***
— Знаете, — произнес Ирука таким тоном, будто обдумывал, читать ли Какаши нотацию или нет. Краем глаза Какаши мог видеть, что Ирука хмуро смотрит на него. Это казалось несправедливым. В конце концов, он был тем, кто прервал тихое задумчивое состояние Какаши, настояв на том, чтобы они пошли вместе в Ичираку. И он был тем, кто, очевидно, не удовлетворившись его дружелюбным молчанием, потребовал, чтобы Какаши рассказал ему, что у него на уме. Так почему он не доволен полученным ответом? — Вы не виноваты в том, что он ушел, — наконец сказал Ирука, и эта ложь вызвала вспышку гнева у Какаши. Он терпеть не мог, когда его жалеют. — На Саске много кто не смог подействовать и до вас, Какаши-сенсей, — продолжил Ирука. Какаши на мгновение ощетинился от такого почтительного обращения. Он не был больше ничьим сэнсэем. Но Ирука продолжал говорить тем же мягким тоном, который излучал искренность, а не жалость. Ирука рассказал о том, как клан Учиха, как и многие другие выдающиеся кланы, заставляли своих детей с такого раннего возраста овладевать сложными ниндзюцу. Он рассказал о том, как семьи, подобные семье Саске, вели себя изолированно, имея мало контактов за пределами своего клана, из-за чего Саске остался фактически без поддержки после резни. Он говорил о том, что если бы руководство деревни приложило хотя бы вполовину столько же усилий, сколько оно вкладывало в систему шиноби, в программу поддержки сирот, которые были неизбежным результатом этой самой системы шиноби, то, возможно, у таких детей, как Наруто и Саске и многих других было бы меньше психологических травм в таком юном возрасте. К тому времени, как Ирука закончил говорить, Какаши чувствовал к нему глубокое почтение, граничащее с восторгом. Теперь Какаши не чувствовал, что его жалеют. На самом деле, ему было интересно, что Ирука думает о нем — самовлюбленном, поглощенном в себе джонине, который полагал, что все вертится вокруг него, вместо того, чтобы смотреть на картину целиком. Какаши на самом деле чувствовал себя довольно глупо. Это было чувство, к которому он мог привыкнуть.***
— Я вас не боюсь, — заявил Ирука, сжав челюсти, стойко выдерживая взгляд Какаши, в то время как в его собственных темно-карих глазах пылал огонь. Какаши усмехнулся. — А следовало бы. Его голос был низким и угрожающим, но он чувствовал себя уже не так уверенно, поскольку Ирука не отступал. Они провели в напряженной тишине, казалось, целую вечность — Какаши, уперший руки в стол, разделявшим их, и Ирука, сидящий один в позднюю смену в штабе выдачи миссий, невозмутимо скрестивший руки на груди. Какаши вернулся со своего задания сильно измотанный. Хотя цель его миссии была достигнута, все пошло не так, как планировалось. Теперь он вернулся в Коноху на три дня позже, чем должен был, один товарищ мертв, другой тяжело ранен. Когда он вручил Ируке скомканный, испачканный кровью отчет о миссии, который он должен был написать, он не был готов к тому, что тот будет настаивать на том, чтобы он отправился в больницу, а после его отказа еще и пригрозит доложить Хокаге, если он откажется. Все то время, пока они смотрели друг на друга, Какаши был поражен наглостью Ируки. Неужели он не знал, на что способен Какаши? — Я мог бы уничтожить тебя, — наконец сказал он, вызывая у Ируки протест. — Нет, — возразил тот. — Ты не смог бы. Какаши чуть не зарычал от пренебрежения, от дерзости этого чунина. Но Ирука еще не закончил говорить. — Потому что ты добрый человек, Какаши. И ты бы не стал нарочно причинять боль своим друзьям. И потому, что ты заботишься о Конохе и всех нас, кто находится под твоей защитой. Вот почему я тебя не боюсь. Вот почему я знаю, что ты не причинишь мне вреда. И вот почему ты прямо сейчас отправишься в больницу. Какаши почувствовал, как из его тела против его воли мигом пропала напряженность из-за неожиданной благодарности и заботы, которые на него обрушились. Он буквально рухнул за стол, его протектор звякнул о деревянную поверхность, когда он опустил голову меж ладоней. Он ощутил дрожь, пробежавшую по телу, когда почувствовал, как теплая, нежная рука Ируки накрыла его собственную. — Я пойду с тобой, — сказал Ирука.***
— Ты был всего лишь ребенком, — пробормотал Ирука, одной рукой поглаживая растрепанные волосы Какаши. Проходили месяцы, и Какаши чувствовал, что его все больше и больше тянет к Ируке и к тому, как слова этого человека могут повлиять на него. После того, как их ужины превратились в выпивки, а похлопывания по плечу превратились в объятия, они в конце концов оказались вместе в постели. И теперь, в разгар самого эмоционально насыщенного секса, который у него когда-либо был, и чувствуя себя в большей безопасности, чем он когда-либо считал возможным, Какаши обнаружил, что наконец-то рассказывает Ируке о Обито. — Я был джонином, — поправил он, не сердясь, но и не желая оправдываться. Ирука вздохнул, его рука переместилась с волос Какаши на его лицо. — Ты разве не слушал меня, когда мы говорили о Саске? — легкая улыбка играла на его губах. Какаши был поражен тем, что кто-то мог улыбаться ему, услышав о том, что он совершил. Он открыл рот, чтобы возразить, но Ирука перебил его. — Ни один тринадцатилетний ребенок не должен быть джонином. Гений ты или нет, — он сказал это так уверенно, так ясно, что Какаши почти поверил в это. Однако это было не то прощение, оправдание, которое он собирался позволить себе принять, независимо от того, от кого оно было и почему. Но Какаши мог быть благодарен Ируке, зная, что это то, что он действительно думал о нем. Он знал, что Ирука не стал бы лгать ему ради его же блага.***
— Ты не обязан говорить ничего в ответ, — это было очень благородно со стороны Ируки, потому что Какаши знал, что он не может ничего ответить. — Но я хочу, чтобы ты знал, — продолжил Ирука. Какаши оценил его чувства по достоинству, но они все равно оставили у него ощущение какой-то абсолютной неприемлемости. Он уставился на Ируку через котацу, пытаясь придумать, что бы он мог сказать в ответ. Ирука, должно быть, смог прочитать его мысли, потому что он едва заметно покачал головой, освобождая Какаши от обязанности вообще что-либо говорить. Вместо этого Какаши взял теплую ладонь Ируки и сжал ее. Это было самое большее, что он мог предложить, и он знал, что этого недостаточно.***
— Что тебе нужно? — спросил Ирука, его голос был ровным и спокойным. Это должен был быть простой вопрос, но Какаши пытался подобрать правильные слова для ответа. Это был не первый раз, когда Какаши просыпался от того, что Ирука тряс его за плечи, вырывая из ночного кошмарного сна. Однако это был первый раз, когда Ирука спросил его об этом. Вероятно, потому, что ничто из того, что Ирука пробовал до сих пор, не смогло успокоить Какаши, и самое большее, чего он смог добиться, это крепко прижать его, чтобы не дать ему причинить самому себе вред. Подвиг, конечно, но, по-видимому, недостаточный, чтобы удовлетворить его. Какаши знал, почему успокаивающие слова Ируки не помогали. Ирука предлагал ему всепрощение, но были некоторые вещи, за которые Какаши не было прощения. Были вещи, за которые он до конца не расплатился. — Мне нужно покаяться, — наконец прохрипел он между судорожными вдохами. На лице Ируки отразилось беспокойство. — Нет, тебе не нужно, — ответил твердо Ирука, отчего кровь в жилах Какаши словно вскипела, и он вырвался из его рук, оттолкнув сильнее, чем нужно было. Ирука отшатнулся, но когда Какаши повернулся к нему, он не выглядел расстроенным. Он выглядел так, как будто не узнавал Какаши, что было намного хуже. Он выглядел как человек, не знающий, что делать. Какаши ушел через окно.***
— Мне все равно, — сказал Ирука, но его голос звучал глухо, и Какаши теперь знал его достаточно хорошо, чтобы сказать, что это было неправдой. — Тебе не все равно, — мягко сказал Какаши, накрывая ладонь Ируки, лежавшую на его колене, своей собственной. — Ты не обязан говорить это в ответ, — настаивал Ирука, широко раскрыв глаза, словно умоляя. — Но я должен, по крайней мере, чувствовать это, не так ли? — Какаши знал, что его слова ранят. Он даже не был уверен, говорил ли он полностью правду. Однако что он действительно знал, так это то, что он не мог дать Ируке того, чего тот заслуживал.***
Как оказалось, Ирука ошибался на его счет. Как бы сильно Какаши ни хотел в это верить, он не был добрым. Он не был самоотверженным. Он не заслуживал прощения. Ирука дал ему так много. Уют, заботу, чувство безопасности, любовь. Какаши и в малой степени не смог отплатить ему тем же. Все, что ему удалось сделать, это высосать из этого бедняги все, что он мог предложить. Взял все до последней капли и ничего не дал взамен. И более того, как бы много Ирука ни мог предложить, он не мог дать Какаши то, в чем тот нуждался. Он нуждался не в искуплении, а в наказании. И вот Какаши решил побыть в одиночестве, и хотя этого никогда не было достаточно, он попытался самостоятельно искупить свою вину. Пока Тензо — нет, Ямато, снова не появился в его жизни. Так же, как и слова Ируки, слова Ямато обладали силой. Однако Ямато говорил другие вещи.***
— Какаши-семпай. Фамильярность была подобна наркотику для Какаши. Казалось, прошла целая вечность с тех пор, как он получил покинул АНБУ и все, что раньше было его повседневной жизнью. Прошла целая вечность с тех пор, когда он общался с кем-либо, кто понимал его так, как Ямато. Какаши не было необходимости оправдываться за себя или потчевать Ямато историями о своем прошлом. Он уже знал о нем все и не ожидал, что Какаши простит себя или станет лучше. Он без лишних вопросов мирился с существующим положением дел.***
— Хорошо, — сказал Ямато, и от того, как это контрастировало с ответом Ируки на просьбу Какаши покаяться, у него пересохло во рту. — Но нужно сделать это как-то тихо, иначе нас услышат. Он был прав. Убежище, которое Ямато соорудил для них, когда они разбили лагерь на ночь, было большим, но другие члены седьмой команды находились совсем недалеко по коридору. Какаши предположил, что они, возможно, уже проснулись от звука его криков, вызванных ночным кошмаром, но если и проснулись, то, очевидно, решили не вмешиваться. Он на мгновение задумался, слышали ли они его крики посреди ночи до этого на других миссиях, и, не зная, что предпринять, просто оставляли его на растерзание ночным кошмарам. Какаши тряхнул головой, возвращая себя в настоящее. Никто никогда не соглашался помочь ему подобным образом. Он не был уверен, о чем ему нужно было попросить. — Тебе решать, — сказал он, доверяя Ямато так, как никогда не смог бы довериться никому другому. Ямато кивнул. Сидя до этого на коленях рядом со спальным мешком Какаши, он переместился, чтобы оседлать его, но в этом не было ничего чувственного. Какаши почувствовал, что его сердцебиение начало приходить в норму, когда он ощутил на себе вес Ямато, а его руки стянули маску, чтобы обнажить лицо. Его решительность и готовность выполнить даже такую просьбу послужило еще одним доказательством уникальности их отношений с Какаши. Как только его шея оказалась обнажена, Какаши почувствовал, как руки Ямато крепко сомкнулись на его горле. Сначала Ямато давил мягко. Не потому, что боялся или телился, а, скорее, проверяя границы Какаши. Какаши видел, что Ямато пристально наблюдает за ним, а затем почувствовал, как его ладони постепенно все сильнее сжимают его горло, пока его дыхание не превратилось в затрудненный хрип. Достаточно, чтобы по-прежнему вдыхать и выдыхать, но не без усилий. Ямато равномерно сжимал его горло в течение нескольких минут, его глаза не отрывались от единственного открытого глаза Какаши. Какаши почувствовал, что его конечности становятся тяжелее, пульс замедляется, а зрение плывет. Он ощутил, как на него нахлынуло спокойствие, когда он понес наказание, которое, как он знал, он заслужил, в то время как Ямато возвышался над ним, неравнодушный, понимающий, олицетворяющий всех тех, кого он когда-либо подвел.***
— Я знаю, — это было все, что сказал Ямато после наказания, когда Какаши сказал, что ему жаль. Ямато даст это Какаши, когда ему будет это нужно. Руки вокруг его горла. Ветка Мокутона, выворачивающая его руку из сустава. Колено, вдавливающееся между его лопаток. Ямато никогда не требовал объяснений и никогда не говорил «нет». Но зато он просил Какаши о других вещах. Чтобы он составил ему компанию, пока он ест свой обед. Чтобы он сразился с ним. Чтобы он дал ему совет по налаживанию отношений со своей командой. Он просил Какаши о вещах, которые тот был в состоянии ему дать. Вещи, которые он хотел дать. Они достигли симбиоза, который они не смогли бы достичь с кем-либо еще.***
— Я нуждаюсь в тебе, — сказал Ямато однажды вечером после того, как они оба провели несколько часов, пытаясь избавиться с худшими своими демонами с помощью более чем нескольких порций саке. Теперь, вернувшись в квартиру Какаши, чтобы выпить по стаканчику на ночь, Ямато смотрел на него своими будто стеклянными глаза в ожидании ответа. — Я тоже нуждаюсь в тебе, — это было чувство, на которое Какаши мог ответить, что он и сделал. Губы Ямато нашли его собственные, и когда они целовались, пьяные и неуклюжие, он ни на секунду не задумался, заслужил ли он это.***
— Я держу тебя, — сказал Ямато в плечо Какаши, его голос был больше похож на низкое рычание. Какаши воспринял это как разрешение передать контроль и откинул голову назад, упираясь в стену душа и обхватывая ногами талию Ямато таким образом, чтобы он держал его, на весу толкаясь в него. Какаши закрыл глаза, когда горячая вода ударила ему в лицо. Он вдохнул пар. Его руки зарылись во влажные волосы Ямато. Он слышал шлепки кожу о кожу, пока Ямато совершенно безжалостно вытрахивал из него всю душу. Какаши вынужден был согласиться. Ямато держал его.***
— Ты и так любишь, — был неожиданный ответ Ямато, когда в момент сомнений Какаши спросил его, хотел бы он, чтобы Какаши любил его. Это утверждение заставило сердце Какаши сжаться, и вдруг он понял, что Ямато был прав. Он почувствовал, как внутри него поднимается небольшая паника. Он все еще не думал, что сможет произнести это вслух. К счастью, Ямато не закончил свою мысль. — Но на самом деле меня это не волнует, — это подействовало на Какаши как удар хлыста. — Любовь — это банально. То, что между нами, — Ямато указал жестом на них двоих, — уникально. Нет никого другого, кто мог бы дать нам то, что нам надо, кроме нас. Я доволен, просто зная это.***
Ямато не был идеален, но он был именно тем, в ком нуждался Какаши. Возможно, кошмары Какаши никогда не кончатся, и вполне вероятно, что никто и никогда не убедит его в том, что он может заслуживать прощения за все свои ошибки, но Какаши всегда встречал Киноэ, Тензо, Ямато в нужное время. Для Какаши в этой жизни не могло быть никого иного, кроме него.