Я впадаю в безумство

При каждом взгляде на нее, я впадаю в безумство, во мне борятся два чувства: с одной стороны хочется взять и охватить руками ее хрупкую белоснежную как у фарфоровой куклы тонкую шею и сжать так, чтобы отпечатались следы моих рук, а из глаз Пенелопы потекли слезы. Хочется уничтожить леди Экхарт вместе с теми ощущениями, что охватывают меня, делая меня слабаком. И в тоже время хочется прижать к себе эту девушку так нежно, аккуратно и трепетно насколько это возможно, вздыхать запах ее рыжих мягких волос и сливаться с ней в одно целое. Хотеть, чтобы Пенелопа была моей слабостью, отрадой, любовью, всем миром. Я безумен и это страшно, два чувства ходят по опасному острию ножа, кидая меня из крайности в крайность, то я желаю избавиться от нее своими собственными руками, чтобы меня не охватывало мерзкое непривычное чувство трепета в груди, ослабевая, делая ничтожным, разрушая такого привычного меня. А потом подумая о леди Экхарт, о ее улыбке и счастливом взгляде, сердце охватывает неудержимый нежный порыв, смягчая мое каменное сердце, пробуждая во мне до селе невиданные ощущения, что трепещят во мне и разгораются все сильнее и сильнее. Окрыляют меня, наполняя приятным теплом, но также и разбивают меня, сталкивая меня с небес на твердую землю. И я впечатываюсь в нее, ударяюсь о жестокую реальность. Пенелопа ты говорила, что любишь меня, но потом выясняется, что это уже не так. Что случилось? Что произошло? Почему твои чувства так резко изменились? Неужели ты так легко разлюбила меня и подарила свою любовь другому? От этой мысли сердце сжалось в груди, и на него накатилась волна боли, но вместе с ней меня охватил всепоглощающий гнев на нее и ее возлюбленного. Я очень сожалел, что не прикончил девушку раньше, до того как она стала моей самой настоящей слабостью, моей ошибкой, моим разрушением, Пенелопа сломала меня, одурманила и уничтожила словами. Разбила сердце, что оттаяло и размякло под ее влиянием, не задумываясь над моими чувствами. Поистине жестокая женщина. Но я тоже не белый и пушистый. — Кто он? — мой голос звучал угрожающе, и я не пытался это скрыть. Ее глаза непонимающе взглянули на меня, а тело слегка потряхивало от мелкой дрожи. — Я ещё раз спрашиваю, кто он? Кто тот ублюдок, которого ты полюбила? — я не мог контролировать свои эмоции, что заполонили каждую частичку тела. Гнев, боль, обида, ненависть, это то что сейчас мной движело. Одной рукой я с лёгкостью обхватил изящную, маняще-соблазняющую шею и припечатал Пенелопу к позади стоящему стволу дерева. Я слышал глухой удар ее головы от столкновения. Но мне было плевать. Тонкие нежные ухоженные кисти рук, нещадно царапали своими острыми ногтями кожу моей тыльной стороны ладони до крови пытаясь избавиться от захвата, но все было бесполезно. — Кто он, живо отвечай, — моя хватка на горле стала сильнее, на глазах девушки начали проступать слезы. — Его…нет — кряхтя, еле выдавила из себя она. Услышав ответ леди Экхарт, я стал понемногу приходить в себя, и охват ее шеи стал слабее, но так и до конца не отпустил ее. Она жадно стала заглатывать воздух. — Ты меня любишь? Хотя нет, лучше скажи, что любишь меня, — мне отчаянно хотелось услышать это из ее уст, — потому что, я уже влюблен в тебя, — мой шепот вместе с горячим дыханием прошёлся по ее ушку, вызывая у Пенелопы лёгкие мурашки по коже. Я не смог удержаться и слегка прикусил манящее ухо, а затем зализал место укуса. Из ее рта вырвался тяжёлый вздох. Я взглянул в ее заплаканное и красное от смущения лицо, и во стал просыпаться какой-то животный порыв, хотелось увидеть это лицо заплаканным и вместе с тем перекошенным от наслаждения. Мои губы опустились на девичьи щеки, слизывая ещё не высохшие остатки дорожек от слез. Я с особой осторожностью и трепетом выцеловывал мокрые щечки, мое запястье окончательно отпустило ее горло, и я обеими руками зарылся в ее яркие волнистые волосы. Наши носы соприкасались друг с другом, а меж губами оставалось крошечное расстояние. Сердце гулко выбивалось из груди, я тяжело дышал, мне стоило неимоверно много сил противостоять своему инстинкту хищника. Хотелось взять и просто накрыть желанные губы своими смять сначала нежно невесомо, а потом напористо грубо и всепоглощающе. — Можно? — спросил я, почему-то робко шепча в самые губы, боясь, что девушка откажет. — Да. Не теряя ни одной секунды, я потянул ее лицо к себе, и мои губы накрыли ее поцелуем. Мягкие, влажные, такие горячие, страстные и нежные… Наконец-то я ощутил их на вкус! Я словно испробовал пьянящего вина. Наверное, именно так чувствуют себя изнемогающие от жажды: сделав всего один глоток, они уже не могут остановиться, пока не выпьют все до дна. Такое случилось и со мной… Этот поцелуй разрушил все крупицы моей сдержанности. И теперь, кажется, я начал превращаться в хищного зверя, жаждущего всецело заполучить желаемое. Я опустил руку вниз гладя ее по спине, прижимая ее грудь к своей, пока ладонь не замерла на талии, вжимая леди Экхарт в себя, да так, чтобы не существовало свободного миллиметра между нами. Хищник внутри меня хотел заполучить Пенелопу всю без остатка, проглотить и не подавиться. Я обезумел, от неутолимого желания, и по итогу, все-таки не сумел усмирить свою животную натуру и опробовал ее целиком и полностью не упустив и крошечной части.