Сегодня мы не умрем

— Если что-то пойдет не так, знай… — Стоун резко выворачивает руль и уходит вправо так, что машину заносит. — Я тоже тебя люблю. Меня швыряет в сторону, но от этого только адреналин зашкаливает, страха нет. Пялюсь на Кея, запоминая на всякий случай каждую деталь — растрепанные волосы, морщинки на лбу, дерзкую улыбку и абсолютно неконтролируемый азарт в глазах. Вместо того чтобы смотреть на дорогу, он делает то же самое. Смотрит на меня. Так, как миллион раз до этого — взглядом раздевает. Хочется щелкнуть пальцами, остановить время и трахнуть его напоследок. Так, чтоб встать не мог и просил пощады. Улыбаюсь от этой мысли. Нам помирать через пять минут, а я все еще не помолилась. Ну и ладно. Отблики проблесковых маяков позади слепят, отражаясь в зеркалах заднего вида. Сирены оглушают. А мне настолько охрененно, что хочется орать от восторга. Кей резко переключает передачу и окончательно кладет стрелку на спидометре — если нас не поймают, точно разобьемся. Хотя он же ничего из этого не допустит, верно? Яркий свет фар встречки бьет в глаза — эти идиоты додумались идти наперерез. Не сбавляя скорости, Стоун хватает мою руку и подносит к губам, сплетая наши пальцы. — Держись крепче, Лу. Сегодня не их день… А теперь вернемся в тот день, когда вся моя жизнь свернула не туда. Хотя я не жалуюсь — мне охренеть как нравится то, что в ней происходило и происходит, и я не жалею ни об одном прожитом дне. Всем здравствуйте, меня зовут Лу Рид, и я наркоманка. Нет-нет, я не ширяюсь в вену, не торчу от кокса, а курить предпочитаю только то, что легально продается в любом супермаркете. Моя зависимость иного рода — адреналиновая. Про таких, как я, говорят, что они любят острые ощущения, риск, ходят по краю. На самом деле мы просто долбанутые, и это не лечится. Нам нужно творить херню, чтобы почувствовать себя максимально живыми. Каждый выброс адреналина — как доза, дарит эйфорию и чувство ни с чем не сравнимого восторга. Так что только секс, котики, рок-н-ролл, никакой запрещенки. Друзья, я приличная девушка. Я не буду описывать все свои приключения с самого детства, просто поверьте на слово, моя мама искренне не понимает, как я умудрилась до сих пор остаться в живых и даже не покалечиться. Везение, наверное, храни меня Единый и мотоциклетный шлем. Последнему я, кстати, доверяю больше. Однако к двадцати с небольшим настало время определяться с будущим, и я выбрала прекрасную профессию — работник Корпуса Содействия, подразделение по предотвращению беспорядков, хотя сама я — тот еще беспорядок. Служба в Корпусе удовлетворяла всем моим требованиям — опасность, деньги и высокий статус лояльности, черт его побери. Ну а самым лучшим бонусом ко всем этим ништякам стал мой напарник, Кей Стоун. Милый мальчик с щенячьими глазами и настоящий, сука, дьявол во плоти. Нет, он, конечно, пытался притворяться занудной паинькой, но ровно до того момента, как до него дошло, с кем имеет дело. Мило улыбался, учил составлять отчеты и изображал святую невинность — классический сын маминой подруги, который лучше всех. А потом я увидела, как этот божий одуванчик херачит из «Ультиматума» по местным гандонам, и поняла — в тихом омуте водятся не просто черти, там сам Сатана танцует ламбаду под метамфетамином. Впрочем, я же не маньяк, чтобы влюбиться в мужчину только из-за того, что у него иногда фляга свистит похлеще, чем у меня самой. Наша история отношений — это классический пример того, что умные люди называют слоуберн. Причем в нашем случае этим «слоу» оказался именно Стоун, загоняя что-то про то, что эмпатикам сложно во всех этих амурных делах. Я думала, у него слезы кровавые могут пойти или там сердечный приступ приключиться, поэтому пришлось поступиться своими принципами и терпеть, как девственница перед свадьбой. Ну там, знаете, «янетакой» и «небудемторопиться», цветочки-конфетки и прочая сопливая хрень. А потом внезапный дикий секс на заднем сиденье рабочей тачки, и, чтобы вы понимали, не я была инициатором. И — бинго! — никаких слез, если только у Нарсиса Уэйна, и то если он просёк, что творилось в казенном транспорте. В общем и в целом, меня устраивали наши отношения. И до сих пор устраивают, как вы понимаете. В них было место всему — нежности, страсти, полному доверию и прочим бла-бла-бла, от которых моя мама бы пришла в восторг, если бы вообще знала о происходящем в моей жизни. Но самое главное, как вы помните, адреналин. Потому что с Кеем этой заразы хватало от и до, иногда я реально опасалась, что мы на пару сойдем с ума, и если это вскроется, церковники нас сдадут на опыты. Что же такого в них было, спросите вы, и я честно скажу — то, о чем я и подумать не могла, когда познакомилась с этим хорошим мальчиком, ванильной булочкой и любителем сладкой ваты. Я не знала, что через полгода нашей работы в Корпусе у меня получится стать его напарником еще и в другом… кгхм, вопросе. Очень деликатном и, признаюсь, спорным с точки зрения морали… — Если ты будешь так близко наклоняться, то останешься без глаза. — Кей тесно давит сверху, оттягивая меня чуть выше за корпус. — Не забывай про отдачу. Я закатываю глаза, радуясь, что он этого не видит. — Если ты будешь учить меня в этой позе, то отдача замучает тебя, — ворчу в ответ, выгибая спину и вжимаясь в него бедрами, — и я сейчас не про винтовку. Это уже третья попытка научить меня работать с оптикой. Предыдущие две закончились провалом на этом же моменте. — Сегодня я буду стойким, как кремень, — обещает он в ответ и шлепает меня по заднице. — Давай без этого, не испытывай мое терпение. — Оно у тебя железное, Стоун. Пытаюсь выровнять прицельную сетку, но выходит так себе. Руки дрожат. Кажется, мне нужен другой учитель, с этим у меня бабочки в животе переходят в режим бешеной активации. — Соберись. Времени не так много осталось. — Кей отстраняется и отходит в сторону. — Так-то лучше. Когда он не обнимает меня сзади, дело идет бодрее. У меня получается держать рельеф прицела и в конечном итоге даже попасть в цель — импровизированное чучело из моих старых шмоток, набитых соломой и строительным мусором. Подняться на ноги не успеваю: Кей требует закрепить успех. Стреляю еще несколько раз, стараясь всадить пули рядом с предыдущими — в голову «жертвы». — Когда ты не пытаешься превратить тренировку в порнофильм, дело идет как по маслу. — Стоун довольно улыбается, помогая мне встать и сразу же глядя в бинокль. — В яблочко, мадемуазель. — Ну я же не виновата, что ты похож на актера из этих самых фильмов. — Кто? Я?! — Хотя с твоими впечатляющими данными это было бы порно с элементами боевика. Ну типа интригующий сюжет, а в конце плохие девочки умоляют о пощаде и все такое… Кей подхватывает меня на руки и целует в горящую от нервного возбуждения щеку. — Зачем нужны плохие девочки, если у меня своя есть, хорошая? Стоим на крыше одного из самых высоких зданий в Термитнике, а в глаза бьет закатное солнце. Легкие порывы ветра уносят все желание разговаривать, остается только необходимость крепко держаться друг за друга, в которой уже нет ни грамма пошлости. И только простреленное чучело с соседней крыши укоризненно смотрит на нас, будто зная, для чего мы все здесь сегодня собрались. И ему это не нравится. А нам с Кеем — очень даже. Плевать, что впереди еще много попыток обучить меня работать с винтовкой и другими видами оружия, тренировок на износ и боевых спаррингов, в которых он не будет меня жалеть, потому что так надо. Сейчас мы просто обнимаемся на краю этой бетонной пропасти и чувствуем себя живыми без необходимости ходить по лезвию ножа. Такое тоже иногда случается. Итак, мы подходим к сути моей своеобразной исповеди. Давайте сразу расставим все точки над «ё»: я не буду рассматривать происходящее со стороны морали, хорошо это или плохо (спойлер — пиздец как плохо, но опустим), но так или иначе Стоун соглашается взять меня «в дело». Зачем оно мне было надо? Да хрен его знает, но поначалу это казалось весело и даже романтично, драйв так и зашкаливал. Вроде как Бонни и Клайд местного разлива, только мы не воровали, а убивали за деньги очень нехороших парней. Не будем спорить, чем мы со Стоуном лучше их в таком случае, просто примем как данность — это своеобразная зачистка территории, не более. Не мы, так другие. А так прям оборотни с шевронами. Днем — бравые блюстители закона, ночью — отъявленные отморозки. Хотя если учесть, что на службе знают о «шабашке» Стоуна, то не удивлюсь, если некоторые заказы прилетают именно оттуда. Мало ли… не спрашиваю его об этом никогда. По принципу «Меньше знаешь — меньше вариантов, что в случае тотальной задницы из тебя вытянут что-то лишнее». Так и жили мы спокойной жизнью вполне себе счастливых наемников, пока однажды не получили запрос на слишком серьезного человека. Максимально серьезного. Просто до охренения. Я слишком хорошо помню, как Кей неделю ходил сам не свой, не поддавался на мои провокации эротического характера и отказывался от супа с какой-то дрянью. В конце концов, мне надоело есть эту дрянь самой и пришлось закатить скандал с применением пыток. Ну, как скандал. Это я преувеличиваю. Мы редко ругаемся, только если очень хочется потом помириться. Обычно обходимся более мирными методами. Подлавливаю его прям с утра перед работой, пока еще не проснулся окончательно и пытается понять, на каком он свете, том или этом. Единственное время, когда он хоть немного беспомощный. И то пока не добрался до кофе. — Стоун, либо ты рассказываешь, что тебя жрёт, либо тебя сожру я. Стараюсь говорить максимально строго и безапелляционно, на что получаю саркастичную ухмылку и контрастно серьезный взгляд. Как будто кофе уже бахнул. — Я обязательно расскажу, когда все обдумаю, Лу. Бла-бла-бла. Терпеть не могу эти загадочные загадки и таинственные тайны. — Ты уже неделю обдумываешь. Может, вместе быстрее получится? — Если поторопиться, можно сильно встрять. Черт, там в любом случае так встрянешь, что только чудо спасет нас от виселицы. Кей понимает, что я настроена серьезно, и все равно сопротивляется. Дело дрянь. Обычно быстрее сдается. Может, наручниками его приковать? Надо только решить, к батарее и кормить супом или к кровати и затрахать до полусмерти. А там расколется. Берет меня за руки и примирительно гладит ладони большими пальцами. Морщится — недавно был перелом, побаливает ещё. — Я догадываюсь, о чем ты думаешь. Если что — я не голоден. Паршивец, знает, чем меня отвлечь. Но не сейчас, я настроена решительно. Ломается еще с полчаса, пытаясь перевести тему и заставить меня написать для Уэйна отчет. Парирую тем, что уже даже его отправила, и выжидательно смотрю на Стоуна. — Ты не отстанешь, да? — Неужели ты это понял, не прошло и полгода! — Довольно откидываюсь на подушку в ожидании. Опять затягивает паузу, но я знаю, что своего добилась. Пять минут роли не играют, я потерплю. Но на всякий пожарный вспоминаю, что наручники лежат в прикроватной тумбочке. — Ладно. Но подробности смогу рассказать только после того, как будет понятно, стоит ли вообще браться за это дело, лады? Киваю. Ну хоть так. А то сдохну от любопытства раньше, чем от рук какого-нибудь барыги. Впрочем, я быстро пожалела о своей настойчивости, потому что его следующий вопрос заставляет меня резко подняться на локтях, выбив из головы всю предыдущую ересь. — Помнишь нашу встречу с Иво Мартеном?