кривое зеркало.

Поверхность зеркала отбрасывала на стену блики заходящего солнца. Они медленно, почти неуловимо, ползли вниз. Юкине крутился на месте, внимательно изучая своё отражение. Он осматривал его сверху вниз, снизу вверх, с разных углов, со всех возможных ракурсов, но никак не мог принять простой факт... Этот мальчишка, что с вызовом смотрит в ответ, этот угловатый неловкий подросток - это и есть он. Закатное солнце играло в золотых волосах, которые он сам считал похожими на солому, не находя ни одного положительного качества в непослушной, вечно растрёпанной копне. Может быть, все дело в том, что рассказать о красоте никто не решался? Юкине вновь делает попытку уложить их по пробору, но она заранее обречена на провал. Его взгляд скользит ниже, останавливается на свободно болтающейся футболке. Парень делает попытку завязать её в узел, оголяя живот, смотрит оценивающе и обречённо отпускает помятую ткань. Она повисает на плечах, не облегая ни одного изгиба - слишком велика. Неужели останется такой навсегда? Напряжённо сглатывая, Юкине ещё раз оголяет тело, проводя по едва заметному рельефу теплой ладонью. Все равно слишком тощий. Сколько бы не прикладывал усилий. Он слегка прогибается в пояснице и замирает, наблюдая за выступающими костями таза. Слишком острый. Рука ползет выше, касается рёбер, что так явно заметны, стоит вдохнуть поглубже. Слишком худощавый. Солнечный след падает на кожу - кажется, что она просвечивает и, если присмотреться, можно увидеть внутренности. Слишком бледный. Юкине скрывает тяжёлое зрелище под футболкой. Внимание привлекают длинные, тонкие пальцы. Изящные - сказал бы кто-то. Костлявые - думает он. С лёгкостью смыкает их вокруг собственного запястья и грустно усмехается. Так выглядит его приговор. Его боль, с которой он не сможет расстаться до конца времен. А все таки, как, наверное, глупо после всего пережитого размениваться на такие мелочи. Иронично, ведь ему уже совсем не пятнадцать, чтобы позволять себе подобное. А с виду и не скажешь. С этими чертами, как и с щуплым, нескладным - совсем чужим, но, в то же время, до крайности знакомым - телом, ему не суждено попрощаться никогда. Тонкие, как спички, пальцы оттягивают воротник, следуют вдоль выпирающих ключиц, задерживаются, чтобы ещё раз прикоснуться к собственному имени. Тату будто издевается, ставит на место, напоминая, кто он такой. Напоминая о том, кто его оставил. Статный темноволосый бог с прекрасными, горящими глазами - полная его противоположность. Для Юкине он - живое воплощение идеалов всех эпох, о чем парень никогда не решится заявить. Точно знает - не получит и намека на взаимность. Если бы только природа наградила Юкине чем-то выдающимся - или хотя бы достаточной смелостью и безрассудством - он бы потратил свой единственный шанс, чтобы сорвать с губ Ято поцелуй, который стал бы его лучшим воспоминанием. Юкине дотронулся до лица, очерчивая линию скул. Каким бы был этот поцелуй? Стремительным, мимолётным, холодным? Продолжительным, сладким, несдержанным? А что случилось бы после? Страшно было даже представлять множество разнообразных сценариев. Страшно и волнующе. Он предпочитал думать, что просто успокаивает себя, но ведь всегда есть вероятность... Не смея надеяться на положительный исход, Юкине не упустил возможность напомнить о реальности, взглянув в отражение. Будь он другим человеком, все сложилось бы иначе. А пока, натягивая улыбку, прощается с тем, кто, глядя из зеркала, напоминает ему о собственной ничтожности. Прощается, чтобы вновь вернуться.