Второй сын

Пролог Все вторые сыновья древних и благородных семейств похожи друг на друга в своем несчастии. Их удел ─ прожить жизнь в тени старших братьев. Мой брат Сириус был рожден, чтобы стать главой семьи Блэк. Я был рожден на всякий случай, если он не оправдает надежд родителей. Он не оправдал их, но никто не объявил наследником меня. Я был тенью брата всегда и во всем. И неудивительно, ведь он во многом превосходил меня: был красивее, выше, умнее, одареннее как волшебник. Он легко учился, легко заводил друзей, чем я похвастаться не мог. Им все восхищались, и профессора, и однокашники, даже его неприятные черты характера мало кто принимал во внимание. В то же время в отличие от него я чтил традиции семьи и был послушным сыном, вежливым в общении, не позволяющим себе неподобающее поведение. Я знал свой долг перед семьей и вел себя соответственно. Поэтому никто меня не замечал. Я хотел бы думать, что родители мною гордились, но я знал, кем они гордились на самом деле. Они ставили меня в пример брату в надежде, что он вернется назад в наш мрачный дом, полный тайн и темных артефактов, с головами домовиков на стенах и змеями в ванной. Вернется и осветит нашу жизнь своим светом. Спойлер: он не вернулся. Второй Мне рассказывали, какие события предшествовали моему рождению. Разумеется, в планах меня не было, в планах был наследник, а он, то есть мой брат Сириус, к тому времени уже родился. Нельзя было сказать, чтобы он рос болезненным ребенком, но матушка так долго ждала его, что ей все время казалось, что ему угрожает опасность. Как-то за завтраком матушка высказала свои опасения вслух: — А что, если с Сириусом что-то произойдет? Тогда наш род прервется. У Альфарда нет сыновей, у Сигнуса одни дочери, твоя бедная сестра… Отец, не отрываясь от утренней газеты, ответил: — Что с ним может произойти? Ты о том случае, когда он захотел, чтобы к нему подлетели газовые рожки, они оторвались от стен и полетели в детскую? Так ничего же не случилось, Кричер проследил. Да, в нашем сыне прорва волшебства, однако это еще ни одному волшебнику не повредило. Я бы скорее огорчился, если бы он родился сквибом, тогда да, стоило бы задуматься, а так… Эльфы с него глаз не спускают, ну хочешь, наймем еще кого-нибудь тебе в помощь? Выпишем убежденного холостяка Альфарда из его шотландского имения? Ты печешься о нашем сыне так, словно он еще младенец. Моему брату на тот момент исполнился год и три месяца и он, несомненно, уже миновал младенческий возраст. — Нет-нет, не надо Альфарда в нашем доме, — ответила матушка. — Пусть лучше обзаведется семьей, как все истинные Блэки. Мне кажется, Сириусу необходим кто-то близкий к его возрасту, кто-то, с кем он будет играть. Да, у Сигнуса дочери, но то девочки, вдруг ему будет скучно с ними? Я не могу перестать думать о бедной Лукреции. Такое несчастье… Мой отец не слишком любил упоминаний о собственной сестре и ее незавидной участи. Поэтому он решительно тряхнул головой и, оторвавшись на секунду от газеты (немыслимое дело!), взглянул прямо в прекрасные глаза матушки и промолвил: — Ну тогда, дорогая, я думаю, что выход один. Ты еще можешь родить другого сына. На что матушка справедливо возразила: — У семьи Блэк уже есть наследник, зачем же трудиться над вторым? Я скорее имела в виду, что Альфард мог бы… — Про запас, — коротко бросил отец, снова погружаясь в газету. — У семьи будет второй наследник на случай, если с первым случится несчастье. Хотя я приложу все усилия, чтобы этого не случилось. Ну так что? Могу явиться к тебе в спальню нынче ночью, если нет возражений. Матушка моя так воодушевилась этими полными страсти словами, что я был зачат прямо за завтраком и уверен, отец даже не выронил газету и продолжал чтение, пока матушка трудилась над моим грядущим появлением на свет. Через девять месяцев в древнейшей и благороднейшей семье Блэк, в которой уже был наследник, родился второй сын. То был я, Регулус Арктурус Блэк. Различие в нашем положении С самого раннего детства я видел разницу в отношении к моему брату – старшему и любимому сыну и ко мне, второму, рожденному, чтобы стать товарищем в играх для брата. У нас было по собственной комнате, но как же они отличались! В огромную комнату Сириуса никому не разрешалось входить без стука. У меня же вместо комнаты был закуток, куда заглядывали все кому не лень, невзирая на то, что я вежливо попросил не входить без разрешения. Мне даже пришлось нацарапать эти пожелания на табличке, но никто даже внимания не обратил. В комнате Сириуса была превосходная старинная лепнина со змеями, но он не ценил своего счастья и на четвертом курсе трансфигурировал змей в несуразных гиппогрифов, которых как раз проходил тогда в школе. А уж сколько пространства у него было! На стене хватало места и для тошнотворных гриффиндорских знамен и для магловских девиц с застывшим взглядом и для нелепых магловских транспортных средств, которые он нежно полюбил после уроков магловедения. Я же на свою маленькую стену не сумел втиснуть полностью всю историю восхождения Темного Лорда, и мне пришлось выбирать только лучшие статьи для коллажа. Так я научился выбирать лучшее, а Сириус привык к тому, что все ему потакают. Кормили нас тоже по-разному. Помню, как я сидел над тарелкой с овсянкой, а перед Сириусом поставили пирог с дичью, который я обожал, а он ненавидел. Он тихонько пытался передать мне свой кусок, но тщетно: родительский надзор был зорок. Пирог отняли у меня и вернули на тарелку Сириуса. Он сидел, насупившись, и демонстративно не ел. — Ты не ешь, — скорбно промолвил отец. — Плохо приготовлено? Нужно будет сказать Кричеру, чтобы лучше старался или получит одежду. — Все хорошо, просто я хочу овсянку, можно мы поменяемся с Регом? — пробубнил мой брат. — Сириус, тебе следует хорошо питаться, ты слишком худ, — сухо заметила матушка. — Пирог готовили специально для тебя. Регулусу полезна овсянка. Ты не съешь — не съест никто. Мои родители были строгих правил, ими же самими и установленных. Слизерин Когда мой брат шокировал все семейство и попал в Гриффиндор, мама долго молчала, перебирая жемчуг в любимом колье. Отец не открывал утренние газеты, и они пылились на столе ровной стопкой. Кричер, наш домашний эльф, катался по полу и выл, и никто его не останавливал, настолько мы все были в ужасе от безрадостного будущего, ожидавшего нас. Еще никто и никогда в нашей семье не учился не в Слизерине, и мы не знали, как с этим жить. Наконец матушка выронила колье, жемчуг рассыпался по полу, как невыплаканные слезы. — Шляпа обезумела! Что же теперь делать? — стараясь казаться спокойной, заговорила матушка. — Мой любимый сын и этот Гриффиндор, пристанище предателей крови и грязнокровок. Они, несомненно, испортят его. Я к тому времени считал, что испортить моего брата больше, чем он это делал с собой сам, просто невозможно, но не мог и слова вымолвить, глядя на страдания матушки. — Ничего, дорогая, — ответил ей отец. — Помимо любимого у нас есть еще один сын. Он обязательно попадет туда, куда и полагается попадать Блэкам. — Не вздумай и ты промахнуться мимо Слизерина, — сказала матушка, не глядя в мою сторону. — Я больше не смогу родить еще одного сына. Потом она все же обернулась и как будто бы впервые меня увидела и осознала, что вот, еще есть я, я тоже ее сын, пусть и второй. Я увидел в ее взгляде любовь ко мне. Не такую всепоглощающую, какую она испытывала к брату, лишь тень любви, но мне, тени брата, этого было более чем достаточно. Именно в тот день родители впервые посмотрели на меня не как на пустое место, а как на надежду семьи Блэк. Но тогда я был слишком расстроен из-за проступка брата, чтобы понять это. Он не просто поступил не в Слизерин, он со свойственным ему безрассудством выбрал средоточие позора, разврата, непроходимой тупости, предателей крови и грязнокровок всех мастей. Проще говоря, он, будучи наследником семьи Блэк, продемонстрировал, насколько не ценит чистоту крови и традиции собственной семьи. Это было горько, но вполне ожидаемо. Я же, когда пришло время ехать в школу, как и положено наследнику семьи, поступил куда положено и завязал на шее слизеринский галстук. Школа. Поттер. Квиддич. В школе я старался ни в чем не отставать от брата. Этого было сложно добиться: ведь ему все далось легко, а мне — с трудом. Родители воспринимали мои блестящие оценки как должное, и только я знал, чего это стоило. С отношениями у меня тоже были сложности. Я не знал, как их заводить, у меня не было проводника в этот загадочный мир, как у брата. Для брата таковым стал Джеймс Поттер. Кузина Белла говорила о нем «Тот, кого нельзя упоминать», поскольку брат только о нем и говорил все время, когда приезжал на каникулы. Джеймс Поттер олицетворял собой все то, чем славился красно-золотой факультет: он был наглым выскочкой, искренне полагающим себя центром мира и душой компании. Ему спускали любые, даже самые омерзительные выходки, тогда как любому слизеринцу за простые забавы могло здорово попасть. И вышло так, что нашей семье глубоко не повезло, потому что именно Поттер стал лучшим другом моего брата. Почему, никто из нас так и не разобрался в этом вопросе. Может быть, его привлекало в Потере безудержное стремление попирать ногами ценности чистокровного сообщества? Поттер блестяще играл в квиддич,— и брат тоже стал играть. Брат очень в этом преуспел и родители стали намекать мне в письмах, что я бы тоже мог попробовать себя в квиддиче: летал я недурно, метла у меня была самая лучшая в школе (пусть и немного похуже метлы Сириуса). Я не возражал разнообразить досуг и вскоре меня взяли в факультетскую команду. Чувство свободы, охватывающее меня во время полетов за снитчем, на какое-то время изгоняло из головы печальные мысли о будущем семьи. Квиддич сблизил меня и с сокурсниками. Мы не стали друзьями, но я научился поддерживать светскую беседу и стал чуть менее закрытым, что заметили мои кузины, когда я приезжал домой на каникулы. Кузины, конечно, предпочли бы, чтобы вместо меня на каникулы приезжал красивый и обаятельный Сириус. Но, как не прискорбно, он оставался на каникулах в школе, и им приходилось довольствоваться моим обществом. Квиддич сделал меня заметным. Конечно, меня сравнивали с братом, но теперь я мог проявить себя отдельно от него. В квиддиче невозможно списать или подсмотреть, нужно самому уметь летать. Брат был охотником, а я ловцом и сравнивать наши навыки было значительно сложнее. Я не боялся, что брат может затмить меня — он всегда затмевал меня, не предпринимая для этого решительно никаких усилий. Темный Лорд Учеба и квиддич отнимали все мое свободное время, и именно в этот трудный жизненный период я узнал о Темном Лорде. Сейчас уже все знают, кто такой Темный Лорд и мне незачем пересказывать публикации в волшебной прессе за несколько лет. Я ограничусь лишь всеми известными фактами. Темный Лорд был могущественным волшебником, достигшим невероятных высот в Темных искусствах. Будучи потомком самого Салазара Слизерина, он полагал, что волшебники достойны занять подобающее им место. Он жаждал вывести волшебников из тени, где они вынуждены были скрываться от маглов. Он знал, что для этого сделать и как, и от подобной перспективы захватывало дух сильнее, чем от полетов на метле. Разумеется, у Темного Лорда были и противники — маглолюбцы, переживающие за незнакомых маглов сильнее, чем за собственных родных. Я собирал все, что мне удавалось о нем найти. Таким образом, я многое знал о нем прежде, чем мы были представлены друг другу на званом обеде у моей кузины Беллы. Он сразу же расположил меня к себе своим вниманием, он увидел меня в тени и протянул мне руку. Я признался ему, что никогда не испытывал ни к кому кроме семьи привязанности, что ставит меня в неудобное положение перед брачными предложениями. Он посоветовал мне принять амортенцию, если мне так и не удастся влюбиться. Ничего страшного, сказал он, если хочешь попробовать, как это, просто используешь доступные волшебникам средства. — Сила любви сильно преувеличена, — говорил Темный Лорд. — Я многое знаю о гранях бессмертия, о Темных искусствах. Нигде про любовь ни слова. Про маглов он говорил так: — Представь, что маглы это шахматные фигурки, снятые с доски. Они считают себя лучше волшебников, но забери у них все их громоздкие приспособления для жизни, и с чем они останутся? Будут собирать и разбрасывать камни, что же еще. — А если забрать у волшебника палочку? — спросил я. — Палочка лишь проводник скрытой в волшебнике силы, — улыбнулся Темный Лорд. — Есть и те, кто может колдовать без палочек. Я путешествовал долгие годы и узнал множество тайн. Если ты присоединишься ко мне, я обучу тебя тому, что знаю. Он мог бы и не обещать мне ничего, я и без того желал служить ему. Однажды мы с Темным Лордом сидели на террасе поместья матушкиного брата и смотрели, как солнце заходит. Он вертел в длинных пальцах бокал вина, я же ограничился тыквенным соком. — Готов ли ты убить ради нашей цели? — тихо спросил меня Темный Лорд. — Убить незнакомых тебе маглов, чтобы твои близкие заняли подобающее им место? — Мне не дается Авада Кедавра, — признался я. — Даже паука убить не могу. — Не дается, потому что глубоко в душе ты против смертоубийства. Но если ты станешь Пожирателем смерти, тебе придется убивать ради меня. Так что насчет маглов? — Моя невестка грязнокровка, — нехотя признался я. — Она на днях вышла за Сириуса. Я был там и видел, что он очень счастлив с ней. Я не хочу, чтобы он страдал. Если волшебники займут подобающее им место, но мой брат будет несчастен, это не принесет мне радости. — Понятно. Ты сомневаешься, — печально проговорил Темный Лорд. — У тебя не должно быть сомнений, что мы поступаем как нужно. Сколько лет волшебники скрываются от маглов. Почему? Впрочем, давай, расскажи мне о своем старшем брате. Значит, он женился на грязнокровке. Как Вальбурга и Орион допустили такое? Я рассказал. Он долго смотрел на диск солнца, погружающийся во тьму, и вымолвил: — Мне хотелось бы, чтобы твой брат был с нами. А тебе? Передай ему мое предложение. С тех пор Темный Лорд часто расспрашивал меня о брате и когда на очередной встрече снова спросил, не передумал ли брат, я осознал: для Темного Лорда я тоже был запасным. О свадьбе брата Многие спрашивали меня, как так случилось, что любимец семьи Сириус остался таковым невзирая на бегство из дома и полное пренебрежение родительской волей? И, собственно, почему он сбежал? Он купался в родительской любви, несмотря на все то, что натворил за годы учебы. Даже принадлежность к факультету грязнокровок и предателей крови была в глазах родителей лишь пятном на луне. Все просто: Сириуса принуждали вступить в брак по достижении семнадцатилетнего возраста. На летних каникулах 1976 года родители, не дожидаясь результатов СОВ и не спрашивая согласия, вывезли его на ужин в Малфой-мэнор и там представили придирчиво отобранной матушкой чистокровной барышне. Сириус не был знаком с ней в школе, поскольку эта достойная девушка находилась на домашнем обучении. Он просидел весь вечер мрачный и злой, огрызался в ответ на попытки завязать с ним беседу, не притронулся к еде и не принял участия в салонных играх. Дома матушка и отец отчитали его, на что он прореагировал довольно безмятежно. Родители даже предположили, что он научился держать себя в руках. Это были последние каникулы, которые мой брат хотя бы частично провел в семейном кругу. На следующий день матушка назначила еще одни смотрины, но Сириус на них не появился. Он вызвал «Ночной рыцарь» и укатил в Годрикову впадину со своим наспех собранным скарбом. О своем решении жить отдельно он сообщил через почтовую сову. Мы ждали, что Сириус одумается и вернется в семью, которой причинил столько зла, и от которой видел только добро, но с каждым днем надежды наши таяли как табачный дым отца в сумраке ночи. Матушка была раздавлена его отъездом. Отец и Кричер утешали матушку по мере своих сил. Я находился в странном оцепенении. Когда стало ясно, что домой Сириус возвращаться не намерен, я снова стал дорог семье тем, что никуда убегать не собирался. Комнату Сириуса мне не отдали. Я думал, матушка заберет ее себе под вторую гардеробную, но нет. Они хранили ее как алтарь и искренне надеялись, что их наследник вернется. После того, как Сириус окончил школу, он переселился от Поттеров в дом, отошедший ему по завещанию дяди Альфарда, который так и не женился. Родители не теряли с ним связи и регулярно посылали к нему сов с предложениями помолвки, которые он неизменно отвергал. Однако родители не отступали и требовали от него жениться и сделали меня посредником в этих переговорах. — Только не на грязнокровке, я его умоляю, — повторяла матушка как заклинание. — Но чтобы к осени был готов познакомить меня с женой. Ладно, пусть будет полукровка. Он назло мне не выберет нормальную девушку. Отец только простонал, но не стал возражать. — К счастью, у нас есть еще один сын, — тихо сказал отец матери. — Как же ты была права тогда! Сказав эти слова, он развернул свежую газету и отгородился ею от жизненных неурядиц. Я же направился к Сириусу на окраину Лондона. Его дом утопал в яблоневых садах и цветущих лилиях. Я даже невольно залюбовался этим блестящим волшебством, но так и не разгадал, какое заклинание он применил, чтобы в середине зимы все цвело. — Только не на грязнокровке, мама тебя умоляет, — послушно передал я. — Она согласна на полукровку. Отец не согласен, но ты никогда его не слушал, так что ориентируйся на маму. Сириус лежал на диване и всем своим видом излучал уныние. Совсем недавно он разыгрывал гостеприимного хозяина и кормил меня купленным в лавке пирогом. Теперь же он смотрел в потолок, и я чувствовал себя ненужным и серым, как промозглое небо над цветущим садом за окном. — Я же писал им в последних тридцати двух письмах, что мне нравится один парень, ну. Какая на хер свадьба? — Ты собираешься жениться на своем обожаемом Джеймсе? — холодно съязвил я. — Мерлин, ты к нему привязан больше чем к плюшевой сове, с которой не расстаешься с детских лет. Повзрослей уже. Все люди женятся и заводят семьи. Именно на плюшевой сове сейчас покоилась прекрасная голова моего брата, и его красивые черные волосы разметались по белому плюшу. — Ты ничего в этом не понимаешь, Рег, — промолвил Сириус так же уныло. — Это взрослые дела. Во взрослой жизни бывает и невзаимность, чтобы ты знал. Конечно, я не могу жениться на нем, но это не потому, что он парень, а потому, что он… мы с ним… Он прикусил язык. Я не стал расспрашивать. Меня вообще не волновало, почему романтическую привязанность к своему Джеймсу он выносит на всеобщее обозрение. Это не то, о чем я бы хотел знать. — С высоты твоих восемнадцати осознай, наконец, что отец проклянет тебя, а мама выжжет нахер с гобелена, если ты не женишься до конца осени. Все равно, на какой девушке, главное на волшебнице, а не на грязнокровке. Ясно тебе? Я не знал, как еще доходчиво ему объяснить, и попробовал его же словами, пусть это было мне противно. Это привело его в полный восторг, он стал хохотать как ненормальный и подбрасывать в воздух сову. — Все так серьезно, что ты употребил слово «нахер», ну-ка, повтори. — О Мерлин! Ты вообще понимаешь серьезность положения, Сири? Все чистокровные семьи смотрят на тебя и ждут, кого ты выберешь. Он мгновенно перестал валять из себя дурака и сел прямо. — Слушай, да, у меня есть на примете одна девушка, к которой я, по крайней мере, что-то испытываю. И она ко мне тоже неравнодушна. Она пока выбирает между мной и Джеймсом, так что уверенности нет. — Прекрасно, — обрадовался я. — Как ее зовут? Я передам родителям, они будут счастливы. Но глядя на злую ухмылку брата, я похолодел и что-то начал подозревать. Он же все делает ровно наоборот. — Лили Эванс, — объявил он важно. Я лихорадочно перебирал в уме фамилии известных мне волшебников. Полукровка, наверное, пусть это будет полукровка. Однако я учился в школе одновременно с братом и вспомнил, кто такая Эванс. Оставалось надеяться, что она выберет Поттера, которого нельзя упоминать. — Передай им, что я женюсь до осени. На моей свадьбе никому из Блэков делать нечего. Лили маглорожденная, ей будет не по себе от ваших убийственных взглядов. Он сказал это так уверенно, словно эта грязнокровая девица уже выбрала его. — Я приду на твою свадьбу, — сказал я тихо. — Ты мой брат и я тебя люблю, хотя ты этого и не заслуживаешь. Я могу быть твоим шафером. Сириус мягко улыбнулся мне — так, как прежде, еще до того, как его испортил Гриффиндор. Он даже вскочил и обнял меня, и я уже предвкушал, что у меня получится вернуть его в семью, как он тут же все испортил. — О, да, конечно, ты приходи как гость. Но… шафером, как ты понимаешь, будешь не ты. Впрочем, если Джеймс меня проклянет, пожалуй, я выберу тебя. Так он показал, что я и здесь второй в списке. Я сдержанно его поблагодарил и удалился. Дома я поведал об этом ужасном разговоре. Матушка немедленно разузнала про эту Эванс и, проплакав всю ночь, сказала, что готова принять грязнокровку в семью, если брат не женится на ней. Отец уже даже не стонал, но согласился с этим планом. И когда Сириус отказал им в этой простой просьбе, восприняли это одновременно с яростью и пониманием. Это показывает, насколько они любили брата: они прощали ему абсолютно все. И Гриффиндор, и женитьбу на грязнокровке. А я, разумеется, должен был жениться правильно. Что я и сделал, выбрав в качестве невесты единственную девушку, которая была мне близка по духу в школе. Сириус пришел на свадьбу без своей грязнокровой невесты и вел себя на удивление достойно. Он бы не пришел, но я попросил его быть моим шафером и заметил, что у меня про запас никого нет. На моей свадьбе родители впервые за долгое время увидели, как повзрослел их старший сын, что сделало их счастливыми на некоторое время. Свадьба прошла в кругу семьи и была довольно скромной по меркам семьи Блэк. В «Пророке» о ней не написали, запасной наследник семьи Блэк был не так интересен публике, как основной. Первый семейный обед Наш с женой первый совместный обед с братом и его семьей должен был стать очередным шагом к примирению, но вылился в непреходящий кошмар. Люсинда, моя супруга, хотела пойти в тиаре бабушки, но бабушка сказала, что обещала свою тиару жене наследника, и раз она не востребована, то никому не достанется. Нам пришлось в очередной раз проглотить напоминание, что я второй сын, а моя жена — жена второго сына. Плачущую Люсинду утешила матушка. Она подарила ей изумрудное с серебром ожерелье из семейной сокровищницы и тем самым показала свое доброе отношение. И вот мы с Люсиндой, одетые к обеду, стояли на пороге домика Сириуса. Дверь нам открыла грязнокровая жена моего брата — запыхавшаяся, раскрасневшаяся, в мятом платье, на подоле — мука, руки в тесте. Представьте, что в таком неподобающем виде вас встречает ни кто-нибудь, а жена наследника семьи Блэк, и вы поймете глубину постигшего нас недоумения. Она еще и полезла обнимать мою жену, но я холодно отстранил невоспитанную маглу, и испуганная Люсинда сохранила платье в порядке. — Сири сказал, вы будете нескоро, — с глупой улыбкой оправдывалась она. — Пирог еще не готов. Подождите в гостиной, Сири сейчас вернется. Мы не поняли, о чем она говорит и решили сделать вид, что нас это не касается. Когда брат явился спустя полчаса томительного ожидания у потрепанного дивана, куда мы садиться побрезговали, моя жена сделала над собой усилие и подала брату руку для поцелуя, а он проигнорировал и просто ей кивнул. Моей чистокровной жене! — Да, я помню тебя, Люсинда, — сказал он весело. — Ты играешь за сборную страны, я видел, как ты сейчас летаешь. Оделся мой брат явно не для семейного обеда. На нем были магловские тряпки светло-сиреневого цвета, и он носил их с королевской гордостью, словно это была самая дорогая мантия. Его жена переоделась к обеду в простенькое платье в горошек, на ней не было ни нитки жемчуга, ничего. Тиара бы при таком наряде смотрелась бы дико. Лили Эванс была красива и свежа как магловская роза, но было очевидно, насколько они с братом из разных миров. Принц волшебного сообщества и магловская простушка. Мы пытались вести беседу и старались не замечать мелких неприятных звоночков. Сириус и его жена были с нами любезны слишком уж по-гриффиндорски, и мы героически это вынесли ради мира в семье. Как бы то ни было, домовой эльф Сириуса прекрасно справлялся если не с хозяйством, то с едой: получилось даже лучше, чем у Кричера. — Хочу поблагодарить вашего домашнего эльфа за отличный обед, — вежливо сказала моя супруга, когда все закончилось. — Можешь его позвать? — Эльфа? — переспросил Сириус. Супруга была предупреждена о том, что мой брат после бегства из дома немного тронулся умом, и она терпеливо повторила: — Ну кто-то же это все готовил. Очень вкусно. — Можешь поблагодарить Лили, мою жену. Это она готовила все. Я немного помогал. Они глупо улыбнулись друг другу. Мы с супругой сидели, не в силах осмыслить услышанное. Жена наследника семьи Блэк сама готовила вот этими грязнокровыми руками, и что самое ужасное — по вкусу и не отличить от приличной кухни. А мой брат ей помогал. Мерлин Великий! — Не подобает жене главного наследника Блэков… — начала было моя супруга, но брат перебил ее. — Ты хотела сказать спасибо, ну так говори. Не нужно рассказывать нам, кому что подобает. — Спасибо, — сказал я, не глядя на грязнокровку. — Мы уходим. Снейп Я приступаю к самой неприятной и скандальной странице этой истории. Это уже не моя история, но она сильно повлияла на меня и стала причиной, отчего мы с женой уехали развеяться в Египет. Я продолжал приходить в гости к брату, уже без супруги. Он не всегда был мне рад, но мы неизменно находили общий язык. Мне даже удалось пару раз затащить его на ужин с родителями. Однажды я пришел как обычно и застал в доме Северуса Снейпа. Тот вел себя так, словно все ему тут знакомо: сварил мне кофе, угостил кексами, а после углубился в какой-то манускрипт. Я не видел его со школы и, признаться, мало знал о его теперешней жизни. Муж моей кузины как-то обмолвился, что Снейп был в шаге от того, чтобы присоединиться к Темному Лорду, но что-то его остановило. — А что ты делаешь в доме моего брата, Северус? — Как тебе сказать, Регулус. Я временно живу здесь. — Я думал, вы с братом не ладите. — Зато мы ладим с его женой. Она меня пригласила. Я не успел расспросить Снейпа подробнее, как пришел Сириус и предложил мне прогуляться. С тех пор я часто видел Снейпа дома у Сириуса. Они ругались по любому поводу и без, но как-то без огонька, без былой злобы, что насторожило меня. Я убедил себя в том, что они берегут жену и подругу, но как-то раз остался ночевать и, страдая от бессонницы, случайно сам увидел, в чем было дело. К несчастью, светила луна и все было отлично видно. Мой брат, совершенно голый, стоял у стены и издавал странные стоны, как будто ему больно и хорошо одновременно. Снейп стоял перед ним на коленях, и я видел, как поднималась и опускалась его голова, прижатая к паху брата, и красивые длинные пальцы Сириуса нежно перебирали его сальные волосы. Я застыл, не в силах поверить в очевидное. Я видел, как брат содрогнулся всем телом, попытался отстраниться, но Снейп удержал его за бедра на месте. Я услышал, как Снейп сглотнул, и понял, что именно он проглотил. Удивительно, но я не почувствовал тошноты, только пустоту. Я никогда не видел, чтобы мой брат занимался сексом, и уж тем более, не видел, чтобы он после этого выглядел таким счастливым. — Тебя так сложно разогреть, ледышка, — хрипло сказал Снейп. — От ледышки слышу, — так же хрипло ответил ему брат, заставил его подняться и засосал. Они долго целовались у стены в лунном свете, ветвь благородного рода и чахлое деревце, выросшее в тени. Я вернулся к себе, где провел ночь без сна, размышляя об увиденном. Так значит, брат изменяет жене с мужчиной. Великий Мерлин! Как такое возможно?! Я ни словом, ни взглядом не выдал себя и продолжал общаться с братом и Снейпом, как обычно. Мне случалось наблюдать еще две сцены, отнюдь не случайно. Я пытался уверить себя, что мне показалось. Вскоре Снейп уехал к себе, и этот разврат прекратился сам собой. Некоторое время спустя я навестил Снейпа у него дома. Я прямо сказал, что видел его с братом в неподобающем виде и попросил пояснить, как так сложилось. Об их школьной вражде ходили легенды, я и сам наблюдал, а тут вдруг такое сближение да еще при живой жене. Пусть жена моего брата грязнокровка, сказал я, это еще не значит, что ей можно изменять. Я и дальше распространялся в том же духе. Снейп перебил меня: — Почему ты не поговоришь об этом со своим братом? Я не женат и никому не изменяю, когда трахаю его. Он не возражает, когда я это делаю, кроме того – ему нравится. Даже еще больше скажу – нам обоим это нравится, а Лили вообще смотрит, как мы это делаем. Ей интересно. Я даже потерял способность дышать от ужаса, а Снейп безжалостно продолжил. — Могу рассказать тебе, как это случилось впервые. Насколько мне известно, ты не из тех, кто побежит рассказывать об этом всему магическому сообществу. В общем, дело было так, я пришел навестить Лили, она мой друг детства. Потом пришел ее муж, твой брат. Слово за слово, мы соревновались сначала в пассивной агрессии и вежливых оскорблениях, потом перешли на уровень пониже. А Лили смотрела на нас, смотрела и говорит: знаете, если вам нужно что-то решить, тогда я, пожалуй, прогуляюсь, у меня лягушачья икра закончилась. Спальня наверху, вперед. И ушла, представляешь, оставив нас с твоим братом осмыслять ее слова. Мы не стали подниматься в спальню, а долго спорили, кто будет сверху, после чего я завалил твоего брата прямо в гостиной, и это случилось. Я вставил ему довольно глубоко и не особенно утруждал себя подготовкой. Оказалось, что ему нравится пожестче. Эй, что с тобой? Воды? Самое кошмарное было в том, что говорил Снейп спокойно, будто ничего особенного не случилось. Ну бывает, взял и переспал со школьным врагом прямо в его доме с согласия его жены, своей подруги детства. — Ну а потом Лили вернулась, — все тем же тихим голосом сказал Снейп. — И говорит: я же просила в спальне, придурки. Я понимаю, мой муж не способен воспринимать просьбы, он привык к тому, что мать постоянно его попрекала, но ты, Сев. А я ответил: ты уж прости, мы просто не дошли. А с лестницы могли бы и упасть. Сириус даже не извинился, он, знаешь, такой был какой-то очень спокойный, словно сбросил тяжесть с души. Он спросил: а ты почему не осталась? Ты разве не хотела, ну, посмотреть? Лили стоит вся красная и мне снова захотелось уебать твоего брата или еще лучше – выебать его еще раз, потому что он это так сказал, что у меня снова встал. Лили рассмеялась и сказала: да, конечно, в следующий раз я останусь, я все-таки твоя жена, Сири. И он так с облегчением выдохнул. Такие дела. Что собственно тебя беспокоит в сложившейся ситуации? Твой брат точно не забеременеет, мы много раз это практиковали. Ребенок Лили — его копия. Не в силах более слушать, я выбежал из этого дома и побрел домой. Я даже забыл, что могу трансгрессировать, настолько был в смятении. Реальность превзошла все мои опасения. Я берег их тайну, никому не рассказывал. Мне было жаль и брата и его жену-грязнокровку. Я носил это в себе и лелеял как главный козырь и вот решился пустить в ход, а оказалось…что оказалось. Слова бессильны здесь.