Lollipop

🍭

— Будь осторожен, — услышал Тэхён отцовский голос. Ему двадцать восемь, а отец всё ещё ведёт себя с ним так, будто он ребёнок совсем. И дуется, что не живёт с ним. — Хорошо, — ответил Тэ, обуваясь и перекатывая во рту чупа-чупс, — я сегодня к себе поеду, не жди меня. Застегнув молнию на куртке, набирает другу детства, сам же и сбрасывая звонок после нескольких долгих протяжных гудков. Наверняка, кого-нибудь подцепил и снова недоволен: то голос у него не такой, то лежал как бревно, то инициативу на себя брал, то смеялся раздражающе — причин было тысяча и одна. Чонгук после таких неудач приходил к нему на работу в ночной клуб и напивался до отключки. И сегодняшний день не исключение. Тэхён знает его с детства — видел всяким. И непостоянность друга очень бесила. Хотел, чтобы тот, наконец, успокоился, найдя для себя постоянного партнёра, был счастлив и мозги ему не ебал нытьём. Тэ, в отличие от него, в отношениях был только один раз. Его омега был очень милым, домашним, вкусно пах мандаринами, готовил выпечку и ждал преданно, пока он на своей работе откровенно пялился на друга детства, напивавшегося и не замечавшего его облизывающие взгляды. По возвращении домой, ему бывало так стыдно перед омегой, что он даже в глаза ему смотреть не мог. Тот не заслуживал такого отношения к себе, и альфа предложил расстаться. Сказанные омегой слова до сих пор набатом звучат в голове: «Ты любишь его» Любит ли Тэхён Чонгука? Нет, наверное. Сложно об этом думать, когда Гук сидит перед ним за барной стойкой и без умолку говорит о том, как трахал омегу, из-за которого он чуть не оглох. Хвастун! Ким долил ему в стакан виски и смотрел на длинные, спадающие на юное лицо волосы, на красивую улыбку, обнажающую чуть выпирающие зубы, ощущал, как прекрасен его аромат и как заманчиво желание притянуть его за затылок, поцеловать эти мягкие губы и погладить плюшевые щёки, покрывающиеся лёгким румянцем всякий раз, когда тот выпьет. Но всё, что он мог себе позволить — дружеское рукопожатие и братские объятия, будь они неладны. — Он был чрезвычайно громким, — скривил губы младший, а Тэ только усмехнулся, глядя на них — стереть бы с них эту ухмылку. — Ты будешь смеяться, когда узнаешь, кого я сегодня подцепил! — Смотри, чтобы какую-нибудь заразу не подцепил, — пробурчал, глотнув виски, хоть ему на работе и нельзя. Но рядом с ним по-другому никогда не получалось; он так злит его постоянно, что кулаки чешутся врезать ему пару раз, чтобы мозги встали на место. — Я всегда в резинке, не переживай, — и, подтверждая свои слова, альфа хлопнул ладонью по нагрудному карману кожанки. — Заебись, тогда, — Ким отвернулся, шумно выдыхая. — Сегодня ко мне подошёл альфа с двусмысленными намёками. «Еще и смеётся» — сжав кулаки, Тэхён повернулся к нему, глядя, как Чон, свесив голову вниз, начал ржать. — И я подумал, почему бы и нет. Это было довольно интересно, но… — Не то? — предположил Ким, швырнув бумажную салфетку в мусорное ведро. — Что на этот раз не так? — Да, блин, всё не так. Визжал, будто омега в период течки. А мне хотелось ярких эмоций, чего-то нового. — Может, дело в том, что ты сам не в той позиции? Повисла тишина. Чонгук, подняв голову, посмотрел на него нечитаемым взглядом и криво усмехнулся. — С ума сошёл? — зазвучало оскорблённо. — Стимуляция простаты альфы, знаешь ли, дело нешуточное. — Ты, я вижу, хорошо разбираешься в этом? — съязвил Чон, отвернувшись от него и подмигнув милому омеге, сверлившему его взглядом с тех пор, как он туда сел, расплылся в красивой улыбке. Дьявол! — Ты же хочешь ярких эмоций, вот и попробовал бы другую позицию. Чем тебе не новый опыт? Ты же так грезишь этим? — Как плохо ты меня знаешь, раз такого обо мне мнения. Думаешь, секс — всё, к чему я стремлюсь? — сверкнув глазами, вновь вернул на него свой взгляд. А Тэхён попытался собраться с мыслями — и у него это даже могло бы получиться, если бы не выглядывающие из-под сетчатой майки соски младшего. Соберешься тут… Сука! Голос Гука звучал взволнованно и обиженно одновременно, но, разозлённый его беспечностью, Тэ продолжил дальше, начав постукивать длинными пальцами по барной стойке. — Разве не так? Сколько у тебя было половых партнёров? И никто не удовлетворил. Теперь засматриваешься на альф. О чём это говорит? — допив виски, убрал стакан и облокотился о деревянную поверхность стойки. — Надо пробовать что-то новое. — Хочешь, чтобы я позволил себя трахнуть? Снова обида. — Ну, для начала можно отсосать, — заметив, как плечи Гука поникли, Тэхён тоже притормозил — и куда его занесло. В глазах младшего спектр сменяющих друг друга и не очень ему понятных эмоций. Тэ заметил, как Чонгук проследил за тем, как он перекатил чупа-чупс во рту с одного уголка губ в другой. — Выглядишь так, будто сам хочешь мне такое предложить. Младший одним предложением выбил весь воздух из лёгких так, что он чуть грудью не припечатался о стойку. — Почему бы и нет?! Риск? Да. Но момент слишком хорош, что бы не воспользоваться им. Язык мой — враг мой. Вероятно, Тэхён скоро почувствует на себе всю мощь последствий от отсутствия своевременной связи между языком и мозгами. Иногда бывают случаи, из которых плюсов не извлечь; либо Чонгук сейчас врежет ему, либо и вовсе молча уйдет, поставив точку в их недоотношениях. Ни то, ни другое его не устраивало. В следующий раз напомните ему, пожалуйста, что прежде чем что-либо ляпнуть, надо хорошенько подумать. — Действительно, почему бы и нет, — пожав плечами, произнёс Гук. «Что он только что сказал?» Чон, опираясь локтями о барную стойку, наклонился к нему ближе, заставив старшего гулко сглотнуть. Чонгук красив настолько, что равных ему не сыщется во всём мире. В этих чёрных глазах собран весь мир Тэхёна, в изгибе этих сладких губ спрятался миллион воображаемых поцелуев, эти щеки им мысленно так часто зацелованы, что желание прикоснуться к ним сейчас, когда тот невозможно близко, одолевает его, как никогда раньше. Любит. Тэ посмотрел в застывшие в нерешительности глаза младшего, на его дрожащие ресницы и, вытащив изо рта ярко-красный чупа-чупс, подался вперед. В то мгновение, когда соприкоснулись их губы, ему показалось, будто весь мир застыл. Сладкие, нужные, податливые и так необходимые ему губы целовали его в ответ. Любит. Держа его за подбородок, большим пальцем погладил нежную кожу. Облизнув нижнюю губу и проникнув внутрь его рта, тщательно прошелся по языку, глядя, как затрепетали его ресницы. Ни за что не закроет глаза и не лишит себя этой красоты зажмуренных глаз и изломленных бровей Чонгука. Любит. Да, Тэхён давно любит своего друга и когда сейчас целует его пьяного, то с ума сходит от переизбытка чувств. Слишком хорошо и так правильно. Эти губы созданы, чтобы их целовали, щеки — чтобы их гладили, он создан для Тэ, такой идеальный и так ему подходящий. Разорвав поцелуй, Тэхён посмотрел выжидательно: ударит или… — У меня встал на тебя. «Как и у меня на тебя вот уже второй год», — мысленно произнёс Тэ и, сняв с себя бейджик, кинул его напарнику. — Выручай, — подмигнув ему и услышав в ответ «Наконец-то!», он вернул чупа-чупс в рот и перепрыгнул через барную стойку, не желая тратить время на цивилизованный путь к младшему. — Это я беру с собой, — забрав бутылку с виски, он потянул Чонгука на второй этаж, туда, где никто не помешает ему получить то, что так давно желанно. Младший безвольно следовал за ним и, оказавшись в одной из комнат с тусклым освещением, попятился было назад. — Это странно. — Не особо, — открыв бутылку и щелчком пальцев отправив крышку куда-то в сторону, Тэ сделал глоток прямо из горла. Некогда было думать о чём-либо, когда на него заманчиво смотрели не только глаза Чонгука, но и эти треклятые, восхитительно вставшие соски, виднеющиеся сквозь сетчатую ткань. Нашёл, что надеть! — У меня стоит на друга. — У меня тоже, — взглянув на недвусмысленный бугорок на штанах младшего, альфа плотоядно усмехнулся. «Стоит на друга?» Чонгука он давно не считал просто другом. Вот уже второй год терпит его нытьё в трёх актах: внезапная любовь, неожиданный секс, недовольный Чон. Поначалу это было даже забавным, когда твой «бро» с пелёнок начинает взрослеть: пробует первую сигарету, первый раз напивается, первый раз втягивается в драку, впервые занимается сексом. Все первые разы Чонгука ему известны, как и Чонгуку — его. Свои совсем не дружеские чувства он начал замечать не сразу — безобидные объятия стали чем-то большим, шлепок по заднице стал приобретать совсем другой смысл, взгляд его чёрных глаз начал волновать душу не по-дружески сильно. Тогда он старался не прикасаться к нему, после чего младший закатил целый скандал, утверждая, что он нашёл себе нового «бро». Откуда ему было знать, что каждый раз в моменты их объятий выпускать его из кольца своих рук было практически непосильной задачей для Тэхёна. Тем не менее, он хорошо справлялся с ней, заведомо готовясь и стискивая зубы до скрежета. Он стал для него намного большим, чем просто друг, и уже давно. Но знать об этом младший, наслаждающийся вечным стояком Гук не должен был. Скрывать свои чувства, которые и сам не сразу принял, было сложно. Скрывать своё желание врезать ему после каждых откровений о проведённой бурной ночи с кем-то, кто не Тэхён, ещё сложнее. Уж сейчас-то он отыграется за все те разы, что сдерживался. Нет, не в желании врезать, а в желании разорвать на нём вызывающую сетку. — Не понравилось с тем альфой, — начал он, предложив младшему бутылку с виски. — Понравится со мной. — Откуда такая уверенность? — дерзко рыкнул Чон, отказавшись от спиртного. — Мне, неудовлетворённому, кому потом ныть, интересно? Чонгук страх потерял, а Тэхён — самообладание. Подойдя к нему и вытащив изо рта леденец, альфа мазнул сладостью по не менее сладким чужим губам. Надавив и заставив раскрыть губы, шумно выдохнул, глядя, как юркий язык младшего скользнул по круглой конфете. Сука! — Займи свой рот чем-нибудь, а то слишком много болтаешь, — проговорил он, взглянув, как исчезла сладость за губами Чонгука, — по сути, надо лизнуть соль, прежде чем выпить текилу, и только потом закусить долькой лимона. Но моя жизнь из-за тебя и так не сахар, а в роли лимона, — сделав пару глотков обжигающего спиртного, Ким, опустив голову к манящей шее младшего, широко провёл по тёплой коже языком, — будешь ты. Подняв свой взгляд на Гука, он чуть не утонул в его поплывших глазах. Его усиливающийся запах говорил сам за себя. — В чём дело, кислинка? Желание получить новый опыт и почувствовать яркие эмоции уже потеряли свою силу? — Я же говорил, назовешь меня ещё раз так, получишь по яйцам, — зарычал Чон ожидаемо. Чонгук не любил свой запах. Каждый раз пытался перебить его духами, чем выводил его из себя. Свежий запах лимона с горьковатыми нотками для него слаще всех течных омег вместе взятых. — Эти самые яйца я засажу тебе по самую глотку. — Тэхён! Что, Тэхён?! Он сдерживался так долго не для того, чтобы после проявленной инициативы Гука идти на попятную. Он немного выпил, но отнюдь не пьян и находится в ясном уме, чтобы говорить то, за что не будет стыдно завтра. И он соврет, если скажет, что усилившийся запах лимона как-то повлиял на его смелость. Повлиять-то повлиял, конечно, но это была далеко не основная причина, по которой хотелось его трахнуть. Сегодня младшего хочется исключительно грубо поиметь, наказать за все те разы, когда его сердце сжималось от ревности и невысказанных слов. — Иди ко мне, — проговорил Тэхён низким голосом, проследив, как кадык Гука дёрнулся. — Нет? — удивлённо вскинул брови, когда альфа активно замотал головой. — Испугался? — С чего бы это? — ответил тот, оглянувшись на кровать. — С того, что твои руки дрожат, — Тэ решительно приблизился к нему и стянул с младшего куртку, бросив на пол. Судорожно вздохнув от открывшегося вида на тело Чонгука, приложил немало усилий, чтобы не разорвать эту сетку; планы на неё поменялись, — и ты очень часто моргаешь, когда тебе неловко, как и притрагиваешься к ушам, — перехватив его руку, он начал покрывать поцелуями подушечку каждого пальца, глядя на вспыхнувшее лицо Чона. Актив недоделанный! Тэхён поцеловал запястье младшего и потянул его на себя, у него глаза расширились в изумлении, а руки задрожали от волнения, когда обнаружил, что майка не только сетчатая, но еще и с открытой спиной. Сердце застучало, будто заведённое, дыхание перехватило. Отстранившись от него, альфа стянул с себя футболку и скинул брюки, оставаясь в одном нижнем белье. А чего медлить-то! — Миленько, — просипел Чонгук, рассматривая бельё с кактусами. — Миленько то, как ты старательно сосёшь леденец, — окончательно высвободившись из брюк, почти что прошептал он, удержав за поясницу попытавшегося ускользнуть от него Чона. — Член ты так же будешь сосать? — Не буду я член сосать, — прозвучало не особо убедительно. Чонгук в его руках задрожал, когда, проникнув за кромки брюк, Тэхён сжал в ладонях упругие ягодицы. А после того, как он начал ласкать его шею, вбирая нежную кожу, покусывая и вылизывая её, и вовсе поплыл. — Мелкий, ты в курсе, как давно я этого хотел? — Хотел? — Как сильно я ревновал, когда ты уходил с омегами? — поцелуй в щёку. — Как злился, глядя на твой флирт, на то, как ты обнимаешь их так, как никогда меня не обнимал, — поцелуй в шею. — Как сильно хотел надрать эту задницу, до которой мои руки только сегодня добрались, — поцеловав выемку ключиц и до боли сжав его ягодицы, Тэхён посмотрел на удивлённого Гука. — Хотел он! — вспылил младший, вытащив изо рта чупа-чупс, и попытался вырваться из кольца рук. — Тебе нравятся только милые сладко-течные омеги. — Ошибаешься… — А как же Мёнсу? Он даже переехал к тебе! — Мёнсу, с которым я расстался из-за тебя, — сильнее прижав к себе, Тэхён неотрывно смотрел на рассерженного альфу. Ревнует? — Из-за меня? — успокоился тот, начав часто-часто моргать. — Знаешь, что он сказал перед уходом? Цитирую: «Ты любишь его». А теперь вспомни, когда мы с ним расстались? Чонгук задумчиво посмотрел на него и закусил губу. — Год назад? — Два года назад, — напомнил Тэхён. — Два года, как я полюбил тебя. На душе сразу полегчало; он наконец-то сказал то, что так отчаянно вырывалось наружу. Чонгук теперь будет принадлежать только ему, никому его не отдаст, никуда не отпустит, хорошенько выебет сегодня, а всю оставшуюся жизнь будет любить так же сильно, как и эти два года. — Полюбил… меня? — Да, такого ловеласа, постоянно разбивающего моё сердце, полюбил. Мелкого засранца, который только и делал, что… — Молчи, — Гук не дал ему договорить, приложив к его губам чупа-чупс. — Займи свой рот чем-нибудь, пока я займусь твоим членом. Альфа забыл не только то, что хотел сказать секундами ранее, но и как дышать тоже. Младший, опустившийся перед ним на колени, а после и стянувший вниз его нижнее бельё, напрочь лишил возможности о чём-либо думать. Глубоко задышав, Тэхён посмотрел в заблестевшие глаза альфы, а после и на пальцы, осторожно прикоснувшиеся к его члену. Плотно его обхватив, Чонгук несколько раз провел по нему, а после, зажав у основания, круговыми движениями языка начал ласкать головку члена, слизывая с неё выступающую смазку. Он едва ли устоял на ногах, когда головка целиком погрузилась в горячий рот, а руки младшего вцепились в его бёдра. Прикрыв веки, Тэ запрокинул голову назад, рукой поглаживая аккуратно уложенные волосы альфы. Шумно выдохнул, когда Гук взял глубже и тут же выпустил, влажно облизывая каждую венку на члене кончиком языка. Только лишь ради этого момента стоило ждать два года. Тэхён замычал что-то нечленораздельное, когда младший, не сводя с него глаз и плотно сжав губы вокруг члена, начал пропускать его всё глубже и глубже. — Гук-и, — выдохнул он, когда член полностью погрузился в горячее, узкое и так долго недоступное горло Чонгука. Надавив на макушку альфы и прижав его голову так, чтобы нос уткнулся в лобок, он поклялся, что ничего более красивого и возбуждающего в жизни своей не видел. Ни один омега в разгар течки не способен был на то, что творил с ним этот альфа. Никакие законы природы не смогли бы его переубедить в том, что в этом есть что-либо неправильное. Тэхён, зажмурившись, застонал, почувствовав, как вокруг возбуждённой плоти сжимаются гладкие стенки горла. Тот сглотнул, посылая по его телу мурашки, а после того, как Тэ перестал давить ему на голову, начал двигаться. С упоением брал глубже, старался, давился, но не переставал отсасывать ему, мыча при этом что-то и посылая вибрацию по члену. Чонгук начал ускоряться, а Тэхён — терять остатки разума. Эти ощущения были такими острыми, яркими, почти что лишающими его зрения. Влажная мягкость его рта, язык, скользящий по члену, вязкая, смешавшаяся со смазкой, слюна, потёкшая из уголков губ вниз к подбородку, насыщенный запах лимона, обжигающий легкие — всё это было слишком для него. Возбуждение накрыло его, и он, пару раз толкнувшись в рот Чонгука, высвободил свой член, проведя кулаком по нему и почти застонал, когда услышал слова: — Кончи на моё лицо, — сказанные сиплым голосом младшего. Он не стал сопротивляться такой просьбе: несколько капель попали на лоб и волосы, пылающие щеки и покрасневшие губы, испачканные в слюне. Тэхён, подняв его с пола, впился в губы Гука, и так же быстро отстранился. — Горько, — поморщился он. — По мне так, слаще твоего дурацкого чупа-чупса. Тэхён, потеряв дар речи, приподнял его задранную майку и перекинул через голову, стянув ею его лопатки и предплечья. — Выебу, — хрипло прошептав ему прямо в губы и спустив с Чонгука брюки вместе с нижним бельём, он вновь поцеловал его, влажно, мокро, глубоко. С ума сходя от жара, исходящего от тела младшего, Тэ подтолкнул его к кровати. Дорожкой поцелуев спустившись к пульсирующей венке на шее, легонько прикусил, присасываясь и оставляя после себя алеющие отметины. Смотреть на них — одно удовольствие, граничащее с безумием. Тэхён безумно влюблён. — Хорошенько выебу, — зазвучало вердиктом в его губы. Развернув Чона спиной к себе и нагнув его над кроватью так, чтобы тот грудью упёрся о матрас, звонко шлёпнул по ягодице и отошёл к кожаной куртке младшего, чтобы достать оттуда презервативы. Обнаружив там же и пакетик со смазкой, Тэ усмехнулся и, вернувшись к нему, шлёпнул и по другой ягодице. Тот что-то промычал, пока Тэхён щедро выдавливал содержимое пакетика на свои пальцы, которыми начал массировать плотно сжатую дырочку. Чонгук застонал, порываясь окончательно снять с себя майку. — Не снимай, она мне ещё понадобится, — безапелляционным тоном рыкнул Тэ, гладя бархатную кожу, которая ощущалась под ладонью мягче, чем он представлял себе. Спустившись вниз по позвоночнику, сжал ягодицу одной рукой, а после поцеловал покрасневшую от шлепка кожу. Медленно вводя в него палец и массируя узкие стенки, покрыл поцелуями взмокшую от напряжения спину. Желание взять его без всяких прелюдий и ласк одолевало его так, что в глазах темнело. После проникновения второго пальца тот застонал и дёрнулся. — Тише, кислинка, — мягко поцеловав между лопаток, он улыбнулся, разобрав в бубнеже младшего ругательства. Тот терпеть не мог, когда к нему так обращаются; пожалуй, следует его чаще так называть. Погладив его волосы, Тэхён, чуть надавив ногтями, провел вдоль позвоночника и до поясницы, непременно оставляя после себя легкие царапины. Кожа младшего покрылась мурашками, и Тэ начал усиленно вводить пальцы внутрь, проезжаясь по простате и заставляя Чонгука под ним вскрикивать, заламывая руки и пытаясь сорвать с себя майку. Ким, разорвав упаковку зубами и продолжая надавливать на тугие стенки пальцами, раскатал другой рукой по члену презерватив далеко не с первой попытки; руки тряслись, а тело пробивала мелкая дрожь. Вынув пальцы из сжимающейся дырки, он выдавил остатки содержимого пакетика на свой член и несколько раз провёл по нему рукой, прикусив губу до боли. Вот он — распалённый, красивый, безумно им любимый альфа, от которого скрывал свои чувства целых два года, прямо перед ним и готовый для него. Но любоваться им он будет потом, сейчас у Тэхёна на него совсем другие планы. Придвинувшись, Тэ скользнул головкой члена меж его ягодиц, надавил на анус, отодвинулся и продолжил повторять всё это вновь и вновь. Чонгук под ним начал уже рычать от досады. — Не жди, что я попрошу тебя об этом! — выдал он злобно, подняв голову с покрывала, которое уже успел обслюнявить. — От тебя хрен дождёшься, — рыкнул Тэхён в ответ, когда головка скользнула внутрь, и растянул губы в усмешке, услышав сдавленный стон снизу. Не притрагиваясь к нему руками, он тихонько толкнулся, наблюдая за тем, как его член медленно проникает в горячую узость. Как же в нём тесно, жарко, хорошо. Запрокинув голову, он прикрыл веки и, надавив ладонью на поясницу альфы, толкнулся на пробу, потом ещё, ещё и ещё. Член, сжатый задницей Чона, скользил внутри, становясь еще твёрже. Возбуждение накрыло с бешеной силой; позволь Тэхён себе малейшую слабость, и он кончил бы прямо сейчас. Но когда Гук начал громко стонать, при этом активно подмахивая ему в ответ, он и вовсе потерял над собой контроль. — Визжишь, будто омега в течку, — Тэ ухмыльнулся от реакции младшего на свои слова. — Тот альфа так же стонал под тобой, да, Чонгук? — Сука! — прошипел тот в ответ на особо грубый рывок, — мы с ним… просто… поговорили… — произнёс он между толчками и загнанно задышал, когда Тэхён замер. — В смысле? — У нас ничего не было. Я просто хотел проверить твою реакцию, потому что от тебя хрен дождёшься. — То есть, — начал он, всё ещё не двигаясь, — твоё нытьё… — Да, бляяя! — возмущённо вскрикнул Чон. — Хочешь сейчас об этом поговорить? — А ты как думаешь? — разозлился он, наклонившись к младшему и повернув его голову так, что тот зашипел. — Издеваешься? Объясни, блять, что ты только что сказал! — Ну, — замялся он, заметив в глазах Тэ недобрый блеск. — Я хотел, чтобы ты знал, что и я не промах. Хотел, чтобы ты… — Приревновал? — едва сдерживаясь, прошипел Тэхён, чувствуя дрожь прижатого им тела. Злость на него начала вскипать с новой силой, когда тот кивнул головой. — Чонгук, блять! Альфа приподнялся и, услышав вздох разочарования снизу, когда он едва ли не вышел из его задницы, ухмыльнулся — так быстро это не закончится. Все ночи до этого Чонгук наказывал его, но сегодня наказывать будет он, и младший это надолго запомнит. — Мелкий, кто же так поступает с тем, к кому испытывает чувства? — зарычал Тэхён, толкнувшись со всей силы и выбив из Гука откровенно громкий стон. — Кто же так делает? Схватив майку, он спустил её до локтей Чонгука и скрутил ткань, толкаясь в него размашисто и грубо. — Как ты посмел надо мной подшучивать, разыгрывая спектакль? — Тэ… Звонкий шлепок, и альфа заскулил, подмахивая ему бёдрами и принимая его член так хорошо, что в глазах зарябило. Мерзавец, столько времени зря потеряли. Сколько душевных метаний Тэхёна, сколько переживаний и сомнений, чтобы потом тот заявил, что хотел заставить приревновать. Проверить, видите ли, ему хотелось! Сейчас бы выйти из него и оставить изнывать от неудовлетворения, о котором он так часто говорил. Только не понятно, этим он накажет Чонгука или же себя. Вынув из него член и проникнув под другим углом, он плотоядно улыбнулся, наслаждаясь стонами, которых Гук совершенно не стыдился. Он вколачивался в него, понимая, что в такой эмоциональной буре продохнуть не даст ни себе, ни альфе под собой. Высвободив его руки из многострадальной майки, Тэхён вышел из него и поднял с кровати, разворачивая лицом к себе. Чёрные волосы были в совершенном беспорядке, глаза горели ярким пламенем, влажные губы блестели в слабом освещении, а твёрдые бусинки сосков встали и покраснели от трения о покрывало. Он гулко сглотнул, прежде чем накрыть его губы своими. Ладонями скользнул выше по рукам, одну переместил на грудь, а другой сжал волосы на затылке, заставляя задрать голову. Прикусив нижнюю губу, втянул её в рот, после проникая языком внутрь, целуя глубоко и влажно, вылизывая жадно и ненасытно. Оторвавшись от его губ и прокрутив меж пальцев сосок, Тэхён посмотрел в его поплывшие глаза, а потом на вспухшие губы. — Соски не чувствительные, значит? — жарко выдохнул ему в губы, оставив в покое сосок. — А если я сделаю так? — мазнув по щеке губами, легонько подул в ухо, после прикусив его мочку губами. Жалобно заскулив, тот глубоко задышал. — Или так? — продолжил он, легонько поцарапав ногтями кожу на затылке. Младший задрожал в его руках и, вцепившись в плечи, крепко обнял, прижимаясь возбуждённой плотью к его стоящему члену. — Блядство! Подтолкнув его обратно к кровати, почувствовал, как нутро защекотало от крыльев бабочек, оживших внутри от такого нуждающегося Чона, так мило уткнувшегося ему в изгиб шеи. Тот тихонько заскулил, когда Тэ позволил себе проявить нежность, обняв его в ответ. Порывы нежности этой ночью он будет держать под строгим контролем, потому что его разрывало от желания наказать Гука, заставить кричать от удовольствия, пока тот не вырубится. Отцепив его руки от себя и толкнув на кровать, он хищно улыбнулся, глядя на растерянного альфу. Такой беззащитный, просящий и одновременно боящийся его Чонгук — милашка! — Обычно тебя не заткнуть. Скажи что-нибудь, кислинка, — согнув его ноги в коленях и разведя их в стороны, Тэхён облизнул губы в предвкушении. — Трахни меня, — ответил Чонгук немедля. — Тебя и не накажешь ведь. Тебе это нравится! — Это плохо? — встрепенулся тот, вцепившись в покрывало, когда крупная головка прижалась ко входу. — Это охуенно! — прорычал Тэхён, толкнувшись на всю длину. — Как же ты хорош, — уши закладывало от возбуждения, от желания взять его на всех поверхностях этой комнаты, заставить стонать до хрипоты, до потери голоса. Слишком красивый, очаровательно нежный для альфы, так красиво изогнул брови и прикусил губу от испытываемых ощущений, что он притормозил. Чонгук и правда теперь его? Этот альфа принадлежит ему? Прекрасное безумие, неописуемый восторг от осознания и непреодолимое желание до хруста обнять, прижать к себе и не отпускать. — Что? — насторожился Чонгук, когда он перестал двигаться в нём. — Ничего, — улыбнулся Тэ в ответ и ладонями провёл по его бёдрам, — всё хорошо. Пододвинув его к себе поближе, альфа начал вгонять в него член как заведённый, как оголодавший зверь, так долго нуждавшийся в этой близости, и чуть с ума не сошёл, когда вспышка эйфории накрыла его с головой. — Тэ! — громкий крик Чонгука — лучшее, что он когда-либо слышал в своей жизни. То, как он сжимался вокруг его члена, как он задрожал в момент оргазма — так сумасводяще, плохо и так хорошо одновременно. Тэхён медленно вышел из него и подмял разморенного альфу под себя, заставив тяжело задышать. — Теперь ты мой, — счастливо улыбнулся он, вдыхая так полюбившийся ему запах лимона. — Ну наконец-то. Я думал никогда это не услышу. — Ты, мелкий засранец, столько мучил меня! — А сам-то! — возмутился Чонгук, сделав слабую попытку скинуть с себя Тэхёна. — Флиртуешь с посетителями клуба. — Это моя работа, кислинка. — Флиртовать? — Располагать к себе, — он усмехнулся от многозначительного вздоха младшего. — Зачем ты это делал? — Я после секса разговаривать не люблю, — повторная попытка скинуть его. — Тогда обними меня, и мы помолчим вместе. Чонгук повозмущался некоторое время, но после крепко его обнял. — Только мой, — пробормотал Тэхён, отложив разговор на потом. Главное, они теперь вместе и у них есть очень много времени на выяснение отношений.