Хосок смотрит в зеркало. Долго, пристально. Вертится и подмечает каждую деталь.
Мерзко. Отвратительно. П р о т и в н о.
Почему живот так выпирает? Почему он такой неповоротливый, неуклюжий, словно пингвин или медведь?
— Хосок-а, ты где там? — доносится до его слуха голос Тэхена из прихожей. — Сладкий, мы уже готовы, ты идёшь? Или не хочешь на прогулку?
— Иду, Тэхен-и, уже иду! — заверяет мужа Хосок, снимая с себя футболку и натягивая вместо неё кофту.
— Хоби? — Чонгук коротко стучится и приоткрывает дверь.
Чон смотрит сначала на Хосока, а потом переводит взгляд на зеркало, перед которым стоял рыжеволосый. Пазл происходящего в его голове складывается и улыбка тут же пропадает.
— Хоби, посмотри на меня, — мягко просит Чон, подходя к Хосоку и беря его за руки.
Хосок глаза опускает, начинает рассматривая резко ставший очень необычным и красивым пол и водит носочком по деревянной поверхности.
— Хосок-и, сладость, подними на меня глазки, — медленно тянет Чонгук, успокаивающе поглаживая большими пальцами тонкие запястья.
Хосок, чуть тушуясь, передёргивает острыми плечиками, но просьбу выполняет и смотрит на младшего несмело. Чонгук смотрит в его глаза и улыбается мягко.
— Ты же прекрасен, солнце, — продолжает тихо Чонгук.
— Но… но я же ведь такой, — неопределенно взмахивает руками Чон, обводя свою фигуру. Чонгук качает головой и вновь перехватывает чужие ладошки, сжимает в своих и плавно тянет старшего на себя, прижимая любимое тело к своему. — Я ведь такой…
— Такой прекрасный, очаровательный, чудесный, неземной, фантастический, — перебивает его Чонгук. — Ты ведь такой необыкновенный, что ни в одном языке мира слов не хватит передать, какой
именно ты. Они не смогут отобразить и части всей твоей красоты.
Чон на секунду замолкает, а затем отстраняется, разворачивая Хосока к зеркалу.
— Посмотри, — мягко начинает Чонгук, устраивая подбородок на чужом плече, а большие тёплые ладони на выпирающем животике, дожидаясь, пока тонкие хосоковы ладошки не лягут поверх них. — Что ты видишь?
Неловкое молчание давит, заставляя думать над ответом и нервно прикусывать внутреннюю сторону щеки.
Хосок щурится, внимательно всматриваясь в зеркало. Чонгук вздыхает тяжело и уже было открывает рот, чтобы начать говорить, как по комнате разносится тихое, рокочущее, такое родное,
тэхеново.
— Я вижу своих возлюбленных. Один из которых сильный и смелый альфа, который на деле милый и ласковый, как маленький щеночек, а второй такой хрупкий, такой очаровательный сейчас, с нашим ребёнком внутри, — Тэхен подходит сзади, прижимая к себе обоих Чонов. — У тебя ещё остались какие-то сомнения, солнце?
— Не-а, — мотает головой Хосок, растягивая тонкие губы в счастливой улыбке.
— Один вопрос, — морщит нос Чон, получая небольшой поцелуй в самый кончик. — Почему щенок?
— Потому что такой же мелкий, тёплый, безобидный и нежный, — тянет Ким, улыбаясь младшему. — Такой же любимый. Вы же знаете, что я люблю вас, да?
— Конечно, ты не даешь нам забыть, — отвечает Хосок, обнимая сразу обоих альф, пока те даже не пытаются скрыть теплоту, что плещется на дне цветной радужки глаз. — Пошли гулять?
Его возлюбленные кивают, пока омега тянет их к выходу. Закрыв дверь, они спускаются с крыльца и направляются в парк. Тот самый, их любимый. Небольшой, но уютный и опрятный, с красивыми цветами и большими деревьями, обладающими раскидистыми ветвями.
Тот самый, в котором прошло их первое свидание.
Они входят в парк и поворачивают на одну из тропинок. Идут медленно, никуда не торопясь, наслаждаясь неторопливым темпом прогулки.
Чонгук и Тэхен смотрят на Хосока, и в который раз понимают, что все: каждое его движение, каждая скорченная рожица, каждый трепет длинных ресниц, каждое слово, срывающееся с тонких губ — все, что делает их омега… все это будет вызывать в них непередаваемый прилив нежности.
А с такими глупостями, как загоны по поводу испорченной фигуры они обязательно разберутся.
Чон резко останавливается, оборачивается, смотрит на своих альф, глаза свои лисьи щурит и терпеливо ждет, пока они наконец дойдут до него.
— Хочу мороженое, — тянет Хосок, чуть требовательно топая ножкой и складывая руки на груди, выдергивая младших их их мыслей.
— Все, что пожелает наша сладость, — отвечает Тэхен, переплетая свои пальцы с тонкими хосоковыми, пока с другой стороны Чонгук точно также берет чужую маленькую ладошку в свою.
Они дружно сворачивают на центральную тропинку и идут к ларьку с холодной вкусняшкой.
— А я правда красивый? — робко спрашивает Чон, чувствуя, как его скулы начинают гореть розоватым румянцем.
— Самый-самый, — в один голос тянут альфы, оставляя по поцелую на щёчках любимого. — Ты просто не представляешь насколько ты прекрасен. И твоя беременность только красит тебя, так что не смей сомневаться в нас и в себе, понял, солнце?
— Понял, — кивает Хосок, счастливо улыбаясь.
***
Пролетает ещё четыре месяца. Альфы как с цепи сорвались, постоянно заботясь о Чоне. Нежности в них словно приумножилось раз в десять, а потребность постоянной опеки и заботы поселилась в крови.
И Хосок и вроде бы недоволен, слишком он прикипел к свободе и самостоятельности. Но стоит Чонгуку и Тэхену сделать грустные моськи, как вся злость омеги испаряется, а внутрення сущность перестают упираться, позволяя отдать себя в руки младших.
А альф, хлебом не корми, дай своего омегу в заботе искупать.
Хочешь чай? Пожалуйста, какой именно, солнце?
Хочешь в гостиную? Сейчас, ты только не вставай, я тебя на руках донесу.
Хочешь книжку почитать. А давай я тебе вслух почитаю, а ты отдохнёшь?
И Чонгуку, и Тэхену важно заботиться об омеге. Все инстинкты вопят об этом, приказывают,
требуют. Ведь Хосок вынашивает их ребёнка, а они, по сути, ничем не могут ему помочь, хотя так хочется забрать себе весь дискомфорт. Но, увы, природа распорядилась иначе.
Именно поэтому оба стараются хоть как-то облегчить жизнь омеге, помогая в домашних делах, ухаживая за ним и делая для него разные мелочи.
Им несложно, а их возлюбленному приятно.
Правда Хосок не капризный вовсе и не требовательный совсем. Так, иногда заскоки бывают, но омега в основном спокоен. А альфы внутри младших мечутся, не знают куда себя деть, воют и когтями грудную клетку царапают.
Ведь омеге хочется все дать, мир у ног положить, а ему ничего не надо.
Хосок смотрит на младших, понимает, что с ними творится. И учится принимать заботу любимых.
И это дает свои плоды.
Ему становится легче, он перестает беспокоиться о каких-то бытовых мелочах и прочем, да и Тэхён с Чонгуком поспокойней стали. Альфы наконец удовлетворенно заурчали внутри, успокаиваясь и клубком сворачиваясь.
Омега принял и понял, омега под их защитой, омега в тепле и безопасности, окружен их заботой, омега счастлив.
Значит, все хорошо.
Роды проходят не тяжело, но и не легко. Относительно нормально. Хосок правда вымотанный, и глаза его лисьи слипаются, но альфы, стоящие рядом, заверяют, что все закончилось, урчат, говорят, что их муж большой молодец, самый прекрасный для них и красивый.
И Хосок засыпает, пока Чонгук и Тэхен сидят у кровати, любуясь спящим возлюбленным. А на руках у каждого посапывают по ребёнку.
Двойняшки. Счастье переполняет их сердца, разливаясь тонкой, но прочной, сладкой любовью по венам.
Спустя несколько дней они наконец-то возвращаются домой. Тэхен и Чонгук запрещают старшему заниматься готовкой и уборкой, с легкостью беря на себя все домашние обязанности, позволяя старшему уделить время еще совсем крохотным детям и своему восстановлению.
Уже через месяц Хосок отвоевывает себе право стоять на кухне и крутиться у плиты. А еще через пару недель они наконец-то собираются вместе с Намджуном и его семьей и празднуют рождение двойняшек.
— Вы главное помните, нельзя приставать к омеге после родов, пока он сам этого не захочет, — говорит им Сокджин, наливая очередной бокал вина.
Стрелки часов тогда перевалило за полночь и все дети уже давно посапывали в своих кроватках, а Хосок еще минут десять назад удалился в спальню, сказав что слишком устал за день и хочет лечь спать пораньше.
— Надо будет дать любимому время, чтобы оправиться и морально, и физически, — продолжает старший омега. — Так что даже не думайте напирать на Хосока.
Тэхен и Чонгук переглядываются и кивают. Сокджин прав. Если Хосоку понадобится время, а оно наверняка понадобится, то они готовы подождать.
Ради этого прекрасного омеги они готовы терпеливо и верно ждать хоть десятки лет. Ведь плотские утехи — не самое главное в их жизни. Главное, что они вместе и любят друг друга.
***
В какой именно момент все пошло
не так, Хосок сказать не может.
Вроде бы все было прекрасно. У них двое детей, большой дом, хорошие тёплые отношения между собой. Они все также смотрят вместе фильмы, играют в настольные игры и проводят уйму времени со своими чадами.
Единственное…
прошло уже полтора года с рождения Минхо и Сохи, а близости у них так и не было.
И причина… неизвестна. Может быть, мало времени. Или им всем просто не хватает сил после работы, а на выходных все время отбирают дети. Или… может быть, дело не во всем этом…
Может быть, дело в самом Хосоке
Чон
вновь крутится у зеркала. И
вновь подмечает каждую мерзкую родинку, отвратительный шрамик. Каждый, буквально каждый, цепляющий взгляд недостаток.
После родов он отвратительно выглядит. Даже через полтора года. А в глазах своих альф так и вообще. Естественно, что они потеряли к нему интерес. Как можно хотеть такого как он?
Хосок волнуется. Хосок переживает. Хосок загоняется еще сильнее.
Он знает, что его возлюбленные никогда бы не опустились до измен, но какие-то сомнения все-таки закрадываются в мысли.
Если они ему не изменяют, значит терпят, не имея возможности уединиться и насладиться друг другом.
А если Хосок любит их, то он должен дать им такую возможность. Даже если ему будет от этого больно и одиноко.
Чон решает не тянуть кота за хвост, ведь и без того он потерял уже достаточно много времени. Хосок одёргивает кофту, заправляет переднюю сторону в джинсы и спускается вниз. Он подходит к гостиной и останавливается в дверях, облокачиваясь о дверной косяк.
— Чонгук? — тихо зовёт возлюбленного Хосок, наблюдая за тем, как младший резвится с детьми.
Да, в удаленной работе есть свои плюсы. Чонгук и Тэхен по-прежнему были заняты, но им не приходилось тратить время на дорогу до работы, да и в любой момент можно было сделать небольшой перерыв на еду. Ну и
иногда довольно часто младшие поочередно отрывались от работы на несколько минут и уделяли эти кусочки свободного времени семье.
— Да, Хоби? — Чонгук отрывается от пазла, который помогал собирать детишкам, и поднимает глаза на Чона. — Что такое, солнце? — спрашивает он, замечая некую скованность, стушеванность омеги, нахмуренные бровки и задумчивость на его лице. — Что-то случилось?
— Я… — Хосок нервно пальцы заламывает и кусает нижнюю губу. — Я хотел бы с вами поговорить.
— Оу, Тэхен-и сейчас занят, но я готов выслушать тебя. — Чонгук встаёт с ковра и подходит к Хосоку, обнимая его за талию и прижимая к себе. — Точно все нормально, милый? Ты слишком напряжен…
— Да, я просто, — Чон судорожно поправляет волосы, облизывая ставшие сухими губы. — Я просто хотел поговорить. Мы можем…?
— Да, давай отойдём на кухню, — Чонгук мягко улыбается и, кинув быстрый взгляд на Минхо и Сохи, уводит старшего в другую комнату.
Он усаживает Хосока на стул, подходит к шкафу, выуживает оттуда стакан и, налив в него воды, протягивает его старшему, а сам опускается на корточки перед омегой.
— Я, — запнулся Хосок, бегая взглядом по комнате, не зная с чего ему следует начать.
Он делает глоток. Ещё и ещё. А затем, отставив пустой стакан в сторону, начинает теребить уголок достаточно теплой кофты тонкими длинными пальцами.
— Эй, бельчонок, — Чонгук улыбается, перехватывает чужие тонкие ладошки, оставляя по поцелую на каждой, замечая, что Хосок немного расслабляется, разжимая небольшие кулачки. — Спокойней. Не волнуйся так сильно. Ты же знаешь, что бы не случилось, мы с Тэ всегда будем рядом. Защитим тебя, укроем, поддержим. Просто расскажи то, что тебя так мучает, тяготит и беспокоит.
— Я подумал, — Хосок губы поджимает, наконец-то собирается с силами и выдыхает шумно. — Только пообещай не перебивать, — Чонгук кивает, улыбаясь уголками губ. — Я подумал…
— Что-то мне уже немного страшно от того, что ты там подумал, — шутит младший, тут же получая лёгкий подзатыльник от омеги.
— Чонгук! Ты обещал, — Хосок заламывает брови и дует губы обиженно. А Чонгук лишь смеется тихо и улыбается по кроличьи. Так, как только он умеет.
— Ладно, хен, все, больше не буду, честное слово, — обещает младший, успокаивающе гладя тонкие запястья и переплетая свои пальцы с хосоковыми. — Я внимательно тебя слушаю.
— Хорошо, — Хосок нервно хихикает и, сделав пару глубоких вдохов и выдохов, выпаливает. — Дело в том, что я… Изменился после родов. И вам неприятно видеть меня обнаженным и заниматься со мной сексом, и это нормально, — Хосок прерывается на пару секунд и вновь набирает в грудь воздуха, не замечая, как меняется выражения лица Чонгука с умиротворённого на шокированное. — Я… вам просто нужно было сказать мне, а не мучаться. Мы бы, например, поехали с детьми в город погулять, а вы с Тэ смогли бы уединиться. Вы не должны были…
— Ты… мы… что? — наконец-то выдавливает Чонгук, не сдерживаясь и перебивая Хосока.
В голове у него не то, что два и два не складываются, и в ответе пять вырисовывается. В голове у него сейчас что-то похуже деления на ноль или отрицательного значения под корнем. Что там, иррациональные числа кажутся вполне себе понятной вещью.
В отличие от взволнованного омеги, сидящего перед ним.
— Мы с детьми могли бы уйти, пока вы наконец уединились бы, — робко повторяет Хосок.
Выражение лица Чонгука почему-то не предвещает ничего хорошего. Хосок сглатывает гулко и так же несмело продолжает. — И вы должны были сказать… Чонгук, ты что делаешь?! Чонгук, поставь меня на место! — истерично вопит Хосок, чувствуя, как его подхватывают сильные руки, поднимая в воздух и забрасывая на плечо.
Омега внутри скулит тихо, чувствуя, что Чонгук сейчас в бешенстве. И Хосок почему-то уверен, что она права, хоть и не может прочитать сейчас эмоции младшего, потому что не видит его лица.
А еще что-то внутри обреченно ему сообщает, что Хосок, кажется, додумался.
Чонгук же поднимается по лестнице на второй этаж и, толкнув ногой дверь, входит в кабинет.
— Тэхен-и, — с порога начинает Чонгук, ставя затихшего Хосока на пол, — Сильно занят?
— Нет, не очень, — тянет Ким, не отрываясь от компьютера — А что? Что-то случилось?
— Ты слышал что наш омега сказал? — интересуется Чон, вопросительно выгибая бровь, пока Хосок сжимается, ссутуливая плечи.
Тэхен хмурится, бросая быстрый взгляд через плечо на альфу, потому что ответ тут, пожалуй, очевиден.
— Нет? — немного язвительно, в вопросительной манере мычит Ким, делая глоток кофе.
— Он сказал, что считает, что стал некрасивым и не привлекающим нас в сексуальном плане, и мы должны были сказать ему об этом еще в самом начале. И он бы с детьми ушел из дома на несколько часов, а мы смогли бы уединиться, — выдает Чонгук, пока Хосок, уже предвидя ближайшее будущее, зажмуривается и закрывает уши руками.
Тэхен ожидаемо давится.
— Что? — сипло выдыхает альфа, не до конца прокашлявшись, и утирает выступившие на глазах слезы.
— Мне заново повторить? — спрашивает Чонгук, на что получает отрицательное мотание головой.
Тэхен отстраненно пялится в стену, а затем, словно осознав смысл сказанных слов, задает тот же вопрос, что и пару минут назад, только с тем отличием, что голос его почти срывается на крик.
— Что?! Да как ты вообще смог до такого додуматься? — Ким подлетает к омеге, хватает его за плечи и чуть встряхивает, словно желая таким образом выветрить все ненужные мысли из его головы.
Хосок вздрагивает, замирает в чужих руках и моргает испуганно, недоуменно смотрит на мужа, не зная, что именно он должен ответить ему.
Да и надо ли вообще что-то отвечать.
Тэхен омегу взглядом рассерженным прожигает, а потом, решив что-то для себя, переглядывается с Чонгука и кивает головой. Он прекрасно знает, что младший понял ход его мыслей.
— Не возбуждаешь нас значит? — тихо спрашивает Ким, еще сильнее стискивая пальцы на чужих острых плечах. — Мы покажем тебе, как ты нас
не возбуждаешь.
Тэхен отпускает старшего резко, подходит к столу берет телефон и набирает знакомый номер, пока Хосок испуганным зверьком жмется к Чонгуку, что мягко обнимает его и гладит по голове.
— Привет, Джун-и? Да, все отлично. Слушай, есть одно дельце… Да, ты угадал, забери, пожалуйста, детей. Мы тут нашему прелестному омеге мозги втр… — альфа запинается, прикусывая кончик языка, и быстро исправляется. — Вправлять будем, — секунда, и телефон отброшен на стол, а Хосок зажат в крепких объятиях. Еще секунда, и они оказываются на кровати.
Чонгук стягивает с Чона рубашку, пока Тэхен осыпает все его лицо и шею мягкими поцелуями. С одеждой они совсем не заморачиваются, наспех стягивая и скидывая ее на пол. Несколько до безумия длинных мгновений и Хосок уже полностью обнаженный в их объятиях.
Такой маленький, потерянный, смущенный, родной, сладкий.
— Там… — бормочет рыжеволосый, услышав тихое пиликание телефона. Он упирается ладошками в плечи Чонгука, чуть надавливая, пытаясь отстранить от себя. — Там кто-то написал.
— Забей, — рычит Тэхен, нетерпеливо прикусывая чужое ушко. — Это скорее всего Намджун. В любом случае, разницы никакой, даже если это начальник.
— Расслабься, солнце, — мягко урчит Чонгук, любовно оглаживая чужие бока. — Это то, что должно волновать тебя в последнюю очередь.
Последующие возмущения Хосока легко прерываются пухлыми губами младшего, пока Тэхен сосредоточенно вылизывает тонкую шею, оставляя на ней свои метки.
— Не смей даже думать о том, что ты некрасив и что ты больше не привлекаешь нас, понял, зайчик? — Тэхен кладет чужую ладошку на свое возбуждение и чуть сжимает, направляя. — Разве мы были бы так заведены, не привлекай ты нас больше?
— Нет, — тихо бормочет Хосок, чувствуя влажные прикосновения мягких губ, оставляющих цепочку поцелуев на его лопатках и плечах.
— Прекрасно, что ты это понимаешь, — удовлетворенно тянет Тэхен. Он неохотно отрывается от омеги и резко переворачивает его, заставляя встать на колени и упереться ладонями в бедра Чонгука. — Ты такой влажный из-за нас, — урчит альфа, осторожно ведя по нежной коже кончиками пальцев.
Он раздвигает ягодицы, проводит по сжавшейся дырочке, собирая естественную смазку, прикусывает мягкую кожу и тут же зализывает метку. Отрывается, любуется маленькими очаровательными ямочками на пояснице.
— Хочу сделать тебе приятно, — шепчет совсем тихо, прежде чем оставить еще один едва заметный след от укуса.
— Что ты собрался… Твою мать, Тэхен, что ты делаешь? — Хосок дергается, чувствуя, как чужой мокрый язык кончиком касается колечка мышц.
Чон стонет тихо, подается бедрами вперед, пытаясь уйти от прикосновений, но большие руки настойчиво тянут его назад и удерживают на месте.
— Сегодня твой день, Сок-а, — бормочет Тэхен, прикусывая мягкую ягодицу, наслаждаясь упругостью. — Позволь альфам доставить тебе удовольствие, расслабься.
— Но… — Чонгук качает головой, впиваясь острым поцелуем, кусая тонкие губы старшего.
— Никаких но, Хоби, — низко тянет он, накрывая рукой возбуждение омеги.
Тэхен тем временем зарывается лицом между половинок, жадно слизывая сладкую смазку. Хосок звонко стонет, растерянно заглядывая в глаза Чонгука.
— Такой вкусный малыш, — рокочет Ким всего на секунду отрываясь от сладости, до которой наконец-то дорвался.
— Приятно, маленький? — заботливо спрашивает Чонгук, ведя губами по шее, оставляя горящие следы от своих прикосновений по всему телу. — Хен, меняемся, я тоже хочу попробовать Хосок-и.
Секунда, и Хосок захлебывается стонами в объятиях Тэхена, пока младший с упоением вылизывает маленькую дырочку.
— Черт, Гук-и, я сейчас, — Чон запрокидывает голову, чувствуя, как рука Тэхена мягко ложится на его возбуждение, нежно растирая выступившую каплю смазки по головке.
— Кончи, сладкий, — тянет низко Ким, позволяя Хосоку, задрожавшему в его руках, уткнутся в его плечо. — Давай, солнце.
Омега захлебывается криком, сжимая темные пряди тэхеновых волос в кулачках, несильно оттягивая.
— Спокойно, тш, все хорошо, — баюкает дрожащее тело Ким, пока Чонгук ведет носом по чоновой пояснице.
— Хочешь прекратить, котенок, или… — начинает Чонгук, руками оглаживая мягкие бедра.
— Нет! — перебивает его Хосок, облизывая пересохшие искусанные губы. — Я в порядке. Все прекрасно.
— Оу, даже так? — тянет Чонгук, прижимаясь к чужим губам. — Наш малыш так заведен, несмотря на то, что недавно кончил. Разве мы можем ему отказать?
— Конечно, нет, — подтверждает Тэхен, плавно притягивая Чонгука к себе, тем самым сильнее прижимая Хосока, зажатого между двух сильных тел.
— Я, — вдруг стонет Чон, пытаясь сформулировать свое желание. — Я…
— Наш котенок что-то хочет? — спрашивает Ким, отрываясь от губ Чонгука. — Солнце, скажи, ты же знаешь, никто не будет смеяться над тобой или издеваться. Просто позволь нам исполнить твои желания.
— Я хочу оседлать ваши бедра, — выпаливает Хосок, зажмуривая глаза.
— Ох, зайчонок, мы только за, — улыбается Тэхен, мягко проскальзывая пальцами в мокрое нутро.
— И я хочу вас в себе. Обоих. Одновременно, — отрывисто шепчет Чон, пока его глаза лихорадочно сверкают страстью.
— Все будет так, как захочет наша прелесть, — Тэхен ждет, пока Чонгук устроится на кровати, облокачиваясь на изголовье, а после помогает Хосоку сесть на его бедра.
— Аккуратно, солнце, не торопись, — шепчет Тэхен, тепло улыбаясь на нетерпеливость своего мужа. — Мы от тебя не убежим. Дай себе время привыкнуть. Мы не хотим, чтобы тебе было больно. Медленнее, кроха. Готов?
— Ага! — кивает Чон, а после захлебывается воздухом.
Хосок скулит, чувствуя, как горячая плоть Чонгука входит в него, плавно растягивая тугие, бархатные стенки. Чонгук, не в силах сдержаться, гортанно стонет, откидывая голову назад, ударяясь ею об изголовье.
— Аккуратнее, Гу, — тянет Ким, зарываясь рукой в отросшие темные пряди, мягко глядя.
Оставив легкий поцелуй на красных от частых покусываний губах Чонгука, Ким начал медленно растягивать Хосока, стараясь доставить как можно больше удовольствия и полностью избежать дискомфорта.
— Черт тебя дери, Ким Тэхен, давай уже, пока я сам тебя не, ах, не трахнул, — тянет Хосок, но Ким лишь продолжает растягивать Чона и, только будучи уже уверенным в готовности старшего, медленно входит.
— О Боже мой, — хрипло стонет Ким. Горячее нутро и трение сводят с ума, а стоны возлюбленных не способствуют отрезвлению, лишь пьяня больше.
— Двигайся, — сквозь зубы выдыхает Хосок.
— Потерпи чуть-чуть, кроха, — просит Чонгук, нежно убирая со лба мокрые разметавшиеся прядки. Хосок честно терпит, понимая беспокойство возлюбленных. Но хватает его всего на пару минут.
— Тэхен, пожалуйста! — тянет Хосок, чувствуя как небольшие солёные капельки скатываются по щекам.
— Тихо, кроха, все, тш, — Чонгук ласково стирает слёзы, целуя старшего.
Тэхен начинает двигаться и чувствует, как задыхается.
— Боже, маленький, — сорвано, низко рокочет Тэхен. Крышу срывает только от одного вида потерянного, измотанного Чона под ним. — Как тебя можно не хотеть? Как ты мог подумать, что ты больше нас не возбуждаешь? Ты сносишь крышу одним своим видом. Ты и Чонгук. Вы два моих любимых человека, чувства к которым сильнее любых предрассудков.
— Не смей делать этого, — шипит Чонгук, зажмуриваясь, не желая, чтобы хоть единая соленая капля упала из его глаз. Не получается. — Ты не можешь говорить это так просто и сейчас. Не порть момент, ах, черт, Тэ!
— Могу. Я могу признаваться вам в любви тогда, когда захочу. Ведь люблю вас любыми, — заявляет Ким, отрываясь от шеи младшего, на котором розово-фиолетовым бутоном расцвёл отпечаток от укуса.
— Мы тоже любим тебя, — выдыхает Хосок.
— Сильно-сильно, — кивает Чонгук, одной рукой убирая волосы с лица.
— А теперь, пожалуйста, быстрее, — стонут одновременно парни.
— Как пожелают мои прелести, — Тэхен срывается на быстрый, но не грубый и резкий темп. Он все также нежен, осторожен и мягок.
Кончают они почти одновременно. Хосок звонко стонет, повисая в чужих руках безвольной тушкой, пока тело сводит сладкой судорогой, а пальчики на ногах поджимаются. Чонгук низко задушено хрипит, хватаясь за изголовье кровати.
— Такие хорошие мальчики, — рычит Тэхен, продолжая движения бёдрами. — Так красиво кончили для меня.
— Тэхен-и, давай, позволь себе, — ласково просит Чонгук, убирая упавшую на глаза челку за ухо. Ким делает финальный толчок и глухо стонет, еле удерживая себя на руках.
— Тэ, — тихо стонет Хосок, зажатый среди двух тел возлюбленных — Гуки…
— Да, солнце? — Тэхен аккуратно откатывается в сторону и укладывает Хосока между собой и Чонгуком, обнимая обоих.
— Я люблю вас, — бормочет Хосок, находясь в полудреме. Чонгук делает усилие, открывает глаза и чмокает Чона в губы, после даря такой же лёгкий поцелуй Тэхену.
— И я вас, — Тэхен улыбается, искренне, счастливо.
Возлюбленные вскоре проваливаются в сон, а Ким встаёт, быстро ополаскивается, обтирает тела любимых мокрым полотенцем и, накрыв одеялом, ныряет в сплетение тел, предварительно прихватив с собой телефон.
«Дети уже у нас. Останутся до конца недели. И не спорь, Тэхен. Сокджин успел по ним соскучиться, да и Хосоль с Юнхваном и Юнджи тоже. Да, еще кое-что… Кролики, потише там будьте.»
Тэхен фыркает, закатывая глаза. Он это Намджуну припомнит. Надо будет пожаловаться на него Джину, а то совсем обнаглел и от рук отбился.
Хосок ворочается, утыкаясь носом в его грудь. С другой стороны к нему льнет Чонгук.
— Сок-и, детка, спишь?
— Не-а, — Хосок зевает, устраиваясь поудобнее. — И Чонгук-и не спит.
— Отдохнули бы, — задумчиво изрекает Тэхен. — Намджун сказал, что дети у них на неделю останутся. Соскучился по племянникам. Я собираюсь провести это время с максимальной пользой и наверстать то, что мы пропустили за те полтора года. К слову, я надеюсь, что ты выкинул ту чушь из своей прелестной головки?
— Ага, — Хосок кивает, а потом, чуть подумав, решать добавить. — Просто я подумал, что раз вы ни разу не намекнули на секс за полтора года, то я стал вам неприятен.
— Нет, котёнок. Мы просто не хотели давить на тебя и дать тебе время оправиться после родов, — Тэхен начинает одной рукой нежно перебирать рыжие волосы, а второй прижимает ближе Чонгука. — Может, второй раунд?
— Ммм, дай отдохнуть, хен, — тянет Чонгук, потягиваясь, чуть выгибая поясницу. Глаза Тэхена вдруг загораются чём-то лукавым, таким знакомым, а рука сжимает ягодицу Чона, на что младший умиротворённо мурчит.
— Хочу посмотреть как Гуки кончит только от моего языка.
— Что, — Чонгук давится воздухом, а после пытается вырваться из чужой хватки, несильно брыкаясь, но лишь сильнее запутывается в одеяле. — Нет, хен! Это садизм! Каждый раз когда ты так делаешь, ты доводишь меня до слез!
— И до прекрасного оргазма, — замечает Ким, усмехаясь. Чонгук закатывает глаза и не зло ворчит что-то себе по нос, получая поцелуй в щеку.
— Чур я вылизываю… — начинает было Хосок, как его перебивает смущённый Чон.
— Вы не можете просто так брать и обсуждать это, — куксится альфа, покрываясь румянцем.
— Идея! — вдруг восклицает Хосок, поднимая указательный палец вверх. — Давай свяжем Тэхена и завяжем ему глаза чёрной лентой? — Чонгук кивает головой, уже представляя себе заведённого донельзя Кима, извивающегося на кровати и молящего дать ему кончить.
— Что? — Тэхен округляет глаза. Прямо на его глазах эти двое в открытую обсуждают заговор против него.
— Ну, хен, пожалуйста! — тянет Чонгук, строя щенячьи глазки. Даром, что альфа, манипулирует не хуже омеги. Тэхен почти сдаётся. — Или не видать тебе моей задницы.
Контрольный.
— Ладно, Гуки. Если мои крохи так хотят, то можете, — кивает Ким, сгребая обоих в объятия. — Но тогда я с Хоби получаем твою прекрасную попку, лапочка.
Чонгук корчит рожицу, но кивает утвердительно, утыкаясь носом в тэхёнову шею. Хосок заливисто смеется, предлагая попробовать отдаться страсти на кухне, а Чонгук вспоминает про машину. Тихие смешки, звуки поцелуев и нежные «люблю» затапливают комнату, разрушая хрупкую тишину.
И сейчас, в объятиях друг друга, полностью нагие и душой, и телом, они чувствуют себя превосходно. Сердца затапливает чистейшая, самая искренняя любовь.
Любовь, у которой нет срока годности, ведь она бесконечна. Любовь, которая не причиняет боли, только счастье.
Та самая, редкая и ценная, ничем незаменимая любовь, идущая против чужого мнения, предрассудков и стереотипов. Та, которая заставляет цветы распускаться. Самая крепкая и красивая. Нежная и сильная. Необычная и оживляющая. Та, что сильнее сказочной.
Их любовь.
