось как маленькая смерть. — Я больше не хочу быть один. Нираги тянулся к нему, словно к единственному спасению, и Чишия осознал, что ни за что на свете не сможет его оттолкнуть. Он тоже не хотел быть один, и он был готов окончательно предать собственные убеждения в том, что ему безразличны люди вокруг. Нираги был небезразличен ему. Они нужны были друг другу, пусть они сами до конца не понимали почему. — Скажи хоть что-нибудь. Как же бесишь, — Нираги попытался вырваться из рук Чишии, но волна боли, прокатившаяся по всему его телу, решила отрезать все его попытки. Слегка смущенный, он смотрел в насмешливые глаза Чишии и мысленно молил богов, чтобы его не отвергли. — Я не знаю, что сказать. Я… Я не понимаю, что именно чувствую. — Не совсем то, что я ожидал от тебя услышать, — Нираги нервно улыбнулся, стараясь скрыть разочарование. — Я не дам тебе отделаться от меня так просто. Признание в любви услышишь, когда заставишь меня стонать, — прошептал Чишия, и поцеловал Нираги в уголок губ. — Достаточная мотивация выздоравливать быстрее? — Более чем.