Судьбоносный расклад

Май. Город Вердер. В один из душных майских вечеров по малонаселённому городу Вердеру прокатился слух небывалых размеров. Люди передавали из уст в уста, что в разгар праздника Цветения в дом известного купца Колокольникова проникли грабители. История, передающаяся от человека к человеку, приобретала всё новые подробности, эффект «сломанного телефона» работал на ура. Преувеличивали количество похитителей, говорили, что дошло до зверских убийств, предполагали, что в будущем пострадают и другие знатные люди. Акробатка не интересовалась городскими новостями, поскольку меняла место жительства каждые три недели, да и сын отнимал много времени, но сейчас случай был особый! К грабежу мог быть причастен управляющий бродячим цирком — Гонзалез Оувен. Незваные гости вынесли большое количество малоценных вещей, но главное, что среди награбленного находились кубки времён Ивана Грозного. *** Книга помогла пятнадцатилетнему сорванцу заработать шишку, не без помощи матери. Он упрямо заявлял: дети под флагом Британии имеют право на свободное пространство, родительница не могла согласиться и в воспитательных целях ударила его по голове. Иллюстрированное издание вылетело из рук и открылось на странице про сына Василия Третьего. Женщине в глаза бросилась картинка с изделием Венецианского мастера, жившего в 16 веке. Сосуд для питья был покрыт разноцветными кругами на синем фоне. Он выглядел так, словно вышел из сказки, и давал простор воображению. Шарлота представила себя знатной, беззаботной особой, но опомнилась, когда наступил вечер — пора было стирать бельё. Ей хотелось помечтать ещё немного, но экономия на одежде сделала своё дело. Правительство таким людям, как они, низкосортным, выдавало вещи по талонам, чаще всего на них были заплатки, а пуговицы вовсе отсутствовали. Бережливость словно укоренилась в генах, и женщина на ощупь двинулась к прачечной. Видимость стала плохой, на город опустился туман. Неожиданно на пути Шарлоты возникла мусорная корзина. Точнее, зрение выхватило препятствие только сейчас, но смысл от этого не поменялся, Коллинз споткнулась. Содержимое урны вывалилось на улицу. Сквозь груду бумаги она приметила нечто блестящее, наклонилась ближе и ахнула. Скомканный мусор мешал рассмотреть всё тщательно, но через него виднелись разноцветные круги, как на картинке. Слегка почерневший узор не потерял своей привлекательности. Сначала Шарлота не поверила своим глазам. Посмотрела по сторонам и только потом решила разглядеть находку ближе. Колебаться больше не стала, доказательства были налицо. Женщина спрятала в передник кубок и приняла решение проследить за своим управляющим, на которого пали подозрения. Она не терпела сомнений, но они у неё оставались, и это нещадно злило. Первым объектом наблюдения стал личный крытый фургон Гонзалеза Оувена. Женщина сложилась в три погибели. Поза была неудобной, длинную юбку нельзя было задрать, считалось неприличным выставлять кальсоны напоказ. Она подглядывала в замочную скважину. Ей было интересна и находка, и то, чем занимался сейчас директор: распределял между участниками труппы заработную плату. Все представления оплачивались одинаково. Развлекать людей сложнее, чем монотонно работать с бумагами, хотя многие поспорили бы с этим заявлением. Но Шарлота была не согласна: на своё счастье времени не остаётся, когда главной целью является радость зрителей. Большая куча золотых монет была подвинута ближе к Гонзалезу, самая маленькая принадлежала Ирен, как гласил конверт, куда старик складывал деньги. Коллинс была в ярости, поэтому не смогла сдержать эмоций и с нахмуренным лицом ворвалась в чужую обитель. Её до глубины души задел поступок управляющего. Акробатка застала старика врасплох. Оувен постарался убрать доказательства своей виновности, словно знал — женщина будет выискивать правду. — Я всё видела, без исключений, тебе нет оправдания. Рассказывай, отчего делёж такой несправедливый? — Шарлота требовала так, что сомнений не оставалось: она получит желаемое. В голосе звучали нотки стали. Коллинс подошла к управляющему и демонстративно переложила все монеты из кучки главного человека в бродячем цирке к зарплате гадалки. — Даже моему сыну досталось больше, чем ей, хотя он младше по возрасту. Я могу уволиться, если ещё раз увижу плохое обращение с моей подругой! Мужчина миролюбиво раскрыл объятья, но медлил. Акробатка и бровью не повела на его действие. Управляющий ждал, пока буйная «истеричка», как он окрестил её, успокоится. Оувен не позволит ей покинуть труппу, чего бы ему это не стоило! Лишь благодаря этому мужчине из дрессировщика может вырасти достойный гражданин своей страны. — Ну же, дорогая, не кипятись. Полно тебе. Эллингтон этого не стоит. Рассказать тебе, кто её сестра? Проститутка. Ты услышала это… — старик начал подходить ближе. Крытый фургон имел мало свободного пространства, женщине было бесполезно убегать, она продолжила стоять на месте — непоколебимостью отстаивала свою точку зрения. — После этого ты изменила своё мнение? — он не сомневался в своей доминантности. Потому что чётко помнил ощущение, когда жертва перестаёт сопротивляться, тело обвисает. Оно ещё теплое, а жизнь постепенно уходит из него, и мир становится чище. — Яблоко от яблони далеко падает, перестань. Мужчину передёрнуло от таких слов. Его мысли никто не должен угадывать! — Или мне вспомнить твоё прошлое? — Шарлотта блефовала, голос дрогнул. Стань она сейчас героиней книги или фильма, персонаж наверняка произнёс бы тоже самое. «Бульварные романы бывают полезны, » — промелькнуло в голове. Собеседник был занят мыслями и не заметил нотку неуверенности. В его голове роилось много дум, только общая цепочка не хотела складываться. Как уберечь своего сына, который находился на попечительстве акробатки? — Я всегда буду исключением, солнце моё, как ты этого ещё не поняла? Обращение показалось женщине немного преувеличенным. Не единожды ей довелось видеть ссоры между участниками труппы. Чаще всего они заканчивались увольнением. — Милыми прозвищами меня не приласкаешь, перестань. Лучше наглядно покажи мне, как я тебе дорога. Раздели деньги так, чтобы было поровну тебе и Ирен. Если будет надо, я отдам зарплату своего сына, лишь бы ей было хорошо! — Раньше за тобой я такой щедрости не замечал, — его певучий голос всё более приобретал вкрадчивые нотки. — Дело в том, что я до этого момента не знала, какой ты упёртый баран! — уголки губ мужчины дрогнули. Никто не имел права, даже любя, обзывать его. Шарлота понимала, не стоило повышать голос, но ей хотелось высказаться. Забота о ребенке, выступления, насыщенные дни без отдыха — всё сложилось в один тугой комок, который некуда было деть. — Вечно нужно всё подавать на блюдечке с голубой каёмочкой одному тебе, сам ничем не готов жертвовать — мужчину её слова с каждым разом всё больше доводили до бешенства. И он решился. — Однажды у меня была родственная душа, но любила она не меня, а своего мужа. У него соулмейт умер, поэтому он женился во второй раз. Она не принимала меня за человека, и я убил её. Ивен тоже относится ко мне неблагосклонно. Понимаешь, к чему я клоню? Гонзалез не сомневался, ей всё понятно. Перед ним умная девочка. Было бы желание, могла бы стать директором вместо него. — Ты этого не сделаешь! — страх промелькнул в её глазах. Женщина не могла понять, говорит он серьёзно или запугивает. Шарлота попятилась к стене фургона, так ему было бы тяжелее ударить, пусть она и перекрывает себе путь к бегству. Пусть знает — женщина не перед чем не остановится, коль на кону судьба трудолюбивой гадалки! — С чего ты так решила, дорогуша? — в комнате ощущался испуг, вызванный ласковыми словами. Он оседал на вещи, как роса после утреннего тумана, и не ушёл бы даже тогда, когда женщина ушла из комнаты. Шарлотта сделала пару шагов к Оувену и залепила пощёчину. Мужчина не стал отвечать взаимностью, а направился к сундуку в углу крытого фургона и достал оттуда револьвер. Перезарядив его, старик посмотрел гостье в глаза. — А теперь, как ты считаешь, я способен колебаться? Твоя жизнь сейчас висит на волоске. Ну же, какое будет твоё последнее желание? — Я не буду рассказывать девушке про зарплату, — голос Шарлоты дрожал. Женщина сглотнула комок тошноты, подкативший к горлу. Она не постеснялась выделить последнее слово особенным ударением и верила, в каждом человеке живёт совесть, нужно просто разбудить ей. Шарлота цеплялась за соломинку, которая могла превратить Гонзалеза в доброго гражданина. — Зря пытаешься вымолить прощения. Такие суки, как ты, должны на коленях умолять научить их уму-разуму, а ты смеешь зазнаваться. Ты не расскажешь об этом никому, поскольку знаешь о моём оружии, так что я поведаю тебе небольшой секрет, — голос стал тихим, вкрадчивым, от него по телу бежала противная дрожь. Коллинс обняла себя за плечи и с вызовом взглянула ему в глаза. Если он делится с ней особенной информацией, значит, с ней всё будет хорошо. — Тебя всегда удивляло, что мы меняем своё название, как приезжаем в новый город? И представления другие, и костюмы. Так вот, всё это неспроста. Мы грабим банки, богатых людишек. Но мы не Робин Гуды, не отдаём награбленное бедным. Если они хотят жить в достатке, нужно уметь вертеться. Женщина поежилась от таких слов, мурашки активнее забегали по всему телу. Она знала, некоторые грешки водятся за её начальником, но не могла даже предположить о столь серьезном деле. Пятнадцать лет путешествий, на выручку можно было зажить на тёплых островах в современной Англии, не ютиться в сломанном транспорте. «Не ясно, куда пропадают деньги, » — промелькнуло в голове у Шарлоты. — Ты грабил множество городов, зачем… Оувен не дал ей договорить, залепив пощёчину. Кожу на лице девушки неприятно обожгло, Коллинс схватилась за неё. Хватка у управляющего была сильная, он мог устранить неполадки с лошадьми, а те бывают агрессивными. Шарлота едва удержала себя, чтобы не выпалить: «Ты не имеешь права!». В старике дышала не упертость, а мужская доминантность, которую, если разбудишь — мало не покажется. — Это приятно. Тебе не понять, но я постараюсь объяснить. Ощущать в крови бурлящий адреналин, знать, что никакая мелочь не наведёт милицию на мой след. Я числюсь среди пожертвовавших приличные суммы в детские дома! Если обо мне что-то и говорят, то исключительно хорошее. Делай выводы. Мысленно женщина проклинала его постыдными для представительницы её пола выражениями. Ей стоило изначально раскусить негодяя по внешности, но бывшие управляющие имели и не такие пагубные привычки. Сформировалась стереотип, а их обычно не легко в один момент выветрить из головы. — Самое прекрасное, когда находятся свидетели твоего погрома. Кровь имеет металлический привкус, получше всякого вина и стейка. Я раздеваю женщин до полного обнажения и оставляю на их теле кровоточащие раны. Она стекает с них, как вода, и омывает тело, сучки снова становятся чистыми. Я делаю это для их блага. — Нет… — едва слышно прошептала Шарлотта, закрыла руками рот, но бормотание донеслось до Гонзалеза, он вмиг сократил расстояние между ними и прижал дуло револьвера к виску. — Я надеюсь, что ты похвалила меня, иначе сама понимаешь, какой конец тебя ждёт. Женщина на это только промолчала, хотя ей отчаянно хотелось высказать своё мнение. Колени подгибались, девушка взялась за спинку стула. — Душенька, всё сказанное мной ты не забудешь, я уверен, — он подталкивал её к выходу. — Впредь будешь думать, прежде чем врываться к другим без предупреждения. — Буду… — безвольной куклой отозвалась акробатка и пошла по направлению к своему дому. Закончила фразу Шарлотта про себя «…готовить план мести!». Произошедшее нельзя было оставить без наказания. В голове зрели сцены расплаты. *** Женщина искренне пыталась при виде коренастой фигуры не отскакивать в сторону, но волосы вставали дыбом, когда управляющий оказывался рядом. После того разговора это происходило всё чаще. Шарлота была уверена — неспроста Гонзалез часто находится поблизости. Ему нечего было делать у речки, где она стирала вещи, или у кухарки в фургончике. *** Первое собрание с целью бунта было назначено спустя три недели с той встречи. Стоило подождать ещё месяц, но Шарлоте не хотелось оставаться в сторонке, пока погибают невинные люди. Никто не знал, сколько они пробудут в этом городе. Минимум на новом месте они жили две недели. Пришли всего три человека, не считая её и сына Оллиса. Ирис, Кэролин, Дорис не считали Шарлоту лгуньей, но осмелились предположить, что всё не так страшно. Для них управляющий не являлся идеалом мужчины, плохие черты характера они в нём видели, но полным мерзавцем считать не могли. — Зачем вам доказательства? — всё допытывалась у членов «семьи» акробатка. — Скажите же, какая мне выгода подставлять Гонзалеза? — женщина чуть ли не рвала на себе волосы от досады. Она объясняла, как могла, но её не хотели понимать. Дело было в ней. Однажды не нашли убийцу её дочери. Как сказали руководящие делом — человека с такими данными не существовало, и она сама утопила Рину, которой едва исполнился год. Ирен напомнила ей умершую, поэтому была за неё. — Он даёт мне крышу над головой и деньги. Мои представления сейчас начали ухудшаться, но зарплата не стала меньше. Я у него не в почёте как любовница. — она стрельнула глазами по Дорис (многие участники труппы догадывались, родственные души не верны друг другу, но боялись сообщить об этом. Соулмейты были ранимыми в душе. Не сожалели о содеянном) и, подхваченная воодушевлением, взявшимся невесть откуда, продолжила речь с напором. — У меня с недавнего времени не может быть детей, это не его вина, повесить вину на него не в моей компетенции. Денег мне достаётся меньше, чем вам, половина зарплаты идёт сыну. Я только рада, что меня не считают богатой, ведь они тоже плачут. Почему это не доказательства? Голос Ирис звучал вкрадчиво, словно она объясняла в сотый раз, как пройти в таверну, которая находилась в трёх шагах ходьбы. — Мы понимаем, — отвечала за всех Беннет. — Ты хочешь предостеречь нас от опасности, но было бы полезнее, расскажи ты эту новость клоунам. Сил у них хоть отбавляй. Если посчитают нужным — разберутся, — воздушная гимнастка посчитала свою речь законченной и засобиралась уходить. Шёл второй час ночи, некоторое участники нагло позевывали. Акробатка шикала на них. — В этом и дело, — не сдавалась Колиннс. — Они не посчитают нужным, помешает мужская солидарность. Управляющий не один всё дело проворачивает. Голоса зазвучали разом. Оллис сидел в немом шоке. — Если мужская солидарность плоха, то и женская тоже? — открыла было рот Дорис, но тут же смолкла. Взгляд, прожигающий в ней дырку, убрал желание высказать накопившееся в душе. Ей не нравилось, как самая старшая из них помыкает ими. Не то чтобы она заставляла стирать её нижнее бельё, но грязную работу по дому выполняли чаще всего другие работницы труппы. Причина была в следующем: Шарлотта учила сына арифметике и другим естественным и гуманитарным наукам. Простые девушки из села не умели читать, писать. Им этого и не нужно было. Сплетни, считали они, куда информативнее книг про «Мёртвые души». Религию кроме Ивен никто не поддерживал. Большая часть цирка отличалась от простых крестьян только горделивостью и неумением работать в поле. Леность забралась им в кровь, и требовалось событие, мощный толчок к революции. — Видимо, да. Не говорите, что я вас не предупреждала. Никто из присутствующих не обратил внимание на предупреждение, — Шарлотта не отчаивалась, но стала относиться ко всему менее яростно. Второе собрание прошло с мужчинами, но они откровенно одаривали её шутками. Клоуны молчали, пытались вклиниться в разговор и сменить тему, но получалось плохо. Коллинс обратила на это мало внимания и вскоре забыла. Акробатка не рассказывала про оружие членам «семьи». В голове всё не зрели мысли, надежда на не угасала. А время шло. Оллису стукнуло четырнадцать, и пубертатный период свёл его с ума. Пока женщина пыталась справиться с его странным поведением, в ловушке оказалась Ирен. Умудрилась помимо себя затянуть и соулмейта. *** Шарлотта помнила первую встречу с Ирен, тогда двенадцатилетней девочкой. Событие попало на день рождение еë сына Оллиса. Неугомонный мальчишка легко заводил друзей и первым делом пришёл доложить матери о том, что странная гадалка появилась в городе. Слухи распространялись с поразительной быстротой, вскоре весь город знал об Ирен. Русые волосы, низкий рост. При себе она имела небольшой стеклянный шар и предметы личной гигиены. Внешний вид был опрятный, манеры простоватые. Еë нельзя было сравнивать с обездоленными бродягами юного возраста: она не оставляла шансов другим кандидатам. Шарлота мысленно похвалила подружку сына и окончательно для себя решила: будет покровительствовать над начинающей гастролирующей. Женщина не обратила внимание на платье, подол которого было в грязных разводах: неумелая стирка и отсутствие другого наряда оставили свои последствия. Она незамедлительно начала собирать информацию: дотошный директор интересовался мелочами, прежде чем принять новых участников. В конце концов, всë может привести к вознаграждению. Желание стать матерью не взбалмошному сорванцу, а привлекательной малышке не затмевало мечту жить на широкую ногу. Зрителей в представлении восхищает красота движений и внешность акробатки, нужно выглядеть соответствующе. — Где ты живёшь, милочка? — несколько минут прошло прежде, чем прозвучал ответ. Выражение лица девочки постоянно менялось. Шарлотта терпеливо ждала. — Я путешествую, — глаза гадалки заискрились, нервно забегали из стороны в сторону. Она едва удержалась, чтобы не начать рассказывать про кабаки города: какое в них царит оживление, сколько можно найти клиентов. — У меня есть свой дом, — она произнесла последние слова в спешке, стремилась оставить хорошее впечатление. Дом у неë правда был. Более чем скромный, с тремя комнатами: ванная, кухня, зал. После смерти банкира в необычных обстоятельствах побег еë матери выглядел подозрительно. Даже священнику, который был самым почитаемым в город человеком, не удалось защитить сироту от оскорблений. — И когда ты собираешься в него вернуться? — Когда найду мужа. Женщина на заявление промолчала. Скажи она: «Нужно надеяться только на себя, » — собеседница потеряет веру в хорошее. Произнеси: «Да, ты права, хорошая идея, » — станет активнее искать себе суженного, а потом разочаруется. — Ты маленькая, и я сомневаюсь, что тебе удобно путешествовать. Согласись, везде спрашивают, где родители, и приходится врать. Девочка неуверенно закивала. — Как тебе идея примкнуть к нашей труппе бродячего цирка? Меня зовут Шарлота, мне 28 лет. Будем знакомы, — женщина лучезарно улыбнулась. Девочка недоверчиво покосилась на неë и лишь пару минут спустя ответила. Невозможно в один момент избавиться от привычки сторониться людей. — Ивен Эллингтон. Четырнадцать. «Я не могла ошибиться». Юная гадалка не выглядела на названный возраст. Не было взрослых черт лица, чтобы понять это. «Бедная, видно, ей сложно снова кому-то доверять. И очень нужна работа, раз преступила через один из смертных грехов, » — подумала про себя Коллинс. — Вы ничем не показали, что вам можно доверять. Я побываю на нескольких ваших представлениях, а потом скажу свой ответ. Терять ни мне, ни вам нечего. На том они и порешили. Девочка успела обменяться парой фраз со всеми участниками труппы за тот небольшой промежуток времени. Пришлось покидать место в сильной спешке. Не до того было, чтобы спрашивать в чём причина, и Ивен не забивала этим свою голову. К ней проявлял нездоровый интерес сын Шарлоты. Большинство людей считало, что дети не способны врать, поэтому приходили на представление девочки с удовольствием. Их не смущала цена за билет. Она выходила за рамки золотой монетки. «Я могу вам предсказать будущее. Протяните ко мне свою ладонь, » — эту фразу Эллингтон не любила, но ничего не могла поделать с решением управляющего. Теперь она являлась подчиненной, невольной гастролирующей. Разом пропал адреналин, приходилось приключения искать самой. У неё успешно это получалось. Море было по колено, настолько всё получалось. Как считала женщина: в общих чертах Ивен справлялась со своей задачей привлекать клиента, но не более. Таланту предстояло раскрыться.