Служебный роман

Арно влетел в здание и со всех ног рванул вверх по лестнице. Лифта по утрам было не дождаться, а до начала совещания оставалось всего три минуты. «Только бы Вальдес! — заклинал Арно, перепрыгивая через две ступеньки сразу. — Только бы не Райнштайнер!» Ойген Райштайнер имел дурную привычку начинать совещание минута в минуту, в отличие от Ротгера Вальдеса, который и полчаса за опоздание не считал. Карточку Арно провел в прыжке, следующим прыжком оказался возле своего кабинета. К его удивлению, дверь оказалась открыта. Придд успел отшатнуться в последний момент: сумка просвистела возле его уха и приземлилась точно на офисный стул, заставив тот отъехать на целый бье. Арно заулыбался, радуясь точному попаданию. — Доброе утро, — со значением проговорил Придд, выделяя каждую букву. — Привет! — Арно был уже одной ногой за порогом, когда его вдруг осенило: — Стоп! А совещания не будет? — Будет. В девять тридцать. А сейчас, — Придд педантично сверился с часами в компьютере, — девять ноль семь. — Тьфу ты, пакость! А я уж испугался. Убедившись, что торопиться некуда, Арно неторопливо прошелся до своего стола, поправил какой-то листок, затем включил компьютер — для этого пришлось нагнуться. На экране замерцало окошко пароля. — А кто совещание проводит, не знаешь? — Арно, поерзав, устроился в кресле, сумка свалилась под стол. — Прости, что? — Совещание! Кто созвал? У Придда была идиотская привычка работать в наушниках, поэтому он не всегда слышал, когда к нему обращались. Наушники были беспроводные и полностью скрывались под слишком длинными (с точки зрения Арно) волосами — кошки с две разглядишь, есть они там или нет. Если удавалось доораться, Придд вынимал один наушник и демонстративно держал в руке — вот как сейчас — намекая, что его отвлекли от важного дела. — Сообщение в чат прислал эр Жермон. У него была подхалимская манера величать руководство «эрами» за глаза. — Ясно. Да работай, работай уже, трудоголик! — Благодарю за разрешение, — ехидно отозвался Придд и, вернув наушник на место, повернулся к монитору. Спина, обтянутая светлой рубашкой, излучала раздражение. Стоило только отстучать на клавиатуре пароль, как в дверь заглянул Йоганн. — Доброе утро, Савиньяк. Ты идти за шадди? — Составлю тебе компанию. Шаддийная машина стояла в комнате отдыха этажом выше, поэтому к ней ходили по двое. — Тебе шадди принести? Поняв, что его снова не слышат, Арно махнул рукой перед лицом Придда. — Прости, что? — Придд вынул наушник с выражением бесконечного терпения на лице. — Шадди, спрашиваю, будешь? — Благодарю, я не пью шадди. «Мог бы уже и запомнить», — говорили поджатые губы. — Не понимаю, как можно не пить шадди. Скажи, Йоганн? — Я тоже не понимать, — они вышли в коридор и отправились в сторону лестницы. — Этот Придд, он есть странный. — Да не то слово, — с жаром поддержал Арно, — иногда кажется, лучше бы я сидел в кабинете с Жилем Понси и слушал о подрубленных пнях. Общеизвестно: стоит помянуть Леворукого, как он появляется. Вот и Понси вырулил на них из-за угла и с ходу принялся излагать концепцию рекламного ролика, безжалостно отвергнутого начальством. Отвязаться от него было непросто, пришлось взять с собой. Это испортило половину удовольствия от шадди, да еще обратно пришлось бежать — до совещания оставалось всего ничего. В спешке Арно обжег себе язык, и все равно они ввалились в конференц-зал последними. Райнштайнер нахмурился, но ничего не сказал: если верить часам над столом, оставалось еще секунд тридцать. — Добро пожаловать, эры и эрэа, — Ариго как всегда обвел взглядом присутствующих, по очереди встретившись глазами с каждым. — Сегодняшняя встреча посвящена прибытию наших партнеров из Кесарии Дриксен. Надеюсь, каждый помнит свои обязанности?.. В гости ждали Олафа Кальдмеера с секретарем, и обсуждалось это уже месяца два. Из хексбергского филиала даже прислали Ротгера Вальдеса, почитавшегося главным специалистом по северным соседям. Ожидалось, что гости оценят теплый прием и в следующий раз приедет сам глава корпорации Фридрих Зильбершванфлоссе (фамилию заставили выучить отдельно), чтобы подписать долгосрочный контракт. Всё это Арно слышал уже четырежды по четыре раза. Лично от него требовалось не так уж много: развлекать кальдмееровского секретаря, к счастью, только в рабочее время. А вот Придда при распределении обязанностей как будто забыли. Тот и не напоминал, сидел себе, разглядывая рукава рубашки, и молчал. Эти его рубашки — не просто отглаженные, а прямо-таки накрахмаленные — раздражали невероятно. В фирме не было дресс-кода, мужчины ходили в свитерах и водолазках, включая начальство, и только Придд наряжался так, будто работал по меньшей мере в правительстве. Ариго передал слово Вальдесу, тот — Райнштайнеру. Шло одно из тех бессмысленных совещаний, которые проводят «на всякий случай». Периодически с бестолковыми замечаниями вылезал Понси, или Селина, хлопая глазками, задавала очередной глупый вопрос. Не вставить свои пять суанов в разговор было выше ее сил. С места, на котором сидел Арно, было видно, как Вальдес рисует в блокноте крылатых девиц с голыми сиськами. — У кого-нибудь есть вопросы? — Эр Ойген, песни Барботты считаются… — Жиль, после совещания подойдите к Мэллит и выберите время для встречи в моем календаре. У кого-нибудь, кроме эра Жиля, есть вопросы? Нет? В таком случае, все свободны. По залу пронесся вздох облегчения, заскрипели отодвигаемые стулья. Каждый спешил побыстрее убраться с глаз начальства, пока его не озадачили новым поручением. Арно задержался, здороваясь с Норбертом и Реми, которых еще не видел с утра, и это его погубило: — Арно, Валентин, прошу вас ненадолго задержаться. Если бы это сказал Райнштайнер, стоило бы ждать очередной выволочки, но Ариго считался добряком, так что скорее всего их собирались о чем-то попросить. Вальдес тоже остался. Как только за выходящими закрылась дверь, он тут же пересел на подлокотник кресла, как бы намекая, что разговор намечается неофициальный. Ариго мягко улыбнулся. — Валентин, я знаю, что у вас много работы и вы торопитесь, но послушайте меня. Думаю, вам лучше сесть. Арно, вы тоже присаживайтесь. За время совещания Арно насиделся на три дня вперед, но спорить из-за ерунды было лень. Кресло недовольно скрипнуло, отражая его настроение. Придд уселся безупречно тихо. — Как вы уже знаете, мы ждем дриксенскую делегацию. Да, да, я повторяюсь, но это важный момент. В Кесарии Дриксен очень уважают права человека в самом что ни на есть прямом смысле этого выражения… — А в Талиге не уважают? Тут вмешался Райнштайнер, осуждающе качая головой: — Позвольте мне объяснить. В Дриксен этому понятию придают особое значение. Фридрих Зильбершванфлоссе входит в парламент и, хотя его партия относится к правому лагерю, не может не следовать общему курсу. Курс левого правительства в настоящий момент… Арно дриксенская политика всегда казалась темным лесом, однако Придд слушал с понимающим видом — по крайней мере, он успешно притворялся, что всё понимает. — …в частности, различные квоты для меньшинств. В данном случае речь идет о трех критериях: пол, национальность и ориентация. В нашей фирме работают женщины, а также эр Ротгер… — …который хоть и не женщина, зато наполовину марикьяре, — Вальдес весело подмигнул. — В общем, не хватает только «гайифцев». В кавычках, то бишь, лиц нетрадиционной ориентации. А они нужны, иначе наши дриксенские гости могут заподозрить, что мы недостаточно толерантны. Разговор сворачивал куда-то не туда. Арно не имел ничего против секса с представителями своего пола (как, впрочем, и противоположного), но в его рабочие обязанности это до сих пор не входило. Придд напряженно замер, к его спине можно было прикладывать линейку. Наверняка тоже понимал, что сейчас услышит. К сожалению, они угадали: — Я бы хотел попросить вас, Арно, и вас, Валентин, изобразить гайифскую пару. Разумеется, в рамках приличий! Ничего чрезмерного. Обнимайте друг друга при встрече, иногда беритесь за руки… К этому моменту Придд цветом лица походил на несвежего покойника. — Эр Жермон, ваша просьба выходит за рамки трудового соглашения. Руководство фирмы не имеет права вмешиваться в личную жизнь сотрудников. — Личную жизнь оставляйте за дверью офиса, — отрубил Райнштайнер. — Речь идет о вашем рабочем времени. Ариго подошел ближе, чтобы проникновенно смотреть Придду в глаза. — И все-таки я прошу вас пойти навстречу. Мы с вами делаем общее дело. Ваше трудолюбие и преданность этому делу заслуживает всяческих похвал, однако Кесария может оказать нам огромную поддержку. Этот контракт поможет… Арно стало даже обидно: Придд так возмущался, будто ему предлагали не подержаться за руки, а засунуть в штаны живую киркореллу. Просьба была, по сути, ерундовая. На корпоративах изображали и не такое. Во всяком случае, Арно изображал, пока Придд торчал в дальнем углу, уткнувшись носом в телефон. — Но близкие отношения между сотрудниками официально запрещены! Вальдес лениво потянулся, зевнул и наконец встал с подлокотника, давая понять, что спор окончен. — Валентин, прекратите истерику. Не так уж много от вас хотят. А кто окажется недостаточно толерантен, — он кровожадно усмехнулся, — будет иметь дело со мной. Обычно Придд ходил раздражающе медленно, но в этот раз вылетел из зала, будто за ним гнался Леворукий со всеми его кошками. Вальдес подмигнул на прощание. Закрывая за собой дверь, Арно был уверен, что услышит за спиной дружный хохот, но в конференц-зале царила тишина. Впрочем, это ни о чем не говорило. Мэллит, секретарша Райнштайнера, выглянула из-за монитора. — Что случилось? Придд вышел с таким лицом, будто ему смертный приговор объявили. Арно полюбовался низким декольте. — Не бери в голову, солнышко. С него не убудет. Целыми днями штаны за компом протирает, а так хоть пользу принесет. *** За окном ничего интересного не показывали, там была пожарная лестница соседнего здания, усыпанная окурками. Однако Придд рассматривал ее так сосредоточенно, что даже не повернулся, когда Арно вошел в кабинет. Крахмальная рубашка только подчеркивала напряженную линию плеч. Придд обладал сексуальной привлекательностью холодильника — только сумасшедшему могло прийти в голову выбрать его на роль романтичного влюбленного. — Вальдес, креативщик хренов… — пробормотал Арно, присаживаясь на край стола. Теперь он мог полюбоваться будущим возлюбленным в профиль. Арно мысленно попробовал его имя на вкус: Ва-лен-тин. Звучало непривычно. По шкале от ызарга до Рокэ Алвы этот самый Валентин определенно находился ближе ко второму, чем к первому, однако сути это не меняло. Ответа не последовало. Придду было неинтересно, как Арно догадался, что идея именно Вальдеса. Впрочем, тут и до Понси бы дошло: Райнштайнер совершенно не романтичен, а Жермон Ариго слишком рассеянный, чтобы уделить внимание подобной детали. — Что, подставили тебя? — Разве только меня? — соизволил откликнуться Валентин. — Лично я не вижу в этом ничего такого уж страшного. Можно подумать, тебя заставляют плясать перед Кальдмеером стриптиз. — В такой ситуации никто не даст гарантию, что не заставят. Ведь Кесария может оказать нам огромную поддержку, — передразнил он. Вышло похоже. — Ты что, обиделся на Ариго? Брось, не дуйся! Будь проще, представь, что это игра. Арно спрыгнул со стола и взял Валентина за руку. Точнее, попытался взять — тот шарахнулся так, что ударился плечом о стену. — Терпи, ызарг, прымпердором будешь! — Что? — Валентин на миг растерялся, и вторая попытка оказалась удачнее. Касаться длинных красивых пальцев было приятно. У Валентина оказалась аристократически нежная кожа. — Я не кусаюсь, эй. Валентин заметно поежился, но руки не отнял. — Откуда это выражение? Про ызарга? — Так в Варасте говорят. Я туда в лагерь ездил, в детстве. Живых ызаргов видел, прикинь? Они такие… — Прошу прощения, — перебил Придд, — это очень познавательно, однако гости приедут только послезавтра, а мне нужно работать. — С тобой вообще можно говорить как с человеком?! — возмутился Арно. Окажись на месте Придда кто угодно другой, они бы обсудили ызаргов вообще, Вальдеса в частности, прикинули бы план действий… Но этот маньяк уже занял свое любимое место за компьютером. — Валентин, клячу твою! Я вопрос задал! — Прости, что? — кошки знают, когда он успел вставить наушники, но теперь демонстративно вынул один из них. — Говорю, если тебя отправят танцевать Кальдмееру стриптиз, я возражать не буду! Арно собрался было уйти, хлопнув дверью, но передумал и плюхнулся в кресло. Намечалась вечеринка в честь дня рождения Берто Салины, предстояло обзвонить человек пятнадцать. — Луиджи!.. Да, звоню, потому что сообщение ты обязательно пропустишь. Слушай, мы тут дело задумали… Угрызений совести Арно не чувствовал: Придд все равно сидел в наушниках, а по работе срочных дел не ожидалось. *** В аэропорт за дриксами Вальдес поехал сам, уверив всех, что Кальдмеер не любит пышных встреч. Других сотрудников Райнштайнер разогнал по кабинетам, велев «для разнообразия» поработать в ожидании гостей. Проще говоря, изобразить бурную деятельность, чтобы приехавший Кальдмеер увидел серьезную фирму, а не курящих на лестнице долбоящеров. На улице был месяц Осенних Ветров, однако Валентин держал окно открытым. На входе в кабинет Арно обдало холодом. Как в прямом, так и в переносном смысле: его едва удостоили кивком. — Ну и холодильник! — Прости, что? — В кабинете, говорю, как в холодильнике. И ты холодильник. Размораживайся скорее, дриксы уже приземлились. Недовольно поморщившись, Придд вставил наушник обратно и застрекотал по клавиатуре. Пришлось Арно самому закрывать окно и врубать обогреватель. Он любил тепло, в отличие от соседа, который вечно жаловался на духоту. Стоило выйти из кабинета хотя бы на минуту, окно снова оказывалось открытым. С утра работалось плохо. Арно подорвался было за шадди, но вспомнил приказ Райнштайнера и решил не рисковать. К счастью, сидеть пришлось недолго — Вальдес прислал в общий чат сообщение, что гости уже поднимаются наверх. Кальдмеер оказался немолод, подтянут и суров. Его секретарь с аристократическим именем Руперт фок Фельсенбург смотрел на начальство с обожанием. Вальдес нахально выставил молодежь из конференц-зала, обделив шадди и печеньками, чем заслужил полный ненависти взгляд секретаря. Арно утешительно похлопал гостя по плечу. — Добро пожаловать в Талиг, эр Руперт. На «ты»? — Конечно на «ты». Зови меня просто Руппи. Руппи и не думал задирать нос. О бабушке, заседавшей в парламенте Дриксен, упомянул вскользь, а больше всего гордился тем, что Кальдмеер взял его в командировку вместо какого-то Бермессера. — Ты представить себе не можешь, какая это сволочь! — горячился Руппи, пока они шли к шаддийному автомату. На талиг он говорил совершенно свободно. — Бездарный говнюк! И слова ему не скажи, как же, друг самого Фридриха! Задница к стулу приросла, только и знает, что замечания делать! Это звучало знакомо. Арно не имел привычки сплетничать с едва знакомыми людьми, но Руппи с первого взгляда показался в доску своим. — Не поверишь, и у нас такой есть. Золотодипломник, клячу его. Когда папаша генеральный прокурор, любой дурак золотой диплом получит. И диплом, и должность старшего юриста в крутой фирме. Вот только папашу в конце концов посадили, — Арно забрал свой стаканчик и отхлебнул шадди, чтобы прочистить горло, — фирму прикрыли, пришлось золотому мальчику заново работу искать. Ариго его пожалел, и теперь это сокровище сидит со мной в кабинете. Поздороваться нормально — и то не снизойдет. Руппи понимающе закивал: — Вот-вот, в точности как Бермессер. Терпеть не могу таких людей. — А уж я-то как… Смотри, а вон идет Жиль Понси. Если что, притворяйся, что плохо понимаешь талиг, иначе он присядет тебе на уши. И будет петь. — Упаси Создатель от такой радости! Они переглянулись и дружно расхохотались. Жиль подозрительно обернулся, но тут из своего кабинета выглянула Мэллит, и всё внимание переключилось на неё. Арно подумал, стоит ли предупреждать нового знакомого, что Мэллит сначала спит со всеми подряд, а потом всем подряд об этом рассказывает, но решил, что ничего страшного не случится. Вряд ли Руппи в нее влюбится, а здоровый секс еще никому не вредил. В компании Руппи день пролетел быстро. Одна Селина задержала их часа на два. Арно только рад был не заходить в собственный кабинет и не видеть мрачную физиономию соседа. Наверняка тот был счастлив посидеть в одиночестве — в компании своих обожаемых наушников, компа и свежего воздуха. У Арно был шанс обойтись без этих удовольствий до самого отъезда дриксенской делегации. Однако начальство решило иначе, и на следующий день всем было велено собраться в конференц-зале к девяти утра. Столы кто-то сдвинул к стене и взгромоздил друг на друга — получилась угрожающего вида конструкция — а на освободившемся месте по кругу расставили стулья. — Прошу рассаживаться! — Вальдес сиял как новенький талл. — Что за dummheit это есть? — шепотом поинтересовался Йоганн. — Да чтоб я знал… Руппи сел рядом с Арно, а вот Кальдмеер вместе с Вальдесом остались стоять за пределами круга. — Прошу внимания, эры и эрэа! Дриксенские гости сделали нам замечательный подарок, — народ было оживился, но следующая фраза Вальдеса вызвала дружный стон: — Тренинг от знаменитого коуча Ульриха-Бертольда Катершванца! — Эр Ротгер, я хотел бы попросить разрешения… Ариго отпускал своего любимца с собраний, если тот ссылался на срочную работу, но с Вальдесом такой номер не прошел: — Невежливо отказываться от подарков, Валентин. Оставайтесь и участвуйте вместе с коллективом. На корпоративных мероприятиях, будь то тренинг, выезд на природу или праздничная вечеринка, Валентин Придд умудрялся замаскироваться так, чтобы не достал даже самый настырный ведущий. Однако спрятаться от Катершванца отказалось невозможно. Доставалось от него всем, включая собственных родичей: Норберт и Йоганн приходились Ульриху-Бертольду внучатыми племянниками. — Йоганн, Норперт, фы есть участфофать или фальять туракофф? Попрошу не раскофарифать, когда гофорю я! Арно ткнул Руппи локтем в бок: — Лучший коуч Талига, и я понимаю, почему. Сделаешь что угодно, лишь бы он отвязался. Руппи прыснул в кулак. — Слушать фнимательно! — прогремело над ними. — Зейчас все перетшислят, какую мусыку они любьят. Натшинайте фы, — Катершванц ткнул мясистым пальцем в Селину. Скромно улыбнувшись, Селина назвала группу «Арнольд и выходцы». Послышались сдавленные смешки. Пришел черед Руппи толкать Арно: — Что смешного? — Да это трэш редкостный. Трупы, расчлененка, ели мясо мужики… Поймав взгляд ошарашенного Руппи, Селина накрутила на палец белокурый локон и захлопала ресницами. Затем выступил Жиль, назвав своего обожаемого Барботту, и даже попытался что-то напеть, но концерт был остановлен на третьей ноте. — «Горные кэцхен», — отчеканил Валентин ни на кого не глядя. Со стороны он казался любителем классической музыки или заумного «нухути», услышать название группы, играющей тяжелый рок, было по меньшей мере странно. Тем страннее, что именно ради этой группы Арно несколько раз летал на концерты в Хексберг. — Отшень хорошо, что фы не фрать, молодые льюди. А тьеперь слетующее садание… В отличие от большинства коллег, тренинги Арно любил: других послушать, о себе поговорить, и всё это в рабочее время. Дед Катершванц, несмотря на кошмарный акцент, свое дело знал. Каким-то образом он догадывался, когда ему врали, — и обрушивался всей мощью: — Фы, отшефитно, префсошли фсе науки и тостигли фсех фысот. Фам не нужен коуш, отпрафляйтесь протафать гампуркеры! Доставалось всем по очереди, и Валентин не стал исключением: — Фы не есть полноценный утшастник, фы есть морской окуретс! Перед этим их заставили ходить по кругу и повторять всякую белиберду то кланяясь, то приседая, то подпрыгивая. Получалось ужасно смешно, под конец Арно и Руппи едва держались на ногах от хохота, впрочем, как и все остальные. Только Валентин ни разу не улыбнулся — это Катершванца и разозлило. — Нелься шить бес смеха, молотой тшеловек! Это фредно для зторофья! Фетите себя естественно! — Прошу прощения, мне трудно вести себя естественно подобным образом. Кто-то фыркнул, но Катершванц не разразился очередной гневной тирадой, а только наставительно поднял палец: — Тля того и нушны потопные фстречи! Утшитесь расслапляться! — Приложу все усилия. Диалог этот смотрелся совершенно инфернально. Катершванц терпеливо дал слушателям отсмеяться, и только потом сказал: — Наконьец послетнее садание фас штет. Расскашите коллекам, кто фас фтохнофляет! — Барботта! Столько ржать оказалось вредно для здоровья — у Арно заболел живот. — Это уше мошет быть, — одобрил Катершванц. — Фы тостаточно раскрепостились. Тьеперь фы, Фалентин Притт. Кто фтохнофляет фас? Глядя деду Катершванцу в глаза Валентин ответил: — Арно Савиньяк. Смех застрял у Арно в горле. Он во все глаза уставился на Валентина, но вдалеке мелькнула довольная ухмылка Вальдеса, и всё стало ясно. Арно давным-давно успел забыть о своей великой миссии, однако Валентин на память не жаловался. Пришлось опустить взгляд и смущенно улыбнуться, причем смущение даже не пришлось изображать, Арно и впрямь стало не по себе. — Взаимно, — пробормотал он, чувствуя, как сидящий рядом Руппи буквально фонит недоумением. После того, как «лучший коуч Талига» закончил прощальную речь и громогласно попрощался, Арно заставил себя подойти к Валентину. — Я не мог не назвать брата, но если не считать его, сильнее всего меня вдохновляешь ты, — сказал громко — как в воду ухнул. Неожиданно Валентин обнял его за талию и притянул к себе, будто собираясь сказать на ухо что-то нежное. Вместо этого Арно услышал: — Не стоит увлекаться. Ты врешь, и это заметно. Губы Валентина оказались у самого уха, теплое дыхание коснулось кожи. К сожалению, он тут же отстранился. — От дурака слышу, — с широкой улыбкой процедил Арно. По спине, однако, крались мурашки. Валентин многозначительно хмыкнул и отошел, уступая дорогу Катершванцам и Руппи. Норберт сочувственно похлопал Арно по плечу своей лапищей, Йоганн ухмылялся во весь рот. Арно заранее пожаловался коллегам, чтобы те не вздумали смеяться над его служебным романом, и все равно шуток было не избежать. В чем-то Валентин был прав: обманывать Арно не любил и не умел. Он рассказал бы Руппи всё как есть, если бы не видел, какими щенячьими глазами тот смотрит на Кальдмеера. А узнает Кальдмеер — узнает и Фридрих. — Так вы встречаетесь? — с дриксенской прямотой спросил Руппи. Арно развел руками. — Как видишь. Ссоримся иногда, не без этого… Ты же не против гайифской любви? Я слышал, в Дриксен это даже модно. — Да нет, я не против, — Руппи зачем-то покосился на Кальдмеера. — Просто не думал, что ты и этот Придд… Тут на выручку пришел Норберт: — Они часто ссориться и часто мириться. Активно мириться! Тут Арно не выдержал и расхохотался вместе со всеми. Больно забавная представилась картина: они с Валентином трахаются на офисном столе, а Катершванцы по очереди подглядывают в замочную скважину. Он всё еще смеялся, когда зашел в кабинет. Валентин уже сидел за компьютером. Длинные волосы были по-дурацки заправлены за уши, открывая белые таблетки наушников. Намек был понятнее некуда, но Арно не желал понимать намеков. — Эй! — для надежности он махнул ладонью перед лицом Валентина. — Ты правда фанат «Горных кэцхен»? — Несомненно, — в кои-то веки ответ последовал сразу. — Ты меня слышишь? Валентин все-таки вынул один наушник и даже соизволил поднять взгляд на Арно. — Пауза между песнями. Ты еще что-то хотел? — А какой у тебя любимый альбом? Мне нравится «Ожерелье». Ну и все, которые были до него, а после — уже не то. Особенно «Битва при Хексберг», жуткий патриотический пафос, скажи? Там еще… — Прошу прощения, у меня в самом деле нет времени. Если тебе хочется поговорить о музыке, могу предложить вместе выйти на обеденный перерыв. Если бы в этот момент в кабинет заглянул сам Создатель, Арно и то бы меньше удивился. — В смысле? Ты что, в обед куда-то выходишь? Порой казалось, что Валентин и его компьютер составляют единое целое. Во всяком случае, вместе их видели гораздо чаще, чем по отдельности. — Иногда выхожу. Это всё, что ты хотел узнать? — Н-ну да, — пробормотал Арно. — Ладно, тогда работай… Валентин только кивнул. Пришлось извиняться перед Руппи и просить Норберта и Йоганна взять его в компанию. К счастью, шуточек про «свидание» не последовало — Катершванцы дружно пожелали удачи в нелегкой миссии. Что может быть естественнее для влюбленной пары, чем вместе пообедать? Вот только общаться за пределами офиса им было вовсе необязательно. Придд не имел привычки составлять компанию кому бы то ни было. Если подумать, он и на корпоративах за общий стол не садился. Размышляя о том, может ли Валентин Придд быть вампиром, и если да — что означает приглашение на обед, Арно незаметно для себя втянулся в работу. И ни разу не встал до самого перерыва — аттракцион неслыханной щедрости! Он хотел дождаться, пока Валентин окликнет его сам, но в итоге не выдержал. Вскочил, когда до перерыва оставалась еще целая минута: — Ну что, идем? Сердце стучало быстрее обычного. Больно уж странным всё это казалось — до сих пор сосед отказывался от любых приглашений: вежливо, но с плохо скрытым раздражением. Но сегодня чудо все-таки случилось. Валентин педантично убрал наушники в коробочку и снял с вешалки свое короткое пальто. — Ты зверски элегантен, — заметил Арно, когда они выходили из кабинета. — Спасибо, — с усмешкой сказал Валентин. На ответный комплимент, однако, не расщедрился. На улице моросил холодный дождь. Пришлось быстро-быстро перебегать дорогу и укрываться под навесом одной из сетевых забегаловок, которыми кишел офисный квартал. — Может, здесь и поедим? Валентин пожал плечами. — На твой выбор. Заказ нести не торопились, и Арно все же решился начать разговор: — Так что насчет «Горных кэцхен»? В этот раз Валентин не стал кокетничать: — На мой взгляд, «Битва за Хексберг» — удачная стилизация под старые баллады. Если бы моряки в те времена увлекались поэзией, они бы примерно так и писали. В нескольких песнях встречаются отсылки к Дидериху, и даже прямые цитаты. Например… Арно слушал и балдел. Дидериха он благополучно забыл по окончании школы, да и кому бы в голову пришло сравнить? А тут человек цитирует целыми кусками — и тексты песен, и древние баллады, находя всё новые параллели. Потом подошел официант с тарелками, и лекция прервалась на полуслове. — Тебе не кажется, что я становлюсь похожим на Жиля Понси? — вдруг спросил Валентин, когда Арно уже вгрызся в свою котлету. Говорить с набитым ртом было неудобно, оставалось энергично замотать головой. — Вообще не похож, — наскоро проглотив, возразил Арно. — Как минимум, ты рассказываешь интереснее. И не сравнивай «Кэцхен» с каким-то Барботтой!.. Час пролетел незаметно. Поначалу Арно только и мог, что слушать с открытым ртом, забывая про еду, но потом осмелел и даже начал спорить. В конце концов, ранние альбомы он знал наизусть, а еще, в отличие от собеседника, бывал на концертах и видел музыкантов вблизи. Будь это кто угодно другой, Арно предложил бы посидеть еще: работа не ызарг, в степь не уползет, но Валентина не стоило и спрашивать. Они вместе вернулись в офис. Заметив выходящего в коридор Кальдмеера, Арно приобнял Валентина за талию и нахально поцеловал в щеку. И впервые подумал, что Вальдесу, пожалуй, даже благодарен. По большому счету ничего не изменилось. Валентин так и сидел целыми днями в наушниках. Врубать тяжелый рок на полную громкость им бы не разрешили даже во имя дриксенской толерантности, а слушать тихо не имело смысла. Прогуливаться вместе за шадди — тоже, шадди Валентин не пил, а просто так отвлекаться от работы не соглашался. Нет, подружки-болтушки Селина и Мэллит умудрялись ходить вместе даже в сортир, но кто бы рискнул предложить такое Валентину Придду? Арно говорил себе, что всего лишь старательно выполняет поручение начальства, когда ловит проходящего мимо Валентина за руку и заставляет остановиться рядом. Удивительно, но тот не сопротивлялся. Даже, казалось, стал чаще вставать из-за компьютера — ну, или Арно хотелось так думать. Ему нравилось сжимать длинные пальцы, чувствуя, как они согреваются в его ладони. У Валентина всегда были холодные руки, хотя он клялся, что не мерзнет. Норберт завел привычку при Арно называть Валентина «твоя Liebe». Возразить было нечего — рядом всё время маячил Руппи. Сам Руппи бесконечно страдал. Он признавался, что долгожданная командировка разочаровала его: нежно любимый начальник целыми днями пропадал с Вальдесом. Иногда в обществе Ариго и Райнштайнера, но чаще — наедине. — Вальдесу не надо было тебя просить, — заметил однажды Норберт, когда они с Арно стояли вдвоем у шаддийного автомата, — он сам есть настоящий гайифская любовь. Спорить с этим было трудно. И все-таки Арно не жалел. Ему нравилось прикасаться к Валентину — брать за руку, обнимать за пояс, класть руку на плечо. От рубашки неизменно пахло чем-то цветочным. Валентин поначалу едва заметно вздрагивал от каждого прикосновения, но со временем привык. Когда он впервые сам взял Арно за руку, у того — глупо, но факт — едва не остановилось сердце. При этом они почти не разговаривали. Арно пытался втянуть Валентина в коридорную болтовню, но безуспешно. Даже стоя рядом, он не открывал рта. Если к нему обращались напрямую, отвечал односложно. Офисные сплетни — с кем на этой неделе спала Мэллит или спорил Жиль Понси — его интересовали мало. Услышать его голос можно было только на собраниях. Ариго или Райнштайнеру Валентин отвечал обстоятельно до занудства. В какой-то момент Арно поймал себя на мысли, что это перестало его раздражать. В отличие от Бермессера и Хохвенде, которых без устали честил Руппи, Валентин подхалимом не был. Он просто относился к работе чересчур серьезно. Райнштайнер, сам тот еще зануда, слушал одобрительно кивая. На лице Ариго проступало сочувствие. Вальдес не стесняясь закатывал глаза и перебивал на полуслове: — Послушайте, Валентин, у вас дятлов в роду не было? — поинтересовался он как-то раз, прервав особенно длинный монолог. — Генеральные прокуроры у него были, — проворчал себе под нос Варден. Валентин медленно перевел взгляд с одного на другого и открыл было рот, чтобы ответить, но неожиданно вмешался Ариго: — Валентин, напомните, пожалуйста, у кого вы защищали кандидатскую диссертацию? По столу пронесся удивленный шепот. Руппи толкнул Арно в бок: — Диссертация? Сколько ему лет? — Да мы ровесники… — рассеянно отозвался Арно, пытаясь поймать взгляд Валентина, но тот смотрел только на Ариго. — Эр Жермон, все подробности есть в моем резюме. — Отвечайте, когда вас спрашивают, — потребовал Райнштайнер. — Моим научным руководителем был Рокэ Алва. Арно присвистнул. Все знали, что Алве любые прокуроры, даже самые генеральные, на один зуб. У Валентина не было других вариантов, только честно написать диссертацию самому. — Вы удовлетворены, эр Ротгер? Эр Реми? Вальдес покаянно развел руками и с тех пор больше не цеплялся к Валентину по пустякам. Его вообще как-то вдруг зауважали. Даже до Арно наконец дошло: Валентин не притворяется, он действительно много работает. Не листает соцсети, не смотрит порносайты с телефона. К тому же он приходил в офис первым и уходил последним — к этому так привыкли, что не обращали внимания. Когда в один прекрасный день Валентин, Арно и Норберт встретились у лифта перед началом рабочего дня, последние двое не сговариваясь посмотрели на часы: неужели будильники могли заглючить одновременно? Но телефоны дружно показывали без пяти девять. — Ты сегодня прийти поздно, — осторожно заметил Норберт. Валентин улыбнулся уголками губ, показывая, что оценил шутку. — У меня сломалась машина. Пришлось дожидаться эвакуатора, а потом ехать на метро. — Аргумент, — усмехнулся Арно и взял Валентина за руку, хотя дриксов рядом не было и в помине. Потому что захотелось. — Во сколько ты обычно уходишь с работы? — спросил Арно несколько часов спустя, улучив момент, когда Валентин отвлекся от монитора и устало потер глаза. — Я не веду точную статистику. Около восьми вечера, иногда позже. В последнее время он почти всегда отвечал сразу. Выходило, что наушники стали ему не нужны примерно тогда же, когда Арно решил не болтать по телефону на рабочем месте. — За это хотя бы доплачивают? — Не слышал, чтобы в этой фирме доплачивали за переработки хоть кому-нибудь. Арно понимающе хмыкнул. — Удивительно, но факт: я тоже не слышал. А ты не пробовал работать поменьше? Скажем, часов восемь, как все нормальные люди? — С огромным удовольствием. Если собрания вместо меня будешь посещать ты. — Рад бы помочь, но увы — я уже торчу на них вместо себя. Вот сейчас опять пойду — велено составить компанию Руппи. Принести тебе конфет из конференц-зала? Когда они оставались вдвоем, Валентин улыбался иначе: искренне и открыто. От вида этой улыбки Арно всегда становилось хорошо. — Не стоит, но благодарю за предложение. *** От конфет Валентин отказался скорее по-дружески, именно это вдохновило Арно дожидаться его вечером у выхода из офисного здания. Выйдя на улицу по окончании рабочего дня здорового человека, Арно тут же позвонил Эмилю. Выпросить у брата мотоцикл труда не составило — Эмиль катался только по выходным. Ждать Валентина пришлось долго. Начался и закончился дождь. Капли эффектно блестели на коже куртки и хромированных деталях, Арно даже сделал селфи, но камера мобильного телефона совершенно не передавала эффект. С офисной парковки как раз выехала последняя машина, когда Валентин наконец-то показался на крыльце. Арно спешно завел двигатель и вырулил навстречу. И вот тут-то ему подлейшим образом отказали. И что самое обидное — той же самой фразой: — Благодарю за предложение. Не стоит, — в желтом свете фонарей лицо Валентина казалось усталым. Стали заметны мешки под глазами. — Слушай, я вожу мотоцикл с четырнадцати лет. Тут специальная шипованная резина, даже на льду не скользит, а сейчас дорога просто мокрая. И запасной шлем есть, и даже наколенники, если хочешь… Арно понимал, что упрашивает как маленький ребенок, но остановиться не мог. Идея-то была отличная, кто мог предположить, что Валентин откажется садиться на мотоцикл вообще? — Я верю, что ты серьезно относишься к технике безопасности. И все-таки предпочту добираться самостоятельно. — Но почему?! Валентин ответил не сразу. С крыши над крыльцом капала вода, звонко стуча по крышке мусорного бака. По соседней улице проехала машина — влажный ночной воздух усиливал звук, казалось, что едет целый самосвал. — Когда моему старшему брату Джастину исполнилось восемнадцать, отец категорически запретил ему покупать мотоцикл. Джастин ненавидел запреты, мотоцикл стал для него символом сопротивления. Других видов транспорта он не признавал… — А потом попал в аварию, да? Улыбка Валентина была грустной. — Я всегда этого боялся, но Джастин погиб иначе. Мотоцикл стоял в гараже, когда протек топливный бак. Достаточно было одной искры, чтобы начался пожар — так объяснили эксперты. Расследование замяли, никто так и не выяснил, что произошло на самом деле. И нет, я не боюсь ездить на мотоциклах, просто для меня это тяжело. После такого откровения другой бы извинился и уехал, но не таков был Арно Савиньяк: — А ты попробуй. Вдруг станет легче? Раз Джастин любил мотоциклы, думаешь, он хотел бы, чтоб ты всю жизнь шарахался от них? — Арно вдруг осенило: — «Кэцхен» ты тоже слушаешь из-за него. Сказал — и замер, ожидая, что его пошлют известным маршрутом. Или хотя бы попросят не лезть в душу без мыла. Валентин ответил вежливо как всегда: — Полагаю, догадаться было несложно. Арно криво ухмыльнулся: — Еще бы. Я сам такой. У меня два старших брата, Лионель серьезный как… примерно как ты, а Эмиль обожает тяжелый рок и мотоциклы. Угадай, кому из них я подражал с детства. Так что, поехали? В родословное древо Савиньяков определенно затесалась парочка дятлов. Валентин вздохнул, тщательно заправил за ухо прядь волос и все-таки решился: — Хорошо. Думаю, мне по крайней мере стоит попробовать. — Называй адрес! Арно не то, чтобы не признавал правил дорожного движения, просто водил по большей части интуитивно. Но в этот вечер он ехал так, будто сдавал экзамен в автошколе, причем в комиссии заседали Рокэ Алва, Ойген Райнштайнер и Лионель Савиньяк. Величественно проплывали фонари, отражаясь в глубоких лужах, дорога ложилась под колеса как масло под нож. Валентин крепко обнимал его, прижимаясь всем телом, идеально повторяя угол наклона на поворотах. Будто они ездили вместе всю жизнь. К этому времени основные пробки уже рассосались, но не до конца. Арно заставлял себя ползти в общем ряду, а не проскальзывать между машинами, как обычно. И все равно показалось, что доехали возмутительно быстро. Валентин первым стащил шлем и покрутил головой, разминая шею. Арно последовал его примеру, а потом осторожно поинтересовался: — Ну, кто был прав? — Предложенный тобой способ бороться с тяжелыми воспоминаниями заслуживает внимания. Полагаю, квалифицированный психолог посоветовал бы что-нибудь в этом роде. Потребовалось некоторое время, чтобы перевести это загадочное сообщение на человеческий язык. — Короче, не помогло, да? — Помогло, — не согласился Валентин и нагнулся, чтобы расстегнуть наколенники. — Но не так, как ты думаешь. Арно затаил дыхание. — То есть? — То есть, теперь мне предстоит переживать еще и за тебя. Как всегда, в самый нужный момент в голове не оказалось ни единой умной мысли. Пока Арно сначала осознавал услышанное, а потом мучительно подбирал слова для ответа, Валентин успел попрощаться и бессовестно удрать. Точнее, уйти неторопливым шагом в сторону подъезда, но все равно осталось впечатление, что он сбежал от ставшего чересчур откровенным разговора. *** Дальше события развивались как в плохом любовном романе: герои там ходят кругами и страдают вместо того, чтобы обсудить проблему друг с другом. Арно прочитал несколько таких книг в подростковом возрасте и расстроился, подумав, что отношения — это слишком сложно. Потом обнаружилось, что в реальном мире всё проще, особенно если не решать за партнера, а задавать вопросы открытым текстом. К сожалению, в этот раз проверенная тактика не сработала. В присутствии Валентина у Арно раз за разом отнимался язык. Нет, он сколько угодно болтал на отвлеченные темы, шутил, всё время пытался чем-нибудь угостить, но поговорить о самом важном не выходило никак. В конце концов пришло понимание: он просто боится услышать отказ. Боится до паники, чего с ним никогда раньше не случалось. Валентин молчал как спрут, и понять, что творится в его голове, было невозможно. Они по-прежнему демонстративно обнимались и брались за руки при каждом удобном случае, но сколько в этом было игры, а сколько правды? Зная характер Валентина, можно было предположить, что шага с его стороны придется ждать до второго пришествия Создателя. Между тем визит дриксенской делегации подходил к концу. Кальдмеер, по словам Руппи, был всем доволен, речь шла о подписании долгосрочного контракта. Скорее всего, благодарить за это стоило не толерантное отношение фирмы к меньшинствам, а персонально Ротгера Вальдеса. На улице выпал первый снег — и тут же растаял. Приближался Зимний Излом, а это означало, что впереди новое испытание: корпоратив. Корпоративы проводились четыре раза в год — по числу Изломов, зимний традиционно был самым пышным. В этот раз по случаю визита дриксенских гостей руководство обещало «потрясающий сюрприз». Впрочем, оно каждый раз обещало что-то подобное. «Главное, чтобы не Катершванц, — посмеиваясь, говорили в коридорах. — Остальное как-нибудь переживем». Одной вечеринкой больше, одной меньше — Арно было без разницы. Как всегда в месяц Осенних Ветров, он каждый день возвращался домой заполночь. Один или два раза пытался вытянуть и Валентина, но тот неизменно отказывался, ссылаясь на усталость после работы. Настаивать не было причин. Другое дело — корпоратив. Корпоратив не могло отменить даже нашествие раттонов, а не являться на него позволялось только тем, кого раттоны уже съели. — Что есть это? — недоуменно спросил Йоганн, когда они с Арно зашли в зал. На столе перед ними высилась груда чего-то разноцветного и местами пушистого — в пульсирующем свете софитов сложно было разглядеть точнее. Арно смело порылся в куче и извлек оттуда маску. Атласную карнавальную маску алого цвета, украшенную золотыми перьями. — Похоже на гальтарскую мистерию. Мне идет? — маска легла лицо как родная. Йоганн прищурился. — Если ты прятаться, то нет. Легко узнать волосы. — Ерунда, от кого тут прятаться? Наоборот, начальство должно видеть, что мы пришли и активно участвуем. Потом, правда, оказалось, что остаться неузнанным под маской не так уж сложно. Неудобные прорези сужали поле зрения, а пульсирующий свет не давал приглядеться к цвету волос и манере двигаться. Найти Валентина удалось далеко не сразу. Арно успел поболтать с десятком коллег — на корпоратив собрались и те, кто обычно работал на удаленке, так что народу хватало. В конце концов Валентин обнаружился в самом темном углу с неизменным телефоном в руках. Арно подкрался и, коварно обняв его со спины, положил подбородок на плечо. — В этой фиолетовой маске ты сливаешься со стенкой. Еще и рубашку темную надел. От меня прячешься? — От всех. Хотя прятаться от тебя у меня и в мыслях не было, — Валентин чуть наклонил голову, их виски на мгновение соприкоснулись. Случайно или нет — кто бы объяснил? — Не знаешь, нам действительно придется разыгрывать мистерию или масками обойдемся? — Насколько мне известно, гальтарские обычаи здесь не при чем. Тема корпоратива — фельпский карнавал. К сожалению, подобрать подходящую музыку диджей не подумал. Арно только сейчас заметил, что из колонок гремит «Создатель, какой эорий!». — Ладно тебе, это на всех вечеринках крутят. Пойдем танцевать? — Иди без меня. — А я хочу с тобой, — капризно возразил Арно и грудью слегка подтолкнул Валентина вперед. — Ну давай поедим хотя бы. Старожилы покосились на Валентина с удивлением, но ничего не сказали. Поначалу с телефонами сидели все, потом сверху грозной тенью навис Вальдес, пообещав отобрать гаджеты в принудительном порядке. Позади него маячила седая шевелюра Кальдмеера, пульсирующие огни раскрашивали ее то зеленым, то фиолетовым, то красным. — Разговаривать всё равно невозможно! — обиженно крикнул в спину Вальдесу Руппи. Тем временем из колонок неслось: «Даже если вам немного за сорок, закадрите Эсперадора…» Арно фыркнул: очень уж в тему оказалась песня про страдания Матильды Ракан. Впрочем, Руппи он искренне сочувствовали. Валентин ел мало, а вина не пил совсем. Глядя на него, Арно тоже старался лишний раз не прикладываться к рюмке, хотя на столе имелось несколько бутылок с кагетским и даже одна с «Девичьей слезой». Перед Норбертом и Йоганном пенились высокие бокалы с пивом. — Только топрое яшменное пиво! — провозглашал Норберт, подражая старому Катершванцу. — Я не пью фаше кислое вино! Все дружно хохотали. Потом музыка стихла, и слово взял Ариго. Поздравил с наступающим Изломом, старательно перечислил пожелания на будущий год — без бумажки, но было понятно, что речь писал Райнштайнер — и наконец выразил надежду, что сотрудничество с Дриксен будет долгим и плодотворным. Послышались вялые аплодисменты. — …а теперь специально для наших дорогих гостей прозвучит знаменитая песня, посвященная их родной стране, — лучезарно улыбнувшись невидимому в темноте Кальдмееру, Ариго отошел от микрофона. «Белы гуси летят, над белесым Эйнрехтом летят…» — с присвистом и шорохом, характерным для старых записей, заныло из динамиков. Когда Арно повернулся к столу, Руппи сидел, закрыв лицо руками. — Ты что, плачешь? Такая любовь к родине показалась ему подозрительной — неужели можно было до слез соскучиться всего за несколько недель? — Нет, это нервный смех, — Руппи вытер глаза рукавом и глотнул кагетского, чтобы успокоиться. — Песня бабушкиного детства. В Талиге все уверены, что дриксенцы ее очень любят, а на самом деле диджею просто нечего больше ставить, это единственная песня про Дриксен, написанная на талиг. «Молодость моя, ах, Кесария!..» — Подкинь эту идею Жилю, пусть передаст своему Барботте. Йоганн от смеха чуть не свалился со стула. Даже Валентин — кто бы мог подумать! — улыбался. — Вы слишком серьезно относитесь к дискотечной музыке, — важно заметил Арно, когда все отсмеялись. — Тут важен ритм, а не текст. «Ягоды понсоньи, оп-оп-оп!» Под это уже можно было танцевать. Арно встал из-за стола и принялся выгонять остальных. Йоганн и Руппи честно поднялись, Валентин же покачал головой: — Звучит не слишком вдохновляюще. Понсонья упоминается в исторических трудах как цветок, причем ядовитый. Мориски использовали его при бальзамировании. Кроме того, я не умею танцевать. — С этого бы и начинал, — засмеялся Арно, но оставил его в покое. Он не понимал, как можно усидеть на месте. Музыка пульсировала в ушах, заряжая энергией, и не имело значения, кто умеет танцевать, а кто нет. Йоганн был неуклюжим как медведь, но радостно изображал народные бергерские пляски. Круг расширялся по мере того, как люди, наевшись, выбирались из-за столов, потом разбился на круги поменьше. Свет пульсировал в такт музыке, выхватывая из темноты странно изломанные фигуры. В какой-то момент к их кружку присоединилась Мэллит. Грудь так и норовила выпрыгнуть из декольте. Арно отметил этот факт по привычке, а вот Руппи с горя заинтересовался. Движение за движением они притирались к друг другу всё ближе. Йоганн толкнул Арно плечом и подмигнул, указывая на парочку. — Пожелаем удачи, — губами проартикулировал Арно. На танцпол вышел даже Ариго, правда ненадолго. Вальдес наоборот сгинул в небытие вместе с Кальдмеером. Было жарко и весело. Кто-то затеял водить змейку между столами, норовя собрать побольше народу — змея вышла длинная и изрядно пьяная, она так и норовила развалиться на куски. Когда змея рассыпалась окончательно, Арно понял, что хочет пить. На столы почему-то забыли поставить сок и воду, пришлось утолять жажду вином, выпивая бокал за бокалом. В перерывах между песнями становилось слышно Жиля Понси, который громко требовал караоке. Его заглушали дружным «Уууу!». Наконец Арно понял, что у него заплетаются ноги. Он добрел до своего стула и свалился на него. Валентин поднял взгляд от телефона: — Видимая часть твоего лица по цвету не отличается от маски. — Ага, жарко, — тканевая салфетка отлично сгодилась в роли веера. — Сейчас бы на улицу выйти! Или хотя бы умыться. Сказал — и тут же поднялся. Танцевать уже не было сил, но на месте все равно не сиделось. Туалет находился в дальнем конце зала. По дороге Арно слегка протрезвел, да и холодная вода помогла. Тщательно умывшись, он глянул на себя в зеркало. В маске было лучше, чем без, пришлось нацепить ее обратно, хотя резинка уже натерла за ушами. Пока он шел обратно к столу, хлопая по плечам очередных знакомых, диджей объявил медленный танец. На танцполе образовался водоворот — кто-то находил себе пару, кто-то воспользовался случаем отдохнуть. — Один танец. Ради победы мировой толерантности, — прошептал Арно Валентину на ухо. Для этого пришлось наклониться, к счастью голова уже почти не кружилась. Валентин запрокинул голову и внимательно посмотрел ему в глаза. Без улыбки. Но потом всё же поднялся со стула. — Да здравствует всемирная толерантность. Если бы по итогам года проводили конкурс на самого старательного работника, Арно и Валентину полагался бы главный приз. Ведь они в точности следовали указаниям начальства: влюбленная гайифская пара получилась настолько убедительной, что даже Алва не нашел бы, к чему придраться. Спроси кто-нибудь самого Арно, шутит он или флиртует всерьез, у него не нашлось бы ответа. Наверное, поэтому прижиматься совсем уж близко не хватало нахальства. Прямые руки, сцепленные в замок, это не совсем объятие, это как бы в шутку. Валентин, в свою очередь, положил руки Арно на талию. Формально это ничего не значило, и все равно радостно дрогнуло сердце. «Я календарь переверну, и снова месяц Летних Скал…» Они остались вдвоем среди мерно колышущегося людского моря. Глаза Валентина сверкали в прорезях темной маски. — Очередная глупая песня, я знаю, — сказал Арно, чтобы не молчать. — Но что поделать? Под «Горных кэцхен» танцевать невозможно. — У них есть лирические композиции, — упрямо возразил Валентин, и по изгибу рта было понятно, что он смеется. — Есть, но там все умерли. Та еще романтика, знаешь ли… Губы Валентина были совсем рядом, их безумно хотелось коснуться. Но мешали маски, мешали люди вокруг, мешал банальный страх — поцелуй можно обратить в шутку, но когда тебя отталкивают, шутить обычно не тянет. «С другой стороны, — думал он, — когда, если не сейчас? Кальдмеер уедет, и романтика закончится не начавшись». Только он открыл рот, чтобы наконец задать вопрос, как песня оборвалась. Что было дальше, Арно помнил смутно. Наверное, не стоило допивать забытое Норбертом пиво. Леворукий знает, что он пытался объяснить Валентину, но выходило сумбурно и глупо. Безнадежно заплетался язык. Вроде бы Валентин предложил уехать, но куда — память не сохранила. Пока Арно собирал разбегающиеся слова, откуда-то возник Райнштайнер и велел ему оставаться в зале. После вечеринки нужно было проводить Руппи в аэропорт. — На кой им это пьяное тело? — Арно чуть не плакал от обиды. Ему хотелось поехать с Валентином. Куда угодно, хоть на край света. Или, на худой конец, честно уснуть под столом. Потом его тошнило в туалете. Валентин к тому времени куда-то делся, наверное, все-таки ушел, и Арно помогал Норберт. Или Йоганн — в алкогольном тумане различить близнецов-бергеров не удавалось. Откуда-то вылез Руппи, вид у него был взъерошенный, но довольный. Арно пытался было объяснить ему про Мэллит, но зачем-то начал рассказывать, что Валентин с Мэллит не спал. Идея была в том, что с ней спали все остальные, но до этого так и не дошло. Маска осталась на столе, рядом с красным винным пятном. Вниз спускались на лифте. Ударил в лицо ледяной ночной воздух, и Арно наконец-то вдохнул полной грудью. До машины удалось дойти почти не шатаясь. За рул сел трезвый Ариго. Трезвый Райнштайнер внимательно следил за навигатором, Руппи дремал, положив голову Арно на плечо. Кальдмеера Вальдес обещал привезти сразу в аэропорт. Они приехали слишком рано и долго сидели в зале ожидания, глядя на мерцающее черно-белое табло. Руппи пьяно шмыгал носом. Момента прощания Арно не запомнил, как попал домой — тоже. Должно быть, Ариго вызвал ему такси. На следующий день Арно проснулся от головной боли и звона посуды. Оказалось, мама с Эмилем готовят праздничный ужин. За похмелье было стыдно; к счастью, удалось незаметно проскользнуть в ванную и привести себя в порядок. Нарезая морковь для салата, Арно мучительно соображал, стоит ли написать Валентину? Для начала стоило ответить хотя бы самому себе: кто они друг другу. Коллегам в день Излома не пишут, все-таки выходной. Друзьям — иное дело, но можно ли сказать, что они подружились? Они ведь даже телефонами не обменялись — зачем, ведь все номера есть в рабочем чате. — О ком замечтался? — Эмиль утащил с доски кусок моркови. — Я расскажу, а вы с Ли опять посмеетесь? Спасибо, братец, но нет. Он придвинул доску поближе к себе и снова застучал ножом. Мама приучила их отмечать Излом дома, еду готовили все вместе. Точнее, на кухне возились мама, Арно и Эмиль. Лионель заявлялся позже, когда оставалось только сервировать стол. Обязательной частью праздничного вечера считалось гадание на стеклянных шариках, которые по древней традиции вынимали из миски с молоком. Красный, коричневый и другие «теплые» цвета считались к добру, «холодные», вроде голубого и зеленого, к худу. Арно загадал Валентина и достал фиолетовый шарик. Ни да, ни нет, точно как в жизни. За праздничным столом говорили в том числе о работе. Арно вспомнил, что так и не рассказал никому о своем «служебном романе». И малодушно решил, что поделится этой историей когда-нибудь потом, когда сам будет готов над ней посмеяться. Часов в десять вечера он все же рискнул отправить Валентину короткое поздравление, но ответа не получил. На следующее утро сообщение всё еще оставалось непрочитанным. Это могло означать что угодно: Валентин отсыпается, поехал к кому-то в гости и забыл телефон дома, села батарея… Сообщение могло потеряться в куче других поздравлений — самому Арно друзья прислали штук тридцать, на то, чтобы ответить всем, ушло полдня. Вечер Арно снова провел дома, хотя Берто звал его гулять на центральную площадь. Мама попросила остаться, напомнив, что они почти не виделись в последний месяц. Зима наступила точно по календарю: ночью пошел снег. С утра выстроились пробки, и в итоге Арно опоздал на целый час. К счастью, этим утром никаких совещаний не предполагалось, поэтому он неторопливо провел карточку и отправился в сторону кабинета, здороваясь с такими же сонными коллегами. И в конце концов уткнулся в запертую дверь. Ключ от кабинета пришлось долго откапывать в рюкзаке, Арно почти забыл о его существовании, Валентин всегда приходил раньше и уходил позже. Но теперь знакомое кресло пустовало, экран монитора был безнадежно черным. Арно схватился за телефон — и обнаружил, что поздравление так и осталось непрочитанным. Чтобы Придд не явился на работу, должен был случиться как минимум конец света. Однако никаких Абвениев над офисом не наблюдалось. По крайней мере, на том кусочке неба, который можно было увидеть высунувшись в окно и до предела вывернув шею. Стряхнув с волос снежинки, Арно запер раму обратно и задумался. Теоретически Валентин был человеком, а значит — мог проспать. Или, как любой другой человек, застрять в пробке. Но выйти из дома без телефона он не мог точно. Окончательно запутавшись, Арно отправился с вопросами к Ариго. И, как ни странно, получил ответ. — Валентин отпросился на сегодня, — сообщил Ариго, позевывая. — Вроде бы он не очень хорошо себя чувствует. — А. Спасибо, — поверить в это было сложно, но на конец света оно все же не тянуло. Арно повернулся было, чтобы уйти, и тут сообразил: — Эр Жермон, а можно я сегодня уйду с работы пораньше? Проверю, как он там. Во имя сплоченности коллектива. Это выражение любил употреблять Райшнтайнер. Ариго усмехнулся: — Поезжайте сейчас. Валентин предупредил, что возможно отключит телефон, но я все равно беспокоюсь. Арно радостно закивал и пулей рванул за рюкзаком. Уже застегивая куртку, он понял, что не знает точного адреса. Улица и дом запомнились с прошлого раза, но найти в девятиэтажной новостройке одного-единственного Придда?.. — С Изломом тебя, солнышко наше рыжее! Мэллит выглянула из-за монитора. — И тебе привет. Как отпраздновал? — Скучно. Дома с мамой, как примерная сыночка-корзиночка. Солнышко, у меня к тебе просьба. Придд попросил ему флэшку с рабочими документами завезти, а я адрес записать не додумался. Улицу помню, дом тоже, а квартиру забыл начисто. Сорок вторая… Или все-таки двадцать четвертая? Проверь, а? Не хочу выглядеть золотой рыбкой. Официально Мэллит не имела права разглашать домашние адреса сотрудников фирмы, однако перед просительной улыбкой не устояла. — Девятнадцатая. Ты все-таки золотая рыбка, милый. — Зато об этом знаешь только ты. Спасибо, солнце! Арно послал ей на прощание воздушный поцелуй и удрал. Знакомый путь в этот раз показался бесконечным. Снег валил тяжелыми хлопьями, дороги встали намертво. Последний километр пришлось топать пешком, прокладывая себе дорогу в снежной целине. Зато встретился магазин, в котором Арно купил таблеток и апельсинов, чтобы не являться в гости с пустыми руками. Новостройка оказалась элитной, без кодового замка, зато с консьержкой. Арно кивнул суровой пожилой даме как старой знакомой и уверенно прошел мимо. Возможно, он вызывал доверие одним своим видом, потому что этот способ срабатывал всегда. Валентин жил на пятом этаже. Мелодичная трель звонка унеслась вглубь квартиры, и наступила тишина. Прошла минута, но за дверью не было слышно ни звука. Арно все же решился набрать номер в мобильном, но равнодушный компьютерный голос сообщил, что абонент недоступен. Других идей не появилось — в окно пятого этажа не постучишь — однако после второго звонка дверь все-таки открылась. В первый миг Арно показалось, что он ошибся квартирой. В тренировочных штанах и футболке, с распухшим носом и взъерошенными волосами Валентин выглядел моложе лет на пять. На щеке трогательно краснел след от подушки. — Что… — он откашлялся и попробовал еще раз: — что случилось? — Ты похож на выходца, — бестактно заявил Арно. — Совершенно не удивлен. Я и чувствую себя примерно так же... Добро пожаловать в потусторонний мир, если не боишься заразиться. Арно решительно принял приглашение. За два дня он, к своему удивлению, успел соскучиться. За дверью оказалась квартира-студия, впрочем, довольно большая. На компьютерном столе красовался дорогой ноутбук. В мебели было что-то офисное. Признаками уюта можно было считать только халат на спинке дивана да раскрытую книгу, лежащую там же корешком вверх. Даже скомканные бумажные платки валялись исключительно в корзине для бумаг. — Шадди у меня нет, могу предложить алатский травяной отвар. Арно только рукой махнул. — Лежи уж, несчастный. Лучше расскажи, как тебя угораздило. В офисе без твоей рубашки совсем пусто, будто оттуда вынесли всю мебель и, не знаю, Райнштайнера в придачу. — Звучит как грубая лесть, — заметил Валентин, заворачиваясь в халат, хотя в квартире было жарко натоплено. — Это он тебя послал? — Не скажи, я сам послался. Ариго разрешил прогулять ради такого случая. На нашей с ним памяти ты еще ни разу не болел. — Возможно, ты просто не обращал внимания. Валентин присел было на диван, но потом, извинившись, все-таки лег. Арно устроился рядом на ковре. — Я тебе не мешаю? — Если тебя не смущают странные звуки, — в подтверждение своих слов Валентин взял из пачки очередной бумажный платок и громко высморкался в него. — Понси издает такие, когда, по его утверждению, поет. У тебя, пожалуй, выходит мелодичнее. В глубине души он понимал, что стоило уйти и оставить больного человека в покое. Но не хватало решимости. Когда еще доведется посмотреть на лохматого Валентина Придда в домашнем халате? — Как отпраздновал? — светски поинтересовался он. — Примерно так же. Уже на корпоративе я чувствовал себя довольно скверно, поэтому ушел раньше других. — А семья? Валентин шмыгнул носом и потянулся за очередным платком. — Клаус и Питер учатся в частной школе в Гаунау. Официально я считаюсь их опекуном, но на самом деле видимся мы редко. Сестры живут далеко — одна в Альт-Вельдере, другая в Дриксен. У моего отца было шестеро детей, но настоящей семьи из нас не получилось. Вижу по твоему лицу, что ты собираешься посочувствовать. Не стоит беспокойства. Я не чувствую себя одиноким. — Еще бы, ведь ты женат на работе. Хриплый смешок подтвердил слова Арно. — Очень верное сравнение. Обычно у меня нет времени болеть, да и в этот раз, полагаю, долго не получится. Я бы и сегодня вышел, но температуру сбить нечем. — О, кстати! — Арно отклеился от дивана. — Я же тебе таблеток принес. Завтра будешь огурцом. Шуршащий блистер нехотя выдал таблетку с отбитым краем, белый порошок просыпался на ковер. За водой Арно сходил лично. И даже обнаглел настолько, чтобы положить ладонь Валентину на лоб. — Температуру меряют иначе. — Мама всегда так делает… Стоп, это что, намек? Валентин не ответил, и это можно было принять за согласие. Арно неловко коснулся губами сухой пылающей кожи. — Горячо… Таблетка-таблеткой, но так ли тебе нужно завтра в офис? Мы все будем очень скучать, но, честное слово, переживем. Лекарство было все же выпито. — Я подумаю над этим щедрым предложением, — Валентин ехидно прищурился. Раньше эта его манера раздражала Арно, теперь — нет. Через некоторое время температура спала и Валентин задремал, по-детски подложив ладонь под щеку. Арно отключил звук в телефоне, чтобы не пищали бесконечные сообщения в мессенджерах. Йоганн жаловался на похмелье, пропуская буквы в словах. Паоло делился впечатлениями от последнего свидания, Берто снова куда-то звал… В комнату незаметно вползли ранние зимние сумерки. Арно поднял глаза от телефона и заморгал, привыкая к темноте. И только потом заметил, что Валентин уже не спит, а задумчиво смотрит на него блестящими глазами. — Ну, как здоровье? — неловко спросил Арно. — Заметно лучше. Очевидно, твое присутствие действует на меня благотворно. Арно подмигнул: — Обращайся. Я — ходячий витамин. Катершванцы передают тебе привет, кстати. — Передай им мои поздравления с Зимним Изломом. Тебе не скучно было тут сидеть? Прошу прощения, гостеприимного хозяина из меня не вышло. От долгого сидения затекли мышцы, и Арно длинно, с удовольствием потянулся. — Чего не сделаешь во имя корпоративного духа… Перевожу: не скучно, и я с удовольствием побуду еще. Но если это намек, то могу и попрощаться. Валентин покачал головой. — Это не намек, я имел в виду именно то, что спросил. — Дело хозяйское. Предупреди, если надоем. Подниматься и включать свет было неохота, и скоро в квартире окончательно стемнело. Темноту разгоняла только уличная гирлянда, голубоватые отсветы сплелись на потолке в причудливый рисунок. Арно рассказывал о своей семье, о том, как они однажды вместе поехали в отпуск в Кэналлоа, и мама ругала Лионеля, не расстававшегося с ноутбуком. Валентин вспомнил, что не был в отпуске с того самого дня, как закончил институт и впервые вышел на работу. Даже защиту диссертации не отметил — к тому времени праздновать было уже не с кем. Арно не переставал удивляться, как это у них раньше не находилось тем для беседы. Валентин перестал казаться занудой-трудоголиком — хотя трудоголиком он несомненно был, и Ариго с Райнштайнером успешно этим пользовались. Теперь это стало особенно заметно. Чем больше Валентин рассказывал, тем понятнее становилось, почему он приходит раньше и уходит позже всех остальных. Арно даже ощутил некоторый стыд за собственное разгильдяйство, но быстро его подавил. — Нельзя так пахать, — убежденно говорил он. — От этого бывают неврозы, инсульты, инфаркты и даже псориаз. У тебя псориаза нет? Будешь столько работать — появится. Мой отец был врачом, а мама — психолог, поверь, я знаю, о чем говорю. — Кому-то же надо, — возражал Валентин. — Если все будут работать спустя рукава, фирма быстро развалится. — До тебя же не развалилась. Не переживай, Ариго быстро найдет новую жертву, у него талант. Он только с виду добренький, а на самом деле — тот еще паук. — Эр Жермон работает не меньше меня. — Так у него и зарплата в разы больше… Спорить на эту тему можно было бесконечно. В конце концов Арно все же включил свет, и Валентин заварил какую-то жутко ароматную траву, которую пришлось пить из фарфоровых чашечек — нормальных шаддийных кружек в доме не оказалось. Еды тоже не нашлось, Арно сбегал за булочками в ближайший супермаркет. Спохватился он только включив телефон, чтобы проверить сообщения — часы показывали девять вечера. Это уже выходило за грань приличий. Ладно бы они с Валентином и впрямь встречались, но засиживаться столько времени у коллеги, которого всего лишь зашел навестить, дурной тон. Они надолго застряли в прихожей — слово за слово, никак не удавалось попрощаться. Потом Арно заметил, что Валентин плечом опирается о стену — слабость еще давала о себе знать, и осознанно скомкал разговор. Снегопад давно закончился, сугробы пушисто искрились в свете фонарей. Кое-где успели даже расчистить дорожки. Арно зачерпнул горсть рассыпчатого снега и сдул его с ладони, улыбаясь сам себе. Потом достал телефон. «До завтра», — написал он. Подумал и добавил: «Впервые в жизни мечтаю быстрее оказаться на работе». В ответ пришел подмигивающий смайлик. Следующим утром Арно взбежал по лестнице вверх, перепрыгивая через две ступеньки. Он выскочил из дома на полчаса раньше, обогнал пробки и в итоге явился в офис задолго до начала рабочего дня. В коридоре ему попался сонно зевающий Понси. Горел свет в кабинете Мэллит. А Валентина снова не оказалось на месте. Стесняться было уже нечего, Арно достал телефон и позвонил. Однако на втором гудке звонок был сброшен. Вдоль позвоночника пробежала неприятная дрожь. — Солнышко, ты не видела Придда? Обещал сегодня прийти и опять куда-то провалился. Мэллит отложила кисточку с тенями и внимательно посмотрела на Арно одним накрашенным глазом. Второй, еще не накрашенный, был закрыт. — Твой Придд уже полчаса разговаривает с Райнштайнером. Вид у него был даже серьезнее обычного. Мне кажется, он решил уволиться. — Он не мой Придд, — пробормотал Арно, зацепившись за самое первое слово. И тут же подумал: а что если в самом деле — не его? Стены коридора вдруг поплыли перед глазами. Больно заворочалось в груди, словно чья-то грубая рука стиснула сердце. Пульс тяжело отдавался в кончиках пальцев, даже открыть дверь кабинета стоило неимоверных усилий. Арно доплелся до стола на заплетающихся ногах и рухнул в рабочее кресло. Это не походило даже на ночной кошмар. Такого неуправляемого, хтонического ужаса Арно не испытывал никогда в жизни. Какая-то часть его разума понимала, что это очень странная реакция. Даже если Валентин уволится, улетит в Багряные земли и выбросит свой телефон крокодилам — это его неотъемлемое право как свободного человека. Кроме того, беседа с Райнштайнером могла не иметь к этому никакого отношения. Мало ли, что сказала Мэллит. Она только выглядела умнее Селины, на самом деле подружки друг друга стоили. Иррациональный страх не отпускал. Даже пароль в компьютере удалось набрать только с четвертого раза, пальцы совершенно не слушались. Время тянулось и тянулось, минуты в часах сменялись издевательски медленно, а Валентин всё не возвращался. Когда наконец стукнула дверь райнштайнеровского кабинета, у Арно чуть не остановилось сердце. Валентин выглядел как обычно: светлая накрахмаленная рубашка, приглаженные волосы. О вчерашнем напоминал только слегка покрасневший нос. — Доброе утро, — сказал он вежливо, как всегда. Усилием воли Арно заставил себя расслабленно откинуться на спинку кресла и даже улыбнулся: — И тебе привет. Тут слух один прошел… ты собираешься нас покинуть? — только Создатель знал, чего ему стоило задать этот вопрос с легкомысленным видом. Валентин ответил не сразу. Первым делом он запер за собой дверь кабинета, потом — виданое ли дело! — присел на край стола и только после этого спросил: — Интересно было бы узнать, откуда такие слухи. — Да так, птичка одна на хвосте принесла. Мэллит, если тебе это важно. Валентин улыбнулся уголками губ и пожал плечами. — Подобные слухи стоит принимать во внимание, если их распространяет эр Жермон. В крайнем случае, эр Ротгер. Но уж никак не эрэа Мэллит. С плеч свалилась не то, что гора — как минимум, Сагранны. — Тогда о чем был разговор с Райнштайнером? — Твоя вчерашняя проповедь произвела на меня впечатление. Я просил по возможности сузить круг моих обязанностей. Согласно исследованиям ученых, чрезмерная нагрузка на каждого отдельно взятого сотрудника вызывает снижение эффективности труда в целом. Арно ничего не мог с собой поделать — его душил смех. — И что… — выдавил он между приступами хохота, — и что, думаешь, поможет? Валентин честно пытался сдержать улыбку — и в итоге засмеялся вместе с Арно. — Полагаю, не слишком. Надеюсь, эр Ойген хотя бы подумает в следующий раз, прежде чем взвалит на меня что-нибудь еще. Арно смеялся, уткнувшись лбом в сгиб локтя, и всё никак не мог успокоиться. Не потому, что шутка была такой уж смешной, стало невозможно весело от того, что все страхи оказались полной чушью. Он смеялся над собой и над собственной глупостью, да и просто от радости, что Валентин не собирается никуда уходить. Всё обязательно будет хорошо! Отсмеявшись, он поднял голову. Валентин снова смотрел в окно — там по перилам пожарной лестницы важно прогуливались голуби. — Кстати, Райшнтайнер пообещал выписать нам премию за выполнение важного задания? — Прости, что? От возмущения Арно даже вскочил. — Клячу твою, Валентин! Ты не доставал эти кошачьи наушники! — Извини, просто задумался, — судя по выражению лица, особого раскаяния Валентин не испытывал. Выражение лица было мечтательным. — О чем это? — подозрительно спросил Арно. — Наша миссия окончена. Никто из коллег не ждет, что мы и дальше будем обниматься, брать друг друга за руки, объясняться в любви на тренингах. Хотя, насколько мне известно, новых визитов эра Ульриха-Бертольда в ближайшее время не ожидается. В кабинете воцарилась тишина. За окном голуби сердито топтались и взмахивали крыльями, но стеклопакет начисто заглушал звуки. — И какой из этого вывод? Пульс бешено стучал в барабанных перепонках, поэтому Арно не сразу разобрал ответ. — Очевидно, нам стоит чаще встречаться в нерабочее время. Никто другой не принял бы эту фразу за признание в любви, но что это было, если не признание? Не помня себя от радости, Арно шагнул вперед и сделал то, о чем мечтал последние несколько недель: поцеловал Валентина в губы. В следующую секунду его стиснули так, что из легких вылетел весь воздух, а внизу живота стало жарко. Где-то далеко люди ходили по коридору, перекрикивались между собой, кто-то договаривался пойти за шадди… Жаль, что им пришлось прерваться на самом интересном месте. Во-первых, заниматься сексом на офисном столе оказалось жутко неудобно, а во-вторых, как заметил Арно: — Не хватало еще, чтобы Катершванцы на самом деле подглядывали за нами в замочную скважину.