С кем постель делить — каждый решает для себя сам. И будь там хоть воронки, хоть водовороты, хоть ураганы со смерчами — ты сам это выбрал, и живи теперь с этим как получается…
Харуки Мураками
Женя проснулся, когда ещё было темно. Часы показали без десяти минут пятого утра. Он тяжело вздохнул и перевернулся со спины на живот. Комнату озарил приглушённый свет смартфона — всем выйти из сумрака! В беседе класса обсуждали первый день нового полугодия. Неразлучная парочка подруг, которых прозвали дуэтом «СашаТаня», активно обменивались стикерами, будто забыв о существовании личных сообщений. Это в почти пять утра. Женя сам виноват, что не выключил звук уведомлений. Но надо же иметь совесть!Жека ИДИ ТЕ НА ХУЙ | 04:52
Вот теперь можно продолжать видеть сны. Женя отключил звук и отбросил смартфон на противоположную сторону складного (и ужасно скрипучего) дивана. Длинные ноги Жени давно уже не помещались на этом диване ни вдоль, ни поперёк. Когда-то, скоро вытянувшись в росте, он боялся, что за торчащую ступню его ночью схватит подкроватный монстр. Сейчас он лишь успел подумать, что ну и пусть бы этот монстр утащил его.***
В следующий раз Жене удалось проснуться за пятнадцать минут до начала урока. Он особо никогда не торопился в школу, если удавалось проспать. Повезло жить в пяти минутах — только из дома выйди, и уже упрёшься в ржавую калитку школы. Саня Сегодня географичка не придёт | 07:46 Будет её сын или племянник, студент местного колледжа | 07:46Жека Збс, тогда ждите ко второму | 07:47
Женя отложил телефон на край раковины и принялся чистить зубы. Паста горчила на языке. Он всматривался в своё мятое отражение. Бриться было лень, причёсываться — и подавно. Но заросли на щеках и всклоченный кудрявый куст русых волос на голове завещал обратное. Пришлось постараться, но к середине первого урока Женя выбрался из ванной и добрался до холодной кухни причёсанным и выбритым. «Завтрак, обед и ужин в холодильнике. Целую, мама», — гласила записка на столе. Есть не хотелось. Умиреть, вопреки избитой цитате, тоже. Поэтому Женя проглотил холодную яичницу в один укус, запил её минералкой, вернулся в свою комнату, упал на незаправленную постель и уставился в побитый временем экран телефона. Саша Сам иди | 04:53 Стоит отдать должное, девчонки утреннюю спам-атаку всё-таки прекратили. Зато устроили настоящий террор, за пять минут до начала урока. И этот террор продолжался до сих пор. Аня Спасибо глазам, что я умею видеть | 07:55 Если он гей, то я ухожу в монастырь | 07:56 Боря Собирай вещи | 07:59 У него глаза голубее неба | 08:00 Катя С какого момента цвет глаз стал показателем ориентации? | 08:04 Поверх общей беседы, которую Женя ещё не успел дочитать, вылезло сообщение от абонента «Саня», и Женя открыл его. Саня Кароче этот фраер сказал тебе зайти к нему после уроков | 08:40 Видел в беседе? | 08:40 Все девки верещат от его ГОЛУУУБЫХ глаз | 08:41Жека С какого хера зайти? | 08:42
Саня Ты один из всего класса опоздал, бро | 08:43 — Бля, — прокомментировал Женя, отбрасывая телефон в сторону. Только этого ему не хватало в первый же понедельник полугодия. Саня встретил Женю у калитки школы. Там они скрылись в облезлых кустах и закурили. — А вот и наш сегодняшний фраер, зацени. — Саня дёрнул Женю за локоть, мгновенно переведя тему. Показал пальцем в сторону школьных дверей. — На лицо пиздюк, а на деле мегера столетняя. Сначала улыбался, а потом как давай по программе спрашивать. Двойки раздавать, бля. И на кой хер нам в последнем классе на втором полугодии сдалась ебаная география?.. — Ты же отличник, — пожал плечами Женя, выкидывая сигарету в урну и потирая замерзшие ладони друг о друга. — Всё знаешь. Саня тоже свою сигарету выкинул. И пристроился идти рядом. — Мне за одноклов обидно. Девки — ладно. Они в рот новоявленной иконе смотрели и только с радостью отвечали. А пацаны? Боря с Герой хохотали себе тихо на задней, как всегда. Он ведь до них доебался… Чем ближе к школе подходили, тем неспокойнее было Жене. «Фраер» как вышел, так и стоял у дверей. Издалека его едва-едва можно было рассматривать, как и на замыленных фотках в беседе класса. А теперь чем ближе — тем отчетливее. И ведь глаза… правда голубыми оказались. Даже на расстоянии сверкали! Как драгоценные камушки. Женя почему-то не решился прямо на него посмотреть, когда они с Саней мимо прошли. А «фраер» вдруг брось им вслед: — Я всё видел! Игриво так. Как ребёнок, заставший взрослых за непотребством. Женю от кончиков ушей до пят мурашками пронзило — чужим голосом. Саня дёрнул его за руку. Пришлось двигать ногами через силу. Со спины раздался звонкий смех. И казалось, что этот смех преследовал Женю весь день. Звонок с последнего урока был как смертный приговор. Когда толпа школьников одним единым организмом слетала со второго и третьего этажей, Женя стоял и ждал, когда дорога до кабинета географии освободится. — Заходи, — говорят приглушённо изнутри кабинета, когда Женя делает несколько ударов костяшек по старой двери. — Здравствуйте… — Уже виделись, — легко перебивают его. Женя мнётся на пороге. Он вдруг понимает, что кроме как «фраер», не знает как к этому человеку обратиться. — Муркин Евгений Степанович, приятно познакомиться. Проходи. Ко мне можешь обращаться просто — Арсений. Вот с этого момента всё и начинает идти под откос. Женя подходит ближе. Его буквально вынуждают сесть напротив. Когда Арсений смотрит прямо в глаза, то Жене кажется, будто его водоворотом затягивает на дно Марианской впадины. Арсений улыбается, опустив взгляд на значок, прибитый к лямке рюкзака. Надпись на нём гласит: «Служба спасения». И этой его улыбки хватает, чтобы Женя сделал то, что сделал. Он даже почти не притворялся.***
— Бро, ты как? — Саня был сам не свой. Привычный похуизм трещал по швам, а под ними показывалось искреннее беспокойство. Рядом с Саней сидела его девушка — Ася из десятого класса. — Надо же, а что бы с тобой было, если бы на урок пошёл? — спросила Ася. — Арсений видный парень, понимаю. — Ася… — попробовал остановить любимую Саня, но моментально потерпел крах. — Влюбляться в учителей — не стыдно. Я недавно тако-ое смотрела… Саня на упоминание Арсения только скривился. — Этот ваш Арсений… Девки сошли с ума из-за него! Сегодня поговорить не о чем больше? — Завидуешь, что даже твой друг на одной с нами стороне? — ехидно спросила Ася. — Же-ека, — наигранно взвыл Саня, закрывая лицо руками. Решением родителей и районного педиатра на неделю Женя был полностью освобождён от необходимости появляться в школе (Счастье-то какое!). Приступ воспринимался взрослыми как показатель повышенной нервозности и общего стресса молодого и растущего организма. Жене было всё равно, по какой причине ему позволили не идти в школу. Ночью того же дня телефон выдал странное уведомление. Неизвестный номер Есть теория, что люди, с которыми нам хорошо сейчас, были и в других наших жизнях. Веришь? | 00:21 Было уже так поздно и нечем заняться, что он даже не стал спрашивать у незнакомого собеседника: кто он собственно такой? И почему пишет среди ночи?Жека В перерождение? | 00:21
Неизвестный номер В то, что мы с тобой уже когда-то были знакомы | 00:25Жека Мы не знакомы | 00:26
Неизвестный номер Да? | 00:26Жека Ага | 00:27
Неизвестный номер Что ты сейчас делаешь? | 00:28Жека Чувак, это суперстранно | 00:29
Безымянный собеседник ограничился улыбающимся смайликом в ответ. Женя закрыл диалог и мгновенно уснул. Саня пришёл к Жене вечером пятницы. У последнего дома не было родителей — оба ушли в ночную смену. Поэтому парни просидели за приставкой до поздней ночи, и только в начале третьего выползли продышаться на небольшой открытый балкон. Закурили. На весь двор раздавался зловещий скрип качели внизу. — Вот мне до сих интересно, с чего у тебя вдруг ги-пер-би… ги-пер-вен-ти-ля-ци-я случилась. — Да хер его знает. — А может, правда? Ну что Аська сказала? Любовь с первого взгляда… Если бы я был геем, я бы запал. — Вот такие предположения — верх странности, Сань. Мы не в альтернативном мире, где люди списывают болезни на предназначение и судьбу. — Ты не стесняешься любви к мужикам, но стесняешься признаться мне и самому себе, что влюбился в другого мужика? Влюбиться — это же круто. Главное, чтобы взаимно. Женя не успел ответить. Телефон в кармане растянутых треников завибрировал, оповещая о новых сообщениях. Неизвестный номер А я всё видел! | 02:22 *слышал | 02:22 Буквы Женя не прочитал, а тоже услышал. Чужим голосом. И смех этот звонкий. Скрип качели внизу прекратился, но этого Женя не заметил. Саня заглянул ему через плечо и присвистнул. — Могу поклясться, — сказал друг, — что видел эти цифры. Номер твой «неизвестный». — Когда? Бросив сигарету в банку из-под тушёнки, Саня выдохнул последнюю порцию дыма и ответил: — Весной десятый класс упросил Арсения сводить их на реку сплавляться. Аська взяла у него номер. Сказала, что на будущее. Вот там и видел. В смысле, что номер этот Арсения. Могу ошибаться! — Сплавляться? — Ага. Арсений рассказывал им, что в школе занимался сплавом по рекам областным. Все их знает. Даже кружком руководил вместе с тётей до выпуска из школы. — Саня помолчал и добавил: — Кажется, что здесь только ты тупишь и не признаёшь, что влюбился. Он уже подкатывает. — Ты просто выдумываешь. Сначала докажи, что это его номер. — А потом ты признаешься? — хмыкнул Саня, залезая в свой телефон и открывая диалог с Асей. — А потом — суп с котом. Да и не должен я признаваться… Саня без лишних слов показал другу ответ Аси. Номера совпадали. Вот только на снимке экрана, который отправила Ася, контакт назывался «Арсений». Неизвестный номер Не знакомы? | 02:29***
Вот уже месяц Женя и Арсений вели дневные-ночные переписки, а Женя всё не мог привыкнуть к подобным поворотам сюжета. Да и не только переписки! Сообщения не дарили и доли того, что могли подарить их личные встречи. О личных встречах подробнее. Когда Женя вышел с больничного, то он был уверен, что до вторника с Арсением ему не повезёт встретиться. Суббота и воскресенье прошли в тотальном игнорировании. Женя в прямом смысле заблокировал чужой номер. В понедельник утром, ведомый странным чувством вины, разблокировал. Но никто в тот же миг не спешил ему ничего писать. Женя не успел подумать рад он тишине со стороны подменного географа или нет, как на входе в школу его буквально за руку поймали, оглушив неожиданным: — Привет. Какие же эти глаза нереальные. Будто кистью с яркой гуашью на кончике нарисованные. Вот так, когда встали рядом, оказалось, что Арсений в росте Жене совсем немного уступает. Мало кто ещё в школе таким похвастать может. — Привет, — сорвалось тихо с губ. Мгновение. Одна улыбка. И тёмная макушка исчезла в толпе школьников и учителей, спешащих пройти входные двери с турникетом. Но так их встречи в этот день не закончились. Арсений был дежурным учителем. Жене приходилось каждую перемену лицезреть его, когда тот ходил по коридорам школы и раздавал замечания отклоняющимся от статьи школьных правил хулиганам. В конце дня Женя не выдержал этой пытки.Жека Чего ты хочешь? | 13:10
Арсений Выйдешь ночью во двор? | 13:11 Так всё и началось. С той самой ночи, которая обошлась Жене воспоминанием о всех страшилках, просмотренных им за жизнь. Пока он шёл к месту встречи, заметив на детской площадке худой и высокий силуэт, успел повидать в кустах жуткие силуэты, а темнота арки, соединяющей два дома, казалось, смотрела на него глазами невиданных науке и безумно страшных существ. Снова скрипела качель в тихом, вымершем ночью дворе. Арсений своей улыбкой заставил забыть про страхи и вспомнить об эпизоде с проблемой дыхания. Ги-пер-вен-ти-ля-ци-я лёгких… Второе имя — Арсений. — Привет. — Ещё раз. Вернувшись домой, Женя напишет Сане о том, что больше не хочет скрывать своей влюблённости. Но даже так Арсений будет неуловимым — то в своих мыслях, то при встрече. Иногда казалось, что попытавшись коснуться его, схватишь воздух. Кот Шрёдингера. Теория относительности… Все школьные уроки и скудные научные знания. Он ничему из этого не был подвластен.Жека Что делаешь? | 01:01
Арс Загадал желание? | 01:02 Не стал отвечать сразу, чтобы у тебя желание не забрать | 01:03 Не загадать желание — прожить день зря. Женя не мог оплошать.Жека Загадал | 01:04
Арс Какое? | 01:04Жека Не сбудется, если скажу | 01:05
Арс Правильный ответ) | 01:06 Месяц показался мгновением. И Женя не понимал, как так скоро он привязался к совершенно постороннему человеку. Впрочем, если говорить об Арсении, то привязаться к нему — одно, узнать же его — другое. Совершенно другое. Он был близким, а потом был далёким. Загадочный. Утягивающий куда-то на своё личное дно. Водоворот… Переписки с ним словно всё время были игрой. Он менял маски интонациями в голосовых сообщениях и смайликами — в текстовых. Иногда он мог начать диалог с викторины по географии, а порой, приходя к Жене домой, сесть проверять его домашку. В школе они делали вид, что не знают друг друга, а потом дожидались ночи, встречались во дворе и могли говорить до утра, наблюдая на качелях за рассветом, за алым солнцем, отражающемся в окнах старых пятиэтажек, совершенно забывая о зимнем холоде. Оказалось, что Арсений сейчас живёт у своей тёти, которую и подменяет в школе. Её дом от дома Жени в нескольких подъездах. Учится он в местном колледже, а ещё занимается волонтёрством в питомнике на окраине города. — Как у тебя на всё это сил хватает? — спросит однажды Женя. — Просто хочу, чтобы мир был немного счастливее. «А ты? — не спросит Женя. — Счастлив?» Стоило спросить сразу. Но тогда луна серебрилась бликами в тёмных волосах Арсения, а его глаза были двумя звёздами, что почему-то не попали на ночное небо, не заняли там своё заслуженное место — вопреки законам и правилам. Через месяц тётя Арсения возвращается к работе. Но это меняет лишь то, что Женя больше не видит подменного географа в школе. По ночам они продолжают пересекаться на детской площадке во дворе. Женя замечает, что Арсений начинает больше молчать, чем говорить. Но и так с ним нет неловкости. Даже молчать удобно, хорошо. Однажды, в ночь с субботы на воскресенье во двор загребает Саня. Женя не скрывал от него странной связи с Арсением, поэтому друг удивлённым не выглядел. Зато Арсений в лице всё-таки изменился, и этой ночью Женя с Саней вскоре остались вдвоём. Уже в квартире друга, снимая обувь, Саня скажет: — Я точно не помешал? — Теперь уже не знаю. — Бро… — Пойдём играть, — тяжело вздохнёт Женя. А на следующий день получит уведомление «Вы больше не можете отправлять сообщения этому пользователю» — в их с Арсением диалоге. В понедельник Женя пробует снова…Саня Не нужно гладить бездомную собаку, которую ты не сможешь забрать, потому что она с надеждой в душе будет плестись за тобой до дома. Ты будешь вынужден закрыть дверь прямо перед её носом. Все в этом ебаном мире постоянно ищут и собирают крохи тепла. И ради этих секунд забвения, приносимых теплотой чьих-то рук, люди как собаки готовы бросить всё | 08:13
Арсений Убери телефон и иди на урок | 08:31 …и недовольно цыкая, возвращает телефон другу. Всё началось понедельником. Им и закончится? От начала и до конца учебный день Женя проводит в астрале. Про сумрак — уже не шутка. Выйти бы из него, найти бы выход из тысячи зеркал, потустороннего мира мыслей в голове. Саня периодически дёргает его за руку, напоминает, что иногда на уроке необходимо отвечать. Женя предпочитает молчать и получать двойки. Аттестату хуже не станет. А вот Жене — да. Он скучает. — Что не так? — спросил Боря, когда они с Герой вместе подсели за стол к Сане и Жене в столовой. — Жека, ты такой убитый весь день. Если что, то за шутки прости. Мы не со зла про гейство молчать не можем, — чистосердечно добавил Гера. — Да я не из-за вас. — Из-за Арсения?! — хором выкрикнули парни. Класс уже давно свёл единственного открытого в классе гея с голубоглазым подменным географом. Вечером Женя оделся, сказал родителям, что будет поздно и вышел из дома в вечернюю прохладу. Отражаясь в окнах старых хрущёвок, солнце догорало в пожаре заката. Многозначно гласила надпись на побитом временем бетонном заборе заброшенного завода: «Неидеальное действие лучше идеального бездействия». Мимо проносились серые дворы, чавкала под ногами грязная каша тающего снега. Брели по тротуарам усталые взрослые. Женя смотрел на них, слушая ещё более усталое: — Твой смех на повторе в моём диктофоне, и важное что-то ты просто не понял … Следующая надпись нашлась уже на потрескавшейся стене дома в нескольких остановках от питомника: Красный маркер: «Я думаю о тебе каждую минуту, ведь ты самая…» Чёрный маркер: «Ебанутая». Уже издалека был слышен лай собак и крики кошек. Женя успел ко времени их кормления. Он прошёл скудную входную группу, поздоровался с немолодой женщиной, у которой на обвисшей под скатавшимся свитером груди был пожелтевший от времени бейдж: «Сторож». На вопрос об Арсении она махнула головой в сторону полуоткрытой скрипящей из-за сквозняка двери и больше, казалось Женю не видела. Ну да, детектив Донцовой определённо интереснее чужой трагикомедии. — Какой милый, — послышался писклявый девичий голосок. Женя и двух шагов во внутренний двор приюта сделать не успел. Чуждый Жене голос отчаянно пытались перекричать голодные собаки и коты. — Они все милые, — ответил Арсений. Женя замер на месте. У вольера слепого на один глаз хаски, так часто бывшего в рассказах Арсения главным и любимым персонажем, сидел сам рассказчик и… неизвестная Жене девушка. В какой-то момент Арсений потянулся обнять собеседницу за плечи, а та опустила голову ему на плечо.***
Арсений Выйдешь? | 23:23 Саня показывает уведомление о новом сообщении и буквально заставляет Женю взять его телефон. — Почти неделя. Ничего. Хорошо пацан держался. — Я никуда не пойду. — Женя не планирует сдаваться. — Ты сейчас поступаешь так, как он с тобой поступил. ЧС, игнор, никаких объяснений. Недавно это тебя бесило. — Бей врага его же оружием. — Да забей, бро. Ты же скучаешь. — С глаз долой, из сердца прочь. — Ты замечал, что когда говоришь не то, что думаешь, то у тебя одни пословицы с поговорками получаются? С правотой Сани сложно было спорить. Женя подошёл к окну, опёрся ладонями о подоконник и посмотрел во двор. На качели наблюдался одинокий силуэт — слишком высокий для кого-то другого, кто не Арсений. Или алкаша из соседнего подъезда. Оба варианта Жене не нравились одинаково. — А про собаку ты с намёком тогда написал? Женя показательно достал из куртки пачку сигарет с зажигалкой и закурил. Садиться на соседнюю качель, как делал прежде, он не собирался. — Иди. Нахуй. — Дымом в лицо. И глаза эти голубые. Бесстыжие. Пусть их закроет, спрячет. Они отвлекают. — Значит, ты не настроен говорить? Только зарабатывать рак лёгких и другие проблемы с дыханием. — А я специально. — Точно. Забыл, что ты по этой теме. Самоуничтожения. И… гейства, — выдавил через силу. Словесный понос наоборот. Даже не ранил. Попал в пустую клетку. Мимо. — Забыл, что ты изучаешь жизнь по сериалам для сопливых девок. — Сработало же! Перед глазами краткий эпизод — промежуток между «Ко мне можешь обращаться просто — Арсений» и «Бро, ты как?» Тот эпизод был полон паники, разбросанных по учительскому столу тетрадей, ручек и карандашей, опрокинутого стакана с водой, цепких и сильных пальцев, сжимающих плечи. И губ. Поцелуя. Клин клином вышибают — решила однажды Лидия, целуя Стайлза, когда у того случилась ги-пер-вен-ти-ля-ци-я лёгких . Таким было и решение Арсения. Повезло, что в первый же школьный день подменного географа не застали за постыдной связью с учеником. — А мне понравилось, если тебе интересно. — Я не давал обещаний. Мы просто общались. — Арсений сейчас впервые был похож на того, кому сложно говорить. — А я их и не просил. Просто пытаюсь понять. Зачем всё это было? Оговорил бы сразу двусмысленность своего желания общаться. Арсений отвёл взгляд. Женя выкинул сигарету, взял новую, докурил её, и только после этого Арсений сказал: — Люди общаются. Сходятся и расходятся. Так бывает. — Ну раз бывает, — усмехнулся Женя. — Бывай, Арс! Так закончилась зима.***
Ася вдруг подскакивает на месте, едва не задевая коленом Саню по подбородку. Так удобно они устроились на расправленном диване Жени и делали проект по литературе. — Слушай, Жека! …Зачастую в волонтерство, активизм или социальную работу приходят люди, которые не пытаются разобраться, почему они хотят этим заниматься. Со временем острая потребность помогать может разочаровать человека или даже причинить ему вред. Существует даже отдельный термин, «синдром спасателя» — когда человек между собой и другими выбирает других… — И? — Ну! — Ася активно замахала руками, а потом ещё и зафыркала от недовольства, что её не понимают. — Подумай. Ну! — Бро, она намекает на тебя и Арсения, — выручил друга Саня. — …Спасательство может быть свойственно любому человеку, но у людей, которые особенно ему подвержены, есть общие черты личности. Это люди, испытывающие скрытое желание все контролировать, люди с заниженной самооценкой, люди, недополучившие любовь и заботу… — Ася, чего ты добиваешься? У нас проект по Достоевскому. — А я про Соню Мармеладову читала. Всё в тему. Слушай и записывай! Давай сделаем табличку и посмотрим совпадения? Ночью Женя нашёл себя за навязчивой мыслью написать Арсению. Они уже несколько недель не виделись и не говорили. Привычный скрип старой качели начал сниться уже через пару дней после едкого «бывай, Арс!» Самому было за себя стыдно. Сегодня Ася прошлась по больному, а Саня вместе с ней. У Жени хорошие, просто отличные друзья, но иногда их хочется прибить голыми руками — так точно они знают его слабости. «Синдром спасателя» — это как супермен?Жека А ты сам счастлив, Арс? | 00:00
Спросил о том, о чём надо было спросить давно. Улыбка, яркие глаза, желание общаться, желание помочь, подсказать правильность, проводить до нужной точки, если надо… Арсений спасал других, а про себя он хотя бы изредка думал? Арс Счастье — понятие относительное | 00:02Жека Почему именно я? | 00:05
Арс Мне хотелось тебе помочь | 00:10Жека Я выглядел так жалко? Как собаки твои бездомные? | 00:11
Арс Ты же сам про себя так написал | 00:11 Пересланное сообщение от имени Сани ударило в самое «солнышко». Будто бы стало тяжело дышать. Как всё запуталось — узлом связалось. Не выдохнуть. Не вдохнуть. Арс Ты меня уже послал. Зачем продолжаешь писать? | 00:17 Почему не прекратишь? | 00:18 И в каждом сообщении между строк говорит другое: «Докажи мне, что я плохой. Брось меня, раз я так с тобой поступил и разбил тебе сердце».Женя Потому что ты дурак | 00:21
И до мая они оба молчат. Полным ходом идёт подготовка к экзаменам. ЕГЭ начинает приходить в кошмарах неправильно заполненными бланками. А десятого числа на пороге одиннадцатого класса появляется выкрашенная в новый цвет волос Ася. Ярко голубой кажется насмешкой над чувствами Жени, но он успешно делает вид, что ему всё равно. — Вы помните, Арсений обещал нашему классу сплав по рекам области? — Ася подсаживается за последнюю парту третьей, но не лишней. Саня, отрываясь от написания конспекта по истории, который должен был сдать ещё полгода назад, меланхолично отвечает ей: — А ты помнишь, что у нас экзамены на последней неделе месяца? — Вы оба сдадите на высший балл, — фыркает девушка. — Хорош придуриваться, Сань. Пошли с нами. Два свободных места. Это судьба. — Нет. — Никакой подачи апелляции. — Же-ека, — взвыла Ася. — Что? Тебе больше всех надо? Ему хочется страдать. Пусть страдает. Я дал ему понять, что мне не всё равно. Не собираюсь проявлять больше внимания, чем нужно. — А сколько нужно? Есть какая-то шкала? Это же не алгебра, чтобы линейками мерить. Женя тяжело вздохнул, подпирая подбородок рукой и отводя взгляд на окно. Там уже зеленели деревья, земля, ярко светило почти что летнее солнце и сладко пахло зацветающей сиренью. Ася продолжала: — Он тебе до сих пор нравится, иначе ты не стал бы ему писать. Не стал бы выходить, когда он тебя звал, не стал бы слушать, когда он говорил, пускать его к себе домой, приходить к нему… — Тогда он нравился, а сейчас мы не общаемся. Вот и гуляли, раз нравился. — А как же тот раз? — Жека, — включился в разговор Саня, — может быть, пойдём? Вот ты по рекам хоть раз в жизни сплавлялся? Нет. Не ради него. Просто так. Отвлечься. Мир посмотреть. Родители, конечно, негодовали, когда сын заявил им, что за несколько недель до экзаменов отправляется сплавляться по рекам области. — Женечка, ты у нас умный мальчик, но стоит ли отвлекаться? — спрашивала мама. — Да пусть развеется, — вступался папа. — Главное, чтобы шею не свернул. Много там табличек памятных с именами невезучих туристов. В конце концов, Женю снарядили будто он не на реки, а в космос отправлялся. Любимый и единственный сын — драгоценная кровинушка, для которой ничего на свете не жалко. Утром первого дня похода папа даже отвёз Жеку на машине и крепко пожал руку — на прощание. — Ну и рюкзак! — комментировал Саня. — Моднявый. И огромный. Ты там на всех провизию собрал? Жека не ответил. Он (не)вовремя посмотрел в сторону. Опять эти глаза! Голубые-голубые. В свете майского рассвета — какие-то нереальные. Арсений тоже на него смотрел. Так взглядами и схлестнулись. Сошлись на перекрёстке… — А говоришь, что разонравился, — Ася возвращает на землю с довольной лисьей ухмылкой. Кроме Арсения, здесь и тётя его была — для подстраховки. Ася сказала, что она-то кружок по сплавам и организовала когда-то, потом эта история затихла, вместе с интересом к ней, а сейчас вот десятый класс вдохновился идеей, и всё началось с самого начала. Географичка — ни дать ни взять — довольная стояла рядом с Арсением, улыбалась собирающимся ребятам. Когда Жека с друзьями подошёл, его так выделили, что он сквозь землю провалиться захотел: — Муркин? Не думала, что встречу тут тебя. Обычно всё в гаджетах своих, а тут без очков вижу — глаза азартом горят! Десятый класс захихикал, Арсений — вдруг! — тоже улыбку скрыть не смог. Женя подумал, что его довольно сильно задел тот факт, что какой-то десятый класс знает о бывшем подменном географе больше, чем знает он сам. Будто не было того месяца постоянных встреч. Будто… не было ничего. Вот он и не улыбался, нашёлся только хмыкнуть в ответ и достать телефон из кармана. В обычной старой электричке пахло ржавчиной, потом и перегаром, которые впитались в стены на века. Контроллер с безразличным лицом проверил билеты и больше в вагоне не появлялся. Да и ранним утром люди не особо на станциях заходили. Зато на первой же станции в раздвижных дверях появился бородатый седой дед с баяном и, повысив голос, спросил: — Молодёжь! Какую песню петь будем? Жека успел оценить только его рваную жёлтую куртку с такими же рваными синими джинсами, как Ася закричала: — Дед, а про апельсины знаешь? Земфиру? — Будь по твоему, дочка! И заиграл. Так странно эта песня звучала на баяне… На гитаре ему подыгрывал одноклассник Аси. Вагон запел. — Хочешь сладких апельсинов? Женя посмотрел на Арсения. Взгляд сам к нему магнитился. Но тот смотрел в окно. Едва уловимо его губы двигались, и не надо быть семи пядей во лбу, чтобы прочитать на них: — Хочешь вслух рассказов длинных? Ася рядом слишком громко продолжила: — Хочешь я взорву все звёзды? Саня с довольной улыбкой обнял её за плечи: — Что мешают спа-ать… Попрощался старичок просьбой положить денежку в его кепи с дырявым подкладом — по доброте душевной. Многие бросили по горсти мелочи, зато Арсений, вот Женя нисколько не удивился, отдал за песню одну, но крупную купюру. — Спасибо, юноша. Пусть у тебя всё будет. — И любовь? — слишком громко спросил бывший подменный географ, почти перекричав стук колёс о рельсы, привлекая к себе внимание десятиклассниц и Жени. — И любовь, — согласился дед. — Большая и вечная любовь. Женя скоро задремал, проснулся от того, что его голова сильно ударилась о холодное окно. Он шикнул от боли, не открывая глаз, а потом почувствовал осторожное прикосновение, чужая рука прижала его голову к чужому плечу. Стало тепло, дрёма вернулась с удвоенной силой, и Женя снова уснул. — Жека, наша следующая, открывай глаза, — пристал Саня, дёргая друга за рукав куртки. — Давай, просыпайся. Давай-давай. Пришлось выбираться из затхлого тепла вагона в прохладу весеннего леса. Осознание происходящего пришло, когда звук электрички затих вдали. Впереди стояла дикая, живая природа, и она вдруг напугала до дрожи в руках и ногах — своей непостижимостью, неподвластностью, необъяснимостью. Изучившие областные леса вдоль и поперёк, Арсений со своей тётей были в этом месте частью пейзажа. В старой шапке с эмблемой давнего лыжного чемпионата и триколором, Арсений смотрелся не смешно — особенно. Как персонаж советского мультка с большими голубыми глазами, а рядом его тётя — визуализация мамы из деревни Простоквашино. И там, и тут передают… На контрасте с ними другие участники похода были комично холеными, одетыми в новые куртки, штаны и шапки с брендовыми бирками. Всего их было пятнадцать человек: четыре девочки десятиклассницы, включая Асю, географичка, Арсений, семь парней из десятого и двое из одиннадцатого — Саня и Женя. Довольно внушительная компания, если учесть экипировку каждого. Привал сделали через пять часов непрерывного шага по лесной и неровной земле, полной оврагов, огромных корней деревьев, торчащих из земли, будто бы назло лезущих под ноги. Первый раз за несколько часов беспрерывного движения Женя сел на трюхлявое бревно с отдышкой и моментально провалился в него, заваливаясь на спину под тяжестью своего рюказака. Мир завертелся, завоняло прелой и гнилой древесиной, голубое небо обрамлённое кронами деревьев почти сразу загородило чужое лицо, на котором радужка глаз отражала это же небо вопреки физике и логике. — Ты в порядке? — Арсений выглядел обеспокоенным. В это мгновение их взаимное игнорирование стало таким мелочным, что Женя почти про него забыл и глупо улыбнулся. Арсений будто замер, а потом его отодвинула тётя, помогая Жене подняться. Кроме неё чужое падение заметил Саня, а вот Ася вместе со своими одноклассниками увлеченно собирала общую палатку. — Не ударился? — спросила географичка. Жене всегда было неловко, что он не запоминает имён учителей, поэтому он просто кивал, пока его ощупывали то под шапкой, то под курткой — на предмет серьёзных повреждений. Стемнело — к большому удивлению — быстро. Или день пролетел незаметно, или в лесу время иначе идёт — для Жени осталось загадкой. После устройства палатки девочки, которых возглавила географичка, занялись приготовлением ужина. Все парни, кроме Арсения, удалились собирать хворост, кто-то тренькал на гитаре, а кто-то (Саня) отошёл в сторону перекурить. Женя наблюдал за тщетными попытками Арсения помочь девочкам приготовить походный суп из картошки, лука и тушёнки. В конце концов, Ася не выдержала: — Арсений, иди залепи пальцы пластырями и сядь! Не мешай! Все руки изрезал, а ещё первый день не кончился, — кричала и ворчала девушка. Она боролась с чисткой картошки, а Арсений пытался ей помочь, потерпев при этом крах в других рабочих точках (чистка лука, разведение огня). Географичка засмеялась: — Вот из леса вывести — всегда благодарна. Ты в этом мастер. Но сколько лет повторяю, что готовка это не твоё — всё равно не понимаешь. Пристыженный Арсений пуще прежнего растерялся. Женя уже не мог наблюдать чужой беспокойный бегающий взгляд. Дело в том, что аптечка с пластырями лежала у него в рюкзаке. Вот Арсений и мялся, боясь подойти, сказать, попросить. В школе он, очевидно, чувствовал себя на птичьих правах, важнее и сильнее. Коглп учеников отчитывал… А сейчас был близок и прост. И скорее не вынуждал задыхаться — позволял дышать. — У меня перекись и пластыри, — сказал негромко Женя. Но его услышали. Недоверчиво повернулись, смотря свысока, но при этом не задирая носа. Чего уж там задирать. — Садись, помогу. — Я сам, — прилетает мгновенно. Но Арсений садится рядом, обдавая Женю теплом и запахом дыма. — Всем помогаешь, а тебе помочь — никому нельзя? — Проницательно. Арсений опускает взгляд. — Сейчас не к месту такие замечания. — А когда они к месту будут? Нет ответа. Женя вжикает молнией аптечки. Мама заботливо укладывала её прошлым вечером. Папа проверял содержание по списку. Женя повторял, что ему хватит и половины от того, что ему туда положили. — Я сам, — повторяет Арсений. — Дай руки. — Женя не отступает. Он тоже умеет быть упрямым, когда хочет. Они смотрят друг на друга. А потом Арсений протягивает Жене свои порезанные ножом пальцы. Где-то кровь уже запеклась, где-то капала. Повезло, что Женя её не боится, а вот пострадавший отводит от собственных ранений взгляд. — Мне казалось, что тебе на всех фиолетово. — Казалось. Мне тоже многое казалось, теперь жалею, что не уточнил. — Арсений ойкает от того, как перекись начинает шипеть попадая на открытые порезы. — Больно? — Да. — Резко и честно. — Когда больно, надо говорить. А ты молчишь. Хочешь казаться смелым и сильным? Но смелые и сильные признают свои слабости, а не пытаются от них отказаться. — Женя. — Что? Арсений кивает на свои руки, напоминая о том, зачем они сидят здесь рядом друг с другом. Намекает о нежелании говорить? Женя накручивает пластыри и бросает отчасти обиженно: — Пошёл ты со своими тараканами в башке. Походный суп оказался удивительно вкусным, как и сладкий чай с коркой хлеба, облитой сгущёнкой. Кто-то из парней десятого класса тихо и осторожно, скрывая от географички, достал из сумки бутылку минералки, обозначив другим, что внутри плещется вовсе не минералка. И предложил распить. Вечерние птицы чирикали на фоне, пока большая часть мужского состава предавалась давней мужицкой страсти — опьянению на свежем воздухе. К темноте захмелели. Саня довольно посапывал на плече у Аси, а та что-то рассказывала девочкам. Тренькала гитара. У Жени тоже начали слипаться глаза. Он прислонился спиной к стволу толстого дерева, сложил руки на груди и смотрел по сторонам, пока не уснул. Последним, кого увидел, был Арсений, о чём-то переговаривающийся со своей тётей. Разбудила его Ася с полусонным Саней под руку. Потащились втроём к палатке. Жене было так всё равно, что он не разбирал: куда, как, к кому. Просто лёг туда, где свободно было, хоть и боком. Впереди заелозили, а потом всем телом напряглись. Женя разглядел знакомую тёмную макушку в темноте, шапочку с триколором… — Холодно? — спросил тихо. — Нет, — так же тихо ответил Арсений. Мало кто знал, что под градусом в Жене просыпался тот самый Муркин — фамилия говорящая. Руки потянулись, дело сделали, ближе прижали, обняли. Ноги тоже сами всё — одна коленкой между чужих бёдер протиснулась, другая прижалась голенью. Так и замерли. Арсений по ощущениям в камень превратился. Чего же ты не говоришь, что не имеешь ни с кем «гейских» дел? Не бежишь? — шепчет на самое ухо. Вот так из холодного Кая какой-то Женя-разбойник получился. — Я не говорил, что не имею их. — А что говорил? — Спи, — показалось, что звучит умоляюще. А Женя уже уснул. Его выдало сопение, смешавшееся с хором других носов и ртов. Арсению пришлось пытаться уснуть в тесноте и чужих руках, чтобы никого не разбудить… «Сам-то ты счастлив?» Тишина. Проснулся Женя от того, что под боком кто-то отчаянно ворочался, чтобы встать. Ткань палатки просвечивала, солнце светило достаточно, чтобы темнота сменилась душной полутьмой, и можно было разглядеть сопревший от тепла затылок с мокрыми кучеряшками тёмных волос у основания шеи. — Тише давай, — само собой срывается хрипом с губ. Женя пытается проморгаться, но веки упорно слипаются. — Будешь штаны мокрые стирать, идиот. Отпусти! — потребовал настолько громко-тихо, насколько можно было ругаться посреди сонного лежбища пятнадцати человек и не быть пойманными на неоднозначной связи. Женя не отпустил. Арсений нервно к нему повернулся. Несколько миллиметров-сантиметров между губ. Дыхание со вкусом вчерашних самогона, сигарет и походного супа. Арсений морщится. — Буду, — говорит Женя. — Идиот, — заключает Арсений и всё-таки вырывается на свободу. Женя с улыбкой досыпает желанные минуты, а когда просыпается, палатка уже пустая, и рядом сидят Саня с Асей, тихо переговариваясь друг другом. Заметив, что Женя не спит, Саня сразу же спрашивает: — Как ночь прошла, Жека? — Да пошёл ты. — Не понравилось? — Он сегодня всё утро провёл на улице. Как вышел, так не заходил больше. — Ася вступила в чужой диалог без предупреждения. — Со всей уверенностью могу сказать, что твои обнимашки его напугали, Жек. — И что? Ответ слушать не стал. Женя выскочил из палатки и широким шагом бросился к реке, рядом с которой они вчера обосновали лагерь. Холодная речная вода остудила горящее лицо. Женя тёр глаза, пытался сам себя разбудить, хоть и уже проснулся. Руки ещё помнили целую ночь объятий. И больше помнили то, как другой человек не мог (не хотел?) из них вырваться. «Человек недообнятый коротает грустный век, — пришло вдруг на ум. Женя попытался вспомнить продолжение. — …Вам не нужно с ним общаться, слушать, силиться понять. — Маминым голосом. — А тихонько подобраться и внезапно дообнять.» Обернувшись, сразу нашёл взглядом Арсения. Это какая-то аномалия, когда можешь узнать человека по затылку? А… нет. Вот же и знакомая курточка, и шапка-триколор в руке, и шарф чёрный — по самые уши. Узнал по всему и сразу. Не надо себя обманывать, мистифицируя обыденность. — Собираемся, ребята. Сегодня начинаем сплав. Все готовы? Помятые лица школьников отвечали на вопрос отрицательно. Вслух же все согласились. Позавтракав тем, что осталось с вечера, стали собираться. Саня с Женей отправились помогать собирать рафт. — Слушай, бро. Мы же не навязываем. — Проблема не во мне, Сань. Вы эту проблему создаёте искусственно. Если он не хочет, что я сделаю? Навяжусь ему? Из жалости? — Ну знаешь, вчера я бы не сказал, что он не хотел. Их перебила географичка. Рафт был собран, спасательные жилеты надеты, вещи сложены на борт. Полный комплект. Собрать бы самого себя по распадающимся частям. Сели в случайном порядке. Жене досталось место сзади. Там же, но с другой стороны рафта устроился Арсений. Какое-то проклятье. Елена Степановна руководила, ребята гребли, девочки сидели в центре рафта, удерживая своим весом вещи. Женя постоянно отвлекался, смотрел вбок, а потом услышал всплеск — на крутом повороте Арсений выронил весло. — Без паники, ребята! Впереди водоворот, обойдём его. Арсений возьми запасное! С водоворотом справились. Река понесла рафт дальше. Минуя пороги и шивера, к обеду оказались у широкого берега, подходящего для стоянки. Когда палатка снова была поставлена, а девочки снова занялись готовкой, Женя заметил, что среди других, он не видит Арсения. Тревога неожиданно заскреблась внутри. Он огляделся, обошёл их небольшой лагерь. Заглянул в палатку. Никого. Снова огляделся. С облегчением заметил шапку-триколор меж дальних деревьев. Ноги сами понесли. Женя официально отказывается брать ответственность за действия собственных конечностей. Арсений сидел боком. Или делал вид, что не видел краем глаза, или реально не видел подошедшего к нему Жеку. А тот замер в нескольких метрах, до самых костей ощутив пресловутое дежавю. Вот так каждую давнюю зимнюю ночь он смотрел на подменного географа, сидящего на соседней качели и задирающего голову к тусклым звёздам, стёртым световым загрязнением города. Он выглядел уставшим, измученным. Женя раньше не замечал. Острый профиль. Ресницы, подсвеченные солнцем. Красивый. Не только снаружи. Внутри тоже. Раненный, но красивый. Редкий подвид человека, которому ещё не дали статус на латыни. У него была своя вселенная, где мало кто мог найти своё место. Нужно подходить по степени усталости и мучения, ранения изнутри. Подходил ли этой вселенной Женя? Женя думал, что Арсений говорил много. Жене нравилось его слушать. Но как же было обидно понимать, что те слова были пустыми. И ничего о человеке не рассказывали. Он говорил обо всём подряд, кроме важного, а Женя позволял себе этим многословием обманываться. Он повёлся на игру интонаций и букв. Так просто. Потому что хотел вестись. — Почему из всей школы ты выбрал меня? — Это был важный вопрос. И как-то надоело наблюдать тайком, поэтому Женя без лишних сомнений выдал своё местоположение с головой. — А ты, Женя? Почему выбрал меня? — Ты мне понравился. Я хотел запомниться. — Обжигает честностью. — Гипервентиляция. — Арсений грустно улыбнулся. — Ты очень хороший актёр. — Как и ты. Мы как раз проходили помощь при гипервентиляции на курсах. А вот твои действия были для меня неожиданностью. Женя подсел рядом. Арсений не отодвинулся, позволив их коленкам столкнуться. Небольшой уступ с которого они свесили ноги, уходил вниз и обрывался бурным речным потоком. — Курсах? — Я учусь на спасателя, — просто признался. — Там были каникулы, когда ты пришёл подменять тётю, поэтому я мог гулять допоздна. — «Служба спасения», — вспомнил тот значок с улыбкой. — А почему ты решил этому учиться? — Спасать? — Женя долго смотрел в реку, а потом ответил: — Чтобы сделать людей счастливее. — Я оценил иронию момента. — Ты понимаешь, что мы говорим о разном счастье? — Да? — Ты пытаешься спасти души, которых не видно. А я хочу спасать людей, которых могу потрогать. — Всё дело в прикосновениях? Сильнее болит то, что никому не увидеть. — Он снова повернулся, сражая наповал своим неповторимым взглядом этих голубых и бездонных глаз. Сколько ещё раз ими можно так восторгаться? — Ничего не болит, когда болеть нечему. Спасать человека, попавшего под завал или оказавшегося посреди горящего дома — не то же, что надумывать себе чужую печаль, смотря со стороны. Тебя тянет к несчастным, а я оказался другим. В итоге ты ранил меня, ранил себя. А хотел помочь. Кому от этого счастье привалило. Той девочке, с которой ты был в приюте? Она достаточно несчастна? — Это моя сестра, — сказал бесстрастно. — Да хоть кто, Арс. Всем несчастным не поможешь. Ты рассказывал, что часто тебя использовали раньше. Так зачем ты снова на те же грабли? Помогай своим кошкам, собакам, бездомным людям. Они нуждаются в этом. Но за всей этой жертвенностью никогда не забывай о себе. Даже вчера! Изрезал себе руки. Зачем? Кому помог? — Хватит, — Арсений сказал и отвернулся. Голос дрогнул. Но Женя этого не услышал. — Люди все эгоисты. Даже ты. Ты хочешь быть нужным, хочешь благодарности, хочешь счастья себе и другим. Я, я, я. Но мы живём в мире, где каждый сражается сам за себя. У каждого своё понятие счастья. Сколько бы ни было слов об обратном. Ты у себя один. И продолжаешь ранить себя желанием помочь. Привязываешься к людям, а потом ты им не нужен ни со своей помощью, ни со своими советами. — Хватит! — вскрикнул ломано. Отдёрнулся от руки, поспешившей прихватить за локоть, чтобы уберечь от неосторожности. — Арс… Уступ вдруг стал уходить из-под чужих ног, глина оказалась скользкой, вязкой. Арсений не рассчитал это, вскакивая на ноги. Как в эффекте замедленного видео Женя наблюдал сначала распахнувшийся испугом взгляд, округлившуюся линию рта, взмах потерявших опору рук. Арсений сорвался с уступа. И холодная речная вода тут же проглотила его с головой. Женя не думал и секунды, прежде чем прыгнуть следом.***
Было безумно холодно. Вода обжигала этим холодом, облизывала сквозь тяжёлую одежду, резала будто тысячью ножей, вспарывала кожу, выворачивала наизнанку. Арсению было больно до безумия. Его швыряло течением из стороны в сторону. Иногда удавалось всплыть, а иногда уносило почти ко дну. Потом его закрутило водоворотом, и, казалось, что вот так всё и кончится. Но на место боли от холода пришла боль от сильно сжатых пальцев — на предплечьях. Инородное вторжение смотрело на Арсения тёмными глазами Жени. Он что-то кричал, но Арсений ничего не слышал. Вода стояла в ушах пробками. Чтобы выбраться из водоворота, надо грести по его окружности, осторожно и без паники продвигаясь к краю — всё, что удалось вспомнить. Но Арсений не отвечал за собственное тело, будто оно стало чужим из-за смены температур. Он не мог даже сказать о своём важном воспоминании, о правилах сплава, но Женя и без него, кажется, смог разобраться… Да. Он же настоящий (хоть и в будущем) спасатель. …Не то что Арсений. Мир вновь закружился, заполнился водой, а потом всё прекратилось, голова ударилась о землю, чужие руки упёрлись в грудь. — Арс! Ты слышишь? Наглотался? Тяжело было даже вздохнуть. Лёгкие жгло огнём. Больно перевернули на бок, дёрнули вверх, будто не человека, а куклу. Перекинули через колено, заставили выплюнуть воду. Точный, ладные движения. Арсений закашлялся до боли, а потом задышал, будто младенец, вновь пришедший в мир. Теперь тело кусал ветер. Холод воды и ветра вынудил закричать от боли. Женя, тоже промокший и замерзающий, заставил двигаться, подниматься. Обнял, пытался взять на руки, но тяжёлая одежда и, что преуменьшать, значительный вес пострадавшего, не позволял исполнить желаемое. — Солнце. — Если бы Арсений мог думать, он бы сейчас был шокирован. Женя и нежные прозвища? Но думать он не мог. Как растерянный ребёнок ревел навзрыд, потому что больно. — Тише! Сейчас, ещё немного. Солнце, терпи. Чуть-чуть осталось. Сколько они шли в итоге — не ясно. Арсению казалось, что прошла вечность. Но в какой-то момент холод сменился жаром, только теплее не стало. В истеричном забвении Арсений не ощущал, что с него резво сдирают мокрую одежду. А потом становится ещё больнее. Женя не бьёт, но ощутимо шлёпает по особенно замерзшим местам. Разгоняет кровь. Арсений может только выть. Слабость сковывает его. Дрожь ломает. За этой дрожью он случайно замечает, что Женя отпустил его и отошёл в сторону. Обернувшись, потеряв поддержку, почти упал, но его успели подхватить. Теперь их одежда горой лежала на деревянном полу, а они стоят впритык. Голые, мокрые и всё ещё холодные. Тело к телу. Кажется, что так должно стать теплее — выдержка из методички. — Арс, пойдём к печке ближе. Будет больно, когда кровь прильёт от жара, но так надо. — Назови солнцем ещё раз, — просьба вырывается изо рта хриплой, надломленной. Сквозь какую-то пелену перед глазами Арсений видит, как Женя улыбается, подходит ближе и обнимает, а потом шепчет в слипшиеся от воды волосы: — Солнце. Такие смешные, взъерошенные и вымокшие воробьи, они сели у печки. Женя будто волшебник из ниоткуда взял тяжёлое колючее одеяло и укрыл сначала Арсения, а потом пристроился рядом сам. Кожа к коже. Ещё ни с кем и никогда так близко не было, как сейчас. — Ты правда спасатель, — сказал уже почти согревшись. Арсений боялся двинуться. Он спиной прижимался к груди Жени, бёдрами чувствовал чужие бёдра, а чужие руки обнимали его уверенно и крепко. — А ты был прав по поводу перерождения. — Что? — Помнишь своё первое сообщение? — Я и не надеялся, что этот подкат сработает, — попытался пошутить, цокая челюстью о челюсть. — А сработал. — Трудно было облажаться тому, кто и так уже нравился.***
К вечеру в деревню, до которой Женя и Арсений силами Жени добрались, с шумом пришла остальная группа. В тепле ночлежки местного сторожа Арсения окончательно разморило, и он уснул у Жени в руках. Если их таких найдут, то Жене будет всё равно, а вот с Арсением сложнее. Ещё только предстоит понять причины многих его мыслей и поступков. — Арс, надо вставать. — Ноль реакции. — Солнце. — Ещё одна попытка. — Просыпайся. — Поцелуй в висок. — Вот так бы… сразу. — Язык заплетается, движения вялые, недовольное выражение лица и неизменно закрытые глаза с припухшими веками. — Наши пришли. Надо выйти к ним, а мы без трусов. — Скажи, что это такой способ не заболеть. Женя бессильно засмеялся. — Вот так бы сразу. А не обижаться за то, что Саня нас прервал тогда. — А тебе бы сразу так много говорить, — язвит сквозь сон. — Мне нравится. Хочу тебя слушать. — Хочу тебя слушать. Без тоже. Арсений не ответил. Что с ним делать? Сейчас он только вялое и тяжёлое тело. В этом и смысл. Мы ведь все такие. Тяжёлые. Тела. Вопрос лишь в том, чтобы найти чужую тяжесть, которая тебе по силам. Женя нашёл. Он выходит к группе один. Говорит, что с Арсением всё в порядке. Елена Степановна спешит проверить племянника, Женя ей не мешает. Ему в этот же момент на шею бросается Ася, крича в ухо: — Ты совсем идиот?! Зачем так пугать?! — И плачет, будто он умер, а не нашёлся. Ощутимо прилетает по затылку. Саня тоже говорит на повышенных тонах: — Даже спорить с твоим новым званием не буду! Женя вдруг улыбается, обнимая Асю в ответ. Сейчас ему хочется улыбаться. А ещё до безумия хочется жить. Пока река бросала их с Арсением по своим камням и течениям, топила водоворотами, Женя думал лишь о том, что хочет выбраться из этого ледяного кошмара живым. И чтобы с Арсением всё было… хорошо. Пока бывший подменный географ кричал побитым зверем, выл на луну, которая не успела выйти в небо, Женя хотел скорее согреть этого невозможного человека, и прекратить его боль. Спасти. Во так. Буквально спасти, а не рассмотреть печаль в чьём-то лице и желать разгадать её суть, что ничем не была подтвержденной. После слезливого воссоединения Арсений и Женя (с щедрого плеча сторожа) остаются в том же домике — отогреться и высушить вещи. Елена Степановна забирает ребят устроить лагерь на опушке — близ деревни. Так и проводят ночь. Под утро Арсений просыпается и своей вознёй будит Женю. Тот почти всю ночь не спал, задремал ненадолго, но планы отдохнуть пошли крахом. Арсений вдруг снова стал собой — играть роль вечного незнакомца. — Женя, отпусти, дай одеться. — Не отпущу. Ты сейчас снова убежишь, перестанешь признавать собственные чувства и пойдёшь жертвовать собой для тех, кому это нафиг не надо. А я останусь тут один. — Мне надо в туалет. — Тогда пошли вместе. — Женя! Всё-таки вырвался. Утром особенно не хочется прекращать обниматься и вылезать из согретой за ночь кровати; хоть и её подобия — сваленных на пол тёплых и колючих одеял. Женя расстроенно вздохнул. Засмотрелся чужим процессом одевания, проводил взглядом до выхода и снова закрыл глаза. Вдох. Выдох. Сыграем в ги-пер-вен-ти-ля-ци-ю? Арсений быстро вернулся. Замялся в противоположном углу. Женя посмотрел на него вопросительно сощурившись. — Поговорим так. А то я думать не могу, пока мы голые и близко. — Валяй, — усмехнулся Женя и как-то расслабился что ли. Бедствие отступило. Главное не закончить очередным «бывай». — Я не могу. — Начал, так сказать, с конца. — Что «не можешь»? — Логичный вопрос. — Я не понимаю. Запутался. — Не верится, что в начале этого полугодия именно из-за тебя меня трясло. И это ты заставлял меня краснеть и мяться. Не наоборот. Арсений закрыл лицо руками. — Ты был другой. — Я был собой. — Женя. — Мы оба придумали себе что-то в голове. Оба ошиблись. Давай заново? И они стали говорить. Дошли до друзей, семьи, ориентации. Теперь слова Арсения были другими. Настоящими. Реальными. Не маски букв и интонаций, загадочных вопросов, желания втереться в доверие, навязать спасение души. Он уже рассказывал про свои неудачные прошлые отношения, дружбу. Но подавал это с той стороны, с которой ему хотелось. Есть притча, про слепых, слона и истину. Слепые не могли увидеть слона, поэтому составить представление о том, как он выглядит, они могли только на ощупь. Каждый из них по очереди подходил к слону и трогал его. Щётка, змея, опахало, копьё, кирпичная стена — каким только не был слон в разных вариациях. Реальность для всех своя — такой получился вывод. И всегда надо искать полную картину. Вот и Арсений был таким слоном. Отношения рушились не по его вине, ведь он ценил каждого, когда его чаще всего не ценили вовсе. А если честно, то он скорее давил своих избранниц и избранников заботой и навязчивым желанием помочь, подсказать. В итоге оставался один, выжатый досуха и, что понятно, использованный. — Как ты познакомился с Сашей? — Просто. — А если бы он — нет? Ты бы сам познакомился? — Суда нет. — Вспомнив давнее замечание друга, Женя вздохнул и добавил: — Он мне нравился. Ещё в первом классе. И тогда я не постеснялся заявить об этом перед всем классом. — Заметив распахнувшиеся от удивления глаза напротив, Женя добавил: — Арс, я никогда не был тем, кто нуждается в защите и помощи. Хватило пары стычек с Герой и Борей, чтобы больше ко мне до конца школы никто не лез. А Саня, хоть и не разделил моих чувств, со временем навязался в друзья. С тех пор одиннадцать лет прошло. Потом говорили про прикованную к кровати маму Арсения, про его отца, бросившего их несколько лет назад, про младших братьев и сестёр. Жене нечего было ответить. Он просто слушал. В его жизни он был любимым и единственным сыном, которому повезло не знать семейных проблем. Семья — это сложно. Порой она вдохновляет идти вперёд, выступает поддержкой, опорой, которая не даёт сломаться. А порой она же и тянет на дно. Водоворотом. Арсений вот не справился с течением. Он погряз на дне и не знал, как выбраться. И хотел разорваться на части, чтобы быть везде, сразу. Женя обнял его, когда слова стали рваться наружу смесью всхлипов и слёз. Арсений сам подсел ближе, положил голову на плечо. По нему было видно, что он уже давно хотел доверить кому-то тяжесть, которую приходилось носить внутри. Женя, как известно, готов был эту тяжесть принять. Так и сидели. Два спасателя, говорящие на разных языках. Тело и душа. Ещё не целое. Но близкое. Случайно обманувшись, увязли друг в друге. Так и спаслись.***
Арсений проснулся, когда ещё было темно. Часы показали ему ноль-пять-ноль-пять. Он тяжёло вздохнул и перевернулся со спины на живот. Комнату озарил приглушённый свет смартфона — всем выйти из сумрака! В беседе класса обсуждали предстоящую встречу выпускников. И это — в пять минут шестого утра! Женя опять не выключил звук уведомлений. Только он и виноват в этом безобразии.Жека Пытаюсь подобрать вежливые слова, но у меня не получается | 05:06
Гера Ставлю всю свою зп на то что это Арс пишет а не Жека | 05:07 Таня Ставлю две | 05:07 Саня Ставки сделаны, ставок больше нет | 05:08 Боря спустя минуты две переслал сообщение пятилетней давности с громким и ясным: «ИДИ ТЕ НА ХУЙ», — которое однажды отправил в беседу Женя. Арсений беззвучно засмеялся. Он отключил звук и отложил смартфон на прикроватную тумбу. А сам подобрался на противоположную сторону складного (и ужасно скрипучего) дивана. Длинные ноги Жени не помещались на этом диване ни вдоль, ни поперёк. Арсений тоже этим страдал. — Же-ень. — Ноль реакции. — Же-еня, — хрипящим шёпотом. Неудачная пародия на подкроватного монстра. — Чего, — ужасно сонным голосом. — У нас сегодня годовщина. — Круто. Мхм… — А ещё мне показалось, что меня кто-то за ногу дёрнул, — сказал и почувствовал, что за талию обняли сначала, а потом ловко и со скрипом перевернули на другой бок, прижали к спиной к груди, ногами обхватили и на ухо пообещали: — Не отдам никому. Спи. Солнце.