Возвращение к себе.

Киббуц Эйн Гев, Израиль, апрель 1961 года. Стояла прекрасная погода, я и Брю сидели на берегу Кинерета и вглядывались в ее синие воды. Сегодня наш прощальный день. Вечером, ее группа уедет в аэропорт, а оттуда обратно во Франкфурт. В августе у каждого из нас начнется своя жизнь. Меня, наконец то призовут в армию, а Брю начнет учить дизайн в Высшей художественной школе. - Ты точно забудешь меня, если я буду далеко, Эйтан. У вас тут с этим просто. Вы вместе растете, потом вместе служите. - Я буду писать тебе. И мы обязательно увидимся. Обещаю. - Глупости, ты говоришь это, чтоб успокоить меня. А я так бы хотела остаться. - Мейдале, приедешь на следующее лето волонтерить. Киббуцу всегда нужны лишние руки, - ответил незаметно подошедший Дов Данцигер. Именно Дов в 1946 нелегально привозил еврейских сирот в Израиль. Тогда ему было, чуть больше чем Эйтану сейчас. Он вывез сотни детей, на утлых суденышках которые удавалось зафрахтовать Брихе .Они привозили этих малышей,высаживались на диких пляжах и разбегались с ними кто куда , в ночи, только чтоб не попасться английским патрулям. И только к этому мальчонке он прикипел. Даже имя ему придумал. Он как сейчас помнит тот летний день в Линце, когда к ним в лагерь беженцев пришла монахиня, ведя за руку малыша. - Этот ребенок принадлежит вашему народу, заберите его. На вид ему было около трех лет. Он удивленно смотрел на меня из под насупленных светлых бровей. - Что вы о нем знаете? - Немного, родители погибли, другой родни нет, родился 20 апреля 1943. Пожалуй все. - А имя? - Имя придумаете ему вы. Новая жизнь, новое имя. Такого в моей практике еще не случалось. Обычно всех труднее было вызволить еврейских детей из монастырей. Пожалуй впервые на моей памяти кто то из них, отдал ребенка добровольно. Мальчик не отвечал на мои расспросы, но при этом было непохоже, что он напуган. На вид он был вполне здоров и силён. Вечером ко мне заглянул Бено Керн. Бено был из бывших узников Аушвица выживший в марше смерти, после войны он вернувшийся в Вену, где вырос. У него были связи с русскими и он помогал нам чем мог. - Дов, ты сомневаешься в том, что мальчик еврей? - Не знаю Бено. Среди ашкеназов тоже встречаются блондины. Ну и понятно, что в 43 найти моэля тоже было невозможно. Но что то, тут не правильно. - Вс-шний решил, вернуть ребенка своему народу Дов. Так, что не думай лишнего. Лучше привези его в Вену . Я попробую договорится в больнице Ротшильда насчёт брита. Так оно и было. И назвал я его Эйтан Бен Ами.Когда он был маленький, я пытался разговорить его, но он отвечал, что ничего не помнит. Между собой мы всегда говорили на немецком. Мне казалось важным, чтоб Эйтан сохранил язык. Для чего? Наверное для связи со своим прошлым, которого он сам не знал. Именно немецкий язык, сыграл с ним шутку. Когда в киббуц приехала молодежная группа христиан- протестантов из Франкфурта, Эйтан был единственным из молодых, кто говорил с ними на одном языке. Хотя наш киббуц и был основан выходцами из Германии, после ужасов Катастрофы, мало кто хотел передавать язык убийц своим детям. Мне же наоборот, язык убийц помогал находить тех, кто так или иначе скрылся и продолжал скрываться от справедливого возмездия. Но об этом мало кто знал. Для всех я был киббуцник, с героическим прошлым, время от времени, как и все мужчины, пропадающий на военных сборах. В душе я надеялся, что после армии Эйтан пойдет по моим стопам. А пока я любовался на эту парочку. Как они непохожи друг на друга.Маленькая кудрявая шатенка Брю, вечно с кем то спорящая и что то доказывающая. И высокий атлетичный и невозмутимый блондин Эйтан. Даже сейчас, она ему что то выговаривала, ее кудряшки подпрыгивали как маленькие пружинки, а он спокойно стоял как скала Андромеды в Яффо - Вот видишь Брю, Дов дело говорит. Через год приедешь сюда волонтером на каникулах, а я буду приезжать с базы и все субботы будут наши. Не грусти дурочка, я буду только твоим. - Ладно голубки, заканчивайте миловаться, до отправления автобуса осталось меньше часа.