Дисторшн

Двери здания лондонского суда открылись, и толпа хлынула наружу. Несмотря на моросящий с утра дождь, день выдался душным. Официальный костюм давил на выдающийся живот, кроме того Мелькор чувствовал, что рубашка подмышками неприятно мокрая. — Они выиграли, но не беспокойтесь, мы подадим повторный иск и вернем вам дочь. Мелькор с самым мрачным видом слушал, как адвокат растекался в сладких обещаниях. Он уже вытащил из кармана пачку сигарет, хотел прикурить, но вспомнил, что курение в общественных местах запретили, и убрал пачку обратно. Бывшая жена и ее родственники держались в стороне. Их развод получил достаточно скандальной огласки, чтобы никто со стороны жены не хотел говорить с ним. И к лучшему. Чертова пресса вечно пыталась из самого мельчайшего происшествия сделать сенсацию, конечно они не могли упустить случая позлословить, когда дело касалось развода бывшей рок-звезды. Жена, улыбаясь, сердечно пожимала руку своего поверенного, принесшего ей блистательный выигрыш в суде. Он в ответ сказал что-то, что ее рассмешило. Рыжеватые волосы, едва тронутые сединой у висков, выдавали ирландские корни, этому подтянутому мужчине, как и Мелькору, было слегка за пятьдесят, однако выглядел он не в пример моложе. На открытом лице не было следа вредных привычек, двигался и говорил он энергично, и даже под одеждой угадывались очертания твердых мышц - мужчина явно регулярно посещал спортзал. Мелькор бы решил, что жена с ним спит, если бы не знал правды. — Просто возмутительно, что теперь гомосексуалисты представляют интересы детей в нормальных парах, куда катится страна, — тем временем возмущался адвокат. Мелькор почти не слушал, он рассеянно скользил взглядом по фигуре рыжеволосого, а в памяти всплывали все новые и новые воспоминания той весны. Это был тысяча девятьсот девяносто второй год, лишь незадолго до этого Нирвана прогремела на весь мир со своим бессмертным хитом Smells Like Teen Spirit, затем внезапно, как гром среди ясного неба, Фредди Меркьюри скончался от СПИДа, а двенадцать стран Евросоюза подписали Маастрихтский договор. Только им все было нипочем, ведь они обладали бесценным даром - молодостью.

* * *

Майрон сидел, сурово поджав губы. Спина оставалась идеально прямой, как если бы он проглотил жердь. Протискиваясь через узкое пространство между столами-моноблоками, то и дело задевая чьи-то колени, топча чистые кроссовки однокурсников, Мелькор размышлял, кто вообще сидит с такой спиной в пол девятого утра и как Майрону это удается. — Подстриги уже наконец свои патлы, придурок, — раздалось чье-то шипение, когда длинные растрепанные волосы Мелькора залезли кому-то в лицо. В любое другое время он ответил бы за придурка, но, во-первых, Мелькор абсолютно вымотался после ночной смены, во-вторых, они все еще находились в аудитории. Он плюхнулся на свободное место рядом с Майроном. За время совместной учёбы однокурсники успели уяснить, что не стоит его занимать - однажды Мелькор чуть не устроил из-за этого драку, после чего все еще полгода дразнили его женишком. Майрона чужая болтовня совершенно не трогала - его занимала лишь учеба, Мелькор же огрызался и терпел, потому что сидеть с Майроном было выгодно, к тому же они дружили еще со школы. Никто уже не смотрел на его систематические опоздания. О семейных трудностях Мелькора прознала вся параллель, включая преподавателей, которые закрывали глаза на его проблемы с посещаемостью и даже сделали исключение, позволив ему повторить второй курс - Мелькор помогал с организацией студенческих мероприятий и был способным студентом, только совмещать работу с учёбой казалось почти нереальным. — Ты же дашь мне потом конспект скатать? — полуутвердительно спросил он. Майрон закатил глаза, не переставая записывать вслед за лектором. — Да ладно тебе, откажешь старому другу? Вопрос был риторическим. Они оба знали, что не откажет, поэтому Мелькор, вместо того чтобы открыть тетрадь и хотя бы сделать вид, что конспектирует, подпер щеку рукой и прикрыл глаза. Отвратительное ощущение сухости никуда не уходило, сколько он их не тер. Бубнеж профессора наводил дрему, Мелькор честно пытался принять более-менее приемлемую и одновременно удобную позу, только вот организм требовал отдыха после бессонной ночи. Возможно ему не пришлось бы вертеться как белке в колесе, но Мелькору не повезло. Он рано потерял мать, даже не помнил ее толком - лишь запах больничной палаты. По паре черно-белых снимков, оставшихся в семейном фотоальбоме, выходило, что мать была привлекательной блондинкой, чем-то отдаленно похожей на Джейн Фонду, но Мелькору никак не удавалось сопоставить ту, на фотографии, с другой, что все время лежала в больницах, почти не появляясь дома. Ему больше запомнилась старенькая медсестра, которая угощала Мелькора карамельками, пока он коротал время в очередной приемной. Все деньги ушли на лекарства и бесполезное лечение - отец просто не мог смириться со смертельным диагнозом, он отчаянно искал выход, возил жену по разным клиникам и знахаркам, но не смог победить судьбу. Так они остались втроем с долгами и болью утраты. Если в детстве и юношестве он стыдился своей поношенной, с плеча старшего брата, одежды, то, выросши, Мелькор напротив начал гордиться вечными синяками под глазами и натруженными руками - зато он все сам, сам выбьется в люди без помощи родителей. Однако сделать это он мечтал не с красным дипломом юриста. — И прикинь, он свалил! — кипятился Мелькор, воинственно размахивая вилкой, даже не замечая, что повышает голос, из-за чего несколько сидящих близко к ним студентов обернулись. Мелькор пылал праведным гневом - стоило ему хоть чего-то добиться, как все его надежды рискуют пойти прахом. И все из-за этого идиота Оссэ! Стараниями Мелькора с Феанором их наконец заметили и пригласили выступать на городском фестивале, а Оссэ что? Вместо благодарности накануне объявил, что хочет всерьез заняться наукой, а потому покидает группу. Справедливости ради Оссэ обещался отыграть с ними на фестивале, чтобы не пришлось отказываться от такой возможности, но разъяренный Феанор послал его в пешее эротическое, а Мелькор присовокупил к чужой гневной тираде угрозу спустить Оссэ с лестницы, если еще хоть раз увидит его физиономию рядом с репетиционной. Майрон не отреагировал на горячую отповедь. Он все так же спокойно наколол кусочек капусты на вилку, тщательно прожевал и только потом ответил: — Я так и знал. Мне с самого начала казалось, что музыка не для него. — А нам-то теперь что прикажешь делать?! Необычайно яркое для начала апреля солнце нерешительно заглядывало в окна кафетерия, будто юная девушка, украдкой наблюдающая за симпатичным парнем в автобусе. Майрон сидел напротив, загораживая собой окно, от чего казалось, что его рыжие волосы полыхают, лицо же наоборот оставалось в тени, делая выражение нечитаемым. Мелькор с тоской подумал о предстоящих парах. Им надо решать проблему с поиском барабанщика, а он торчит в университете. Вчера они с Феанором ничего толком не придумали, с трудом выкроенный Мелькором перед работой час провели угрюмо покуривая и костеря Оссэ на чем свет стоит. Утром, торопясь на автобус, Мелькор чуть не сбил заспанного и зевающего Феанора с ног, он не успел узнать, с чего это Феанор подорвался так рано - третьекурсникам ставили меньше пар из-за диплома. Феанор разразился злобной бранью ему вслед, кажется все сводилось к тому, что из-за Мелькора он залил свою любимую футболку кофе, но Мелькору уже было все равно. — У меня есть кое-кто на примете,— после долгого молчания сказал Майрон. — Курумо играет на ударных со средней школы. Мелькор презрительно фыркнул. — У нас нет времени возиться с малышней. Майрон поднялся из-за стола, принялся собирать сумку. Молча, как он всегда делал, когда особенно злился. Мелькора эта его привычка выводила из себя. Насколько было бы проще, если бы Майрон открыто высказывал недовольство, как Феанор, называл его придурком и мудилой, да хоть бы даже затеял драку, после которой можно только пожать друг другу руки и вместе пойти за пивом. Но Майрон предпочитал изощренное наказание молчанием, в некоторых случаях Мелькор даже не понимал, что сделал не так. Он говорил, что Майрон ведет себя как баба, после чего Майрон еще сильнее замыкался в себе, пока ему не надоедало дуться, ну или пока Мелькор не извинялся сам, что было редкостью. Настроение окончательно испортилось. Этот Курумо - всего лишь первокурсник, который постоянно ошивался возле Майрона, будто у него своих дел не было. Мелькор испытывал к нему не вполне обоснованную неприязнь, особенно когда они пересекались в коридорах и Майрон завязывал с Курумо приятельскую беседу. Мелькор же либо погружался в мрачное молчание, либо принимался отпускать ядовитые шутки, за которые Майрон потом его отчитывал, один раз он даже высказался, что Майрону нечего столько внимания уделять всякой мелочи, на что Майрон лишь обронил: "Я не твоя девчонка, чтобы ты ревновал меня ко всем подряд. Представь себе, я могу общаться с кем-то еще." и, развернувшись, ушел. Они тогда не разговаривали целых четыре дня, рекордный срок. В глубине души Мелькор понимал, что конечно Майрон прав, он не его девчонка, чтобы предъявлять какие-то права, но все равно было неприятно, что друг детства сближается с кем-то еще. При этом Мелькору даже в голову не приходило, что сам он постоянно проводил время с Феанором на репетиционной базе и в комнате, что они последние годы делили на двоих, правда он всегда звал Майрона приходить послушать, и не важно, что Майрон ни черта в этом не понимал, предпочитая свои странные группы с непонятными названиями типа Малинового Короля и просто отсиживаясь в углу, глядя на их с Феанором дурачества своими слишком серьезными глазами. Сделав пару шагов по направлению к выходу, Майрон остановился. Вернулся с выражением угрюмого упрямства на лице. — Знаешь, Курумо хороший барабанщик, а ты мог бы хоть раз сказать спасибо за помощь. Мелькор не успел придумать ехидный ответ. Оставшись наедине с остывшим неаппетитно слипшимся рисом, он еще пару минут продолжал гипнотизировать пустой стул. Потом выбросил недоеденный ланч в специальное ведро для пищевых отходов, стараясь не заглядывать внутрь - неаппетитная мешанина напоминала чью-то рвоту, от чего Мелькора всегда мутило, и направился к выходу. На улице он столкнулся с таким же хмурым Феанором. Слушать его бурчания по поводу футболки не хотелось, Мелькор попытался аккуратно проскочить мимо, влившись в поток студентов, которые высыпали наружу, чтобы насладиться теплом, но Феанор его заметил и замахал рукой. — Слыш, я с утра ходил на базу, подумал объявления расклеить. Ума не приложу, что теперь делать, Оссэ - редкостный говнюк, нехрен нам было его брать. Мелькор содрогнулся при мысли о том, что они потеряют возможность участия в фестивале. Возможно игра стоила свеч, конечно его гордость будет уязвлена, но вдруг этот Курумо и вправду сможет им помочь? — У меня есть кое-кто на примете, — нехотя признался он.

* * *

— Импичмент президенту, — сказал Феанор. — И двенадцать восьмых. Вместо стульев они использовали сложенные друг на друга коробки и здоровенный нерабочий Вокс. Мелькор восседал на его крае, скрестив руки на груди, Майрон пристроился на полу по-турецки, подстелив себе старые газеты - убираться никто не любил, поэтому пол покрылся слоем многовековой пыли, кое-где остался даже сигаретный пепел, хотя курить внутри запрещалось. Феанор ни раз жаловался, что его кеды после репетиций похожи черт знает на что. Жаловаться-то он жаловался, но не спешил вооружиться тряпкой. Курумо, ничуть не смущенный тем, что прослушивание больше походило на получасовой допрос с пристрастием, принялся отбивать означенные ритмы. Бочка, хай хэт, хай хэт, малый барабан, снова бочка, хай хэт... Его руки летали над установкой, но это были выверенные точные движение, и Курумо прикрыл глаза, отдаваясь зарождающемуся груву. Мелькор все подмечал - даже с закрытыми глазами Курумо ни разу не сбился. Майрон в своем углу покачивался в такт ударным, скептически настроенный поначалу Феанор принялся притоптывать ногой и одобрительно кивать. Кажется, Курумо мог так бесконечно, для него отбивать ритм было естественно как дыхание, поэтому Мелькор жестом велел ему остановиться. Курумо доиграл такт и только после этого разлепил веки. Его спокойный взгляд встретился с тяжелым взглядом Мелькора, Курумо ничуть не смутился. Мелькор сам не знал, почему он так придирался - вроде все складывалось, как нельзя лучше, однако досада не исчезала. Мелькор старательно выискивал причины отказать Курумо и не находил. — Ну что, убедился? — не без ехидства осведомился Майрон. Феанор принял его сторону. — По-моему парень нам подходит, лично я за то, чтобы он оставался. — Погодите, — Мелькор не сдавался - сначала финальное и самое сложное испытание, — Когда прорвется плотина, сможешь сыграть - ты в группе. — Запросто. Курумо без труда отстучал знаменитый ритм. Мелькор нахмурился - парень оказался хорош, не так хорош, как Джон Бонэм, конечно - с Бонэмом вообще никто не мог сравниться, но весьма хорош. Отказываться было бы глупо, тем более что, положа руку на сердце, Мелькор почти не располагал свободным временем, чтобы искать другого барабанщика и устраивать прослушивания, а полагаться только на Феанора в таком деле он не хотел, не с его тягой все контролировать. Они успели пару раз прогнать только одну песню, зато звучало сносно. Оставаться дальше Мелькор не мог - в семь он должен был заступить на ночную смену, поэтому, зачехлив гитару, он оставил их новоиспеченного барабанщика на попечение Феанора. На ходу вытянул из кармана куртки пачку сигарет, когда услышал поспешные шаги за своей спиной. — Неужели ты хоть раз прислушался к чьим-то советам. Я тобой горжусь. — Да иди ты, — устало огрызнулся Мелькор. Если это все, что Майрон хотел сказать, то ему лучше поспешить - автобус должен был прийти через четыре минуты, а следующий через пятнадцать, и тогда он точно опоздает. С преподавателями еще можно договориться, но работа оставалась работой, Мелькор старался не опаздывать без веской причины. Майрон ускорил шаг. Демонстративно помахал ладонью, отгоняя сигаретный дым, поравнялся с Мелькором. — Провожаешь меня, как хороший мальчик? Как мило с твоей стороны, но лучше бы ты свою девчонку провожал. Кончиком сигареты он указал на небольшое пятно на шее Майрона. Мелькор заметил его только на репетиции, когда Майрон сидел с запрокинутой головой, на парах Майрон старательно прикрывался волосами. Почему-то засос тоже бесил, и Мелькору подумалось, что это все от недостатка секса. В круговороте дел ему было совершенно не до девчонок, хотя они выступали на разных университетских мероприятиях и многие студентки после концертов подходили познакомиться. Никто не выдерживал дольше пары недель, поняв, что у Мелькора группа стояла на первом месте. На втором же всегда оставалось выживание, на трогательные ухаживания его уже не хватало, разве что на секс без особых обязательств. — Зависть плохая штука, — отрезал Майрон. Кажется в этот раз Мелькор его задел, но к понедельнику он вероятно оттает. Майрон покопался в своей извечной сумке через плечо, протянул ему тетрадь. — Конспект. Жду его завтра. — Майрон, побудь человеком! Ты же знаешь... — Завтра, — бросил тот через плечо, разворачиваясь в противоположную сторону. Мелькор вздохнул. Он надеялся, что сегодня в отеле будет не слишком много работы и что он успеет переписать.

* * *

Склонившись над тетрадью, Мелькор вчитывался в округлый аккуратный почерк и благодарил судьбу за то, что умудрился завалить прошлогодние экзамены, иначе он бы сейчас оказался на последнем курсе, а почерк Феанора не мог разобрать даже сам Феанор. Для Мелькора всегда оставалось загадкой, как Феанор везде успевал, хотя он-то подрабатывал в автомастерской отца, уж наверняка отец делал сыну поблажки. В старшей школе Мелькор все выходные проводил у них дома - Феанору не только не запрещалось выкручивать гитарные усилители на всю громкость, ему даже подарили неплохой подержанный Гибсон, о котором сам Мелькор мог только мечтать. Ему хватало проницательности, чтобы заметить, что Финвэ выделял старшего среди остальных своих детей. Даже с мачехой по его мнению Феанору повезло - Индис казалась женщиной доброй и кроткой, она всегда мягко улыбалась, словно улыбкой надеялась растопить ледяное отчуждение пасынка, и приносила им вкусный домашний лимонад. При Феаноре он конечно не высказывал своих симпатий к Индис - один раз Мелькора угораздило поднять эту тему, и Феанор тогда ответил таким взглядом, что Мелькор решил для себя никогда больше не лезть в дела их семьи, но Мелькору она нравилась. А потом, как-то перед вступительными экзаменами, Феанор позвонил ему домой и без предисловий выпалил, что поступит туда же, куда и Мелькор, и что будет выгоднее снимать одну на двоих комнату в общаге. Так они оба съехали от родителей, хотя первое время Финвэ часто звонил и упрашивал Феанора вернуться. Феанор остался непоколебим. К вечеру отель оказался полностью заполнен как обычно по пятницам, что было только на руку Мелькору. Время перевалило за полночь, туристы успели нагуляться и разошлись по своим номерам, в холле наконец стало тихо и темно. Мелькор лично прошелся по этажам, погасил лампы через одну - директор наказал экономить свет. Большие настенные часы с монотонным тиканьем отсчитывали секунды, в такие моменты ему всегда хорошо думалось, а еще становилось немного страшно. Мелькора терзал непонятный страх то ли одиночества, то ли страх навечно застрять в этом городе, на этой работе, в этом неудобном костюме. Он едва уговорил менеджера позволить ему оставить волосы и впредь всегда собирал их в хвост, повезло что отель был не пятизвездочным, там бы такого не потерпели. Рука болела от перенапряжения - последние сорок минут Мелькор переписывал, лишь раз прервавшись, чтобы выйти покурить. Он хотел закончить сегодня, а ему еще предстояло пересчитать кассу и проверить гостевые книги. Наверняка Майрон не обиделся бы, оставь Мелькор себе его тетрадь на все выходные, скорее всего он сказал про завтра сгоряча - Майрон ведь все понимал. И тем не менее Мелькор продолжал переписывать строчку за строчкой, упрямо поджав губы. При мысли о том, как в понедельник Майрон закатит глаза и снисходительно скажет, что так и знал, он начинал раздражаться, а еще с неким злорадством Мелькор подумал о том, как заставит неработающего друга подорваться в такую рань в выходной, вот Майрон будет недоволен. Впрочем Мелькор не мог вспомнить, когда последний раз видел его довольным. В последние полтора года отношения между ними стали напряженными: то мелкие недомолвки и споры по пустякам, то Майрону не нравилась его очередная временная подружка, то Мелькор злился, если Майрон не появлялся на их выступлениях, а Майрон оправдывался, мол учеба и вообще он последний раз от похмелья всю субботу отходил. Иногда в свободную минуту Мелькор с тоской размышлял о том, куда подевалась та легкость и непосредственность, что была раньше, когда Майрон часами увлеченно рассказывал ему о разных собачьих болячках или когда Мелькор, в пух и прах разругавшись с отцом, приходил ночевать к дяде Ауле, с которым жил друг - родители Майрона были в постоянных разъездах из-за работы, Мелькор никогда их не видел, и судя по его рассказам сам Майрон тоже редко с ними встречался. Когда появилось это отчуждение? Когда Майрон получил письмо о том, что не прошел, а Мелькор неуклюже утешал его, говоря, что есть профессии получше ветеринара? Или раньше когда Мелькор соорудил первое подобие гитары - денег на настоящую у них не было, но Майрон лишь сдержанно похвалил, прибавив, что он ничего в этом не смыслит? Мелькор чувствовал, как они понемногу отдаляются друг от друга. Майрон и раньше был скрытным, а теперь он вообще избегал делиться чем-то личным, Мелькор не понимал, в чем причина. Ему нравилось пошуметь в веселой компании, тем не менее Мелькор никогда не болтал о чужих секретах и сплетен не переносил, недоверие друга его уязвляло. Мелькор упорно замалчивал эту подспудную обиду, разговоры он считал уделом женщин, предпочитая пустому трепу действия. Если бы только он знал, что делать с Майроном. Иногда он думал, черт с ним, раз Майрону нравится таинственность вокруг собственной персоны, пожалуйста. Пусть все идет как идет, в конце концов, вырастая, люди меняются. Майрон уже не был нескладным ребенком с растрепанными рыжими вихрами, из-за которых в школе его дразнили морковкой. А Мелькор не был тем, кто однажды выбил зуб соседскому мальчишке, у которого маленький Майрон пытался в нечестном бою отбить щенка. Тот мальчишка был старше них, и любил поиздеваться над слабыми, в том числе над животными, Мелькор даже слышал, что в шестнадцать он попал на зону за ограбление, а потом сам Мелькор переехал и новости с их двора перестали до него доходить.

* * *

Мелькор, отчаянно зевая, постучал в третий раз. Ему по-прежнему не отвечали, только соседская собака залилась неистовым лаем за дверью. Мелькор начинал злиться. Ему пришлось сделать крюк, чтобы сразу после работы завести гребаную тетрадь, какого лешего Майрона потянуло куда-то в такую рань? Однако его явно не было дома, и Мелькору не осталось ничего кроме как опуститься прямо на ступеньки и ждать. Он устало прислонился к стене, надеясь, что пиджак не придется потом отстирывать от побелки. Сзади скрипнула дверь, и мелкий надрывно гавкающий комок оказался у него под боком. Мелькор не был собачником, но сразу опознал породу - длинное вытянутое тельце не оставляло сомнений в том, что это такса. Собака тявкнула еще пару раз, однако, видя, что это не производит на незнакомца никакого впечатления, несмело подошла поближе, принюхалась. Она напоминала нелепую коричневую сосиску с висячими ушами, и Мелькор, улыбнувшись собственному сравнению, протянул руку. — Ну же, дружок, будь хорошим мальчиком, иди сюда. Короткая шерстка оказалась мягкой и приятной на ощупь, такса завиляла хвостом. Наконец на площадку вышел и хозяин. Сморщенный старичок казался Мелькору древним, от него неприятно пахнуло лекарствами и старостью. Собака завертелась вокруг него, возбужденно повизгивая, радуясь предстоящей прогулке, и Мелькор с жалостью подумал, как должно быть нелегко в таком возрасте управляться с энергичным псом. — Простите, вы случайно не знаете, где Майрон? Ваш сосед из триста двадцатой. Старичок неодобрительно покосился на его длинные волосы, пожевал губами. — Не знаю, а вам зачем, молодой человек? — Мы вместе учимся, я одалживал у него конспект, — в доказательство Мелькор приподнял тетрадь. Подозрительный сосед чуть смягчился и ответил уже менее недовольным тоном: — Он вроде выходил куда-то не так давно, наверное, скоро вернется. Мелькор разочарованно кивнул. Когда старичок с собакой скрылись в лифте, к нему пришла запоздалая мысль о том, что надо было отдать конспект ему и попросить передать Майрону - как никак соседи, но теперь момент оказался упущен, Мелькор решил, что не стоит бежать вниз сломя голову наперегонки с лифтом. Оставалось надеяться, что Майрон вышел за молоком или что-то в этом роде. Ждать пришлось не долго. Мелькор успел несколько раз пройтись в уме по блюзовой гамме, когда заслышал эхо шагов внизу. Шаги постепенно приближались. Сначала Мелькор заметил знакомую рыжую макушку, выделяющуюся ярким пятном на серой лестничной клетке, чего он не ожидал, так это того, что у Майрона в столь ранний час будет компания, и особенно - Курумо. Они поднимались молча, не бросая друг на друга вожделенных взглядов, не обжимаясь на каждом лестничном пролете, но Мелькор все понял еще до того, как увидел их переплетенные пальцы. Мелькор молчал, через чур ошарашенный внезапным открытием, чтобы что-то сказать. Про цель своего визита он и думать забыл. Майрон первым заметил его. Нервным движением сбросив руку Курумо, он сделал шаг навстречу, но Мелькор инстинктивно вскочил на ноги, сжал кулаки, будто всерьез собирался драться. — Мелькор, это не... Я могу объяснить! — Пидоры, — с неприязнью выплюнул Мелькор. Он успел заметить, как кровь мгновенно отлила от лица Майрона, он стал таким бледным, словно его макнули в отбеливатель. Больше он ничего не разглядел - задев Курумо плечом, Мелькор сорвался вниз, перепрыгивая через ступени и хватаясь за перила, чтобы не упасть. На последнем пролете он все же поскользнулся, гитарный чехол больно ударил по спине, но Мелькор удержался на ногах. Хотелось одновременно кричать, курить и исчезнуть. Возможно вернуться и хорошенько встряхнуть Майрона, спросить какого хера он устроил, потом спустить Курумо с лестницы. Пока мозг пребывал в состоянии шока, ноги сами несли его в сторону общежитий. Мелькор проигнорировал автобусную остановку, сейчас он не был в состоянии спокойно сидеть, злость толкала его вперед и вперед. Наверное что-то страшное было в его лице, потому что женщина с ребенком, встретившаяся ему по пути, посторонилась и бросила на него испуганный взгляд, неосознанно прижимая мальчика ближе к себе. Мелькор лишь зыркнул на нее сурово, прошел мимо. Улицы сменялись одна за другой, в боку кололо от быстрой ходьбы, но Мелькор не сбавлял шагу - кипучая энергия, не находящая выхода, не давала остановиться. На пути ему изредка встречались сонные прохожие: кто спешил на работу, кто нес пакеты с продуктами, и Мелькор поражался, как могут они вот так спокойно читать газеты или покупать круассаны в булочной на углу? Весь мир продолжал жить своей жизнью, игнорируя тот факт, что его маленький относительно уютный мирок разрушился сегодня утром. Мелькор остановился, когда идти стало совсем невмоготу, переведя дыхание, сунул руку в карман. Прикурить получилось лишь с четвертой попытки.

* * *

Выходные прошли как в тумане. Мелькор что-то ел, ходил на работу, даже достал из-под кровати ком грязной одежды - подскочивший пораньше Феанор растолкал его пинками и сообщил, что наконец-то смог выбить им стиральную машину на целый час, неслыханная удача для их общежития, где на пять сотен студентов приходилось лишь две стиралки, одна из которых к тому же страшно барахлила. К сожалению им досталась именно та, сломанная, через час оба ругались, доставая вымокшие вещи и заливая водой кафельный пол. Отжим не работал, зато одежда приятно пахла порошком, оставляя надежду на то, что в этот раз все пятна отстирались. Развесив бесконечные черные футболки с принтами любимых рок-групп, Мелькор бухнулся в постель досыпать, сквозь сон он слышал, как Феанор возится за своим столом, однако Мелькор слишком устал, чтобы его это волновало. В воскресенье он успел пропустить по стакану пива с Келебримбором, прежде чем заступить на ночную смену. В общем Мелькор продолжал жить социальной жизнью двадцатиоднолетнего парня, хотя внутри разваливался на кусочки. Сидя за стойкой ресепшена или за столом в пабе, он не переставал думать о случившемся. Мелькор негодовал - он доверял Майрону, считал его почти за брата, как Майрон мог так с ним поступить? Он чувствовал себя обманутым, преданным. Мелькор даже не знал, что волнует его сильнее - сам факт того, что лучший друг оказался из этих или то, что он спит с кем-то вроде Курумо. Не то чтобы Мелькор разбирался в мужской красоте, тем не менее ему всегда казалось, что крутые парни, которых все любят, должны быть похожими либо на рок-звезду, либо на американских красавчиков типа Ван Дамма. Курумо с его большими наивными глазами и по-девичьи пушистыми ресницами никак не походил на кумиров их поколения, и Мелькор вытрахал себе весь мозг, пытаясь понять, что Майрон в нем нашел. Потом пришел в ужас от того, что вообще пытался разобраться во вкусах гомиков, поход в паб оказался очень кстати, еще немного и он бы рехнулся. — Слушай, вот теоретически — неуверенно начал Мелькор, когда они исчерпали все незначительные темы для разговоров: препод по праву полный придурок, сигареты опять подорожали и все в таком духе. Келебримбор, до этого рассеянно рассматривающий фотографии знаменитых музыкантов, развешанные на стене паба, перевел взгляд на собеседника. Мелькор предпочел бы, чтобы он и дальше пялился куда угодно, только не на него, но все же собрался с духом и выпалил, — как думаешь, в нас с рождения заложена сексуальная ориентация? То есть гомосексуалисты не могут поменяться, потому что это у них в генах? Келебримбор поперхнулся пивом, выпучился на Мелькора как на сумасшедшего, надрывно кашляя и постукивая себя по спине. Мелькор пожалел, что начал этот разговор. — Твою мать, Мелькор, ты что из этих что ль? — Еще раз такое скажешь, я тебе врежу. — С чего тебя вдруг начали заботить гомики? — подозрительно спросил Келебримбор. Мелькор замялся. Несмотря на свою злость он понимал, что выдать тайну Майрона кому-либо означало обречь его на всеобщее презрение, а может даже на что похуже. Пришлось соврать первое, что пришло в голову. — Да вот вчера на смене смотрел телек, там один ученый рассуждал на этот счет и как-то в голове засело. — Вот что я тебе скажу, бросай смотреть всякую хрень, эти гомики больные на голову, представь себе, хотеть мужика, тьфу, — Келебримбор поморщился и наверное бы сплюнул, не сиди они в пабе. — А еще они СПИД разносят, слышал, Фредди Меркьюри в ноябре от СПИДа скопытился, хотя казалось бы денег у него куры не клюют. Да я с педиком за одним столом сидеть не стану! Не зная, что ответить, Мелькор сделал глоток из своей кружки. Пиво было приятно холодным, пена осела на верхней губе, и Мелькор быстро слизнул ее. Помолчали. На душе после слов Келебримбора стало паршиво. — Что это ты купил? Дай гляну, — чтобы сменить тему Мелькор указал на новенький диск, который Келебримбор аккуратно пристроил на краю стола. — Куда! Культяпки помой сначала, залапаешь же! — возмутился Келебримбор, но Мелькор не слушал, он уже завладел таинственным диском. Ни имя исполнительницы, ни название - Маленькие землетрясения, ему ни о чем не говорили. Кудрявая женщина сидела на корточках в деревянной коробке, перед ней стояло уменьшенное пианино. Женщина была полностью одета и совсем не походила на грудастых красавиц, которых он видел на MTV в музыкальных видео, поэтому Мелькора не заинтересовала. Он вернул диск возмущенному Келебримбору. — Какой-нибудь артхаус для элиты? Прикольно хоть? — Слишком много фортепиано, — буркнул Келебримбор и Мелькор вдруг понял, для кого он это купил. Он бы не упустил случая поддразнить Келебримбора, но, взглянув на часы, понял, что пора собираться, если он не хотел опоздать.

* * *

Всю ночь Мелькор готовил себя к этому разговору. При одной мысли о том, что утром на парах он сядет рядом с Майроном подкатывала тошнота. Мелькор стал до того рассеянным, что изгадил целую страницу в гостевой книге, постоянно ошибаясь в написании заковыристой фамилии одной итальянки, потом перепутал сдачу, принимая оплату и лишь в последний момент заметив, что дал двадцать фунтов вместо десяти. Турист из Германии только хлопал глазами, делая вид, что не понимает английский, Мелькор был возмущен его жадностью до глубины души, но в слух конечно ничего не сказал. Слава богу ему удалось отвоевать двадцать фунтов обратно. В последний час, когда становилось особенно скучно и даже по телевизору, стоящему в лобби, ничего путного не показывали, Мелькор успел невероятно накрутить самого себя. Приехав в университет и увидев, что место Майрона пустует, он не только не успокоился, напротив, еще сильнее взвился - гребаный Майрон сначала перевернул все с ног на голову, а потом вот так позорно не пришел! Посмел отсиживаться дома, пока Мелькор мучился. Он и Курумо умышленно не смотрели друг на друга. Курумо старался держать нейтральную мину, Мелькор же на правах старшего и лидера группы во всю на нем отрывался - изводил придирками, раз за разом заставляя начинать один и тот же трек с начала. Феанор косился на них, хмурился, но открыто не встревал, пока и у него наконец не выдержали нервы. Они пытались репетировать уже сорок минут и из-за Мелькора до сих пор не продвинулись дальше одной несчастной песни. После очередной заминки, пока Мелькор сварливо объяснял Курумо, что он делает не так, Феанор просто отключил усилитель, объявляя перерыв. Мелькору очень хотелось спросить, с чего это Феанор раскомандовался, однако Феанор уже направился к двери, зажав сигарету в зубах. Кивком головы он пригласил Мелькора присоединиться. — Ну и какого хрена? — возопил Феанор, едва они вышли на крыльцо. — Никакого. — Мелькор, у нас чуть больше месяца до выступления! Я не знаю, что вы не поделили, но можешь ты хоть на это время перестать вести себя как последний мудак? Мы не можем вот так раскидываться барабанщиками! Мелькор выпустил дым через нос вместе с фырканьем. Перспектива послать Феанора в задницу никогда еще не выглядела такой соблазнительной, хотя он знал, что Феанор прав. Разве не впахивали они как ненормальные, чтобы доказать, что достойны играть не только на задворках средней паршивости клубов? Вернулся Мелькор еще более мрачным, тем не менее остаток репетиции провел молча, предоставляя Феанору самому вести их по сет-листу. Вместо ехидных комментариев он лишь жестче обычного бил по струнам, от чего звук выходил неровным, рваным, но на репетиции это было простительно. Им даже удалось успешно отыграть весь предполагаемый сет, Курумо быстро схватывал, и Феанор остался доволен. Закончив, они начали собирать инструменты, точнее собирали Мелькор и Феанор - ударная установка являлась собственностью базы. Курумо почему-то замешкался, Феанор ушел первым, помахав на прощание, и они остались наедине. — Ты его сильно обидел, — заметил Курумо. От него веяло ледяным спокойствием и невозмутимостью, Мелькор же, напротив, принялся еще более яростно запихивать гитару в чехол. Чехол все не хотел застегиваться - мешал не помещающийся внутрь ремень. — А ты ему в мамочки нанимался? Майрон теперь не может говорить сам за себя? — Ты знаешь, как ты его назвал, будь я Майроном, после такого не стал бы с тобой разговаривать вообще. С такими друзьями и враги не нужны. Мелькор почувствовал желание все здесь разнести к чертовой матери. От злости сперло дыхание, щеки горели и наверняка некрасиво раскраснелись, он сделал над собой усилие, чтобы не обернуться. Мелькор знал, если сейчас он увидит эту смазливую мордашку, то уже не сможет сдержаться. Он сказал себе, что потерпит, но только из-за интересов группы. Ну и еще потому что, затей они драку, на репетиционную базу их больше не пустят. — Это все ты, — прошипел он и сам не узнал собственный голос, искаженный яростью, — ты его сделал таким. — Глаза протри. Он всегда таким был. На его счастье больше Курумо ничего не прибавил. Едва хлопнула закрывшаяся за ним дверь, Мелькор в ярости пнул подвернувшуюся под ноги коробку. А потом еще и еще. Возможно до Курумо долетели проклятия, посылаемые на его голову, Мелькор не пытался понизить голос - ему уже было все равно.

* * *

Все как на зло шло через задницу с самого утра. Мелькор не выспался, потом случайно спалил яичницу и из-за этого разругался с соседом по этажу, постоянно сбивался на саундчеке, в конце концов порвал струну. Хорошо что он давно привык носить с собой запасной комплект и другие мелочи, которые внезапно могли пригодиться. Пока Мелькор возился, осталось совсем мало времени, и в итоге они успели прогнать лишь половину материала. Где-то вдалеке, гремя колесами, пронесся поезд. Мелькор подумал, что не отказался бы сейчас запрыгнуть в него и уехать прочь отсюда, он нервно пыхтел сигаретой у заднего входа в паб, дым неприятно саднил горло - за вечер он прикончил пол пачки. Хреново, это значило, что остаток желательно растянуть на два дня - Мелькор не мог позволить себе постоянно покупать сигареты, если он хотел, чтобы хватало на еду, жилье и аренду репетиционной базы. А он между прочим в этом месяце только одиннадцать смен взял, надо было брать больше. Феанор выглянул из-за двери. — Пора. Мелькор щелчком отбросил бычок, зябко передернув плечами, и последовал за ним. — Не ссы, не впервые. Да, не впервые. Вот только с Майроном Мелькор впервые поссорился по-крупному. Они не разговаривали с прошлых выходных, во вторник Майрон все же появился на парах, но на Мелькора он даже не смотрел, демонстративно отсаживаясь подальше и первым выходя из аудитории вместе с Галадриэль, будто нарочно не желая ни на миг оставаться в одиночестве, чтобы Мелькор не мог подойти к нему. Поначалу Мелькор и не собирался. Он был зол. Во время лекций Мелькор сидел как в тумане, постоянно выпадая из реальности, непроизвольно выискивая впереди идеально ровную спину, а найдя, он принимался сверлить Майрона убийственным взглядом, которого Майрон все равно не видел. Сначала Мелькор испугался, не того, что все это время оказывается дружил с гомосексуалистом. Он даже не мог применить это слово по отношению к Майрону - они знали друг друга с детства, и Мелькор никогда не рассматривал Майрона сквозь призму общественных ярлыков, разумеется, он не думал о нем как о студенте, мужчине, чьем-то сыне или любовнике. Мелькор мало знал о гомосексуалистах, только что это нечто страшное, противоестественное и постыдное, но главное после того разговора с Келебримбором Мелькор вдруг кое о чем задумался. Что если у него СПИД, а Майрон даже не знает об этом? Мелькору было страшно. Не за себя, как ни странно он совершенно не боялся заразиться, он лишь боялся, что опять потеряет кого-то близкого. Он не знал, каким образом втолковать все это упертому обиженному до глубины души Майрону, не решался подойти поговорить, а Майрон своим воинственно-неприступным видом лишь отталкивал. Сегодня он наверняка он заглянет. При мысли о том, что Майрон придет поддержать своего драгоценного Курумо, а не его, снова появилась дурацкая детская обида, как будто Курумо украл у него друга. Мелькор старался даже не смотреть в его сторону, однако им надо было как-то скооперироваться и на время отбросить противоречия. Если они опозорятся, их не пригласят сюда снова, а значит они потеряют и деньги, и репутацию. Две пары глаз выжидающе уставились на него. Даже Курумо растерял свое обычное спокойствие, теперь он выглядел скорее испуганно, и Мелькор хотел бы верить, что это не отразится на его игре. Откашлявшись, он дал последнее напутствие. — Вот что, ублюдки, если кто-нибудь сегодня слажает, получит пиздюлей. — Курумо явно рассчитывал услышать что-то более обнадеживающее, Феанор же с ухмылкой продемонстрировал ему средний палец. — Погнали. Мелькор решительно перекинул ремень гитары через плечо и первым вышел на сцену. Звук здесь, как и во всех подобных заведениях, оказался грязным, громким, шероховатым. Феанор выкрикнул приветствия, Курумо ударами палочек отсчитал четыре такта, задавая ритм, и все что Мелькор знал сейчас, это как выжимать из своей старенькой гитары звуки, которые будут нравится девчонкам и заводить парней, таких же как они сами, молодых, простых, безбашенных. Сейчас к ним ходили уже не только друзья и друзья друзей, и надо было выкладываться как в последний раз. Освещение оказалось ни к черту, Мелькор порадовался, что риффы просты - он мало что видел, к тому же стоять на месте не получалось, пребывая в музыкальном экстазе, они все дергались как эпилептики, и зрители делали то же самое. Длинные волосы хлестали по лицу, но Мелькору некогда было остановиться, чтобы убрать их. Сама мысль, что он сейчас на сцене, на него смотрят, и под визги его гитары девчонки отрываются как в последний раз, заводила больше, чем самый жаркий секс, казалось, у него по венам течет раскаленное железо. Феанор кричал, надрывая связки, ему вторили чужие голоса, и это было лучше оргазма. После второй песни, когда Курумо исполнил финальный драм-ролл, у Мелькора появилась секунда, чтобы распрямиться и бросить мимолетный взгляд в зал, набитый почти под завязку. Перед ним стояли возбужденные парни и девушки, кто-то возле сцены протянул ему пластиковый стакан с дешевым пивом. Мелькор с усмешкой пригубил, зал взорвался криками одобрения. Они завели следующую песню. Ему показалось или Курумо ускорил ритм? Или это просто пальцы стали мокрыми и слишком скользкими, поэтому труднее стало сосредоточиться на игре? Мелькор сам до конца не осознавал, что во время каждой краткой передышки пытался выцепить взглядом Майрона. Обычно он становился сзади - на их концертах бывало жарко, а Майрон ненавидел, когда молодежь, выплескивая скопившуюся энергию, пыталась агрессивно пихаться в передних рядах. Иногда он пристраивался возле сцены в углу со стороны Мелькора и одобрительно показывал оттопыренный большой палец, но сегодня Мелькор нигде не мог его отыскать, неужели Майрон решил вовсе не прийти? Мелькор ощутил укол разочарования, смешанного с чувством вины, а потом, уже в середине, заметил его слева, со стороны Феанора. От негодования перехватило дыхание, Мелькор даже пропустил пару нот, и Феанор одарил его бешеным оскалом через плечо. Мелькор лишь сильнее сжал медиатор, резво меняя аккорды. Его гитара уже не кричала - она надрывалась изо всех сил, баса он почти не слышал, зато звон тарелок оглушал его каждый раз, как Курумо ударял по ним, и Мелькору оставалось ориентироваться лишь на настроение зрителей. Ему самому казалось, что в какой-то момент они все рассинхронизировались. Майка под конец насквозь пропиталась потом, однако Мелькору показалось мало - сорокаминутный сет, этого было недостаточно, черт возьми, он хотел еще, но из-за сцены им уже делали знаки - на сегодня была заявлена еще одна группа, пора уступать место. Музыканты жались друг к другу, они казались совсем детьми, даже моложе Курумо, и Мелькор хищно ухмыльнулся, проходя мимо. Он им не завидовал - выходить к такой разгоряченной толпе будет тяжело. Толпа все скандировала их имя и требовала продолжения. В жалком подобии на гримерку Мелькор нашел свою сумку под столом. Вытащил полотенце - он привык по возможности всегда носить его с собой, ни на какой душ в этих клубах рассчитывать не стоило, но и выходить на улицу мокрым он не собирался. Не хватало еще заболеть. Курумо осел прямо на пол, кажется выступление высосало из него последние силы, и все равно на его лице расцвела дурацкая улыбка, Феанор сразу потянулся за водой, в один глоток осушил бутылку наполовину. Майрон тенью просочился за кулисы до того, как к ним набилась бы толпа незнакомых девчонок, поздравил с удачным выступлением, ни разу при этом не взглянув на Мелькора. — А ты наконец оценил мой голос по достоинству? Слыш, Мелькор, у тебя одним фанатом меньше, — съехидничал Феанор. Мелькор только и мог, что закатить глаза - о самолюбовании вокалистов среди групп ходили байки, но Феанор мог переплюнуть их всех. — Пойдем покурим, — грубовато бросил он, это был даже не вопрос. Майрон ожидаемо поджал губы. — Вообще-то я... — Вот именно, выйдите девочки, мне надо переодеться. Курумо, не ты, хотел с тобой обсудить кое-что. Несмотря на свое непомерное эго, Феанор был проницательным, он легко сложил два и два и сделал выводы об их размолвке. Скрипнув зубами, Майрон вышел на улицу, не стал спорить. Мелькор поспешил за ним. Он не знал, что будет говорить, так и не придумал ничего путного, впрочем Мелькор нередко импровизировал на сцене и на экзаменах, наверное, как-нибудь справится и теперь. Он снова закурил, мысленно выругался - собирался же экономить сигареты! Майрон демонстративно рассматривал затянутую тучами луну, делая вид, что он здесь один, захотел полюбоваться ночным небом. — Почему ты никогда не рассказывал? — наконец спросил Мелькор. — Зачем? Что-то не припомню, чтобы ты бросился меня поздравлять, когда узнал. Он был прав, и все таки у Мелькора осталась некая досада - лучший друг, и не посвятил его в свою тайну. Мелькор не любил просить прощения, вместо этого он продолжил гнуть свою линию. — Я был в шоковом состоянии. Сам представь, что бы ты почувствовал, если бы на тебя свалилось такое. — Ты правда не догадывался? Майрон посмотрел в упор, и его серьезный взгляд говорил, что он мгновенно раскусит ложь. Мелькор с минуту размышлял об этом. А ведь правда, разве он хоть раз видел Майрона с девушкой? Он никогда не задумывался, просто считал, что друг немного задрот - в самом деле, ведь Майрону нравилось сидеть дома и читать книги, а еще он постоянно грезил щеночком, какие там девушки? В глубине души Мелькор считал, что Майрон просто не дорос. — Как-то не задумывался, кого мой друг предпочитает таскать в постель. Майрон вздохнул. Жестом попросил прикурить и опустился на корточки, его голос звучал глухо, надломлено, будто из него вмиг выкачали всю жизнь. — Думаешь я бы не хотел это изменить? Да я уже тысячу раз пожалел о том, что я родился не таким. Уродом. Я даже думал, может прыгнуть под поезд, так было бы лучше для всех, — он издал нервный смешок, от которого у Мелькора по спине пробежал холодок. Какие бы трудности не выпадали на его долю, Мелькор никогда не задумывался о самоубийстве, он страстно любил жизнь и представить не мог, чтобы кто-то по собственной воле хотел с ней расстаться. Слушая чужую исповедь, он потрясенно молчал. — А больше всего я боюсь разочаровать дядю, вот тебя уже разочаровал. — Слушай, давай забудем? Мне не важно, с кем ты, окей? И я вовсе не считаю, что ты этот, ну, ты понял, я правда не хотел. — Спасибо, — Майрон невесело улыбнулся уголком рта, эта полуулыбка не тронула его глаз и сразу же увяла. Мелькор подал ему руку, помогая подняться. — Значит, друзья? — Друзья, но наклоняться перед тобой я больше не буду от греха подальше. Он получил болючий тычок под ребра, однако оно того стоило - глупая шутка заставила Майрона наконец улыбнуться по-настоящему.

* * *

Это случилось на летних каникулах. Мелькор навсегда запомнил день, изменивший его жизнь. Отцу нужно было работать, он не мог присматривать за ними, и чтобы дети не шатались по улицам без дела их отправили к бабке. Городишко был крошечным, назвать его городом язык не поворачивался. Детей возраста Мелькора в то лето не нашлось, только Манвэ, но Манвэ уже исполнилось пятнадцать, и он неохотно соглашался поиграть в футбол или покататься на великах, предпочитая читать какие-то скучные книги или страдать из-за временной разлуки со своей девчонкой, оставшейся в городе. Скука в итоге загнала Мелькора на чердак, там он и нашел их среди старого тряпья и прочего хлама. Бабка рассказала, что когда-то давно, еще до женитьбы, отец всерьез увлекался музыкой - тратил все карманные деньги на то, чтобы скупать эти странные пластинки с жуткими песнями, которые покойный дед запрещал ставить в их доме. Отец все равно ставил, из-за чего они постоянно ругались. Мелькор помнил, как поразила его неожиданная находка - огромная черно-белая взрывающаяся ракета на обложке, даже сам вид пластинки говорил о том, что это невероятно круто, лишь через несколько лет он узнал, что на обложке была никакая не ракета, а дирижабль, а тогда он уговорил Манвэ раздобыть на барахолке подержанный проигрыватель и день за днем слушал отцовские пластинки. Впрочем Манвэ был счастлив, что легко отделался от через чур энергичного младшего брата. Сидя за столом и терпеливо складывая запеченные овощи на край тарелки, Мелькор размышлял, как это происходит. Как люди становятся такими скучными? Взять того же отца, они то и дело ссорились, потому что он без конца втолковывал Мелькору, что музыка это не профессия, и если Мелькор приносил плохие оценки, запрещал ходить к Феанору. От отца он только и слышал "а вот Манвэ", "бери пример с брата, Мелькор, и выйдешь в люди". Ага, как же. Работа адвокатом, что могло быть скучнее. В детстве они хорошо ладили, но, подросши, Мелькор совершенно перестал понимать его, Манвэ казался ему слишком правильным, слишком нудным. От того было особенно удивительно, что такая девушка как Варда в нем нашла. Когда Манвэ первый раз привел ее на семейный обед, Мелькор оторопел. Он почти ничего не ел в тот вечер, потому что все время украдкой пялился на пышногрудую загорелую красавицу, будто сошедшую с обложки журнала Плейбой, который Мелькору показал одноклассник. Варда осознавала свою привлекательность и в отличие от большинства девчонок ее возраста вела себя уверенно, подражая взрослым. Ее уверенность в собственном превосходстве одновременно и притягивала, и раздражала. Она бойко рассказывала что-то, шутила, и, надо же, отец смеялся ее шуткам. Мелькор редко слышал, чтобы отец смеялся после смерти матери. Он был сбит с толку, ему казалось, что Манвэ совсем не пара для этой эффектной красотки. Она же и стала первой девушкой, которую он представлял, мастурбируя. Однажды Мелькор застал ее в душе, в тот день он пришел домой раньше - последний урок внезапно отменили, причины он уже не помнил, помнил только, что ужасно обрадовался. Это был прекрасный майский денек, и Мелькору совершенно не хотелось торчать в дурацкой школе. Он решил, что переоденется и зайдет за Майроном, вместо просиживания за партой они могли потратить лишний час на прогулку. Окрыленный, он легко взбежал по ступенькам, хотелось как можно быстрее скинуть с себя противную форму. В ванной шумела вода, значит брат уже тоже был дома, но Мелькора это нисколько не заботило - на то он и брат, они росли вместе и привыкли не стесняться друг друга, к тому же у них дома не было женщин, поэтому они часто забывали запирать двери в душевой. Мелькор не видел ничего такого в том, чтобы, например, зайти отлить, пока брат мылся. Почему-то именно в тот день ему захотелось подшутить над Манвэ. Усиленно стараясь подавить смех, Мелькор прокрался в ванную и выкрутил кран с холодной водой. За шторкой раздался девчачий писк, потом шторка отъехала в сторону, являя его взору обнаженную и очень злую Варду. — Манвэ, ты совсем рехнулся?! Она осеклась, увидев Мелькора, а Мелькор не мог ни слова из себя выдавить. Он остолбенел, не в силах отвести глаз от ее влажной груди с маленькими розовыми сосками. Ему было четырнадцать и в ту пору он видел обнаженных женщин только на фото, которые Мелькор старательно прятал в самую глубь шкафа, чтобы ни одна живая душа не прознала, чем он периодически занимался под одеялом, разглядывая эти самые фотографии. При виде Варды мозг отключился, Мелькор не мог даже извиниться и выйти, пока Варда на него не прикрикнула. С того дня отношения между ними испортились, хотя на семейных встречах она держалась вежливо, Мелькор чувствовал в ее обращении холодок. Сам он лишь мысленно фыркал - подумаешь, устроила такую трагедию из-за сисек. Нечего было скакать голышом по чужому дому. Ужин походил на пытку. Мелькор то и дело мысленно вздыхал, слыша, как отец с Манвэ обсуждают его рабочие успехи и недавний отпуск во Франции - Варда была одержима всем французским. Хотя, признаться, вино, что они привезли из Бордо, оказалось недурным. Мелькор чувствовал напряжение в голосе отца каждый раз, когда отец обращался к нему. По молчаливой договоренности отец старался теперь не вмешиваться в жизнь младшего сына, в обмен на невмешательство Мелькор удерживал обычно резкие высказывания по поводу жизни близких при себе. Его отношения с семьей оставались натянутыми, и все же Мелькор не смог отказать, когда накануне ему позвали к единственному в общежитии телефону. Отец сообщил, что Манвэ приезжает на Пасху, Мелькор обещал прийти на семейный обед, тем более что все студенты разъезжались по домам, делать одному в общежитии было нечего. Несмотря на возражения отца, Варда принялась помогать ему с посудой. Мелькор улучшил момент, чтобы незаметно выскользнуть на крыльцо. Курение было очередной вещью, которую отец не одобрял, хотя сам он бросил только в позапрошлом году. Манвэ неслышно подошел сзади. — Угостишь? — Мой правильный старший брат курит? У папы случился бы инфаркт, — хмыкнул Мелькор, однако протянул пачку. Манвэ закашлялся, сделав первую затяжку. — Работа нервная, — запоздало пояснил он. Мелькор недоумевал, зачем брат пришел за ним. Вероятно хотел сказать что-то, что можно было сказать лишь наедине, но Манвэ все молчал. Докурив, они затушили окурки в пепельнице, и Мелькор уже взялся за ручку двери, когда Манвэ остановил его. — Я слышал о фестивале. Не уверен, что смогу приехать посмотреть, но я хочу чтобы ты знал, я рад за тебя. Поздравляю. Мелькор совсем не это ожидал услышать. Он даже не сделал попытки увернуться от прикосновения или перевести все в шутку, когда брат похлопал его по спине, улыбнувшись. Мелькор отзеркалил эту неуверенную улыбку и, пробормотав слова благодарности, поспешил вернуться за стол, где Варда уже расставила чашки с чаем. Мелькор не знал, куда себя деть от неловкости, и порадовался, когда скучный разговор о работе продолжился без его участия. Собственная бурная реакция раздражала. Он хотел бы испытывать лишь небрежное удовлетворение от того, что хоть кто-то в семье наконец признал его заслуги, но к удовлетворению примешалось недовольство - как бы Мелькор не льстил себе, притворяясь, что мнение других ничего для него не значит, в глубине души он знал, что это не так. Это ощущалось особенно остро после внезапной похвалы брата.

* * *

Длинный коридор с одинаковыми дверями по обе стороны как две капли походил на коридор мужского общежития, только здесь было тише и чище. На общей кухне ничего не горело, вместо дыма Мелькор учуял запах выпечки, от чего во рту мгновенно собралась слюна. Мимо прошмыгнула какая-то девушка в махровом халате с полотенцем на голове, увидев его, она смутилась и ускорила шаг. Мелькор постучал. За дверью завозились. — Дай мне минутку, — попросила Галадриэль, приоткрыв лишь настолько, чтобы можно было глянуть, кто пришел. Вероятно она еще не оделась. Мелькор опустился на корточки и приготовился ждать долго, зная девчонок минутка могла растянуться на полчаса, а то и дольше. Однако Галадриэль действительно вышла через минуту. На ней было платье, отдающее шестидесятыми, и не очень подходящие к нему солдатские ботинки. Неизменный чокер и вовсе выбивался из этого странного смешения стилей, но казалось Галадриэль это не заботило, она как ни в чем не бывало взяла его под руку. — Десять минут доказывал консьержке, что не собираюсь никого здесь развращать и насиловать. Она у вас совсем с приветом, да? Тоже мне генеральша на страже вашей девственности, — жаловался Мелькор по дороге. — Кстати почему ты не сходишь со своим парнем? — Он мне не парень. — Ага, ну конечно, и тебе совершенно неприятно, что он провожает тебя и делает всю эту романтическую лабуду, что там положено. — Слушай, тебе все еще нужна моя помощь или нет? Мелькор прикусил язык. У входа в библиотеку он полушепотом выдавил из себя название, испытывая глубочайшую неловкость, сам же остался снаружи под предлогом того, что хотел покурить. Галадриэль появилась с книгой под мышкой, когда он докуривал вторую сигарету, до кинотеатра дошли молча, и Мелькор был благодарен за то, что она не задавала вопросов. Именно поэтому она оставалась единственной девчонкой, с которой он когда-либо дружил вместо того, чтобы затащить в постель - Галадриэль любила разговоры по делу, остальное время она предпочитала молча наблюдать или слушать. В обмен на эту маленькую услугу Галадриэль хотела посмотреть недавно вышедший Ядовитый Плющ. На вопрос Мелькора, почему не сходила сама, она пояснила, что ненавидит сидеть в кинотеатре в одиночестве, да и вообще весь кайф в том, чтобы после сеанса вместе обсуждать фильм. Народу оказалось немного, и, игнорируя места, напечатанные на билетах, они устроились поближе к экрану. Мелькор позволил ей съесть большую часть купленного попкорна, в конце концов Галадриэль была девчонкой, а девчонкам, пусть даже не твоим, надо уступать. В фильме развязная героиня Дрю Бэрримор демонстрировала коварство и сексуальность, во время постельной сцены Мелькор украдкой посмотрел на Галадриэль, но она ни разу не отвела взгляд от происходящего на экране. После, устроившись в одной из невзрачных забегаловок для студентов, они заказали себе по коле, и Галадриэль принялась делиться впечатлениями. — А все таки ловко она обвела всех вокруг пальца. — Пожалуй. — Что такое? — поддразнила его Галадриэль. — Я тебя не узнаю, раньше ты бы стал во всю обсуждать ту саму сцену, неужели влюбился? — В тебя? Ни за что, мало тебе двоих ухажеров? Она неопределенно хмыкнула и уткнулась в меню. В итоге сошлись на том, что в этом месте внушал доверие только жаренный рис. Сделав заказ, Галадриэль отвернулась к окну, на ее открытом лбу залегла морщинка, она явно что-то обдумывала, и Мелькор не мешал. От нечего делать он принялся перебирать соусы, выставленные на пластиковом столике. — Эта книга, ты когда-нибудь ее читал? Знаешь о чем там? Мелькор решил, что безопаснее притворяться дурачком, и отрицательно помотал головой. — Ну тогда кто-то ее тебе посоветовал, так? — К чему ты клонишь? — нахмурился он. Опасная книга лежала между ними на столе обложкой вверх, что немного нервировало. Мелькору показалось, что официант, принесший им еду, как-то странно посмотрел на нее и ухмыльнулся. Умом он понимал, что скорее всего накручивает себя и с такого расстояния за секунду нереально прочесть название, а даже прочти его кто-нибудь, вряд ли бы он догадался о содержании, и все же Мелькору было не по себе при мысли о том, что сегодня ему придется нести эти книгу в общежитие, но отступать было некуда. Случайно забыть ее на столике он не мог - Галадриэль взяла книгу на свое имя, а возвращаться в библиотеку было бы глупо. — Это все из-за Майрона? Вопрос сбил с толку нелогичностью. Мелькор ума не мог приложить, как она к этому пришла, видно правду говорили, что у женщин есть шестое чувство. На секунду его рука с солонкой дрогнула над тарелкой, она заметила. Отложила прибор и посмотрела на него серьезно. — Я думаю, он тебе не откажет. — Галадриэль, ты вообще о чем? — Мелькор даже повысил голос, невольно выдавая свое волнение. Вместо ответа она отвела глаза. — Я думала, что вы... Неважно. — Что что мы? — глуповато переспросил он. Она не ответила. — Ты знал, что Болдуин был геем? И не все считают, что это достойно осуждения, более того это не помешало Болдуину получить литературную премию. Мелькору стоило больших усилий безразлично пожать плечами. Отправив в рот полную вилку риса, он понял, что случайно пересолил.

* * *

Мелькор говорил себе, что ему просто надоел Уайт. Надоела их оторванность от большой земли и отсутствие путных музыкальных магазинов. Именно так он собирался объяснить свою внезапную поездку, если кто-нибудь спросит. Он сам не знал, зачем едет, ответ пугал, поэтому Мелькор предпочитал не копаться в себе, а просто рассматривать однообразный пейзаж. Воровато оглядываясь - он боялся наткнуться на кого-нибудь из знакомых, Мелькор дошел до пирса. Всего десять минут и он ступил на землю Портсмута, где купил билет в один конец. Когда поезд прибыл на станцию, Мелькор действительно считал, что приехал только ради магазинов. Сохо кажется вообще никогда не спал. Хотя они с друзьями часто шлялись по этому фешенебельному району и Мелькор неплохо ориентировался, по началу он все равно растерялся от обилия красок и звуков - из каждого паба доносилась музыка, где-то смотрели футбольный матч, все вместе составляло ужасную какофонию. Десятки ресторанов, магазинов, театров и арт-галлерей так и призывали заглянуть внутрь, вокруг деловито сновали люди всех рас и возрастов. Обилие выбора сбивало с толку. Мелькор бесцельно слонялся по улицам, засунув руки в карманы куртки, он знал, что большинство заведений здесь ему не по карману. Бездумно рассматривая светящиеся витрины и разряженную в пух и прах толпу, Мелькор незаметно для себя вышел к китайскому кварталу. Они были тут лишь раз, когда Майрон настоял на том, чтобы сходить поесть настоящей китайской лапши, после экзотических специй у Мелькора взбунтовался желудок и с тех пор он зарекся окунаться в пищевые изыски, особенно по наущениям друга. Попялившись на развешанные над головой красные фонарики и большие ворота в китайском стиле, он спустился к национальной галерее, так никуда и не заглянув. Величественное здание с колоннами озарялось яркой подсветкой, посреди площади тихо журчал фонтан, вокруг которого чинно прогуливались туристы средних лет. Слишком скучно, слишком спокойно, здесь ему точно делать было нечего, поэтому, пройдясь по широкой главной улице, Мелькор снова свернул на узкую улочку к пабам и другим питейным заведениям. Он так и не зашел ни в один магазин с дисками, почему-то не хотелось возвращаться обратно в Сохо. Мельком он отметил, почти все прохожие в этом незнакомом районе были мужчинами, однако не придал этому значения - Мелькор старался высмотреть подходящее для себя место, не слишком претензионное, но и не через чур шумное - он устал после почти трехчасовой поездки, не хотелось оказаться рядом с футбольными фанатами или подвыпившими клерками, которым в радость было драть глотку под устаревшие хиты их молодости. С одной стороны Мелькор чувствовал некоторое разочарование от того, что вечер кончится так скучно, с другой - облегчение. Затея была глупой, зря он вообще приехал, тем не менее пришла пора решать, что дальше - даже если он сейчас сядет в поезд, ему придется заночевать в Портсмуте на вокзале, после полуночи паромы не отходили. Может все таки поехать к брату? Вряд ли Варда обрадуется такому внезапному визиту, но Манвэ ему не откажет. И все таки для начала стоило глотнуть пива и возможно перекусить, чтобы привести хаотичные мысли в порядок. Решения, сделанные на голодный желудок впопыхах, обычно оказывались не самыми мудрыми. Поплутав по запутанным переплетающимся улочкам, Мелькор наконец заприметил более-менее подходящее место и уже направился туда, когда входная дверь распахнулась. На миг из заведения послышалась музыка, что-то забойное, похожее на Guns N' Roses, потом из паба вышли двое. Мужчины были самыми обычными, скорее даже заурядными - такие могут жить с вами в одном подъезде или ежедневно продавать вам билеты на автобус, и вы все равно не сможете вспомнить их лиц. Однако кое-что все таки выбивалось из привычной Мелькору реальности - они держались за руки прямо на улице, совершенно не таясь и не стесняясь, и никто здесь не кричал оскорбления им вслед. Мелькор остановился, проводил их долгим взглядом, пока мужчины не скрылись за поворотом. Кажется он все таки нашел то, что подспудно искал, только оказалось, что он не готов. Увиденное совершенно выбило его из колеи, Мелькор напрочь и думать забыл о еде и выпивке. Он неуверенно попятился, стараясь держаться ближе к домам и беспрестанно озираясь, будто на него вот-вот могли накинуться со всех сторон и... Что "и" даже думать не хотелось, Мелькор смутно осознавал, что делают двое мужчин друг с другом в одной постели и совсем не горел желанием проверять на практике. Улицы оставались темными и почти безлюдными, но это только сильнее нервировало, к тому же Мелькор с ужасом осознал, что заблудился. Дома казались одинаковыми, а напряжение внутри нарастало. Он понял, что выбрал неверное направление, лишь когда улица кончилась маленьким сквером. Сквер он бы точно запомнил, значит здесь он еще не проходил. Мелькор обессилено опустился на лавочку, закурил. Надо было успокоиться, ведь ничего страшного не произошло, он просто гулял. Просто увидел, что с того? Смотреть не значит участвовать. Мелькор уговаривал себя тем, что никто не смог бы ничего ему предъявить, даже если бы у его маленького лондонского приключения нашлись бы свидетели. Он не сделал ничего дурного. — Эй, дорогуша, угостишь огоньком? Мелькор вздрогнул, поднял глаза. Перед ним стояла широкоплечая женщина с через чур ярким макияжем и обтянутыми латексной юбкой крепкими бедрами. Мелькор решил, что она обыкновенная средних лет проститутка. Ему еще никогда не приходилось сталкиваться с ночными бабочками, уж внешностью Мелькор не был обделен и девчонки ложились с ним в постель добровольно. Он всегда смотрел свысока на тех, кому приходилось покупать любовь на одну ночь, будучи юным, Мелькор даже не думал, что с возрастом у мужчин остается все меньше выбора, сейчас же он ужасно растерялся и оробел. Сам на себя рассердился - всего лишь шлюха, с чего это он должен ее стесняться? Это она зарабатывает неприглядным черным трудом, а он получает деньги честно. Мелькор дал ей прикурить, и она, не спросив приглашения, присела рядом. — У меня нет денег, — пробормотал Мелькор. Из последних сил он заставил себя остаться на месте, хотя инстинктивно хотелось отодвинуться. Он решил, не стоит показывать проститутке, что он ее боится. Иначе вообще не отвяжется. — А я и не возьму. Мелькор с неприязнью подумал, что и за бесплатно ему не нужно. Ее светлые волосы, уложенные в пышную прическу, выглядели как-то через чур искусственно. Что-то в ней казалось неправильным, Мелькор уже подумал, черт с приличиями, сейчас он просто встанет и уйдет. Возможно поедет к брату. А она вдруг, окончательно осмелев, положила ладонь ему на бедро и, придвинувшись так, что его обдало запахом приторных цветочных духов, зашептала: — Пойдем со мной, милый, обещаю, тебе будет хорошо. И тут Мелькора осенило: да это же переодетый мужик! Он почувствовал, что не в силах даже двинуться с места, он будто прирос к чертовой лавочке, а трансвестит, нисколько не стесняясь, придвинулся еще ближе и принялся нашептывать ему на ухо какие-то пошлости, смысл которых до Мелькора не доходил. Ему казалось, сбылось худшее в его жизни и он просто сейчас провалится под землю, а следом пришла и другая мысль, от которой Мелькор пришел в ужас. Неужели это то, что переживал Майрон? Неужели за неимением других вариантов, доступных обычным, даже самым непривлекательным подросткам, он позволял таким жалким отвратительным педикам целовать себя? Неужели такие же руки с красными ногтями - какая безвкусица, господи, торопливо раздевали его, жадно ощупывая красивое молодое тело? Казалось, воздух стал гуще. Дыхание давалось ему с трудом, голова кружилась, и шепоток трансвестита казался чуть ли не голосом самого дьявола из преисподней. Мелькор боялся загадывать, чем бы в итоге кончилось, если бы не вмешался прохожий. — Оставь его и убирайся. Сказано это было спокойно, но твердо. Трансвестит, недовольно поджав накрашенные губы, наконец оставил колено Мелькора в покое и удалился, лишь затихающее эхо каблуков еще с минуту напоминало о нем. Только после этого Мелькор осмелился поднять взгляд на своего случайного спасителя, его лицо пылало, перед глазами плыло. — Что же вы, молодой человек, гуляете в такой час по таким местам? Вы не местный? Мелькор слабо мотнул головой. — Полагаю, домой вы сегодня уже не попадаете, у вас есть где переночевать? Он снова мотнул головой. Пожилой мужчина кивнул, будто именно так он и думал. — Что ж если хотите можете переночевать у меня, я живу недалеко. Понимаю, это звучит странно из уст незнакомца, но уверяю, я не собираюсь вас грабить, однако если вы намерены отказаться, позвольте я вас провожу. Я родился и вырос в Лондоне и знаю город как свои пять пальцев, уж я прослежу, чтобы вы хорошо устроились на ночь безо всяких неприятностей. — Мне неловко вас стеснять, хотя честно сказать я был бы очень благодарен за помощь, — пробормотал Мелькор.

* * *

Мелькор грел руки о чашку с чаем и украдкой озирался. Профессор, именно так Мелькор прозвал его про себя, уж очень незнакомец напоминал какого-нибудь профессора английской литературы в летах, не соврал - квартира его находилась на Кингс Кросс, они шли не более пятнадцати минут. Мелькор сомневался, стоит ли доверять этому появившемуся из ниоткуда незнакомцу, но все же позволил привести себя сюда. Ехать к Манвэ ужасно не хотелось, к тому же он жил аж в Илинге, а смотреть ему в глаза и объяснять цель внезапного визита не хотелось вдвойне. Квартира оказалась чистой и опрятной, с уклоном в некоторый аскетизм. Мелькор подметил, что Профессор вероятно жил один: не было видно ни женских туфель, ни пальто, абсолютно ничего, выдающего присутствие еще одного человека, даже семейных фотографий нигде не стояло. Или по какой-то причине их спрятали. Он решил, что если Профессор и окажется маньяком, то так тому и быть. Мелькор смертельно устал, поэтому он лишь послушно жевал сахарное печенье, что предложил гостеприимный хозяин, и ждал, покорившись судьбе. — Простите, как я могу вас называть? Я вам очень обязан. — Не стоит. А насчет имени не беспокойтесь, видите ли, люди, что ходят в подобные районы, предпочитают оставаться анонимными. — Вы не так поняли! Я не... Мелькор замолчал, сконфузился. Грубое слово почти сорвалось с его губ, но он вовремя опомнился. Не стоило оскорблять того, кто тебе помог, хотя на сердце стало тревожно - получается, этот Профессор оказался там не случайно? Выискивал партнера на ночь? Значило ли это, что он все таки потребует от Мелькора определенной платы за свою помощь? Только этого еще не хватало! — О, поверьте, я знаю, какого это, признать, что ты не такой как другие, но подумайте, разве мне судить? Я вижу, вас что-то тревожит. — Не хочу злоупотреблять вашим гостеприимством, пожалуй, лучше мне поискать какой-нибудь мотель, — пробормотал Мелькор, потихоньку сползая на краешек стула, готовый, если ситуация потребует, бежать. Профессор усмехнулся не без горечи. Выцветшие глаза за стеклами очков печально блеснули. — Не думайте, что я попрошу вашей близости в обмен на крышу над головой, не оскорбляйте меня этими гнусными предположениями. Впрочем одну маленькую услугу вы все же можете мне оказать: выслушайте старика и не повторяйте моих ошибок. Мелькор кивнул, хотя на самом деле ничего слушать ему не хотелось. Выходит, зря он боялся, старику просто одиноко, вот и цепляет любого незнакомца, лишь бы поговорить. Наверняка он собрался выложить какую-нибудь скучную историю об ушедшей молодости или надавать ему глупых поучений - подобное ни раз приходилось выслушивать от отца. Мелькор приготовился делать вид, что внимательно слушает, однако Профессор сказал совсем не то, чего ожидал от него Мелькор. — Вы еще юны и должно быть верите, что так будет всегда. И я когда-то верил. Ах, какое это было время: рассвет музыкальной культуры в нашей стране, вокруг абсолютная свобода, сексуальная революция, каждый делал, что хотел, мы жили на полную катушку. Но не всем своим тайным страстям следует давать выход, иногда стоит проявить благоразумие, иначе можно остаться ни с чем. Вот и моя юность быстро отцвела, и я, самоуверенный, презиравший глупые нравоучения старших и общественную мораль, вдруг оказался совсем один, без семьи, без детей, без друзей. Многие умерли от СПИДа или из-за увлечения наркотическими веществами, судьба нас жестоко наказала за излишнюю самонадеянность и распутство. — Я не занимаюсь такого рода экспериментами, — попытался отшутиться Мелькор, но Профессор продолжал все так же серьезно. — И все же будьте благоразумны. Удовлетворение низменных потребностей не стоит того, чтобы под конец жизни вам остались лишь горькие воспоминания. Мелькор кивнул. Он решил не спорить с хозяином, что толку доказывать что-то случайному знакомому, которого он видит в первый и последний раз в жизни? Они посидели еще немного, вскоре Профессор пожелал ему спокойной ночи и отправился к себе. Лежа на чужом диване и кутаясь в колючее одеяло, Мелькор мог поклясться, что слышит приглушенные молитвы, доносившиеся из спальни. Вскоре он заснул и кажется, в ту ночь ему не снилось ничего. Утром Мелькор ушел, не прощаясь. Профессор еще спал, и Мелькор, тихонько выскользнув за дверь, поспешил на вокзал. Ему предстояла долгая дорога домой.

* * *

— Это самый унылый мой день рождения, — подытожил Мелькор. — Ни тебе подраться, ни тебе нажраться - все вдруг стали такими правильными, готовятся к экзаменам, даже девчонок нет. — Скажи спасибо, что не в общаге празднуешь, — Майрон не обернулся, он был занят тем, что собирал оставшиеся после гостей пивные бутылки. Мелькор предлагал помочь, Майрон отказался. Он редко звал кого-то в гости, однако из-за дня рождения близкого друга расщедрился - Галадриэль не хотели пускать в мужское общежитие, поэтому отпраздновать решили на квартире, урезав обычную для таких праздников программу. Мелькора лишь двадцать два раза оттаскали за уши и даже не кинули в фонтан, а Келебримбору не пришлось на спор целовать незнакомую девушку, из-за чего в прошлом году он получил перелом - никто не предполагал, что у девушки будет жутко ревнивый парень-качок. Со стороны пятиэтажка выглядела обыкновенно, но вся ее прелесть заключалась в том, что она стояла напротив дома престарелых. С одной стороны это было выгодно - никто не будил среди ночь пьяными воплями и песнями, с другой - шуметь в квартире Майрона категорически запрещалось. Майрон честно предупредил, что в десять начнет всех выгонять, чтобы у соседей не было повода пожаловаться арендатору. Галадриэль собралась первой под предлогом того, что ей еще до завтра нужно закончить доклад по микроэкономике, Келебримбор естественно вызвался ее проводить. Келеборн вообще не нашел себе замены в кинопрокате, так что вероятно он пялился сейчас в очередной боевик и завидовал им, а Феанор ушел десять минут назад, сказав, что не в общежития. Они как-то незаметно остались вдвоем. Майрон сосредоточенно складывал грязную посуду в раковину, по его молчанию Мелькор сделал вывод, что и ему пора честь знать. — Выгоняешь? Он сам не знал, что рассчитывал услышать. Мелькору не хотелось никуда уходить из уютной квартирки, да и вообще несмотря на его шутливые жалобы, вечер был хорош и без пьянок и стало жаль, что все так быстро заканчивалось. Однако он сомневался, правильно ли было оставаться поздно вечером с Майроном после всего. Мелькор не понимал, откуда у него такие мысли, в самом деле же не рассчитывал он, что, оставшись с ним наедине, Майрон набросится на него. Внешне их отношения не изменились. Точнее ничего не изменилось со стороны Майрона, Мелькор же сам себя изводил бесконечными размышлениями и попытками понять. В особо трудных случаях он шел в библиотеку, вот только заумные рассуждения Фрейда и Хиршфельда заставляли его зевать и сомневаться в правильности их выводов. С трудом осилив пару книг известных сексологов, Мелькор почувствовал себя еще глупее, он понял только то, что ничего не понял. — Тебя нет. Между прочим у меня кое-что есть, но никто не должен об этом знать, момент, дай прибрать этот бардак. Мелькор улыбнулся. Страсть Майрона к порядку его забавляла. Он начал вслух гадать, что такое необычное Майрон для него приготовил, и каждый раз Майрон лишь загадочно говорил "нет", пуще прежнего распаляя воображение Мелькора. — Ты так скоро дойдешь до того, что я подарю тебе гитару Хендрикса. Сейчас сам увидишь. Майрон исчез в комнате. Когда он вернулся, то держал в руках пепельницу, которую однажды нагло притащил сам Мелькор, и толстый блант. — Да ты гонишь! — восхитился Мелькор. — На правах именинника я даже разрешу тебе выбрать музыку. Мелькор фыркнул и все таки подошел к стеллажу, где лежали диски и пластинки. У Майрона была самая большая коллекция, которую Мелькору доводилось видеть, он всегда удивлялся, что при такой любви к музыке Майрон не играл в группе, но Майрон отнекивался, оправдываясь тем, что ему медведь на ухо наступил. А потом Мелькор познакомился с Феанором и прекратил свои бесплодные попытки заставить Майрона вместе побренчать на гитарах. — Копия маски форели? Серьезно? — Боюсь, тебе не понравится, там совсем авангард. — Давай тогда вот эту, В погоне за Посейдоном. Пространство наполнили плачущие звуки саксофона, они растянулись на ковре, и Майрон поджог блант. По комнате медленно поплыл запах марихуаны. Мелькор не так уж и часто баловался подобным, он не разбирался в сортах травки, тем не менее он мог оценить, что вставило почти мгновенно. Мелькор вдруг почувствовал, будто невидимые тиски разжались и ему на все стало плевать - Фрейды, Хиршфельды, да даже Ньютоны, ничего больше его не волновало. Ни приближающиеся экзамены, которые он не знал, как сдавать, ни фестиваль, ни сиськи Варды, ни президент Соединенных Штатов Америки, ни то что Майрон спит с Курумо. Все проблемы казались далекими и смешными, а вся вселенная понятной и любимой, хотелось просто обнять ее, а еще Мелькор знал, что после фестиваля они запишут самый лучший в мире альбом. Он повернулся, чтобы убедиться, что Майрон чувствует то же самое и замер, удивленный тем, что никогда не замечал, какие рыжие у него волосы. Мелькор почувствовал непреодолимое желание коснуться этого жидкого огня, проверить, обожжет или нет. Он протянул руку. — У тебя такие классные. Мгновение они смотрели друг на друга, а потом зашлись в приступе неконтролируемого смеха. Хохотали до слез и не могли остановиться. — Ты совсем готовый, да? — спросил Майрон, отсмеявшись. Мелькору только глуповато улыбнулся и передал ему блант. Почему то казалось, что курить его по очереди так круто. Косвенный поцелуй. Они лежали рядом в полной невесомости. Тело сделалось похожим за воздушный шарик, при этом Мелькор особенно отчетливо ощущал под пальцами шершавый ворс ковра. Музыканты почти не пели, а играли какие-то странные импровизации, от которых ему казалось, что он улетает, в этот момент он мог поклясться, что постиг смысл и жизни, и психоделического рока. До Мелькора дошло, какой же он тупица. Ну к чему все эти Хершфельды, когда все это время у него был Майрон? Кто если не Майрон мог дать ему ответы на очень важные вопросы, в которых у Мелькора не получалось разобраться? Майрон лежал, сосредоточенно глядя в потолок, как будто видел там что-то интересное, иногда он принимался беззвучно шептать текст песни. Из-под рукава футболки виднелись бледные коричневые пятнышки. С последнего, еще в школе, похода в бассейн Мелькор запомнил, что у Майрона они рассыпаны по всему телу, из-за чего Майрон ужасно стеснялся и до сих пор предпочитал закрытую одежду. Мелькор никогда не понимал, ему веснушки казались забавной фишкой, иногда даже становилось обидно, что у него в отличие от Майрона такая обычная, ничем не выделяющаяся внешность. Один раз Мелькор пошутил, что его и в морге не опознают, и Феанор предложил ему набить на татушку на заднице. Оказалось, что сфокусироваться на каким-либо предмете вдруг стало сложно, и Мелькор заговорил, пялясь на особенно крупное пятнышко, как будто обращаясь не к Майрону, а к нему. — Ты считаешь, что родился таким? — Рыжим? — Да нет же. Гомосексуалистом. Майрон хохотнул. — Надо же, я раньше не замечал, какое слово дурацкое. — "Дурацкое" тоже звучит по-дурацки. Ты скажи лучше, почему? И почему Курумо? — А почему нет? — Я же с тобой серьезно. — насупился Мелькор. — Понять хочу. Тебе такие как Курумо нравятся или какие вообще? — Мелькор, у меня нет ответа, чувства не поддаются логике, ты же не можешь объяснить, почему тебе нравятся Led Zeppelin и не нравятся King Crimson. То что Майрон даже в таком состоянии способен говорить длинными связными фразами впечатляло, однако Мелькор не мог отвлекаться на такие глупости. Ему нужно было дойти до конца, распутать клубок сомнений, и он приказал себе собраться, даже привстал на локтях, хотя это далось ему нелегко. — Потому что песни у них странные. Про кошачью еду. Не круто. Майрон не ответил. Мелькор подумал, что его задело такое высказывание о любимой группе, даже в кой то веки хотел извиниться, однако у него вырвалось совсем другое: — Ты же не умрешь от СПИДа? — За кого ты меня принимаешь? — оскорбился Майрон, но, видя, что Мелькор серьезен, прибавил, — У меня нет никакого СПИДа и не будет, обещаю, окей? Вместо ответа Мелькор грубовато стиснул его в объятиях. Он так и не спросил Майрона о той книге на стеллаже. "Породы и болезни собак", Мелькор даже успел забыть, что когда-то дарил ее, книга была рассчитана скорее на детей, и от того казалось особенно странным, что Майрон притащил ее с собой.

* * *

Мелькору чудилось, что последний месяц пролетел словно мгновение ока: дни и ночи будто стали короче, а Земля вертелась вокруг Луны как сумасшедшая, иначе он не мог объяснить, каким образом они вроде бы только-только приняли Курумо в группу, и вдруг обнаружили, что фестиваль уже отгремел. Они сделали это. Они были на высоте. Выступать с лучшими командами Уайта оказалось непросто, с каждой отыгравшей группой толпа становилась все горячее и горячее, им выпала честь закрывать это безумие, и они повеселились на славу. Впервые у них даже были техники, которые помогли привезти и увезти аппаратуру, так что после выступления не надо было беспокоиться об инструментах. Мелькор просто спрыгнул со сцены и сразу его обступили возбужденные молодые люди, кто хлопал по плечу, кто выражал не совсем трезвые восторги. Какие-то хихикающие и подталкивающие друг друга к нему девицы даже попросили расписаться маркером на грудях, что Мелькор сделал не без удовольствия. Однако с наступлением темноты толпа начала редеть - техники разобрали сцену, палатки с едой и напитками закрывались, и все разбрелись по пабам. Рядом обнаружились лишь уставший счастливый Феанор и Курумо, который обсуждал что-то с незнакомым парнем в очках. Кажется парень выказывал одобрение по поводу его футболки с King Crimson и что-то говорил об их последних альбомах. Мелькор попытался перевести наконец дух. — Чувак, — сказал Феанор, — это успех. Мелькор отбил его растопыренную пятерню, он так много болтал со всеми, что на большее не осталось сил, к тому же Мелькор не знал, как выразить словами всю ту бурю эмоций, что собралась у него в душе. Он просто стоял рядом со своими одногруппниками и улыбался как идиот, полностью отдавая себе отчет в том, что его улыбка действительно выглядела неадекватно. Когда все разбрелись кто куда, к ним незаметно подобралась незнакомая девушка с медного цвета косой. Судя по тому, что Мелькор никак не мог ее вспомнить не с их университета. На ее грубоватом, но привлекательном лице отразилось выражение крайней неловкости. В основном девчонки если и походили к ним, то предпочитали подходить с подружкой, она же была одна и явно ужасно стеснялась этого. — Извини, я подумала, может ты распишешься? — протягивая какой-то клочок бумаги, похожий на билет в кино, она смотрела лишь на Феанора. Мелькор испытал легкую зависть, не смотря на то что девушка его не сильно заинтересовала - милая и все же не в его вкусе. Феанор улыбнулся и поставил свою размашистую подпись. — О, молчание ягнят? Понравилось? — Вообще я не очень люблю фильмы по книгам, но... Началось. Мелькор знал, как Феанор любил триллеры, теперь, пожалуй, этот треп затянется - обсуждать свои интересы Феанор мог часами, дай ему только благодарного слушателя, и такой слушатель нашелся. Мелькор отошел в сторону, не из чувства приличия, а скорее потому что он итак жил с Феанором в одной комнате и успел наслушаться на несколько лет вперед. Он почувствовал себя одиноко, вроде они отыграли классный концерт и теперь Мелькор стал в какой-то степени звездой, но вдруг оказалось, что все про него забыли. Обсуждать King Crimson Мелькор точно не собирался, скорее бы повесился. Он решил пойти отыскать остальных, не дожидаясь ни Феанора, ни Курумо, как кто-то с размаху врезался в его плечо. Обычно спокойный Майрон налетел на него из ниоткуда и стиснул в объятиях. Мелькор растерялся, неловко обвил руками в ответ, прижав Майрона к себе. Он чувствовал, как быстро колотилось чужое сердце, чувствовал тепло его тела и легкий запах пота. Голос Майрона дрожал и ломался от возбуждения: — Вы сделали это! О боже, вы это сделали, поверить не могу! Он тут же отстранился с неловкой извиняющейся улыбкой. А Мелькору в голову почему-то пришла ехидная мысль - а ведь Майрон первым делом побежал поздравлять его, Мелькора, не Курумо. Самолюбие ехидно скалило ядовитые клыки, однако Мелькор недолго упивается превосходством. Курумо и Феанор наконец закончили болтать, подошел и Келебримбор, улыбавшийся при этом так, будто это он лично недавно срывал овации, будучи на сцене. — Ну вы конечно звезды, к вам было просто не прорваться. Что, как говорится, по чарке в честь вашего успеха? — Слушайте, давайте без меня, я тут вспомнил, что нужно кое-что закончить сегодня. Никогда еще на его памяти Феанор не отказывался выпить. Мелькор мог бы подколоть, что его внезапные неотложные дела хорошенькая, но было лень, поэтому он просто кивнул. Майрон пожал плечами - дела так дела, Келебримбору же не терпелось начать отмечать, поэтому он даже не стал уговаривать. Сначала всей компанией, присоединилась и Галадриэль, которая отлучалась проводить своих подруг на остановку, прошлись до набережной. Вечера уже стали совсем теплыми - приближался июнь, многие, как и они, выбрались посидеть у воды. Они нашли себе хорошее местечко, Мелькор был на подъеме, он больше обычного травил шутки, даже серьезная Галадриэль посмеивалась. Она сидела, свесив ноги с пирса, болтая ими в воздухе. Когда туфля все таки соскользнула и с громким плеском упала в воду, Мелькор принялся подначивать Келеборна прыгнуть за ней, и хотя Курумо и Галадриэль наперебой кричали, чтобы не смел, Келеборн, расхрабрившись от выпитого, прыгнул. Он вернулся с трофеем, сыпля ругательствами - вода все еще не успела прогреться, после чего они решили завалиться к нему домой под благовидным предлогом, мол Келеборну стоит сменить одежду на сухое. На деле же он, как и Майрон, был счастливчиком, который мог позволить себе снимать отдельное жилье, чем они и воспользовались. — Мы ебаные звезды! — на прощание выкрикнул Мелькор в сторону Ла-Манша и с силой швырнул пустую пивную бутылку об асфальт. Он был пьян, счастлив и молод. Ночь казалась волшебной, он знал, что сегодня возможно все. Никто понятия не имел, что за дикое пойло намешал им Келеборн. Он просто использовал остатки из своих запасов алкоголя и сока, но получилось на удивление неплохо, выпив, принялись горланить Нирвану на расстроенной гитаре. В отличие от Феанора голос у Мелькора срывался, он совершенно не попадал в ноты, чем только сильнее всех веселил, пока соседи не начали стучать в стенку и кричать, чтобы они наконец заткнулись. Заставить Мелькора расстаться с гитарой было непросто, поэтому Келебримбор, хитро прищурившись, предложил: — Давайте правду или действие, только нашу любимую. — Это как? — Курумо первый раз присутствовал на их совместных посиделках. Мелькор мог бы ему посочувствовать - играть в такое с пьяным Келебримбором было себе дороже, но все с радостью согласились, а Галадриэль принялась объяснять правила. — Это как классическая правда или действие, а чтобы было интереснее, мы чередуем - два хода только правда, потом два действия и так далее. Это несложно, я начну. Итак, Мелькор, ты когда-нибудь врал в этой игре? Все засмеялись. Алкоголь плескался в крови, время летело быстро. Начали с безобидных вопросов вроде "А ты встречался с двумя девчонками одновременно?" или "Ты когда-нибудь писал в бассейн?", да и действия загадывали друг другу дурацкие. Курумо пришлось залпом выпить стопку неразбавленного виски, от чего он долго откашливается, а Майрон, красный от смущения и негодования, трижды прокричал в окно "пенис". Галадриэль сморщила носик и неодобрительно покачала головой, зато Келебримбор хохотал до слез, Мелькор был уверен, что Майрону еще ни раз придется выслушивать пенисуальные шуточки после этой ночи. — Окей, Келебримбор, кем ты хотел стать, когда вырастешь? — Стриптизером, — подсказал Мелькор. — А вот и нифига подобного, кузнецом. — Представлял себя таким горячим мачо с огромными бицепсами? В твоих влажных мечтах их еще поди девчонки просили потрогать. — Мелькор, — злорадно парировал Келебримбор, — скажи-ка нам, на кого ты дрочишь. — Не уверена, что хочу это слышать, вы оба отвратительны. — На Памелу Андерсон? — Клянусь, — подал голос обычно тихий Келеборн, — в прошлом году у него на стене висела фотка Бриджит Бардо. — Да не, на Майрона, он же женишок. Мелькор нахмурился. Игра внезапно перестала ему нравится, более того сейчас он ненавидел Келебримбора за то, что тот вытащил это дебильное прозвище, прицепившееся на первом курсе. Захотелось поддеть его посильнее, и Мелькор, злорадно усмехаясь, загадал действие: — Галадриэль, поцелуй Келеборна. Она нахмурилась. Келеборн заерзал на своем месте, ему определенно стало неуютно, хотя Мелькор готов был поклясться, что будь они с Галадриэль наедине, Келеборн не вел бы себя так отстраненно. Кажется Галадриэль была близка к тому, чтобы отказаться, но затем с решительным: "Раз ты так хочешь, извращенец." подошла к Келеборну и быстро, даже слишком быстро, целомудренно клюнула в щеку. Душа Мелькора пела от того, как помрачнел Келебримбор. — Э, нет, так не годится, это не настоящий поцелуй. — Ты не уточнял, — отрезал Келебримбор. — Засчитано. — Поцелуй Майрона, по-настоящему, — в отместку его выходке сказала Галадриэль, и сердце Мелькора ушло в пятки. — Ты не можешь загадать Мелькору, иначе он опять будет ходить, второй раз за круг. — Хорошо, тогда ты целуй его. — Вам не кажется, что это уже немного слишком? — попытался спасти ситуацию Курумо. К сожалению он оказался единственным, у кого еще работал здравый смысл, Галадриэль же, недобро улыбаясь, подначивала: — Ну? Как девушку заставить с кем-то целоваться, так пожалуйста, а у самих кишка тонка? — А вот и нет, — Мелькор отдавал себе отчет в том, что его, пьяного, грязно разводили на слабо, и все равно упрямо хотел доказать, что не слабо. К тому же забавно было бы заставить Курумо поревновать, хотя Мелькор не знал, как там оно у них происходит, может в однополых парах не ревнуют? Майрон единственный, казалось, сохранял спокойствие. На его лице отражалось такое равнодушие, что это даже обижало. Мелькор повернулся к нему, всем своим видом говоря, ну, я готов, вперед. Майрон склонился к нему, оперевшись на руки, он намеренно не прикасался к Мелькору, и Мелькор к нему тоже. Его губы оказались сухими и теплыми, все случилось слишком быстро, Мелькор не успел толком подумать об этом или разобраться в своих чувствах, он лишь почувствовал чужое дыхание на своем подбородке и то, что Майрон на вкус был как это непонятное алкогольное месиво, что смешал Келеборн. Мелькор ощутил укол разочарования, когда Майрон отстранился. Келебримбор сидел с таким видом, как будто его вот-вот вырвет, Галадриэль удовлетворённо кивнула. — Майрон, давай свой вопрос. — Я предлагаю сменить игру, — Майрон остался тверд несмотря на разочарованные вздохи друзей, — пока это не зашло слишком далеко. Давайте покер, Келебримбор, карты есть?

* * *

Мелькор вышел на балкон. Келеборн даже будучи пьяным бдел, чтобы никто не курил в комнате, иначе его выселят. Звезды казались особенно яркими, Мелькор поймал себя на мысли, что давно уже у него не было свободной минутки, чтобы вот так постоять, наслаждаясь тишиной. Приятно было ненадолго остаться одному, зная, что тебя ждет развеселая компания, выпивка и долгожданный отсыпной. Скрипнула открывшаяся дверь. Мелькор лениво глянул, кого там черти принесли, и расслабился, увидев Майрона. — Не возражаешь? Мелькор пожал плечами, молча протянул ему пачку. Его всегда забавляло то, как Майрон презрительно воротил нос от запаха, и при этом, выпив, сам тянулся к сигаретам. Мелькор делился - для друга не жалко. Майрон зажал сигарету тонкими губами, Мелькор поднес ему зажигалку. На мгновение лицо Майрона озарилось вспышкой света и вновь погрузилось в темноту. — Было не очень противно? Мелькор закашлялся, подавившись дымом. Он хотел много чего сказать, например, чтобы Майрон не задавал таких вопросов так внезапно и что вовсе ему не было противно. Вместо этого Мелькор просто взял его за плечо, а в следующий момент они уже столкнулись носами. — Нас могут увидеть, — сдавленно прошептал Майрон. Не "что ты творишь, убери руки!", а "нас могут увидеть". Мелькору казалось, у него поехала крыша. Они целовались, быстро, жадно, неуклюже, как будто для обоих это было впервые, и отлепились друг от друга, тяжело дыша. У Майрона глаза в темноте казались почти чёрными, лихорадочно блестящими. Он закусил губу. Мелькору хотелось снова прижаться к его теплому рту, однако вместо этого у него вырвался лишь сдавленный смешок. — Что? Ну что? — холодные руки коснулись лица, чужие пальцы дрожали, Мелькор с силой стиснул их, а потом и вовсе прижал к себе. Майрона ощутимо потряхивало. — Ты чего? Все в порядке? — Не знаю, Мелькор, мне страшно, — хихикнул Майрон, и в этом хихиканье была та же нервозность, что испытывал и сам Мелькор. — Давай уйдём? Наверное им необходимо было нормально поговорить наедине, только не хотелось выпускать Майрона из объятий, как будто стоило им расцепиться, и все исчезнет, и Майрон снова станет чужим, строгим, недоступным. — Хорошо. Скажу, что перебрал и меня надо отвести домой, вряд-ли Келебримбор пойдет провожать. Кажется никто ничего не заподозрил, одна Галадриэль глянула с жалостью, приговаривая, что он так совсем сопьется. Мелькор активно изображал пьяного. Келеборн предложил ему остаться на ночь - он мог бы постелить и все такое, но Мелькор упорно отнекивался, мол своя кровать удобнее. Курумо незаметно просочился в коридор, пока Мелькор зашнуровывал кеды. — Точно все в порядке? Это же не алкогольное отравление? — Поверь, чтобы у него случилось отравление, ему нужно куда больше. Не беспокойся, я уложу этого придурка на бочок, чтобы он не задохнулся рвотой, — вяло отшутился Майрон. Мелькор хотел возмутиться, но вовремя вспомнил, что он пьян и ему полагалось заплетаться в собственных ногах, да нести неразборчивую чушь. Автобусы после полуночи не ходили, зато это был не необъятный Лондон, они вполне могли добраться до дома Майрона и пешком. Шли молча, несмотря на все произошедшее молчание не казалось напряженным. Не сговариваясь, они сцепили руки. Какой-то пьяница оборванного вида попытался к ним привязаться, выпросить мелочи на очередную бутылку, Мелькор проигнорировал. Он ощутил, как Майрон напрягся, и ускорил шаг, почти таща его за собой, пьяница, разозленный тем, что не удалось ничем поживиться, выкрикнул им в спину: — Сраные гомики! Майрон сжался, его рука дернулась, как будто он хотел отнять ее, но в последний момент передумал. Мелькор успокаивающе погладил чужую ладонь подушечкой большого пальца. — Не обращай внимания. Майрон кивнул, однако напряжение никуда не исчезло. — Ты не обязан. Можешь уйти, если хочешь, все в порядке, — пробормотал он, вставляя ключ в замочную скважину. Мелькор в ответ вызывающе ухмыльнулся. — Что чая пожалел? Не уйду я никуда, давай открывай уже. Майрон толкнул дверь. Несмотря на собственную браваду Мелькора накрыл приступ секундной паники - что делать дальше? Что говорить? Они наощупь пытались повесить куртки в темноте, Мелькор не знал, почему никто не включит свет. Майрон споткнулся о него, и вот они уже снова целовались, сейчас это казалось правильным и было важнее каких-то курток. — Погоди, ты разве не хотел чай? — Тебе не нравится? — Нравится. Майрон порывался сказать что-то еще, Мелькор не слушал - глаза понемногу привыкли к темноте, настолько что он по крайней мере мог разобрать очертания предметов, и Мелькор аккуратно подтолкнул Майрона в сторону спальни. — Ты... ты уверен? — Как же ты любишь болтать, — со смешком выдохнул Мелькор ему в шею.

* * *

Кто-то яростно ломился в дверь. Мелькору сначала показалось, что ему снится, однако потом он понял, что противный стук существует в реальности. Он накрылся одеялом с головой, не торопясь открывать. Не хотелось никого видеть, хотелось проспать лет сто, а еще лучше умереть, однако неизвестный упрямо продолжал выносить его дверь, и Мелькор все таки поплелся открывать. Он даже понять ничего не успел, как на него налетели, ударив сначала в челюсть, а затем под дых. Мелькор со стоном скрючился в проходе, чьи-то руки бесцеремонно втащили его в комнату и кинули на кровать. — Ты мудак, — констатировал Келебримбор, часто поверхностно дыша, будто после быстрого бега. — Если бы не твое уебанское действие, она бы не ушла к нему. Я тебя ненавижу. Мелькор успел прикрыть лицо, ожидая новых ударов, но их не последовало. Вместо этого Келебримбор тяжело опустился на соседнюю кровать, судорожно зарывшись пальцами в растрепанные волосы. Он выглядел помятым, вонял перегаром и кажется до сих пор не ложился. Немного оправившись от боли, Мелькор натянул джинсы и дошел до холодильника, пустого если не считать две предусмотрительно купленные накануне для опохмела банки пива. Он рассудил, что Феанору уже не нужно, и одну протянул Келебримбору, другую же приложил к ноющей скуле, поморщился. — Нравится тебе это или нет, поверь, она сделала выбор задолго до этого. Будут еще в твоей жизни девчонки. — Таких как она больше нет, — слабо возразил Келебримбор. — За похеренную личную жизнь, — провозгласил Мелькор. Он сам не знал, имел ли в виду личную жизнь Келебримбора или свою, правда Келебримбору лучше было не знать. Проснувшись в первый раз, он понял, что накануне пил и немало. Солнце светило прямо в лицо, заставляя Мелькора застонать. Ему казалось, что череп вот-вот лопнет, Мелькор почти вслепую скатился с кровати и резким движение задернул штору. И тут он осознал две неприятные вещи: во-первых, это не его дом, во-вторых, белья на нем не оказалось. Мелькор так и замер там, где стоял, не решаясь пошевелиться, потому что он узнал и эти занавески, и выцветшие обои, и полку с пластинками. Он уже все знал наперед и тем не менее боялся обернуться. В голову пришла по-детски наивная мысль о том, что если он не увидит этого своими глазами, значит возможно ничего и не было. Однако он не мог вечно стоять голым в чужой спальне, к тому же Мелькора мучила жажда и невыносимая головная боль. Майрон крепко спал, повернувшись спиной к окну. Сползшее одеяло едва прикрывало его бедра, напрасно Мелькор на что-то надеялся, ложбинка между ягодицами не оставляла никаких иллюзий насчет того, что Майрон мог быть одет. — Твою мать, — выдохнул Мелькор и тут же испуганно зажал себе рот рукой. Майрон зашевелился, обхватил подушку обеими руками. Мелькор принялся осматриваться в поисках одежды. Несмотря на то, что Майрон кажется не собирался просыпаться, стоять и дальше вот так в чем мать родила казалось неприличным, Мелькору хотелось как минимум надеть нижнее белье. Нервно натягивая трусы, он сделал еще одно неутешительное открытие - на животе осталась подсохшая белая корка. От воспоминания будто током прошибло - Майрон навалился на него сверху, а он сам глухо стонал, беспорядочно толкаясь в чужую ладонь, пока Майрон целовал и вылизывал его шею. Кажется вернуть должок Мелькор так и не смог, он смутно припоминал, что успел лишь пробормотать извинения - оргазм выжал из него последние силы. Майрон мягко заверил, что все в порядке и что они могут наверстать завтра, проваливаясь в сон, Мелькор почувствовал, как его накрыли одеялом. Черт возьми, о чем только он вчера думал? Он правда, блять, решил, что секс с лучшим другом это отличная идея? Какая-то отдаленная часть него ехидно подсказывала, что он сам хотел, но Мелькор приказал ей заткнуться. Стало страшно. Что теперь делать? Он ведь не гомосексуалист и никогда таким не был, господи, что подумал бы сейчас Манвэ о своем младшем брате? А что сказали бы Феанор с Келебримбором, если бы узнали? При мысли об этом Мелькор похолодел. Ну уж нет, лучше умереть. Он принялся поспешно собираться, едва держась на подкашивающихся ногах. Во всем теле ощущалась ужасная слабость, Мелькор не знал, сможет ли сам добраться до общежития, тем не менее оставаться в этой комнате, пропахшей алкогольными парами и их быстрым недосексом, он больше не мог физически. Мелькор прокрался к выходу из подъезда, как преступник. Ему казалось, что все написано у него на лице и что прохожие сразу поймут, едва глянув на него, что он гребаный гомик. Кожу на животе неприятно стянуло, хотелось как можно быстрее помыться. Все тот же противный голосок совести принялся нашептывать, что вчера ему нравилось лапать чужой член и он был совершенно не против того, чтобы Майрон тоже кончил ему в руку, правда они не успели. Мелькор даже вздрогнул от неожиданности, столкнувшись на выходе со старичком, хозяином таксы. Он запоздало поздоровался и на сколько мог быстро, в его-то состоянии, припустил на остановку. Ему казалось, что сосед Майрона уж наверняка слышал их накануне, не мог не слышать, и Мелькору хотелось просто провалиться сквозь землю. Только устроившись на сидении автобуса - господи, спасибо, что сегодня суббота, он бы не выдержал поездки стоя, до Мелькора дошло, что он капитально проебался. Ничего уже не будет как прежде, это не то, о чем можно забыть, что можно замолчать. Не выйдет делать вид, что ничего не было, и стоило скорее определяться с тем, как он к этому всему относится, пока еще остался шанс все исправить, не дать жизни свернуть не туда. Трясясь на заднем сидении автобуса, Мелькор сделал про себя одно крайне неприятное открытие.

* * *

Феанор выловил его после первой пары. Мелькор едва дождался конца - он все еще страдал с похмелья. Девушка, место рядом с которой он выбрал, то и дело морщилась, должно быть от запаха, но отсесть ей было некуда, и как только преподаватель сказал, что лекция окончена, она быстрым шагом вышла из аудитории. Мелькор кисло посмотрел ей в след. Как будто он испытывал счастье от того, что несмотря на конец года преподаватели ожидали от студентов исправной посещаемости. — Будь добр, потрудись объяснить, что там у вас произошло. — О чем ты? Мелькор все выходные занимался самоедством, а так же уничтожением запасов пива в пабе при общежитии, он даже не пошел на работу, притворившись больным. На фоне его посеревшей осунувшейся физиономии Феанор выглядел особенно свежим. Мелькор знал причину, он не сомневался, что Феанор провел все выходные у мисс Косички и уж наверняка она окружила его лаской и заботой. Феанор принялся перечислять, по очереди загибая пальцы: — Галадриэль и Келеборн. Фантастический срач в нашей комнате. Бухой Келебримбор, точнее я понимаю, с чего он нажрался, и все же какого хрена он в моей кровати? И почему Курумо такой психованный? Видел его утром, он просто не в себе. Мелькор не стал отвечать, вместо этого схватил с подоконника брошенную туда куртку. Феанор следовал за ним по пятам до самого двора и продолжил молча сверлить его недовольным взглядом, пока Мелькор пытался прикурить. — Ты конечно же думаешь, что я все выходные развлекался, потому что именно это бы и делала такая ленивая задница, как ты, но я ездил в Лондон. Нам несказанно повезло - у Нерданель есть знакомый со студии звукозаписи, я смог выбить нам пару сессий в ближайшие выходные, почти бесплатно, а теперь Курумо заявляет, что отказывается даже в одной комнате с тобой находиться! Ага, значит мисс Косичку звали Нерданель, отметил про себя Мелькор, затягиваясь. — Значит так, сейчас ты идешь и что бы там у вас ни произошло извиняешься перед Курумо, после пар проследи, чтобы Келебримбор съебался, а в комнате стало так же чисто, как было, когда я уехал. — Пошел в жопу. Мелькор был сыт по горло. Сыт и проблемами группы, и всей этой пидорской драмой, и гребаным общежитием. А особенно он был сейчас сыт по горло командирским тоном Феанора, возможно Феанор бы ему врезал, но Мелькор не стал дожидаться его реакции, просто ушел. И черт с ними с парами, черт со всем. Вопреки взаимному нежеланию пересекаться он все же встретил Курумо на остановке. Кажется Мелькор оказался не единственным, кто сегодня решил забить на учебу. Заметив его, Курумо нахмурился, отвернулся, усиленно делая вид, что Мелькора не существует, однако Мелькор был не в настроении, чтобы разыгрывать вежливость. — Эй, ты в курсе, что из-за тебя мне Феанор все мозги выебал? — А ты в курсе, что ты просто конченый мудак? — От пидора слышу. — Какое потрясающее лицемерие, учитывая, как тебе хотелось запрыгнуть в койку к Майрону. Мелькор надрывно расхохотался. Его распирало от злобы, нервозного страха - на улице Курумо мог бы трепаться потише, не хватало еще, чтобы кто-то услышал, и одновременно с этим от чувства превосходства. Умом Мелькор понимал, что теперь все это не имело никакого значения, и все же он наконец испытал удовлетворение, думая о том, что хоть в чем-то Майрон предпочел его Курумо. — Значит он тебе все выложил? Боже, Майрон мог бы поступить посмекалистее, тебя нетрудно обвести вокруг пальца. — Просто он не такая свинья как некоторые. — Ага, ну давай, скажи, что все еще питаешь к нему светлые чувства после всего. Чтоб ты знал, мне и уговаривать его не пришлось, Майрон сам хотел. Да он даже не был пьян. Скажи-ка, каково жить, зная, что тебя променяли на такую свинью, а? Курумо уже открыл рот, чтобы ответить, но ничего не сказал. В пылу ссоры Мелькор не заметил, что с каждым словесным выпадом он делал шаг в сторону Курумо, как будто подсознательно хотел задавить его и физически. Курумо все так же стоял, не шелохнувшись, с упрямо вздернутым подбородком. Обычно его лицо ничего не выражало, как бы Мелькор его не провоцировал, теперь же Мелькор заметил, что его нижняя губа слегка подрагивает. Видимо все таки даже Курумо был не железным. Осознание этого потешило самолюбие. Еще мгновение назад они чуть ли не кричали друг на друга, теперь между ними повисла тишина. Курумо молчал, и по его молчанию Мелькор сделал вывод. — Значит решил притворяться, что все в порядке, и продолжать бегать за Майроном? Какое благородство, что ж, он оценит, Майрону всегда нравились собаки. — Поверить не могу, насколько он в тебе ошибался, чтобы любить такого подонка. На пустой дороге наконец показался автобус, но Курумо, не обращая на него никакого внимания, развернулся и пошел пешком. Видимо хотел показать, что с таким подонком ему даже в одном автобусе сидеть неприятно. Мелькор наблюдал за его отдаляющейся фигуркой из окна, наверное он должен был радоваться, что наконец смог его задеть, но мысленно Мелькор то и дело возвращался к последним словам Курумо и на душе становилось тревожно от осознания того, что он уже ничего не сможет изменить.

* * *

Все разъехались, только дождь продолжал барабанить по зонту, пока Мелькор выжидал в стороне. Он нагнал его уже у машины, тронул за плечо. Майрон обернулся, вежливое недоумение на секунду сменилось каким-то другим выражением в глазах, но Мелькор не успел его расшифровать. Майрон спокойно сказал: — Мне жаль. Я не сомневаюсь, что вы любите дочь, однако суд уже вынес решение, к тому же подумайте, с матерью девочке будет лучше всего. — Майрон... Когда-то они тоже вот так стояли друг напротив друга. Взгляд, которым одарил его тогда Майрон, был долгим и нечитаемым, наконец он дернул плечом, скидывая чужую руку и отступил от Мелькора на шаг. Мелькор готов был к тому, что его ударят, в ту памятную неделю он вообще умудрился собрать огромное количество тумаков от всех подряд, только сказанные Майроном слова били хуже, чем хук с правой. — Пошел на хуй. И никогда не прикасайся ко мне. Сейчас же Майрон оставался абсолютно спокойным и смотрел так, будто они никогда не были знакомы. Мелькор медленно разжал пальцы, отпустил чужое плечо. Ладонь бессильно упала, свесившись вдоль тела. — Всего доброго, — вежливо попрощался Майрон и сел в машину. Дождь все шел и шел, а Мелькор продолжал смотреть на опустевшую парковку, не в силах сдвинуться с места, но в этот момент Мелькора возможно чуть ли не впервые в жизни не волновало, как он выглядит со стороны. В голове крутилась одна и та же мысль - а что если бы?