Ты моё сокровище

      — Нод, ты идёшь? Там Пи'Понд всех собирает, — Апо просунул голову в дверь.       — Да, иду, иду. Куда ж я от вас денусь? — я нехотя пошёл за коллегой. У Понда был полный аншлаг. Все парни сидели кто где и почему-то напряжённо смотрели на старшего.       — А я ещё раз спрашиваю: что это такое? — Мы с Апо непонимающе уставились на какой-то пакет, который начальство держало в руках. — И чьё это, в конце концов?       — Что происходит? — шёпотом спросил я, склоняясь к впереди сидящему Перту. — Не понял, Перт, ты чего? — Я явственно уловил исходящие от парня тревогу и нерешительность.       Ну да, как бы странно это ни казалось, я имею способность отслеживать человеческие эмоции и чувства, впрочем, как и все драконы. Но, так же, как и все драконы, стараюсь этого не делать, потому что постоянно находиться в океане людских ощущений очень тяжело. И первое, чему учат дракона перед выпуском в мир людей, — это ставить щит, учиться экранировать и не привлекать внимания к драконьей сущности. Именно поэтому люди думают, что драконы — это просто мифические существа. Хотя когда-то, очень давно, драконы не боялись показываться людям и находить точки соприкосновения между расами. Но в мире, погрязшем в войнах, любая демонстрация даже части той мощи, которой обладают драконы, может привести к очень плачевным результатам. Нас, как минимум, попытаются приручить или покорить, чтобы использовать на чьей-нибудь стороне. О максимуме лучше не задумываться. А мы этого больше не хотим. В драконах, на генетическом уровне, сохранилась память о боли и страданиях, которые несёт потеря близких, погибающих в человеческих конфликтах. Поэтому мы, хоть и живём среди людей, никогда не проявляем своей сущности и чувствами людей интересуемся только в том случае, если эти люди что-то значат для нас.       — Это моё! — вскочивший Перт вернул меня в реальность резким всплеском решительности, страха и обиды.       — Так, один вопрос прояснили, — Пи'Понд тепло улыбнулся и подмигнул, чем вызвал вздох облегчения у доброй половины младших. — Теперь осталось выяснить, что это и для кого.       У Перта от смущения даже кончики ушей заалели:       — Это приглашение на мою свадьбу, — сказал глухо.       — Перт, ты когда успел?!       — Бро, дай пять!       — Да ты красавчик!       — Когда мальчишник?       — Кто она?       — Поздравляю, мужик!       Вопросы и поздравления неслись со всех сторон, а я пытался понять, почему не чувствую радости, которая должна исходить от жениха в такой момент.       — Тихо, — не выдержав, рыкнул я, не думая в эту минуту, что абсолютно выбиваюсь из так старательно поддерживаемого многие годы образа. — Перт, что не так? Ты не хочешь жениться? А зачем тогда всё это? — махнув рукой в сторону пакета с пригласительными, я постарался поймать его взгляд.       — Я принял решение, и я от него не отступлю, — поникшие плечи, еле слышный, но решительный голос, всё так не похоже на обычно улыбающегося и жизнерадостного парня.       — Какое решение, Перт? — Пи'Понд тоже подошёл ближе.       — Я женюсь на Фа, — ещё ниже опущенная голова, и я начал терять терпение.       — Перт, заканчивай! Мы все здесь твои друзья и, думаю, заслужили услышать нормальное объяснение.       — Да что ты хочешь услышать, Нод? Хочешь услышать, что я не смог видеть, как близкий мне человек скатывается в пропасть отчаяния? Ну, слушай, — Перт почти кричал, глядя мне в лицо. А я ловил отчаяние, боль, тоску и что-то ещё, чего не мог вычленить под шквалом негатива, идущего от Перта. — Фа, моя соседка, подруга детства и почти сестра. Мы знаем друг о друге всё, делимся всем с самой начальной школы. Я знал, что она влюбилась и была близка с парнем. И вот две недели назад она пришла вся в слезах и сказала, что они поссорились, он уехал, а теперь она поняла, что беременна. Всё как в индийском кино. И что я мог сделать? Можешь думать, что я слабак, покупающийся на женские слёзы, но я должен взять на себя ответственность и помочь ей.       — Значит, ты считаешь, что жениться на человеке, которого ты не любишь, — это хороший выход?       — Я не знаю, хороший он или плохой. Я знаю, что он единственный для Фа. Так ей не придётся делать аборт и она не останется одна с ребёнком.       — Для Фа? Для Фа?! — я тряс его за плечи, стараясь не зареветь. — А для Перта это выход? Или вход? Что ты получишь от этого союза? Будешь ли ты счастлив? Будешь ли ты улыбаться?       — Это всё не важно, — Перт пытался сбросить мои руки. — Их двое, понимаешь, двое? Фа и малыш. Она мне как сестра! Их жизни важнее.       — Для меня — нет, — я притянул его к себе и заставил уткнуться в плечо, пряча от любопытных взглядов парней. — Свадьба отменяется. По крайней мере, свадьба Перта и Фа точно. Скажи, Пи'Понд, есть у тебя кто-то, кто сможет помочь найти этого уехавшего парня?       — Думаю, если есть имя и возраст, то я знаю людей, способных нам помочь. — Я благодарно кивнул, а про себя усмехнулся: «Я их тоже знаю, и они далеко не люди». Да, драконы не единственные магические существа, живущие среди людей. Есть и оборотни и вампиры. Эльфов и дриад, к сожалению, не осталось, ну, или они научились совсем хорошо скрываться даже от братьев по магии. Говорят, где-то есть гномы, но это не точно. И те, к кому обратится Понд, скорее всего, окажутся оборотнями. Только они мастерски могут найти всё, что угодно, достаточно быстро.       — Спасибо, Пи! Если будут нужны деньги, я в деле. — Я бы и сам со всем этим справился, если бы Перт пришёл ко мне. Всё-таки уже давно все магические существа живут в мире и взаимовыручке. А так я вынужден демонстрировать почтение и неосведомлённость.       — Я тоже присоединюсь, — в Майле даже не сомневался. Этот вампир за своего Апо полгорода одним движением может с землёй сравнять. Поэтому и меня он понимает как никто другой.       Есть у нас, магически одарённых, нехорошая особенность: влюбляемся мы один раз и навсегда. До встречи с единственным можем скакать по постелям, как кролики, а потом всё: ни влево, ни вправо, только рядом, только с любимым. Вампирам и оборотням в этом смысле проще: они могут встретить родное сердце где угодно, раса и наличие магии не важны, а вот у драконов все пары обычно только среди своих. Но в семье не без Нода, как говорится. Меня угораздило, да. И ладно бы кто-то из тех же вампиров, но нет. Человек. И, как оказалось, женский поклонник. Но об этом сейчас лучше не думать.       Парня Фа нашли очень быстро. И встречался с ним я сам. Тэн оказался нормальным ма́лым. И, как выяснилось, очень любит эту самую подругу детства Перта. Уехал в командировку после ссоры и, чтобы дать любимой возможность остыть, первое время не звонил. А потом опять индийское кино: утопил телефон, потерял все контакты. Когда его нашли оборотни и прилетел я, парень уже возвращался в Бангкок.       Поэтому все счастливы. Весь каст приглашён на свадьбу Фа и Тэна. Перт начал улыбаться — и это для меня самое главное.       Но что-то его всё равно гложет. Ловлю иногда тоску и грусть, идущие от него. И почему-то ещё нежность. Но отследить, откуда такой спектр, никак не удаётся.       Вот и всё: сегодня был последний концерт, а дальше неизвестность. Парни собираются в бар, чтобы проводить Джеффа в свободное плавание и отметить завершение очередной главы в истории каждого из нас. А я лежу на диване в гримёрке с закрытыми глазами и размышляю: а нужен ли мне этот поход? Смогу ли я собрать себя после вечера, проведённого в обществе моего единственного, без возможности даже прикоснуться к нему? А прикасаться никак нельзя. Нельзя трогать сокровище, которое дракон не может забрать. Нельзя, потому что сердце дракона хоть и большое, но хрупкое, и если физические страдания мы умеем выносить как никто, то от боли души дракон умирает. Быстро и болезненно.       Скрип двери возвестил о том, что у меня гости.       — Нод! Нод, ты спишь? Меня Майл прислал спросить, ты с нами или как?       «Вот спасибо! Вот удружил! Тоже мне вампир-сваха. Кто, спрашивается, его просил? Как будто не понимает, чего мне это стоит. Ничего не знаю, я сплю. Очень активно сплю и ничего не слышу».       — Нод! — подошёл, присел рядом, смотрит, ждёт. Когда по лицу заскользили чужие пальцы, я готов был завыть. По лбу, бровям, скулам, переносице, везде прошлись нежные касания, очертили губы.       Я перехватил руку Перта ровно тогда, когда он попытался встать. Резкий рывок — и вот я уже сижу на диване, а он сидит у меня на коленях, со страхом глядя мне в глаза. Но он не меня боится, он боится, что сам понял неправильно мои действия.       А как ещё можно понять то, что я по очереди, один за одним, погружаю его пальцы в рот, обвожу по кругу языком фалангу, чуть прикусываю и перехожу к следующему, не разрывая зрительного контакта? И если одной рукой я придерживаю возле рта его кисть, то вторая скользит по волосам, переходит на грудь, расстёгивает рубашку, спускаясь всё ниже.       Ещё рывок — и я сижу на полу между его ног, а он — на диване в абсолютно растрёпанном виде. Губы скользят по запястью, поцелуями очерчивая пульс, отстукивающий в заполошном ритме все те радость, возбуждение и нежность, которые от него исходят.       Опускаю взгляд и понимаю, что моим губам давно пора спуститься ниже. И вот уже его красивый, не очень большой член погружается мне в рот. Как можно нежнее стараюсь заглотить глубже, пробуя на вкус и отслеживая малейшие изменения в выражении его лица.       Хватило одного глотательного движения, чтобы терпкие капли растеклись по горлу, вызывая утробное рычание внутреннего дракона.       — Нооод! — Слышать своё имя в такой момент — высшее наслаждение.       Опять рывок. И снова Перт на моих коленях, лицом к лицу, кожа к коже, губы к губам, душа к душе. Обжигающий танец языков, подхватывающий мелодию рук, — и вот уже моя ладонь накрывает его руку, ласкающую оба наши члена. Мир вспыхивает, когда одна на двоих белёсая жидкость стекает по пальцам и животам.       Веду губами от подбородка к виску, нежно целую по контуру глаз, купаясь в искристом счастье, так и струящемся из моего человека. Моего единственного, родного и любимого человека.       — Если мы сейчас от этого не избавимся, то рискуем слипнуться навсегда, — он улыбается тепло и открыто.       — Я точно против не буду, — подхватываю его и переношу нас обоих в ванную. И лишь почувствовав страх и непонимание, осознаю, что сейчас сделал. Вот мы только что сидели на диване — и вот уже стоим в другом помещении.       — Перт, я объясню. — Я не увидел, почувствовал, что объяснять что-либо уже бесполезно. Шок, непонимание, боль, досада — никаких тёплых чувств, даже простого интереса и того нет.       — Прости!       Я ушёл сразу, как только понял, что это конец. Мне могли бы простить что угодно, кроме того, что не укладывается в человеческие понятия о жизни.       Оказывается, на вкус боль души очень горчит. Никогда не думал, что почувствую вкус собственных эмоций, а вот пришлось. Привкус полыни и острого перца, сильно смешанные с имбирём. Вот примерный коктейль оттенков моей боли или моей смерти, что уже одно и то же. Просто дело времени.       Неделю, ровно столько, я провёл, глядя в потолок у себя в квартире. Приходили родные. Сначала уговаривали и убеждали. Потом смирились. Папа только спросил, где я хочу, чтобы меня похоронили и в какой ипостаси. А мне всё равно. Без него ничего не нужно: ни жизни, ни смерти, ничего.       Стук. Настойчивый стук в дверь. Кому, интересно, так приспичило? Свои могут входить без дверей. Опять какая-нибудь доставка что-то перепутала.       — О, галлюцинации! Добро пожаловать. Вы как раз вовремя.       — Ну и кто ты такой, гризли тебя задери? — он стоял за дверью, решительно сжав кулаки. А я не мог поверить в то, что это не самообман и Перт мне не мерещится. Но злость, обида, страх — всё это говорило о том, что передо мной живой человек. Человек из близкого круга, ведь только таких дракон позволяет себе чувствовать. А в моём близком кругу, кроме Перта, ни одного человека больше нет.       — Зайдёшь? — не знаю, зачем спросил, ведь по эмоциям и так ясно, что нет.       — Он ещё спрашивает! Что я, зря неделю из всех адрес твоего логова выбивал? — он решительно отодвинул меня и вошёл, закрывая дверь, абсолютно не боясь отрезать себе пути к отступлению. Тогда чего он боится?       Перт прошёл в центр комнаты, осмотрелся и, увидев, что я так и стою, привалившись к косяку, вернулся обратно.       — Кто? Ты? Такой? — его палец упёрся мне в грудь. — Чего молчишь? Отвечай!       — Тебе не нужна эта информация, Перт, поверь мне.       — А давай я сам решу, что мне нужно, а что нет. Так кто ты? Оборотень? — Я отрицательно мотнул головой. Сил отвечать вслух у меня уже почти совсем не осталось: боль всё высосала. — Уже хорошо. Эльф?       — Эльфов не существует.       — Гном?       — А по росту похож?       — Значит, не оборотень, не гном и не эльф. Вампир? — Опять отрицательное движение. — Фух! — Явное облегчение, сквозившее в его словах, заставило улыбнуться.       — Тогда кто? — Я устало осел возле двери, понимая, что это конец. Сейчас я скажу, кто я, а он попрощается и уйдёт. А может, и прощаться не будет. А я умру, тихо и быстро.       — Дракон, — сказал, закрывая глаза… Тишина. Неверие, нежность, робкая радость, бешенный восторг, умиление — меня как будто купало в водопаде позитива. И вдруг опять страх. Глаза открылись сами, чтобы увидеть на склонившемся ко мне лице волнение, вину и обеспокоенность. — Ты чего?       — Боюсь, — честно признался Перт.       — Это я ощутил, но не понимаю, чего именно ты боишься. Ты, не боясь, вошёл в логово неизвестного тебе существа, смело тыкал пальцем в грудь, буквально выбивая ответ, так чего теперь боишься?       — Того, что не простишь и прогонишь, — он протянул руку и переплёл наши пальцы, робко заглядывая в глаза.       А я ощутил, как драконье сердце наполняется силой, разбивая сковывающие тиски боли. Как медовый вкус счастья смывает полынную горечь. Как расправляются и наполняются силой призрачные крылья, до этого висевшие рваными тряпками.       — Перррт! Дракон не может прощать или не прощать своё сокровище, потому что сокровище бесценно и по определению безгрешно. А ты моё сокровище. Мой единственный. Мой человек и мой бог. Поэтому мне не за что тебя прощать. Но простишь ли ты меня? Я ведь помню те эмоции, которые шли от тебя, как только ты понял, что я не человек: страх, непонимание, боль, досада — вот спектр твоих чувств в тот момент. — Мы сидели, обнявшись так тесно, что его лица я видеть не мог, поэтому чутко ловил эмоции: удивление, стыд, нежность.       — Ну да, всё так. Конечно, было страшно в одно мгновение оказаться в другой комнате без каких-либо усилий. И не понятно, кто же находится рядом с тобой. И больно, что человек, которого ты любишь уже два года, скрывал от тебя свою природу. И досадно от осознания, что вы только полчаса как близки и обида эта абсолютно беспочвенна. А знаешь ли ты, дракон, что я пережил, когда ты исчез? Знаешь ли ты, что пережили все парни, которых я за эту неделю довёл до седых волос? Знаешь ли ты, что Майл начал прятать от меня Апо и, не выдержав, сам притащил меня сюда, вытребовав клятву, что я тебя не обижу?       — И ты поклялся? Поклялся вампиру? Ты что, совсем ненормальный? — я со злостью встряхнул его. Это надо было додуматься до такого! Хоть Майл и свой, но что за беспечность?       — А чего мне бояться какого-то вампира, если у меня теперь собственный любимый дракон есть? Так вампиры всё-таки существуют, да?       — Что, правда любимый? — И куда подевалась вся злость? Я заглянул в глаза своего единственного, стараясь и страшась распознать ложь или неуверенность. Но на меня смотрели с таким неприкрытым обожанием и восторгом, что все сомнения умерли в зародыше.       — Нод, а драконы летать умеют? А ты меня прокатишь?       — Конечно, счастье моё! Всё что захочешь! — Кто из нас первый потянулся к другому, я так и не понял, но этот наш первый «полёт» связал нас на всю дальнейшую жизнь.