Главный страх

Когда Страшилу привели из карцера, Железный Дровосек понял, что все его предыдущие страхи и волнения были не такими уж и сильными. С трудом дождавшись, когда дуболомы покинут башню, он бросился к безвольно упавшему на пол другу. – Страшила! Тот молчал. Вряд ли он назовет ту дату, когда в душе поселился его главный страх. Может, это случилось, когда, повернув Сида к себе лицом, он увидел вместо живых, лучистых глаз две черные дыры. Продолжалось это всего секунду, по истечении которой Сид улыбнулся, и все стало по-прежнему. Кроме страха. Дровосек ухватил Страшилу за плечи и повернул к себе. Увы, от сырого подвального воздуха краски на его лице расплылись, и он едва мог говорить и видеть. – Я рад, что ты снова рядом, - прошелестел Страшила. – Ты меня слышишь? – шепнул Дровосек в ответ. Тишина. Ему пришлось перейти на крик, прежде чем Страшила ответил: – Да. Но очень плохо. А потом его главный страх перестал быть явлением сугубо ночных кошмаров. Все чаще, глядя Сиду в лицо, он видел на нем те дыры. Пустые и бессмысленные. Преждевременно потускнели слишком яркие краски, которыми было расписано их прошлое. Часто ему хотелось взять Сида за плечи, встряхнуть – чтобы слетела с его лица безразличная маска. Долго ему не хотелось верить, что маски на самом деле нет. Теперь Железный Дровосек сидел, прижав Страшилу к себе, и шепотом, который тот все равно бы не услышал, рассказывал всякие глупости. О том, как помощь придет, о том, как они перевоспитают всех дуболомов, а, может, и Урфина заодно. Что Элли нарисует ему новое лицо, как прежде и даже лучше, что ему сошьют новый кафтан и украсят самыми красивыми изумрудами. Он не рассказывал только о том, что как-то ночью прилетала Кагги-Карр, грустно покачала головой, уронила на его плечо пару слезинок и молча улетела. Что все, что у них осталось, это вечность. Когда один будет говорить в пустоту, а второй молчать в темноте.