***
- Прошу уволить меня... - Светлана Анатольевна поднимает на неё непонимающий взгляд: - Почему? Что случилось, Инна? "Господи! Она никогда так ко мне не обращалась. Лучше не надо. Пожалуйста, с отчеством, своим казённым безразличным голосом..." - Ин, я тебя чем-то обидела? - главный бухгалтер делает к ней шаг. Та стремительно отступает, выставив ладони пред грудью, защищаясь: - Пожалуйста, не надо, - шепчет. А в голове ее кружится карусель бессвязных мыслей: "Не подходи! Не то я рухну перед тобой, упаду мешком из мяса и костей, а душа вон. Ну подойди же! Прикоснись ко мне кончиками пальцев, и я буду их целовать, каждый..." - Инна Валерьевна, да что с вами?! Вы можете мне объяснить в конце-то концов!" - в голосе главной слышатся раздраженные нотки. "Да! Так правильно. Барьер. Иначе я сделаю непоправимое. Только не разреветься. Не реветь!" - Инна запрокидывает голову и моргает часто-часто. Ей это всегда помогает. Светлана Анатольевна делает ещё шаг, последний: -Ин, я же чувствую, - выдыхает ей в шею. Прямо туда, где под тонкой кожей бьётся голубенькая жилка. "Боже! Что же ты творишь со мной?!" - Инна вонзает ногти в ладони, чтобы стало больно-пребольно и кричит со всхлипом: - Не надо! - Почему не надо? - чужие прохладные пальцы на её пылающей щеке. Они скользят к губам, легонько царапая кожу кончиками ногтей, покрытых бежевым лаком. На каждом - две беленькие полоски. Одна у основания, а вторая почти на краешке. Инна знает эти ногти лучше, чем свои. Ведь только на них, да ещё на пальцы тонкие и нервные с широкой золотой обручалкой на правом безымянном и разрешала себе смотреть, когда приносила бумаги на подпись. Большего ни-ни, когда находилась от Светланы Анатольевны на расстоянии шага. Боялась выдать себя. Боялась потерять контроль над собой. Боялась... - Я боюсь, - стонет. - Меня? - влажным жаром обдает ухо . - Да. И себя. Светлана Анатольевна смеётся. Очень громко. "Чем громче смех, тем несчастнее душа", - всплывает у Инны в памяти. - Я тоже боюсь. - Да?! - Инна нарушает табу - смотрит в глаза источнику своих вот уже год как сладостных мучений. "Синие. Какие красивые. Я тону..." - Давайте бояться вместе? - говорит, ужасаясь, что потеряет рассудок и сделает то, о чем мечтает каждый день. То, что делать нельзя. Опять смех главной. На этот раз необычно тихий, а потом голос: - Давай не бояться вместе. Инна не помнит, как оказывается на диване. Ощущает голой спиной его холодную кожу. На ней, обхватив коленями, сидит Светлана. Обнаженная. Красивая. Желанная. А дотронуться нельзя, потому что запястья Инны связаны, и руки покоятся на деревянном подлокотнике. Светлана рассматривает её жадно. Дышит учащенно. - Хороша, - произносит со стоном. Скользит ягодицами вниз по животу, наклоняется, касается грудью жадных губ. Инна стонет надрывно от восторга и желания. - Ин! - Она открыла глаза. Увидела лицо мужа. - Ты так стонала. Вся потная, - его большая рука легла ей на лоб. - Горячий. Может, температуру измерим? - Нет у меня температуры, - поморщилась. Из груди вырвался стон. - Что? Ужастик приснился? - Нет. Ладно, надо подниматься. Она стояла под тугими струями воды, пытаясь освободиться от сновидения. - Господи, до чего же реально! Но сон! Только сон! Но какая она... - тело моментально покрылось мурашками. Инна ещё больше открутила вентиль горячей воды. Не помогло. - Давайте вместе не бояться! Давайте вместе не бояться! - выстукивала зубами, одеваясь.***
На кухне, просторной и светлой, царил беспорядок, впрочем, как и в остальных трёх комнатах. Ведь только вчера въехали в эту квартиру. Да к тому же ближе к вечеру. Сил на распаковку попросту не было. Сашка копошился возле большой картонной коробки с надписью " Посуда". Она подошла к нему. Стала помогать, продолжая вспоминать сон. - А вот и тарелки! А вот и чашки! - преувеличенно-радостно восклицал он, достав очередной свёрток. - Иннусь, так что тебе приснилось на новом месте? Надеюсь, я? - захохотал, загрохотал. Большой, добрый, нелюбимый. - Помнишь, что нам бабулька сказала: "Вот что приснится в эту ночь, то и сбудется. Помяните моё слово". Говорят, что она ведьма. У неё выскользнула чашка из рук и, ударившись о плитку на полу, разлетелась на куски. - Ой! - пискнула Инна, прижав ладони к предательски заалевшему лицу. - Посуда бьётся на счастье. Сейчас я соберу. Не двигайся, чтобы не порезаться. Муж бросил осколки в мусорное ведро. Повернулся к ней, улыбаясь: - Мне вот ничего не снилось. Коробок этих натаскался и как в чёрную дыру провалился, - сказал извиняющимся тоном. - Ну ничё. Вот приведём всё в порядок. Махнём в Италию. А потом и о ребёнке можно подумать. Всё, как ты хочешь, по плану. А может, у нас и двойня получится, - улыбнулся радостно-мечтательно. - У нас в роду были двойни. Она усмехнулась через силу: "Какой же он хороший! Чего же мне, сволочи, ещё надо?!"***
Инна стучала каблучками по асфальту дорожки, ведущей к зданию их фирмы. Спешила. До девяти оставалось шесть минут. Увидела, как возле ступенек, ведущих к входу, остановилась синяя тойота. Сердце застучало сильнее, ускорилось. Сама же, наоборот, пошла медленнее. Жадно смотрела, как главная вышла из машины. Чуть наклонилась вглубь салона. Видимо, что-то сказала мужу. Может, " пока" или "хорошего дня". А может, " я тебя люблю"... Что там у них заведено. Наверное, "люблю". Если бы не любил, разве возил бы каждый день в другой конец города? Светлана Анатольевна захлопнула дверцу. Машина уехала. Она легко взбежала по ступенькам и скрылась за стеклянной дверью. Такая желанная и чужая.***
Она стояла возле двери с табличкой "Главный бухгалтер", не решаясь постучать. Нервно теребила лист бумаги. В который раз перечитывала написанное. Заявление Прошу меня, Герасимову Инну Валерьевну, уволить с должности бухгалтера ЗАО "Вулкан" по собственному желанию. Дата и подпись. "Давайте вместе не бояться. Давайте вместе не бояться. Давайте..." Наконец решилась. - Войдите, - донеслось.