The Sirens

— Этот мальчик хоть и был симпатичным, — череп столкнулся с дном, тревожа песчаную гладь, — но и умом не отличался… Серьёзно, он думал, что если бросит в воду золотую цепочку — я буду очарован?       Николас отплыл от теперь забытой кости, подбирая с неровного дна тускло сверкающую цепь. — Это ведь даже не настоящее золото… — В твоей охоте за парнями никакой пользы. Серьёзно, что с тобой не так? — послышалось недовольное бурчание, провожаемое протяжным воем. Голос сирены продолжал подпевать её речи, даже когда рядом не было потенциальной жертвы.       Тёмные глаза с едва различимым узким зрачком весело сощурились, тогда как их обладатель, грациозно махнув хвостом, укрытым рыжей чешуёй, в миг оказался рядом с двоюродным братом, бубнящим под руку. В миг дешёвое украшение оказалось на шее, рассечённой жабрами, а Николас, игнорируя очевидное возмущение двоюродного брата, взял щёки того в руки и слегка сжал. Перепонки блеснули на солнце, еле попадающем на столь далёкую глубину. — Многое упускаешь, дорогой братец. Твои девчата не предложат ничего, кроме красивого личика. Мужчина может дать тебе куда больше. — А ты не задумывался, — блондин всё же вырвался из цепких лап кузена и отплыл на более безопасное расстояние, — что среди дев, чисто теоретически, тоже могут быть обладатели хотя бы золотых украшений? Не все же прачки в чёртово море суются. И что это за мода на парней, а? — А что с моими то вкусами не так, м? — Заткнулись оба, — воду рядом всколыхнул рывок, а затем перед глазами обоих промелькнул бордовый, почти цвета крови хвост и полупрозрачные отростки, напоминающие крылья стрекозы. — Тебе ли нас затыкать? — Аарон, взмахнув массивным, как и у братьев, хвостом, прилёг на песок, поднимая муть и разгоняя мелкую рыбёшку. Цепочка на его шее спустя пару мгновений соприкоснулась с бледной кожей. — Не ты ли недавно завёл в воду наёмника? — Я всё ещё удивлён, как искусно у тебя получается выцеплять кого-то из толпы, Эндрю. Разве это не был королевский флот? — И он, конечно же, засветил чешуёй. Серьёзно, то, что остальные не слышали твоего голоса, не значит, что и не увидели тебя. — Эти идиоты не хватились члена экипажа только когда им пригодилась помощь в переносе груза. А вы перестаньте заниматься ерундой, — Эндрю подобрал забытый череп и повертел его в руках, рассматривая едва заметные трещинки. — Трофейный? — Ники подплыл к брату, заглядывая через плечо, но всё же благоразумно сохраняя дистанцию. — Нет, — Эндрю отпустил череп, позволяя воде подхватить его и медленно начать опускать на дно, пока его не поймал Ники. — Выброси эту дрянь рядом с каким-нибудь затонувшим кораблём. — Так точно, капитан, — парень хихикнул и, ловко развернувшись, уплыл восвояси, не забывая и о лишних движениях в виде сальто или бочки.       На детское поведение родственника Аарон лишь хмыкнул, закатив глаза. — Я вроде как помню, что ты табуируешь почти все темы, не касающиеся нашей безопасности, но всё же: зачем тебе обездоленные? — Между обездоленными и преступниками есть разница, Аарон. — Да, конечно… Ну и?       Ожидаемое молчание заставило парня вновь закатить глаза. В какой-то момент надежда на ответ обрела хоть немного осязаемую форму, но тут же испарилась, не оставляя после себя и призрака. — Тебе стоит перестать подзывать к воде одну и ту же девчонку, — вместо ответа на предыдущий вопрос, словно прощаясь, заключил Эндрю. — Не лезь, куда не просят, — буркнул Аарон и в следующую же секунду шикнул, отрываясь от дна. Затем, недовольно ворча, отцепил от себя маленького краба.       Эндрю не обернулся, уплывая в неизвестном направлении.

***

      Острые когти скучающе постукивали по нагретому камню, пока Эндрю, опустивший на него весь свой вес, рассматривал лесную гущу. Окольными путями и тёмными водоёмами он добрался до этого глубокого озера, вода которого оставалось тёмно-зелёной даже у самого берега. Камыши тихо шелестели, руша тишину вокруг. Сирена выбрала место, где берег резко обрывался, а дно сразу же опускалось на несколько метров. Если бы сюда бегали дети — это место окантовали бы каким-нибудь забором или подобием ограждения, но ближайшая деревня не дружила с такой стихией, как вода.       Эти же деревеньки чаще всего игнорировались короной, несмотря на условия, в которых их оставили ещё несколько десятков лет назад. За всё это время ни один представитель королевской династии не поинтересовался тем, как люди выживают здесь.       На самом деле, всё было не настолько плохо, однако было бы определённо лучше, не относись правящая династия к маленьким поселениям так… Наплевательски. Но Эндрю не собирался жаловаться на редкость посетителей водоёма — ему же проще. Сейчас он не был настроен ни на слежку или охоту, ни на контакт с живыми существами в принципе.       Да и притвориться человеком было сложно. Хвост за мутной и тёмной водой хоть и не было видно, а руки можно было бы просто опустить в воду, но жабры, узкий зрачок и отростки на ушах, соединённые перепонками, тут же выдали бы. Нет, он мог принять человеческую форму, но такая трансформация требовала чертовски много сил. Сил, которые он ни за что не хотел тратить.       Глушь предала ожидания Эндрю, впустив в свои покои посторонний звук. Шелест листьев и хруст сучков, через которые пробирался неизвестный, донёсся до чувствительных ушей. Эндрю сполз с камня, погружая почти всё тело под воду. Лишь половина его головы, включающая глаза, и несколько пальцев, держащихся за камень, остались сухими. Он убедился, что его нельзя увидеть, не разглядывая серую преграду, и позволил себе немного высунуться, дабы увидеть нарушителя спокойствия.       Спустя минуту тенистый силуэт стал обретать больше цветов, а вскоре Эндрю удалось полностью разглядеть идущего к озеру парня. Редкие проблески солнечного света бились о рыжие, почти цвета пламени кудрявые волосы, а под прикрытыми веками скрывались голубые диски. Мальчишка выглядел лет на восемнадцать максимум, был одет, словно обыкновенный крестьянин, но кое-что выбивалось из образа. Дрожащие руки от локтя и вплоть до не могущих согнуться, словно деревянных, пальцев, были покрыты тёмно-красной кровью. Редкие капли срывались от дрожи на траву, пока юнец подходил всё ближе и ближе к воде. Из-за практически закрытых глаз Эндрю не смог разглядеть, какой всё-таки взгляд скрывался в неправильно-чистой голубизне.       Легко было предположить, что с рук, нервно трясущихся, стекала чужая кровь. Что же смогло разгневать ребёнка настолько, что и одним ударом ножа не обошлось? Или парень выбрал путь другой, но не менее жестокий?       Звук удара коленей о землю вырвал сирену из размышлений, заставив вновь присмотреться к незваному гостю. Тот не стал больше делать ничего, лишь смотрел то ли в воду, то ли на кровь на своих руках. Вскоре Эндрю надоело ждать чего-либо интересного, и он, не остановившись из-за наконец-то произошедшего движения, запел.       Баритон, нисколько не похожий на мягкие, высокие и пронзительные ноты женских представителей подводных монстров, разрушил идиллию, состоящую из звуков природы, окончательно. Песня не имела особого смысла и была призвана лишь для очарования, помутнения чужого сознания. Лишь спустя минуту беспрерывного пения Эндрю обратил внимание на положение застывшего тела. Парень опустил руки выше локтя в воду, да так и застыл с согнутой спиной, вслушиваясь в голос, проникающий в самое сознание.       Не прекращая песни, монстр не побоялся подплыть к человеку, плавники, похожие на длинные крылышки насекомого, следовали за ним по самой поверхности воды. Нырнув под воду, зная, что его голос всё равно будет слышен для чужих ушей, он приблизился к рукам, застывшим в одном положении со всё ещё не сложенными в кулак пальцами. Эндрю не любил касания, но только тогда, когда кто-то трогал его. Сам же он не брезговал, когда брал чужие запястья в свои руки и с нажимом проводил по грубой коже. Вода вокруг помутилась ещё сильнее от крови, стекающей в неё, однако дочиста отмыть её всё не выходило.       Кровь продолжала течь из неаккуратных, глубоких порезов, а красный цвет с гноящихся ожогов смыть было в принципе невозможно. Сделав некоторые выводы, Эндрю вынырнул и воспользовался возможностью безнаказанно заглянуть в чужие глаза. Смотрящие в пустоту льдины из-за песни сирены теперь можно было рассмотреть лучше, ведь веки заинтересованно приоткрылись. Голубая радужка, сравнимая только с глубинами самого чистого океана, была помутнена болью и отчаянием, постепенно угасающим, не видящим выхода.       Эндрю заинтересовано провёл острым когтем по скуле, усыпанной редкими веснушками. Мальчишка симпатичный, да чего уж там, внешностью его мать-природа наградила невероятной, но, видимо, за свою красоту рыжику приходилось платить. Уставший взгляд, синяки под глазами — всё это свидетельствовало далеко не о счастливой и беззаботной жизни. Раны, спрятанные в тёмной воде, словно что-то постыдное, что-то, что не хотелось созерцать, лишь подтверждали все те теории, что успел настроить блондин.       Раз уж не мальчик грешил жестокостью, и не его стоило ловить в путы песни, то оставался тот, кто исполосовал его руки. Людская жестокость давно уже перестала удивлять сирену, он считал, что это что-то с неизмеримым пределом. Однако он мог что-то сделать с теми монстрами, настоящими монстрами, с которыми сталкивался сам. И сейчас, смотря в глаза без цели в жизни, без надежды на лучшее, Эндрю действительно заинтересовало то, какого же монстра он сумел упустить, никогда о нём даже не услышать.       Пребывая в своих мыслях, Эндрю нащупал до сих пор опущенные под воду руки и поднял их над рябящей гладью. Не успел он полностью отнять пальцы от изрезанной кожи, как голос его дрогнул от внезапного звука. — Абрам! — голос принадлежал девушке, женщине, если быть точнее.       Лишь благодаря годам сноровки голос только дрогнул, но песня не прервалась. Продолжая усыплять чужое сознание мелодией, парень нырнул и поспешил прочь, прячась за камнем, что помогал ему скрываться ранее.       Прекращение песни заставило кудрявого паренька вздрогнуть и отпрянуть от собственного отражения. В ту же секунду из чащи к нему выбежала женщина, смутно на него похожая. Лишь отдалённо, ведь и волосы у неё были прямыми и каштановыми, и глаза — цвета такой же гнилой листвы. Только некоторые черты лица, такие как острые скулы и широкий разрез глаз, выдавали некое родство.       Женщина не стала даваться диву при виде исполосованных рук, словно не увидела ничего необычного. Она сразу ухватила парня под плечами и подняла на ноги. Обретающее вновь возможность проявлять эмоции лицо скривилось в гримасе боли, но рыжий и не попытался возмутиться или избавиться от чужих рук на себе. Лишь стиснул зубы покрепче и вновь напряг пальцы. — Сказала же сидеть на месте и ждать меня, куда тебя черти понесли, засранец? — Я хотел… — парень наконец подал голос, хрипящий и уставший, но довольно мягкий и совсем не низкий. Он зашипел, когда женщина схватила его за руку и потащила в направлении, откуда вышла сама. — Мам…       Глубокие раны, тут же продолжившие истекать кровью после изъятия из воды, были проигнорированы, как оказалось, матерью. Она лишь пуще сжала его пальцы, не замедляясь.       Эндрю успел заметить, как рыжик прикоснулся дрожащими пальцами к скуле, словно ощущая фантомное прикосновение, когда нырял под воду и уносился прочь. Глубже и дальше, через тёмные воды к морю и большому затонувшему судну, служившему ему и его братьям домом.