Ангел Четверга

И он целует. Целует бледные плечи с нежной, звёздной россыпью веснушек. Целует так, будто он и есть то солнце, что даровало Дину это бесчисленное множество крохотных тёмных пятнышек. Он, вероятно, был бы совсем не против — наблюдение за ангелом делало его донельзя умиротворённым, будто и не было конца света, будто они никогда не умирали. Сейчас и впредь был только Кас, губы которого невозможно нежно прикасались к лицу, шее и плечам Дина, которому казалось это не то проделками джинна, не то простым сном. Кастиэль выглядел разгорячённо; ангел господень снова напился, что видно было невооружённым взглядом. И Дину стоило бы остановить его. Стоило бы, но не хотелось. Всю свою жизнь он боролся, старался что-то изменить… Сейчас надо было просто плыть по течению, не взваливая на себя ничего невозможного, вроде ненужных и пустых слов о том, что так, вообще-то, нельзя. Почему Винчестеру и, тем более, ангелу господню, может быть что-то «нельзя»? Один открыл «забег» Апокалипсиса, а другой пустил в этот мир левиафанов, возомнив себя богом. Подобные мелочи, вроде секса по четвергам, сна в одной постели (и это при том, что ангелам сон в принципе не нужен) да пары пьяных или не совсем поцелуев — не были тем, за что теперь их можно было осудить. Что бы там Чак не писал — не ебёт. Пусть он хоть тысячу раз напишет о спасении мира, новом падении ангелов, о чём угодно — Дина не ебёт, пока мягкие, чуть влажные губы пьяного ангела господня касаются его веснушек и шепчут что-то совсем незначительное, едва ли похожее на связную речь. Хотя Дин его прекрасно понимает, даже не вслушиваясь в путающиеся слова Каса, зарываясь руками в растрёпанную ангельскую шевелюру. В Кастиэля хочется вжаться всем телом, закрыть его ото всех собой, согреть своим теплом и задержать дыхание, наблюдая за тёмными длинными подрагивающими ресницами, обрамляющими глубокие синие глаза-омуты. И выглядит он не как простой ангел — как чудо, сотворённое небесами; как персональный рай Дина Винчестера; как озеро, в котором охотник готов утонуть, даже не взывая к помощи. А ещё Кас — самый отзывчивый и нежный любовник, по-ангельски наивный и очаровательный. Ему немного совестно предаваться разврату, немного совестно снимать с себя одежду, но он никогда не останавливается, пряча собственные предрассудки в привычных поцелуях. Всё, что может сдерживать, быстро тает, стоит Дину Винчестеру посмотреть на ангела с привычным восхищением, от которого даже крылья опускаются, подрагивая. Охотник невозможно рад, что теперь видит эти прекрасные, величественные крылья, осознавая, насколько велико ангелово доверие. Кастиэль предвкушает каждый раз, смотря глазами-озёрами на Дина, а тот, чувствуя его импульсивное тепло, его мягкие губы на своих, только поддаётся, ловя руки ангела и целуя их словно величайшее творение. Мнение Дина Винчестера об ангелах двояко: они вроде и лишними были всегда, не имея ни мнения, ни эмоций, а вроде и в руках его лучшее, что ему видеть приходилось: улыбающийся Кас, целующий его с таким чувством, что едва ли кто из людей так может. И у этого чуда крылья за спиной подрагивают от счастья, пока Дин обводит руками скулы, щёки, шею, аккуратно спускаясь ниже, к сильным рукам, к ключицам да к самим чёрным массивным крыльям. Они переливаются перламутром, ужасно нефть напоминают, но Дину, зарывающемуся в них носом, перья гораздо больше подушку напоминают: мягкую, уютную и успокаивающую. Сам Кас как одна большая уютность для него: начиная с синих глаз и заканчивая прерывистыми тихими стонами, да личиком разгорячённым, раскрасневшимся. Кастиэль — ангел четверга, чуть не разгромивший вселенную. Дин Винчестер — бывший демон, подельник короля ада и знаменитый бабник. Но эти крохотные недостатки едва ли мешали кому-то из них любить, утыкаясь носом в веснушки или зарываясь руками в мягкие тёмные локоны, так мило спадающие Касу на лоб. Он беспокойно поправляет их, собираясь на очередную прогулку, а Дин завязывает ему галстук, по привычке его чуть в сторону отводя. Сэм смотрит на них всегда спокойно, с толикой тепла, удовольствия. Дин знает: каждому Винчестеру обещали ад, сплошные убийства и обречённость существования, но они, кажется, опять сломали каждый из законов, перехитрив даже Чака; каждому Винчестеру на голову свалилось нечто пернатое, ангельское и, возможно, немного сверхъестественное. В бункере, так хорошо защищённом от всего мира, нет защиты только от одного вида существ: от ангелов. Возможно, когда-нибудь это выйдет им всем боком, но ни Дин, ни Сэм не нарисуют енохианских символов — легче быть начеку и во всеоружии, чем потерять возможность лицезреть самых человечных ангелов во всех вселенных. Дин готовит на завтрак вафли, пачкая всё вокруг в муке, а Кас стоит рядом, не справляясь даже с тем, чтобы венчиком смешать молоко и яйца. В волосах ангела полно муки, а вся его домашняя одежда в крохотных брызгах теста. Сэм читает что-то, покачивая ногой в такт песне, включённой на старом радио. Габриэль танцует рядом, с невозможно живым энтузиазмом отдавая себя готовке кофе. Он и правда умеет это лучше, чем кто-либо другой.