Кровь и клыки

Лина лежала на груди Ван Хельсинга. Его кисть покоилась на талии девушки. «Что я наделала?». Лина вспоминала прошедшую ночь. Разметавшиеся по подушке волосы, свои ладони, скользящие по спине Ван Хельсинга, его хриплый шепот в темноте. «Что я наделала?» По полу разбросаны вещи. Одеяло съехало, обнажив Габриэля по пояс. Мужчина был накачанным, девушка не замечала это, так как раньше он все время был одет в широкий медицинский халат, отчего казался просто большим, а не мускулистым. Лина тайком разглядывала спящего. Каштановые волосы, растрепанные с ночи, перекинуты через левое плечо, чтобы не мешали сну. Лицо расслаблено, на нем не проявлялись ставшие привычными суровость и напряжение. Рот чуть кривился в легкой улыбке. Лина слегка вздрогнула, вспомнил в том, как он проводил губами по ее коже, как играл локонами, скользившими сквозь пальцы. От несильного толчка Габриэль проснулся, сонно глядя на лежащую рядом девушку. - Прости, я тебя разбудила. – Лина неловко улыбнулась. Ван Хельсинг мягко поцеловал девушку в лоб. - Ничего, мне давно пора было вставать. Ты выглядишь расстроенной. Что-то случилось? - Я думаю над тем, не поторопилась ли. - Ты о том, что было вчера? – мужчина провел рукой по щеке девушки, стирая выступившие слезы. – Я никогда тебя не оставлю. Верь мне. Лина приложилась губами к ладони Габриэля. - Не бойся. Мы будем вместе. А пока поспи. Ван Хельсинг легко поднялся с кровати. Девушка молча следила за тем, как он натягивает штаны, зашнуровывает сапоги и надевает рубашку. Он почти застегнул ряд пуговиц, как Лина подала голос: - Позволь я. Мужчина подошел к девушке и протянул запястья с еще не застегнутыми пуговицами. После того как дело было сделано, он посмотрел Лине в глаза. Та испуганно следила за его действиями. Одеяло сползло, обнажая ее до пояса. Ван Хельсинг протянул руки и накинул сползшее покрывало на плечи уже озябшей подруге. - Поверь мне, – он вышел из комнаты, оставив девушку одну. - Нет… - прошептала Лина, ложась обратно на кровать. «Что я наделала? Я предала подругу, не поверила ей. Сбежала к врагу, поверив его словам. И… отдалась ему. Да, настоящая преданная подруга, клейма ставить негде. Настоящая подруга-предательница. Лучше бы я свою душу продала, а не Эми. Или она сама виновата и Габриэль прав? Я совсем запуталась в себе. Он добр ко мне, принял меня уродиной. Он клянется мне в любви и обещает никогда не бросить. А я? Я не знаю, что к нему чувствую. То ли любовь, так как он сильный красивый мудрый мужчина, то ли привязанность, то ли обязанность. Не знаю. Его руки были такими нежными, но мне стыдно за свою слабость. А губы… Черт! Я, кажется, все-таки люблю его. Ну и пусть все будет как есть! Пусть Эми катится к своим вампирам, я не брошу Хельсинга». Еще немного полежав в кровати, Лина решила, что пора вставать и начинать хоть что-то делать по дому, а то холостяцкое жилище оно холостяцкое жилище и есть: везде паутина, пыль, лишь заботливо протерты полки с книгами и барные стойки. «Неужели он пьет? Я никогда не видела его пьяным на работе. Хотя, наверное, не с двух рюмок же его увозит». Одевшись в пижаму, единственную ее одежду в этом доме, Лина направилась в холл, чтобы спросить о паре тряпок для уборки. По дороге вниз ее ждало несколько странностей: все зеркала в доме были либо закрыты покрывалами, либо сняты. На месте некоторых, тех, которые помнила девушка, были повешены старинные картины или кашпо с цветами. Это обстоятельство несколько удивило девушку. Спускаясь по лестнице, она заметила Ван Хельсинга в той же позе, что и вчера - он сидел с книгой у камина, на этот раз не затопленного. - Извините… - На «ты». - Габриэль. Почему все зеркала закрыты? - Я решил, что пока не помогу тебе, зеркал должно быть поменьше. На глаза девушке навернулись слезы. Ей было приятно от того, что о ней заботятся, но в то же время обидно, что теперь ее бывшее ранее миловидным личико придется прятать от зеркал. - А у тебя не будет пары тряпок для уборки? - Уборки? - Ну, здесь немного пыльно. - А… - Габриэль явно растерялся. – Иди туда. Дверь прямо по коридору. Он небрежно махнул рукой вправо, уткнувшись в книгу. - Хорошо. Лина отправилась в указанном направлении. Пройдя до конца коридора, она услышала звонок в дверь. - Я открою! – Габриэль, не посмотрев в глазок, распахнул створку. От увиденного мужчина потерял дар речи. В дверь вошла невысокая стройная женщина, чье лицо было спрятано под капюшоном. Она оглядела внутреннее убранство, а после повернулась к Ван Хельсингу. - Сильно же ты изменился, Габри. – гостья откинула капюшон. Лина стояла слишком далеко, и не могла видеть лица пришелицы, но заметила, как напряглись мышцы на спине мужчины. - Верона? – с придыханием спросил он. - Я. – женщина улыбнулась. – Ты все еще любишь меня, милый? Ван Хельсинг с шумом вдохнул, после чего зарычал: - Убирайся, дьявольское отродье! - Как ты разговариваешь со своей невестой? – Верона шипела. - Ты вампирша, а не невеста! Гореть тебе в аду! - Мне? Это скорее ты умрешь. Ника мертва. - Что?! Гермаэль убита? - Да. И ты отправишься следом! Вампирша кинулась на Габриэля. Тот вскинул руки и попытался отшвырнуть ее. Лина, стоявшая в конце коридора, закричала и побежала мужчине на помощь. На бегу она видела, как борются два человека, как гостья пытается укусить хозяина дома в шею. Тот отталкивал ее, и, как выдалась свободная секунда, вытащил из-за голенища сапога нож, широким размахом снеся голову вампирше. Раздался булькающий звук вытекающей черной крови, которая забрызгала во все стороны, заливая Габриэля, пол, стены. Капли попадали даже на потолок. Тело вампирши несколько раз дернулось в последнем желании разорвать жертву, и, обмякнув, свалилось на пол. - Будь ты проклята, - выплюнул мужчина, вытирая окровавленное лезвие ножа об платье умершей. - Что это было? Ты не ранен? – Лина, с круглыми от страха глазами, смотрела на Габриэля. - Вампирша. Но она уже окончательно мертва. Лучше уйди, тебе не стоит смотреть на это. И, да, мне все-таки понадобятся тряпки для уборки. А со мной все хорошо. Я скоро приду к тебе. Лина бегом кинулась наверх, скрывая лицо ладонями. Ей было несказанно страшно. «Не зря я ушла от Эми. Она будет такой же, хуже них. Бедный Габриэль! Мне нужно вернуться к нему. Но я не могу. Мне страшно. Надеюсь, он скоро придет». Пока Лина пряталась в спальне, Габриэль закрыл входную дверь и направился к коридору. Тут его ноги подогнулись и он припал на одно колено. Обезумев от боли, он посмотрел на свой бок, из которого торчала ручка короткого ножа. Резко выдернув его из раны, Габриэль зашипел. - Металл проклятых. Лезвие ножа рассыпалось пеплом, оставив в ладони лишь деревянную рукоять. Сознание начало меркнуть и Габриэль закричал. Не выдержав последнего усилия, разум его погас, мужчина упал боком на пол, поджав под себя ноги, стараясь сжаться, спрятаться от этой невыносимой жгучей боли, проникающей внутрь него, сквозь тело, полосуя сознание и разрывая разум. Лина услышала отчаянный крик боли. Кинулась вниз по лестнице, перепрыгивая через несколько ступенек сразу. Там внизу в луже крови лежал Ван Хельсинг. Девушка попыталась его поднять, но сил одного хрупкого тела явно было недостаточно для такого здоровенного мужчины. Сбегав за тканью и смочив ее водой, Лина протерла лицо мужчины и место вокруг раны. Края пореза были странно-белыми, словно крови не было совсем. Внутри просвечивала порезанная плоть, похожая на крупные красные зернышки. Плюхнувшись в лужу черной крови вампира, Лина подтянула к себе раненого мужчину, положив его голову себе на колени, и зарыдала. Она гладила его по лицу, волосам. Девушка больше не знала, чем может помочь, и слезы бессилия катились градом по ее щекам.