Причиняя счастье

«Я пытался расспросить Оминиса насчет скриптория, но ничего от него не добился. Жду тебя у входа в гостиную Слизерина. Надо поговорить.» Йоллан смотрел на лист пергамента, только что принесенный совой, без малейшего воодушевления. Спросил бы кто, хотел бы он получить это письмо, если бы можно было выбирать, он бы ответил «нет». Но его никто не спрашивал, и уж тем более никто не собирался менять реальность под его хотелки. Сложив лист и бросив его к остальной почте, Йоллан вернулся к чтению книги по Защите от Темных искусств. До назначенного времени еще была пара часов. Впрочем, заново сосредоточиться на тексте не получилось. Мысли все время уплывали к Себастьяну. И чем больше Йоллан думал о нем, тем мрачнее становилось его лицо. Его одержимость идеей, что темная магия может помочь в ситуации с Анной, начинала беспокоить. И вовсе не потому, что сама мысль была абсурдной – Элфрид так не считал – а из-за того, что она делала с разумом слизеринца. Йоллан понимал его страх потерять сестру. В конце концов, он бы за самого себя не поручился, окажись он в такой же ситуации. Сестры у него, увы, нет, но, если бы жизни отца что-то угрожало, ему было бы глубоко плевать, насколько темна магия, которая в теории могла бы его спасти. Он бы спустился на самое дно, если бы понадобилось. Но между ним и Себастьяном была существенная разница – эмоции. Сэллоу шел на их поводу, как Йоллан шел на поводу своего любопытства. Здравый рассудок в такие моменты – это не про них. Йоллан не раз уже становился свидетелем того, как Себастьян вспыхивал спичкой, хотя, правильнее сказать, пороховой бочкой, устраивал какой-то невообразимый разнос, а потом, успокоившись, извинялся перед теми, кому не заслуженно прилетело. Вот и складывалась тревожащая задачка: что может случится с парнем, охваченным страхом и отчаянием, чье эмоциональное состояние нестабильно и в руках которого может оказаться сила, с которой нельзя обращаться небрежно не потому, что можно сжечь брови, а потому, что можно убить? Варианта «все будет хорошо» не существовало. И это еще одна задачка, но уже для самого Йоллана. Ситуация Себастьяна шла вразрез с его собственными принципами. Есть правила, которые необходимо соблюдать, чтобы сохранялся порядок. И правила говорили: не лезь к темной магии, если ты не осознаешь ее опасности. Йоллан знал, что Себастьян не осознает. И знал, что из-за Анны это не имеет никакого значения. Понимал, что опасность темных искусств и жизнь сестры на разных чашах весов не соперники. Конфликт интересов и правил начинал потихоньку сводить когтевранца с ума. Он не знал, что должен делать. Не знал, как правильно поступить, потому что понимал Себастьяна. Тяжело вздохнув, Йоллан запустил пятерню в волосы, невидящим взглядом уставившись перед собой. Когда-то он пытался понять Гранта и его дружков. Ничего хорошего не вышло. Но Себастьян не Грант. В нем нет той злости, той жестокости. В слизеринце сиял свет, который очаровывал. Конечно, он не был безоговорочным добряком с душой нараспашку и не собирался сиять для каждого. Его свет был жгучим, острым, подначивающим следовать за ним тех, кому он моргнул, и кто осмелится. Йоллан невольно усмехнулся – вот уж точно Звездный принц. Себастьян умел доставлять неудобства, пиная правила, как камни на дороге, но он не тянулся бы к тьме, если бы не чертовы обстоятельства. Йоллан отлично помнил, как сорвался на отца, крича, что не обстоятельства делают человека, а выбор. Тогда он был так в этом уверен. Но сейчас его уверенность шаталась как длинный тонкий шест на порывистом ветру. И не факт, что под этим натиском он не сломается. Смятение – это последнее, что Йоллану сейчас было нужно. Но ничего другого он на данный момент не имел. В назначенное время Йоллан подошел ко входу в гостиную Слизерина. Себастьян уже его ждал. - Вот и ты, - порывисто кивнул Сэллоу, а от Йоллана не ускользнула его нервозность. - Вот и я, - он остановился перед слизеринцем. – Рассказывай. - Этот упрямец! – раздраженно дернул головой Себастьян. – Я сказал ему, что мы не можем вечно избегать темной магии. И чем больше мы будем знать о Салазаре Слизерине и темных искусствах, тем лучше мы подготовимся. Увы, о местонахождении входа в скрипторий известно только Мраксам. А Оминис не хотел мне говорить. Йоллан мысленно склонил голову перед Оминисом в жесте благодарности и почтения к его выдержке. Противостоять расспросам Себастьяна – это действительно заслуживало уважения. Но вместе с тем оставляло нерешенным вопрос, который однажды все равно придется решить. Себастьян рано или поздно найдет, как вытащить из Оминиса информацию. В какой-то книге по зельеварению Йоллан натыкался на упоминание сыворотки правды. Готовится пусть и долго, но не особо сложно. Йоллан был уверен, что, если у Себастьяна не останется выбора, он может обратиться за помощью к этому зелью. Вряд ли после такого дружба слизеринцев сохранится, но сомневаться не приходится: даже если придется потом мучиться совестью, ради сестры Сэллоу пойдет на страшные вещи. Рисковать и допускать нечто подобное Йоллан не хотел. - Хм, - Элфрид задумчиво пожевал губу. - Надо бы с ним поговорить. - Тебе? – брови Себастьяна скакнули вверх, а голос был полон логичного сомнения. Йоллан и Оминис не были близки. И если уж Мракс лучшему другу ничего не сказал, то почему должен открывать свои тайны перед чужаком? - Попробовать можно, но особой надежды нет. Оминис упрям до невозможности. Ничего нового. Значит, придется найти обходной путь. Придется как-то достучаться и как-то убедить. К сожалению, никакого рычага давления в руках пока не было. Но Йоллан хорошо помнил, как отцу удавалось разговорить даже тех, кто никогда не откровенничал. Он, конечно, не преподобный, а Оминис с ним не на исповеди, но попытаться стоит. - Я знаю, где он, - Себастьян шагнул вперед по коридору. - Я тебя проведу, а дальше уже дело за тобой. Пойдем. Йоллану просто несказанно повезло, будто он Феликс Фелицис глотнул перед тем, как говорить с Оминисом. Слизеринец сам вложил в руки Элфрида то, чем можно было на него повлиять. Любовь к тете Ноктуа открыла путь в скрипторий несмотря на опасения Мракса. - Поверить не могу! – сокрушался Себастьян, когда они вошли в темный коридор и достали палочки, бросив Люмос. – Ты сказал ему, но не мне, когда я умолял тебя! - Ты тоже не сказал мне то, что я хотел услышать, - невозмутимо парировал Оминис, осторожно проходя вглубь. - Но я твой лучший друг! - Не стоит ревновать, Себастьян, - мягко улыбнулся Мракс. - Да кто тут ревнует вообще?! - Просто Йоллан умеет пользоваться языком, в отличие от тебя. Элфрид, до этого молча осматривавший коридор, в который они попали, перевел взгляд на слизеринцев. На лице Оминиса покоилась загадочная улыбка, которая могла бы говорить, как о многом, так о ни о чем вообще. Но эта двусмысленность Йоллану определенно не показалась. И почему-то заинтересовала его. И заставила обратить внимание на Себастьяна. Сэллоу оторопело таращился на Оминиса, приоткрыв рот. Что творилось в его голове в этот момент, наверно, никто не смог бы сказать, даже он сам. Это вызывало невольную улыбку. Себастьян в кои-то веки ничего не ответил и сменил тему: - Давайте лучше осмотримся. - Здесь какая-то записка, - Йоллан заметил клочок бумаги с тонкими строчками текста. Взяв ее в руки, он пробежался глазами по написанному, читая вслух. - Оминис, - Йоллан бросил взгляд на Мракса, стоявшего чуть в отдалении у запертой железной двери. – Подписано Ноктуа Мракс. Это лист из дневника твоей тети. - О, - Оминис неуверенно подался вперед, вытянув руку. Элфрид отдал ему запись. Наверняка это станет его ценным сокровищем. – Спасибо. - Так, а что это за груда камней? – подал голос Себастьян, нарушая возникшую тишину. - Давай посмотрим, - Йоллан повернулся к нему и взмахнул палочкой. – Репаро. Камни взмыли в воздух и через пару секунд перед троицей вернулся к первозданному виду барельеф. - Ага, - судя по тону Сэллоу, понятнее ему не стало. – И что это? - Какой древний и… зловещий голос, - вдруг заметил Оминис, поежившись. Йоллан перевел на него непонимающий взгляд. Какой еще голос? Он ничего не слышал. Когтевранец шагнул ближе к Мраксу: - В чем дело? Ты что-то услышал? - Голос, - кивнул он, как-то сжавшись. – Когда ты восстановил изображение, я услышал: «Говори». Я змееуст - могу общаться со змеями и слышать, что они говорят. Практически все известные змееусты – потомки Салазара Слизерина. Йоллан изумленно моргнул, изменившись в лице. Он и не знал, что такие люди существуют. Почему-то мысль о том, что с животным можно говорить в режиме диалога, привела его в полнейший восторг. - Вот бы и мне уметь говорить со змеями, - протянул он с нотками зависти в голосе. Совсем мальчишескими. Оминис усмехнулся, но совсем безрадостно: - Говорить со змеями не так уж и здорово. Это часто связывают с Темными волшебниками. Я не говорил на парселтанге много лет, но похоже, дверь откроется только под его звуки. В озвученном объяснении, почему это не здорово, Йоллан не увидел никакой логики. Умение говорить со змеями не делает из человека злодея. Но разводить спор он не стал, желая поскорее увидеть демонстрацию. Отступив на шаг назад, как попросил Оминис, он не сводил горящих любопытством глаз с него. Мракс тяжело, даже с горечью вздохнул и зашипел. А через мгновение по поверхности двери поползли железные змеи, открывая путь. - Сработало! – воскликнул Йоллан, чувствуя себя ребенком, которому показали удивительный фокус. Даже похлопать захотелось, чего он делать все же не стал. – Оминис, у тебя и правда редкий дар! - С вами двумя я чувствую себя третьим лишним, - за спиной вдруг заговорил Себастьян, и голос его сочился недовольством. И вот теперь Йоллан был поклясться готов, что услышал в нем ревность. Неужто ему так неприятно, что кто-то восхищен его лучшим другом? - С нами двумя? – Оминис в замешательстве повернул голову к Себастьяну. Йоллан тоже бросил на него вопросительный взгляд. Сэллоу тут же стушевался, что на него вообще было не похоже, и махнул рукой: - Я… да неважно. Идемте. А дальше были загадки и новые дневниковые записи Ноктуа, проливавшие свет на тайну ее исчезновения. Оминис держался, как мог, пока они не вошли в последний коридор. Грохот за спинами не показался зловещим, пока они не поняли, что оказались в ловушке. Ворота заперты, а впереди дверь с изображением искривленных в мучительном вопле лиц. По спине невольно холодок пробежал. Йоллан прошел чуть дальше, присматриваясь к груде чего-то у порога, а, когда разобрал что это, отпрянул назад. - Оминис, здесь скелет, - сдавлено произнес он и все же заставил себя подойти, поскольку заметил рядом с костями еще один лист. – И последняя запись из дневника Ноктуы. Она пишет, что оказалась в ловушке – не могла выйти из-за Непростительного заклятия. - Здесь… - голос Мракса дрогнул. – Здесь она и умерла. Мы все здесь умрем. И зачем я только вас послушал?! Оминис начинал паниковать, что в целом не мудрено. Йоллан хотел было отойти к нему, чтобы попытаться успокоить, но Себастьян заговорил, привлекая внимание к себе: - Оминис, мне очень жаль твою тетю. Но я знаю, что делать… Будет непросто. - Что ты имеешь ввиду? – Йоллан заинтересовано подался вперед. - На двери изображены лица, искаженные от боли, а на камне высечено слово Круцио, - Себастьян кивнул на пол. - Думаю, что дверь откроется под воздействием заклятия Круциатус. Вот почему погибла Ноктуа. Ей не на кого было наслать заклятие. Йоллан мгновенно понял, к чему ведет Себастьян, и зубы сами собой сжались едва ли не до скрипа. Скверно. Очень скверно. - Из нас всех у Оминиса больше всего опыта с Круцио, - понизив голос продолжил Себастьян, глянув на когтевранца. - Это должен сделать он. Скептический нервный смешок едва удалось подавить. Насколько Элфрид понимал, после того, что случилось с Оминисом в детстве, он просто не сможет сделать то, что должен. Но с другой стороны, если он это не сделает, они отсюда не выберутся. Может быть, страх смерти все же пересилит страх перед Непростительным заклятием? - Похоже, вы хорошо ладите с Оминисом, - снова заговорил Себастьян и снова Йоллан уловил в его голосе ревнивые нотки. Что было весьма странно для сложившейся ситуации. Но думать об этом сейчас Элфрид не собирался. Не место и не время. - Можешь попросить его об этом? Йоллан удивленно выгнул бровь: - Я? - Да, ты, - кивнул Себастьян. - Вообще-то ты его лучший друг, - снизив громкость до едва различимого шепота, заметил когтевранец, вообще не понимая, о чем Сэллоу думает. - Мне кажется, о таком должен просить кто-то, кому он доверяет. - То есть ты, - снова кивнул Себастьян, чем вызвал у Йоллана ощущение, словно он полный идиот, который чего-то не понимает. И, видимо, это замешательство отразилось у него на лице, потому что слизеринец снова заговорил. – Уж не знаю, что там за «магию» ты использовал, чтобы его очаровать, но тебе понадобился один разговор, чтобы добиться от него того, чего я неделями не мог. Так что иди. Надеюсь, твоя «магия» и теперь сработает. И опять в голосе эта колючая ревность. Йоллан чуть глаза не закатил. Да ему же просто повезло! При чем тут какая-то «магия»? Но выяснять отношения сейчас глупо. Поругаться только не хватало. Ладно, если Себастьян думает, что у него есть шанс - он попробует. Но что-то подсказывало, что в этот раз никакого «волшебства» не произойдет. Отойдя от двери, к которой Оминис даже не думал приближаться, нервно вышагивая у захлопнувшихся ворот, Йоллан чувствовал, что вернется ни с чем. - Не стоило вообще доводить до такого! – раздраженно воскликнул Мракс. И пусть он выглядел злым, это больше походило на попытку скрыть страх. - Оминис, - позвал Йоллан, остановившись рядом со слизеринцем, - у меня и в мыслях не было, что мы можем оказаться в ловушке. Тот повернулся на голос, взмахнув руками: - Чего не скажешь о Салазаре Слизерине! Он виновен в немыслимых вещах! – и прежде, чем Элфрид сказал хоть слово, заявил. - Я слышал, о чем вы говорили с Себастьяном, и отказываюсь в этом участвовать. Заклятие Круциатус причиняет нестерпимую боль. Мне это хорошо известно. Йоллан не был удивлен. Он и не рассчитывал услышать согласие. Но нельзя просто так сдаваться. Им нужно отсюда выбраться. И Оминис их единственный шанс. - Себастьян немного рассказал мне о том, что случилось с тобой в детстве, - попытался зайти издалека Элфрид. - Похоже у тебя не было выбора. Мракс тут же цыкнул, дернув головой. Но не разозлено, а недовольно. Будто уже смирившись с тем, что его тайны выбалтывают одну за одной. - Стоило догадаться, что он тебе расскажет, - вздохнул Оминис и замолк на пару секунд. Даже в холодном свете Люмоса было видно, как ушли вперед его плечи, а на лице возникла маска скорби и вины. - У человека всегда есть выбор. На мне лежит такая же вина, как и на худших членах моей семьи. Непростительные заклятия действуют, только когда вкладываешь в них всю свою волю. Мне нужно было хотеть причинить боль. И я никогда не прощу себе этого. Из-за этого заклятия у меня больше нет семьи. Вам с Себастьяном нужно придумать что-то другое. «У человека всегда есть выбор» - Йоллан чуть не рассмеялся. Еще пару месяцев назад он был в этом уверен так же крепко, как сейчас Оминис. Еще пару месяцев назад он бы с пеной у рта это доказывал, полностью становясь на сторону Мракса. Но реальность была иной. Обстоятельства порой не оставляют выбора. Могут дразнить иллюзией этого выбора, но по факту остается только подчиниться. - Оминис, мы погибнем, если этого не сделать, - Йоллан не хотел на него давить, поэтому старался сделать голос мягче. - Йоллан, - Оминис повернул к нему голову, и по его умоляющему лицу Элфрид все понял. – Я просто не смогу. Нужно хотеть, а я не смогу. Пожалуйста… Вам нужно придумать что-то еще. Я… - Все нормально, - Йоллану пришлось остановить Мракса. Дрожащий голос, дрожащие плечи. Он был на пределе. Словно хрупкий сосуд, который, если сжать чуть сильнее положенного, просто рассыплется в руке осколками. И никакая «магия» здесь не поможет. - Один раз наложив Круцио, будешь жалеть об этом до конца своих дней, - шепнул Оминис, совсем сжавшись. Не оставалось ничего другого, кроме как оставить слизеринца в покое. Йоллан осторожно коснулся его плеча, надеясь хоть немного поддержать, и вернулся к Себастьяну. - И что теперь делать? – тихо спросил он, совершенно растерянный. Давить на Мракса нельзя. А что еще делать, он не знал. - Оминис отказался снова применять Круциатус. Себастьян раздраженно фыркнул: - Глупости! Будто погибнуть здесь лучше, чем наслать это чертово заклинание! Йоллан был полностью согласен с недовольством Сэллоу. С точки зрения логики заклинание все же не так страшно, как медленная мучительная смерть. Но пойти этим путем не выйдет. - Мы не можем этого от него требовать, - качнул головой когтевранец. - Нам пришлось бы это от него требовать, - ядовито возразил Себастьян. – Но, к счастью, не придется. Йоллан непонимающе посмотрел на него. - Надо решить, - Себастьян нервно облизнул губы. - Я могу научить тебя Круцио – или использовать его против тебя. Челюсть пошла вниз быстрее, чем Элфрид успел ее удержать. - Постой-ка… Ты не говорил, что умеешь накладывать Круцио, - ошеломленно заметил он. - Я сказал, что у Оминиса опыта больше. Он его хотя бы применял, - пояснил Себастьян. – А я… я сам не уверен, что получится. Оминис об этом знает, но не оставил нам выбора. Я не хочу, чтобы нас постигла участь Ноктуы Мракс. Думаю, что смогу применить его, если придется. «Если придется» - важная оговорка. Потому что кому-то точно придется. Йоллан наградил Себастьяна, ожидавшего его ответа, тяжелым, задумчивым взглядом. Здесь уже не до истеричных вышагиваний из угла в угол с заламыванием рук и звучными стенаниями. Они должны причинить одному из них боль, иначе умрут все. Нет выбора: делать или нет. Есть выбор: кто именно это сделает. Нужно решать. И Йоллан понятия не имел, что будет правильным. «Один раз наложив Круцио, будешь жалеть об этом до конца своих дней» - всплыли в голове слова Оминиса. Йоллан бросил взгляд на Мракса. Он судил по себе. Слишком добрый, слишком мягкий, чувствительный. Оттого часто колючий, потому что надо защищаться. Но суть… Для него сама мысль причинять кому-то вред разрушительна. Заставлять его использовать такое заклинание против кого бы то ни было - тоже самое, что ломать ему кости. Медленно, методично, одну за одной. И боль, в итоге, доведет до безумия. Себастьян не такой. Для него это все инструменты, не более. Он с трудом задумывается о моральной составляющей. И совсем не задумывается о плате. Йоллан все еще недостаточно знал о темной магии. О ее законах. О ее последствиях. Но подсознательно был склонен верить Оминису. Темная магия не бесплатна. Иначе не была бы запрещенной. Йоллан догадывался, чем именно приходится платить. И знал, что Себастьян не потянет. - Я это сделаю, - наконец выдавил из себя Йоллан, не сразу совладав с голосом. - Применю на тебе. Научи. Он поднял на Себастьяна требовательный взгляд. Тот, словно ожидав совсем другого ответа, вскинул брови, но быстро взял себя в руки и, шумно сглотнув, нервно кивнул. Сперва, как обычно, движения палочкой. Острый, хлесткий росчерк. Он будто вспарывал воздух. Безжалостно. И с удовольствием. - И помни, ты должен хотеть причинить боль. Иначе не сработает, - напомнил Себастьян и отошел на шаг. – Давай, я готов. Йоллан направил на слизеринца палочку. Перво-наперво, запретить себе чувствовать. Сожалеть, сопереживать, думать о том, что испытывает другой. Это легко, когда понимаешь, что все делаешь во благо. Заставить себя хотеть причинить боль похоже на попытку самообмана. Благо люди с этим отлично справляются. Йоллан не был особенным. Он знал, что именно сказать самому себе, чтобы захотеть. - Круцио, - его голос тихий, но твердый. Полный уверенности, решимости и желания. Крик - это признак того, что боль высока, но находится в пределе осознаваемого. Когда же боль переходит предел, глотка смыкается настолько, что становится невозможно выдавить хоть какой-то звук. Себастьян коротко, пронзительно вскрикнул и в следующее мгновение обрушился на холодный, каменный пол рядом с костями Ноктуы. Его корчило, выгибало и трясло в тишине, нарушаемой лишь треском от алой молнии Непростительного заклятия. Тело неестественно выкручивало, подергивало и выламывало в непрекращающихся конвульсиях. На выставленной шее вздулись вены, сквозь сжатые зубы прорывался хрип. В глазах, огромных, широко распахнутых, не было ничего, кроме страданий. Себастьян задыхался от того, что чувствовал. И это было страшно. Время относительно. Это правда. Три секунды такой боли могут показаться вечностью. По крайней мере, Йоллан очень хотел, чтобы так оно и было. Когда дверь приняла свою жертву, когтевранец тут же опустил палочку и присел рядом с Себастьяном. Перво-наперво, разрешить себе чувствовать. После такого не хлопают по плечу и не спрашивают «как ты?». После такого вытаскивают на свет за шкирку. Йоллан сгреб слизеринца в охапку, крепко прижимая его к себе. Себастьян, видимо, не отдавая себе отчета в действиях, вжался лицом в грудь Элфрида, цепляясь непослушными пальцами за ткань мантии. Его все еще трясло, но он мог, наконец, дышать. Жадно хватая воздух ртом, он вдруг всхлипнул и весь сжался, будто застыдившись этого звука. Йоллан машинально уткнулся носом в вихрастую макушку, продолжая успокаивающе водить ладонями по дрожащей спине, и еще крепче обнял Себастьяна, позволяя ему прятаться в кольце своих рук. Отец так делал, когда он был маленький и, заливаясь слезами, нуждался в защите. И это всегда помогало прийти в себя. Умиротворяющее тепло и спокойная уверенность того, кому доверяешь обращались барьером похлеще Протего. Йоллан доверял отцу, а Себастьян… «Я доверяю тебе свою жизнь». - Все закончилось, - шепнул Элфрид в темные волосы. – Ты молодец. Ты справился. - Как он? – рядом раздался обеспокоенный голос Оминиса. Йоллан поднял на Мракса взгляд. И так не особо румяный сейчас он казался серым. Взволнованный, испуганный. Но вместе с тем нельзя было не заметить облегчение на его лице. Конечно, ведь самое страшное позади. Дверь открыта. И пусть Йоллан, сидя к ней спиной, не видел, что там, но догадаться, что они дошли до конца, было не трудно. - Дай нам минуту, - произнес Йоллан, продолжая баюкать Себастьяна. Оминис порывисто кивнул и неуверенно шагнул в открывшийся проход, оставляя их двоих в коридоре. Вскоре Себастьяна перестало трясти, и он, пошевелившись, подтянул руки к лицу. Наверно, смущенный тем, что не сдержал слез, он хотел вытереть их незаметно. Йоллан тактично молчал, позволяя слизеринцу приводить себя в прежний вид. - Борода Мерлина, - через некоторое время тяжело вздохнул Сэллоу, отстранившись от когтевранца. – Не думал, что это будет настолько сильно. - Ты считал, что Непростительное заклятие пощиплет тебя за руку? – усмехнулся Йоллан, помогая ему встать на ноги. - Нет, но… - Себастьян поднял на него прищуренный, подозрительный взгляд. – Такое чувство, что ты хотел, чтобы оно не просто сработало, а чтоб я к праотцам отправился пораньше. - Разве интенсивность Круцио регулируется силой желания? – Йоллан действительно не знал, так ли это. - Понятия не имею, - качнул головой Себастьян, пригладив волосы. Он довольно быстро возвращался в норму. – Но я бы не удивился… Что ж, пойдем посмотрим ради чего я все это терпел. Сэллоу шагнул ко входу, но Йоллан придержал его за руку, чем заработал вопросительный взгляд. - Ты в порядке? – поинтересовался он, внимательно рассматривая лицо слизеринца. Слишком уж повеселевшим он был после того, что довелось испытать. Неестественно повеселевшим. Показалось, что Себастьян на секунду задержал дыхание, после чего все же качнул головой. Голос его едва заметно дрогнул: - Нет, - шепнул он. – Но буду. Не переживай. Идем. Нужно выяснить, не напрасно ли мы сюда шли. Прошло несколько дней после того, как они облазили скрипторий вдоль и поперек. Себастьян разбирался с найденной книгой заклинаний, Йоллан - с проблемами, сыпавшимися, как из рога изобилия. В данный конкретный момент он, закопавшись с головой в учебники, торчал в библиотеке, пытаясь уменьшить количество долгов, накопленных из-за активной внеклассной деятельности. Увлекшись чтением, он не сразу понял, что рядом кто-то появился. - Йоллан, – раздалось за спиной, вынудив когтевранца обернуться. – Мне жаль отвлекать тебя от учебы, но, может быть, ты не против устроить небольшой перерыв? Позади оказался Оминис. После скриптория его отношение к Йоллану стало заметно теплее. Если раньше он был перманентно настороженным и держащим дистанцию, то теперь, вполне радушно здоровался и даже мог улыбнуться. С учетом того, каким в принципе был Оминис Мракс, можно было считать, что Йоллан обзавелся новым другом. - Перерыв? – Элфрид неуверенно осмотрел образовавшийся вокруг себя хаос. Он с обеда тут торчит, а уже скоро ужин. Вполне возможно, что пара минут отдыха не помешает. – Да, конечно. Ты что-то хотел? - С тобой говорят только тогда, когда от тебя что-то хотят? – усмехнулся слизеринец. – Пойдем, подышишь свежим воздухом. Книги никуда не убегут. Поднявшись со стула, Йоллан двинулся за Оминисом. - Не всегда, но часто, - хмыкнул он, потянувшись. - Тебя это не раздражает? - Да нет, - Элфрид пожал плечами. – Не особо. Я… ну не то, чтобы люблю, но мне нравится помогать людям. - Почему? – интерес в голосе Оминиса был искренним. Неожиданно пришлось задуматься. А, действительно, почему? - Судя по молчанию, я тебя озадачил, - заметил Мракс, проходя через двери библиотеки и сворачивая к выходу во двор. - Озадачил, - усмехнувшись, согласился Элфрид. – Просто я могу помочь. И этого достаточно. - Ты когда-нибудь размышлял об этом слове - могу? О том, что оно из себя представляет? Йоллан в легком замешательстве посмотрел на Мракса. Он не понимал, почему они говорят об этом, а не о том, к примеру, как Гаррет в очередной раз чуть не взорвал класс зельеварения. - Эм… нет. - Оно входит в состав другого слова – могущество, - продолжал как ни в чем не бывало слизеринец. – Так вот и скажи мне, почему ты любишь помогать людям? Потому что ты альтруист или потому, что наслаждаешься своим могуществом? - Знаешь, если ты хотел меня обескуражить, то тебе удалось, - не зная, что ответить, произнес Йоллан. Он действительно никогда не вдавался в причины своих поступков. Просто делал то, что считал нужным. А чем он там наслаждался или нет, его не беспокоило. - Ох, Мерлин, - вдруг стушевался Оминис. – Прости, я не собирался забивать тебе голову. Мне действительно интересно, что тобой движет. Я пытаюсь понять, какой ты человек. Разговор становился все страннее и страннее. Хотя бы потому, что это буквально их первый приятельский разговор один на один. И как-то с самого старта он стал чересчур глубоким. Это немного сбивало с толку. - Какой я человек? Зачем? – медленно, но уверенно теряя надежду понять, что происходит, поинтересовался Йоллан. Они как раз вышли во двор. В вечернее время студентов здесь оказалось немного, и найти свободную лавку без лишних ушей оказалось несложно. - Потому что я хочу понять, почему ты решил использовать Круцио, - понизив голос до шепота, ответил Оминис, и Йоллан, наконец, уловил суть их беседы. – Не пойми превратно, я знаю, что это за боль, и не осуждаю, что ты не захотел ее испытывать. Но у тебя уже есть устоявшаяся репутация. Ты – спасатель, защитник, помощник, храбрый рыцарь в сияющих доспехах верхом на единороге. Согласись, в эту светлую картину, не вписывается использование Непростительного заклятия. Тем более на Себастьяне. - Почему тем более на нем? – не понял Йоллан. - Потому что он тебе нравится, - ответил Оминис таким тоном, будто озвучил самую очевидную вещь в мире. – Он обаятельный, с ним интересно. Я понимаю, почему к нему тянутся люди. В отличие от меня, у него предостаточно друзей. Но к тебе он относится по-другому. Подозреваю, что и ты к нему тоже. - Погоди, притормози, - Элфрид выставил перед собой руки. Почему-то слова Оминиса его смутили до чертиков. – Мы не относимся друг к другу как-то… по-особенному. Губы слизеринца тут же растянулись в веселой улыбке: - Так, для справки, он никому не позволил бы спать на себе. Сам, да, сам он горазд испачкать лучшему другу плечо слюнями. Но спокойно сидеть несколько часов на одном месте, пока его используют вместо подушки – ты даже не представляешь, сколько сил ему понадобилось приложить, чтобы выдержать это. Кровь сначала прилила к щекам Йоллана, а потом с той же скоростью ушла. Огромными глазами когтевранец вытаращился на Оминиса. - Откуда ты знаешь об этом? – в раз севшим голосом спросил Элфрид. - Да все знают, - продолжая посмеиваться, слизеринец пожал плечом. – Грейс разнесла весть по школе, ты еще проснуться не успел. Себастьян тебе не говорил, как на вас приходили посмотреть? Йоллан прикрыл глаза и, уткнувшись локтями в колени, спрятал все же воспылавшее лицо в ладонях. Мерлинова борода, стыд-то какой! - Твое молчание настолько красноречиво, что я даже не буду спрашивать, что с тобой, - Оминис похлопал его по плечу. – Хотя странно, что до тебя эти слухи раньше не дошли. - Это ничего не значит, - прочистив горло, выдавил Йоллан, припомнив одну деталь. – Он хотел уйти. Я не дал. Оказалось, я очень… цепкий во сне. - Серьезно? – в голосе Мракса мелькнуло удивление. – И ты действительно веришь, что это могло его остановить? Один взмах палочки, и он был бы свободен. Правда в том, что Себастьян не захотел тебя оставлять. И как его лучший друг, я тебя уверяю, у вас особенные отношения. Даже если вы оба этого не понимаете... И все же вернемся к главному вопросу: почему человек, защищающий пушишек, лунтелят и милых девочек, решил причинить боль тому, кому по всем законам, не должен был? Йоллан был даже рад, что они вернулись к основной теме. Размышлять о том, что у них с Себастьяном оказывается что-то из ряда вон выходящее, он готов не был. Слишком много новой информации, которую нужно было для начала переварить. И желательно без присутствия Оминиса. Или кого бы то ни было другого. А вот ответить на волновавший Мракса вопрос, он мог. - На самом деле, здесь ничего сложного, - произнес он, откинувшись на спинку лавки. – Я все так же защищал его. - Что-то не улавливаю, - Оминис покачал головой. - Почему ты против того, что он интересуется темной магией? – Йоллан посчитал, что будет проще подвести слизеринца к ответу, чем пытаться что-то объяснить. - Потому что она опасна и отвратительна! – запальчиво отозвался Мракс. - Инсендио, Конфринго, Бомбарда, Диффиндо… Понимаешь, к чему веду? Каждое из этих заклинаний способно причинить вред. Но они не запрещены. Почему? - Это стандартные заклинания. Они… - Оминис резко осекся. - ...Не требуют платы. Закончив фразу, Йоллан перевел взгляд на слизеринца. Понимание можно прочесть не только в глазах. Лицо тоже бывает до невозможности откровенно. - Оминис, члены твоей семьи используют темную магию потому, что они жестоки, безумны и полны ненависти или они такие потому, что используют темную магию? Этот вопрос был более, чем исчерпывающим ответом на то, что интересовало Мракса. - Ты ведь знаешь, что волшебник отдает, обращаясь к Темным искусствам, - наблюдая за Оминисом, Йоллан видел, как тот начинает понимать. – И ты лучше меня знаешь, что сейчас Себастьяну нечем платить. По крайней мере так, чтобы не пострадать. Я не хочу, чтобы он прикасался к этой магии, чтобы пробовал ее, потому что он не сможет ей сопротивляться. - Из-за Анны он не остановится, - полным горечи голосом ответил Оминис. – Он вбил себе в голову, что темная магия может помочь! - Я знаю, - кивнул Йоллан. – И я не исключаю, что это правда. Но в отличие от Себастьяна я вижу разницу между «использовать знания о темной магии» и «использовать темную магию». Для него это одно и то же. И, увы, переубедить его сейчас не представляется возможным. Поэтому я хочу быть рядом с ним, чтобы присматривать и уводить в сторону от ошибки. Надеюсь, этого будет достаточно. - А ты сам не боишься? – Оминис повернул к нему голову. - Что ты чувствовал, когда делал это? Ведь нужно хотеть, чтобы сработало. - Я и хотел, - признался Йоллан. - Потому что альтернатива страшнее. Ко всему прочему, теперь, когда он на себе испытал, что такое Непростительные заклятия, я хочу верить, что темная магия станет для него менее привлекательной. Глядишь, и совсем от идеи откажется. Оминис скептически фыркнул: - Ага, и заодно перестанет нарушать все правила школы. Йоллан невольно улыбнулся: - Ну о таком я даже и не мечтаю, конечно.