Проект «Celabimus et Quaeris»

      Стэнфорд Пайнс, возможно, параноик, а возможно, что-то большее. Или так просто кажется.       У него было оправдание этому проекту, который он запустил ещё ровно два года назад, в конце лета. И всегда оно звучало одинаково: «Тридцать лет в других мирах это вам не шутки. Апокалипсис это уж тем более не шутка».       Семья Пайнса отвернулась от него. Дети испугались строгого характера и испуганное поведение, которые представили перед ними после одной ночи. А его родной брат-близнец не выдержал цирка и покинул чуть ли не родной его душе город, лишь бы «не видеться с этим психом».       Но кажется, самого Стэнфорда Пайнса этого не волновало. На все вопросы он отвечал дешёвыми цитатами. Как например: «Вернуть семью всегда успею, но вернуть мир — никогда». — Параноик-учёный возомнил себя героем, какая жалость, — скалистая улыбка.       Стэнфорд Пайнс боялся того, что он вернётся. Возможно ли это? Никто не знал. Но на самом деле, кто-то даже верил ему. Последователи, так сказать. Благодаря им проект развился, и теперь, вместо гнусного демона из прошлого, в страхе держит весь город именно этот мужчина.       По слухам, Стэнфорд записал аудио и предоставляет всем проверенным, особую «подготовку», сотрудникам. Кто-то даже запомнил как она звучала: Кто-то подумает: «Но ведь опасности давно уже нет». Да, нет. Точнее, не было. Как оказалось, каким-то образом, он снова стал сгустком энергии без физического тела. Но даже в такой форме он представляет потенциальную опасность для человечества. Наша цель — избежать повторной катастрофы и устранить его до того, как он сам объявится на глаза. Его можно выследить по тому, как он влияет на сознания других.       Но эти слова, из уст других, не кажутся такими пугающими. Да и, слухи всегда будут перефразированы. Так уж эти эгоистичные людишки устроены.       У сотрудников и агентов этого проекта есть особые привилегии. Если ты кажешься подозрительным — тебя, без угрызений совести, забирают на проверку и вечные допросы, которые могут длиться от одной недели до целого года. А если ты был подозрительным, но тебя отправили домой, какое-то время за тобой будут следить, и ты не знаешь, где камеры и устройства, записывающие звук. В твоём собственном, мать его, доме.       Девушка ждала своей очереди. Ждала часа, когда снова встретит этого чокнутого парня, чтобы повеселиться. Она вообще не волновалась за свою судьбу. Только высшее окончила, только съехала от родителей — и уже подозреваемая. Ничего сделать не успела, как её отвезли штаб и сказали, что теперь именно там она будет жить.       Хотя, она определённо завидовала тем, которые были отправлены домой.       И откуда у Пайнса столько денег на здание и зарплату агентам?       Посвистывая, с закинутыми на стол ногами, девушка ещё ждала. Ждала и ждала. Допроса. Очередного. Хотя, ей её одежду оставили, а не как в тюрьме. Её даже стирают! Девицу даже кормят и поят! Конечно, не самыми лучшими блюдами, но ожидать большего и не надо было.       Она долго в штабе уже живёт. Знает по минутам когда завтрак, когда ужин, когда закрывают комнаты. Почему бы тогда ей не сбежать? Не хочет. Даже если выберется из штаба — куда идти? Машину забрали, будто бы это вовсе и не её собственность была; некоторые документы, такие как паспорт, тоже забрали. В суд не подашь, ибо, как говорил сам Стэнфорд Пайнс, это проект, признанный государством. В это слабо верится, но то, что проект до сих пор работает — с этим не поспоришь.       Девушка усмехнулась, закрыла глаз и потянулась. Вздремнуть тоже было бы неплохо, она поздно уснула.       Раздались приглушённые шаги. А ведь только закрыла глазок! Лениво и устало, девица взглянула на дверь. В проёме стоял Пайнс, протирая очки и что-то бормоча себе, а потом прошёл к противоположной стороне стола.       Это было, в очередной раз, похоже на какое-то детективное клише, только лампочка здесь не мигала. Светила чисто, хоть убей. — Стэнфорд! Я тебя заждалась. Не оставляй меня на такое большое количество времени. Я чуть ли не уснула! — после угрожающего взгляда и попыток Пайнса рукой убрать её ноги, девушка всё же села прямо, как это делают «обычные люди».       Обычные, или адекватные, люди. Хотя, ни она, ни Пайнс, этим не блистали. Все нормальные люди не попадают в штабы как подозреваемые. Все нормальные люди не такие сильные параноики с властью и руками... Эх. Они оба, как никто иной, знали, каково быть ненормальным — в том или ином смысле. — Прощу прощения, — сказал он, будто бы ему действительно не плевать.       В его руках было множество каких-то бумажек. Некоторые даже уже были пожелтевшими с краёв и потрёпанные, а другие были совсем новые, аккуратные и ярко-белыми. — Это что, тест Роршаха? — девица улыбнулась, будто действительно хотела, чтобы это было так. На самом деле, хотелось больше, чтобы её оставили в покое и отпустили домой. А она ведь даже не знает точно, кого они ищут по сознаниям людей.       Девушка выжидающе ждала с ехидной, и в то же время идиотской, улыбкой. — Нет, — при этом ответе девица жалобно и с яркой ноткой скуки взвыла. — У тебя совсем нет чувства разнообразности?! Хоть как-то бы постарался над методами изучения психики! И ты психотерапевт что-ли? Это что, сценарий для допроса? Тебе лучше писать детективные рома- — Беверли Санчес! — не успела девица договорить, как её оборвал учёный. Она усмехнулась. Девушка была давно в курсах того, что очень болтливая и надоедливая, и в курсах того, что появляется всегда в самые неожиданные и невыгодные моменты.       Несколько секунд прошли в тишине. Кажется, Стэнфорд ими наслаждался. Мужчина смягчил взгляд, однако тот всё также остался строгим. — Да ладно тебе, Пайнс, — начала спокойно девушка, — Ты знаешь меня уже очень давно.       Полгода прошло с ареста. Однако учёному почему-то не понравился её тон, и, открыв свой блокнот в линейку, записал что-то. Обычай. Традиция. Классика. Всё, что ему не нравится — будет записано именно туда. Ответы подозреваемого на допросе прямо в «сценарий». Санчес уже привыкла к этому. — Беверли Санчес — прекрасное имя, не спорю, — девушка ухмыльнулась с собственного комплимента, — Однако, ты знаешь меня достаточно долго... Бели Санчес. Берли Санчес. Как тебе угодно.       Мужчина вскинул брови и снова записал что-то в блокнот. Теперь настала очередь девушки нахмурить брови. «Что ему такого не понравилось, чтобы записывать сокращение имени в блокнот? Это оскорбляет» в душе девушки вскрикнула обиженная сторона.       Санчес молчала, пока Стэнфорд перебирал бумажки. — Не волнуйся, я принёс и картинки, — холодно сказал учёный, не отрываясь от дела. — Радует, — фыркнула в ответ та и скрестила руки на груди, поправляя красно-серый пиджак. — В детском саду не доставало карточек на тебя? — теперь Пайнс ухмыльнулся и мелко взглянул на собеседника.       В ответ девушка лишь закатила глаз. Один глаз. Второй был поранен ещё два года назад, или немного позже. После обработки раны и кое-какого лечения, девушка купила себе повязку. С тех пор Бели не снимала её никогда, практически спала с ней. Она не любила взгляды людей на её уродство. Пускай смотрят на ткань. — Я много думал перед тем, как показать тебе. Однако ты уже долго здесь находишься, — последнюю фразу тот сказал с некой осторожностью или каким-то опасением.       Стэнфорд достал потрёпанную бумажку из колоды и положил на стол, протягивая девушке. — Отвечай честно, — теперь он начал говорить очень грубо и очень серьёзно, — Не пытайся обвести меня вокруг пальца.       Санчес смотрела на него ещё секунду-две, перед тем, как перевести взгляд на бумагу. — Видела где-то ещё?       На бумаге был изображён равносторонний треугольник с глазом. Простые линии, простой рисунок. Под изображением был какой-то текст, состоящий из, точно неземного, языка, но та не стала читать. — Похож на иллюмината, — девушка наклонила голову в сторону и почесала щеку. — А в реальной жизни?       Бели задумчиво что-то промычала. — На банкнотах... Да-да, на долларовой купюре!       Стэнфорд записал ответы в «сценарий» допроса. Между тем, тяжело вздохнул. — Что бы ты сказала об этом существе? — он подвинулся ближе к Санчес с тем же серьёзным лицом и указательным пальцем тыкнул в бумагу. — А чего ты ожидаешь?       Учёный прищурился. — Я спрашиваю тебя, а не свои ожидания. Я сам разберусь, что хочу услышать, а что нет, — холодно отвечает тот. — Ха-ха... Даже не знаю, что сказать... — девушка почесала затылок с неловкой усмешкой, — Думаю, что этот тип... М-м. — Как думаешь, кто это? К каким видам оно может принадлежать? — на секунду Беверли показалось, будто он разговаривает с ней как с ребёнком. — Напоминает мне ветхозаветного ангела. Две пары белоснежных крыльев не хватало вместе с огненным кольцом.       Тот записал это в «сценарий». — Откуда это существо может быть?       Санчес задумалась над этим вопросом. «Равносторонний треугольник с глазом? Откуда? Только из мира геометрии, ни откуда больше». Она подумала, что лучше так и сказать, раз он хочет слышать честные ответы. — Он выглядит довольно плоским, — она усмехнулась. Звучало смешно, — Наверняка из второго измерения.       Пайнс продолжал записывать. — Точно нигде это не видела? — на этот вопрос Бели возмущённо вздохнула. Она устала от этого. Не прошло и десять минут от начала допроса, но она уже морально устала.       Полгода находится в этом штабе, мучают скукой и вопросами, и мало этого, так ничего и не говорят. Она не может об этом молчать. Последняя капля терпения приземлилась на поверхность воды в чаше.       Злость взяла вверх над остальными эмоциями девушки. — О Боже, да нигде! Только в Гравити Фолзе. Это кто? Демон? Ангел? Только в вашем странном городе это существо и будет жить!... Вы его везде изображаете!       Стэнфорд снял очки и протёр глаза. — Санчес, это важно. — Мне плевать, что это важно для всего мира, Пайнс. Я хочу жить нормальной жизнью как все нормальные людишки у вас. Но не прошла неделя, как я остановилась ненадолго в Гравити Фолзе, так меня забрали, — она выпрямила спину. Беверли была на взводе, — Я не сделала ничего. Я не устроила конец света, нет! Где мои деньги? Где мои документы? Почему мои права игнорируют?!       Последнее слово было настолько громким, что несколько раз пронеслось эхом. Пайнс вздохнул, делая вид, что спокоен. Но это ложь. Он всегда паникует и беспокоится. — Пайнс, эх Пайнс. Не заставляй других страдать из-за твоей ненависти.       Девушка успокоилась, отводя взгляд в стену. Стэнфорд ещё раз вздохнул. — Ты не знаешь, что произошло в этом городе. Ты не пережила это, чтобы говорить так. — Я не пережила ваш Странногедон, чтобы иметь право заявлять о своих границах? — Послушай... — он быстро записал что-то в блокноте и перевёл внимание глаз на неё, — Не только тебя забрали, как подозревае- — Пайнс! Ты меня слышишь? Дело не в том, что не только меня. Дело в том, что вообще забирают! — Беверли! — Стэнфорд! Если ты хочешь продолжить допросы, то будь добр, расскажи про него. Я имею право знать, ради поиска кого меня забрали.       Они оба тяжело вздохнули и резко замолчали. Пайнс что-то ещё записывал в блокнот. Неудивительно, что возмущение серой массы ему не понравилось, поэтому он это и запоминает — власть, не более. Так всегда оно и работает.       Бели упёрлась пальцами о лоб, размышляя. Она здесь и сдохнет или как? Кто тот демон, который хотел уничтожить весь город?... Чёрт возьми, и почему именно демон приходит на ум? В этом городе и на птицах наверняка можно жениться. Почему все слева и справа говорят об этом, но напрямую никто тебе не расскажет?       Она взглянула на рисунок. Теперь это существо не смешило её, а напрягало. Ведь только сейчас она заметила из мутных воспоминаний, что везде это «всевидящее око» изображали. На коврах, на обоях, на окнах, на знаках, на камнях, в тайных подписях. Весь город одержимых какой-то. А Пайнс наверняка их лидер, самый чокнутый из них. — Хорошо, Бели Санчес, — учёный выпрямился, — Я расскажу тебе на следующей встрече. Как-нибудь в другой раз закончим этот допрос. Идёт? — Сделка заключена, — девушка скрестила руки на груди и усмехнулась с каким-то презрением. — Только у меня последний вопрос, — он писал в своём блокноте, а потом перевёл взгляд на неё. — Валяй. — Откуда ты знаешь про Странногедон?       Девица сначала лениво вскинула брови, а потом нахмурилась, будто удивляясь этому вопросу. — А что? — она как-то нервно усмехнулась. — Я знаю, что не рассказывал тебе.       Санчес кинула короткий взгляд на стол, а Пайнс прищурился на эту подозрительную реакцию. Или он просто параноик.       Она усмехнулась, но учёный видел, что она всё ещё была в напряжении. — Даже птицы об этом у вас поют. Они мне и нашептали. — Да? Прям в штабе?       Повисла короткая пауза. — Ну, я же гуляла по просторам Гравити Фолза. — И что за птицы, которые нашептали тебе?       Они оба издевались над друг другом. Или Пайнс просто параноик. — Я тебе кто, орнитолог? Не знаю я! — она отвела взгляд, но продолжила, — Серьёзно, даже когда я только приехала, то уже слышала как о конце света направо и налево говорили. Как какие-то реальности хотели слиться. Но мне никто не рассказывал. И я бы не поверила. — И почему же? — Пайнс нахмурился. Это его обидело. Ещё бы не обидеться на заявление, когда то, что ты пережил, не поддаётся вере других. — Материя из второго пространства хочет подлежать третьему измерению? Ты где-нибудь видел такое? — Я? Возможно и да. А на кого ты училась, чтобы так говорить? — Космолог, спасибо.       Стэнфорд Пайнс замолкнул и записал это в свой блокнот.       Ему не нравится эта такая малая, но в то же время такая большая осведомлённость.       Жители Гравити Фолза разве знают о том, откуда он и что тот из себя представляет? Об этом должны знать лишь несколько человек, даже Макгагет, но не все жители города. А туристы или мимо проезжающие люди так тем более не должны быть в курсах этого.       Пайнс разберётся и найдёт ответы. Это его смысл жизни. Это то, что он умеет.       Учёный вздохнул и собрал бумаги в одну стопку, забирая и рисунок. — Спасибо, Бели. На следующей встрече жди поток информации... Скоро тебя заберут в твою камеру. — Жду не дождусь следующей встречи.       Стэнфорд прошёл к выходу. Сердце колотило, а в ушах слабо звенело. Это нехорошо всё. — Шестопал.       Прозвище отразилось эхом в комнате, а разум просветил все его воспоминания, где он ошибался. Всё воспоминания, где он жалел, что вообще существует. Все воспоминания с Биллом Сайфером.       Он вздрогнул и остановился, боясь пошевелиться, будто он сделает что-то недопустимое. — Грядёт безумие, Шестопал. Земля недолго будет ниже твоих ног. Ты знаешь, что не найдёшь меня. Прятки очень увлекательная игра, знаешь-ли.       Всё-таки, Стэнфорд Пайнс не параноик.