Грёбаная весна

      Намечается особенная ночь, по крайней мере, для крысочела. После вечернего похода в местный магазин, хозяин дома набрал доброе количество различных закусок, что идеально бы послужило припасами для вредителей дома, а не лакомством для его избалованного младшего брата. Роберт уже выучил все «роли» этой гуманоидной семейки за всё время выживания, поэтому он прекрасно знал, что во время добычи пищи остерегаться нужно каждого.       Как только все жители затихли во сне, над проклятым домом повисла долгожданная тишина. Пришло время для охоты!       Крысочел умело образовал «портал» в стене, что было свойственно всем крысам, после чего бесшумно проник в пустой коридор и, подкрадываясь на носочках к заветной кухне, спрятался за стеной.       Но как только он собрался переступить порог коридора, тут же застыл на ровном месте: на кухне уже был коточел. И не один, а целых двое.       —Тише, ты, — доносится горячий шёпот. — Не хочешь ведь, чтобы мастер заметил нас, так? — в этом низком голосе были слышны нотки восторга и чувство власти над вторым коточелом.       Он же послушно опускает голову и сильнее прижимается лбом к голому плечу доминанта, пока тот надёжно придерживал кота за тощую задницу, прижимая к стене, украшенной в розовые обои в сердечко. Как мило.       —Поэтому молчи, как подобает хорошим котятам. — послышался рык коточела Ниена, явно довольный такому подчинению. Крепкими когтистыми лапами он вновь подхватил нижнего и энергично задвигал бёдрами, безжалостно долбясь в жаркое нутро, заботясь лишь о своём эгоистичном удовольствии. — Ты же хороший котик, Нион? — издевательски прошептал он ему в самое ухо. Молчание Ниона порой очень раздражает его, но и точно так же возбуждает в определённых моментах…       Роберт озадаченно открывает рот при виде этого. Ещё никогда он не видел два мужских тела так… близко друг к другу. А коточелы и не обратили внимания на два торчащих круглых уха за приоткрытой дверью кухни.       «Вот же педики!» — усмехнулся Такеучи про себя, затем отвернулся, уже собираясь уходить обратно, как вдруг ему стало не до смеха…       Он вслушивался в эти приглушённые стоны и пошлые хлюпающие звуки доносящиеся за дверью, и всё это так взбудораживало его разум, отдавало эдакой пульсацией в зоне паха. Ухмылка мгновенно спала с его лица, как только он прощупал небольшой бугорок, образовавшийся в его штанах.       Роберт медленно сполз на пол и прижался спиной к холодной стене. Любопытство сильнее.       «Этим котам только и нужно портить мой аппетит.» — приговаривал крысочел, поглаживая свой хвост с нетерпением, не желая пока дотрагиваться до самого выделяющегося места.       Нион мычит и горбится под чужим весом, цепляется коготками в широкую спину, обхватив ногами бëдра коточела сверху.       Ниен, дабы разукрасить обстановку, впился жадным укусом в бледную шею, воткнув в неё свои заострённые зубы, как истинный хищник, который расправлялся со своей добычей как положено. Из выемок клыков постепенно поступала кровь, которую коточел слизывал в ту же минуту. Кожа Ниона краснела, оставляла на себе впечатляющие следы от укусов, но после таких ласк оставалась влажной и немного щипла.       Кот тяжело дышал, его тело содрагалось каждый раз, когда Ниен холодными пальцами касался особо чувствительных мест, одаривал их новыми неглубокими царапинами. Каждый раз, когда колючая щетина щекотала Ниону лицо в процессе мокрых поцелуев; длинный язык ловко сплетался с чужим, задевал дëсна, приятно терзал мягкую кожу губ.       За дверью послышался жужжащий звук молнии — но коточелам сейчас было не до этого…       Роберт прикусил нижнюю губу, напряженно сжал руки в кулаки, с которых были сняты привычные перчатки. Чем дольше длится это кошачье сношение — тем сильнее его член просится на волю, хочет уже оказаться в этих руках, которые умеют не только банки пива открывать.       В своих фантазиях крысочел бесстыдно растягивает чью-то дырку, грубо насаживает на свое эрогенное достоинство, трогает плод своего воображения в самых запретных местах, чувствуя своё превосходство над «нижним». Он глубоко и точно символизирует эти ощущения в своей голове, но не видит обладателя этих прелестей.       Роберт чувствует, что надолго его не хватит, поэтому, устало вздохнув, всё-таки решается удовлетворить свою потребность.       —М-м-мр… — протяжно промурлыкал Ниен. — Ты всегда такой престижный и жалкий, — он держится за стоячий член Ниона, надавливая большим пальцем на головку, из которой каплей просачивалась влага. — мне это нравится.       Коточел, как и предполагалось, не издал в ответ ни звука, продолжая хлопать своими выпученными глазами, на что Ниен ехидно сощурился:       —Я мог бы украсить тебя изнутри сполна, если захочу. — последняя фраза прозвучала более твёрдо, как будто с угрозой. После чего снова вцепился зубами в худое плечо, с желанием попробовать ещё один кусочек Ниона.       «Я мог бы украсить тебя изнутри сполна, если захочу.» — цитирует Роберт, старательно теребя свой вытянутый во всю длину член левой рукой, а свободной закрыл свой рот, чтобы случайно не издать лишних звуков.       Когда укусы на теле коточела начинали регенирировать, Ниену хотелось разорвать его кожу и поджарить её, но он всë повторял и повторял себе в голове: «Не сегодня.» с каждым толчком в простату Ниона, уже готовясь заполнить его густой спермой нарастающего оргазма.       Нион быстрее — фонтанчиком извергается в чужой крепкой хватке, предварительно запачкав пальцы Ниена и свою задравшуюся на торсе кофту «OK 1/2», в наслаждении кот откидывает голову к стене и чувствует поступившие капельки пота на лбу…       Такеучи не сдерживает стона, полный жажды и надрыва — всё усерднее трëт свой и без того набухший член, нервно сглатывает слюну, покрывается мурашками, уже предчувствуя, что он на пределе. Его голова забита непристойными фрагментами его смутного разума, а слух сосредоточен на непривычных для крысочела звуках.       Какое-то время Роберт пребывает в трансе, пока не обнаруживает на своей голой ладони белую паутинку:       «Чëрт!» — взволновался он и как можно скорее удрал с места происшествия. Подумать только: он обкончал себе штаны и заодно ковёр, а всё из-за каких-то двух котов-извращенцев, которые вот так, в открытую, прямо на кухне. Грёбаная весна!..

***

      –Весенняя церемония у котов действует и на меня?! — сердито ворчал крысочел в убежище, наедине с самим собой, пытаясь избавиться от своей же спермы рукавом рубашки. — Проклятые коты-аггрегофилы, точно ведь специально испортили мне ужин! — всё убеждался Роберт, даже не подозревая о том, что сам-то он святым не остался…