Невежество, невинность, блаженство

Однажды, настанет день, когда ты пожалеешь о встрече с Оминисом Мраксом и Себастьяном Сэллоу. Но этот день не сегодня.   Сегодня ты сидишь, скрестив ноги, на каменном полу крипты, и Себастьян вваливается в решетчатую дверь, падая прямо к тебе в объятия.   Ты прижимаешь его к себе, твоя рука неподвижно покоится на его затылке — чем сильнее ты притягиваешь его, тем сильнее он трясётся.   «Вы поговорили?» — глупо спрашиваешь ты, уже зная ответ. Но у бессмысленного сотрясания воздуха тоже есть цель. Ты задаёшь вопрос в попытке заполнить тишину, заглушить непрекращающиеся рыдания Себастьяна.   Ответа нет, да он и не нужен.   Пальцы Себастьяна впиваются в твою кожу, словно ты можешь спасти его от самого себя. Как если бы ты могла собрать разлетевшиеся кусочки и склеить трещины, один неровный острый край за другим, пока вы снова не станете целыми. Как если бы ты могла повернуть время вспять. Если бы, то ты бы так и сделала.   «Всё будет хорошо», — произносишь ты. Эта ложь дается тебе легко, она успокаивает. Твоя фраза превращает резкое дыхание Себастьяна в рваный, влажный смех. Ты чувствуешь, как он касается мокрым носом твоего давно пропитанного слезами воротника.   Вы сидите так довольно долго. Твоя левая нога немеет. Твои пальцы бездумно двигаются, словно заколдованная щётка, полирующая фарфор. Они чертят рассеянные круги на спине Себастьяна снова и снова, опускаясь вниз и снова поднимаясь.   Вы продолжаете сидеть. Через несколько минут, а может часов, Себастьян оседает на твоём плече, истощённый и иссушенный, вялый, как выжатая тряпка. Изгиб твоей шеи липко-тёплый.   Ты уговариваешь его запрокинуть голову, чтобы заглянуть ему в лицо. Ты смахиваешь влажную завесу его чёлки в сторону. Ваши взгляды встречаются.   На короткий момент, тебе хочется отвести глаза.   «К чёрту его», — говорит Себастьян. — «Мне не нужно его прощение».   Ты обхватываешь ладонью его горящую от лихорадки щёку. С благоговением, как будто что-то драгоценное. Каким он и есть.   «Он не простил тебя?» — спрашиваешь ты, твой голос такой же нежный, как прикосновение к его щеке. — «Разве то, что он не сдал тебя, не значит, что ты прощён?»   Себастьян вырывается из твоих объятий. Он поднимается на ноги. Его колени подгибаются, когда он отворачивается и делает несколько шагов. Тебе кажется, что он вот-вот упадет. Но ты должна дать ему возможность самому собраться с силами.   Себастьян делает несколько кругов по крипте. Кое-где останавливается, колеблется, упирается рукой в стену. Он проводит кончиками пальцев по коробкам и другому хламу, берёт и вертит в ладони книги и всякие безделушки, как будто запоминает их форму. Как будто прощается.   «Он простил меня», — наконец произносит он. — «Но я всё так же ему противен. Он не хочет говорить. Он хочет извинений. Он хочет времени. Он воспользуется этим временем, чтобы отрезать меня, как он это сделал со своей семьёй, он сделает это тихо».   «Он вернётся».   Себастьян подходит к тебе. Ярость в его глазах не сочетается с их краснотой и влажным блеском.   «Не рассказывай мне о моём самом старом друге», — шипит он. — «Он никогда не поймет».   Он протягивает тебе руку и подтягивает с пола.   «К чёрту его», — повторяет он, когда вы вместе поднимаетесь по лестнице. Когда вы уходите из крипты в последний раз.       ***       Оминис застаёт вас вдвоём. Воскресенье, и в гостиной пусто — она залита бледным светом, пробивающимся сквозь толщу воды озера, мягко-зелёным, переплетённым с тишиной.   Твоя спина прижата к стене, а рот Себастьяна — свирепый зверь на твоей шее.   Ты замечаешь его, когда твои глаза распахиваются от наслаждения. Его замешательство исчезает к тому моменту, когда ты заставляешь себя изо всех сил сфокусировать взгляд.   Себастьян стоит спиной ко входу, и поэтому не видит его — не видит, как искажается его лицо, когда он слышит, как Себастьян стонет твоё имя. Но ты видишь.   Ты отчаянно хочешь, чтобы он прозрел именно в этот миг, чтобы он увидел мольбу, извинение в твоих глазах. Но одновременно ты рада тому, что он слеп, потому что в этот момент на извинения ты не способна.   Дверь захлопывается.   Себастьян напрягается, но не прекращает поцелуи, поднимая голову, чтобы завладеть твоим ртом, отрывисто кусает твои губы. Позже ты будешь гадать, была ли эта сцена разыграна намеренно.   Ты никогда не позволяла себе поверить в это.       ***       Ты никогда не позволяла себе поверить во многие вещи.   Когда Себастьян перестаёт приходить домой на ночь, ты оставляешь ему ужин на плите.   Когда он теряет работу и опрокидывает от ярости стол, ты собираешь разбитые тарелки и готовишь ему чашку чая. Когда он извиняется, целуя твои пальцы, ты улыбаешься ему.   Это та же самая улыбка, которая говорила: «Конечно, ты должен был наложить заклятие, у тебя не было другого выбора».         ***       Когда Оминис присылает тебе сову, ты сначала думаешь не идти.   Но, в конце концов, вы встречаетесь в маггловском пабе на окраине Лондона. Пахнет разбавленным спиртом и мочой.   Оминис сидит в глубине комнаты, забившись в угол, в темноту.   Он одет в чёрный, кое-где порванный костюм. Его шляпа с грязными полями лежит на столе поверх пустой кружки.   Он не двигается, когда ты подставляешь стул, и он не двигается, когда ты садишься.   Он постарел, как и вы все. Редкое серебро в его волосах мерцает в тусклом свете.   Ты слышала, что он больше не использует магию, и что он ведёт маггловскую жизнь — очередная тема, которую ты никогда ни с кем не обсуждала.   Он ставит на стол ещё одну полупустую кружку и лезет в карман.   Он протягивает руку над столом, сжав кулак. Когда ты подставляешь раскрытую ладонь, в неё падает тяжёлый предмет.   Это кольцо. Золотое, металл потускнел от времени. В нём чёрный камень, на нём гравировка. Герб. Он светится слабым, приглушённым голубым светом.   Ты уже достаточно пожила и многое повидала. Изучила бесчисленное количество книг. Ты объездила весь мир. Ты знаешь, что это, но отказываешься в это верить.   «Этой весной мой брат снова обрюхатил свою женщину», — произносит Оминис.   Удивительно слышать его голос спустя столько лет. Он сухой и шероховатый, щекочет твой слух. Его голос как колесо жёрнова, которое не крутили целую вечность.   «Поздравляю», — отвечаешь ты, хмурясь. — «Зачем мне это?»   «Это семейная реликвия». — Оминис откидывается на спинку стула. Тени сумерек сливаются с синяками под его глазами. — «У меня нет семьи. Или кого-то ещё, чтобы отдать его».   Ты вертишь кольцо в руке. Оно холодное, словно его оставили на улице в метель. Оно кажется свинцовым.   «Марволо хочет его. Но это не игрушка для ребенка. И не игрушка для него».   «Почему просто не оставишь его себе?» — спрашиваешь ты устало.   «Туда, куда я иду», — говорит Оминис, поднося кружку ко рту. — «Украшения не требуется».   Ты наблюдаешь, как он пьет, словно сквозь туман. Как смотришь на сцену в маггловском кинофильме, на который потащил тебя Себастьян, в попытке извиниться.   «Что ты имеешь в виду?» — хочется спросить тебе. Ответ очевиден, и ты слишком уважаешь его, чтобы задавать глупые вопросы.   На мгновение в твоей голове мелькает мысль о том, чтобы схватить его, утащить из этого тёмного угла в безопасное, тёплое место. Прочь.   «Почему ты доверяешь мне?» — вместо этого спрашиваешь ты.   «Я не доверяю».   Ты кладешь кольцо в карман. Ты ещё не сделала заказ, и официантка кидает на тебя кислый взгляд, проходя мимо.   «Соболезную на счет родителей», — произносишь ты и внимательно наблюдаешь за лицом Оминиса в поисках подсказок, эмоций. — «И на счёт поместья».   Губы Оминиса растягиваются в пустую улыбку.   «Мраксы мертвы», — говорит он, допивая свой эль. — «Да здравствуют Мраксы».       ***       Тебе нравится, ощущение Себастьяна внутри себя. Тебе нравится, какими обманчивыми бывают его прикосновения. Тебе нравится, каким нежным он может быть, каким безобидным, каким мягким.   Его дыхание как сладкий аромат цветов, весенний ветерок в волосах.   «Я люблю тебя», — шепчет он, когда кончает.   Ты сжимаешь его объятиях, твои руки и ноги как клетка для прирученного зверя.   Ты притворяешься, что не замечаешь, как блестят его глаза. Твои руки следуют за лунным светом, который скользит по влажным линиям его спины.   "Я тоже люблю тебя."       ***       Ты не удивляешься и не пугаешься.   Кто-то рассказывает тебе на работе, но ты не помнишь кто.   Когда ты возвращаешься домой, то складываешь одежду, которую Себастьян оставил тем утром на кровати.   Затем идёшь в его кабинет и сжигаешь все улики дотла.       ***       В итоге это было бессмысленно. Были свидетели.   Ты навещаешь его всего раз.   Черты его лица заострились, а кожа стала бесцветной. Холод вгрызался в твои кости.   «Ты ведь всегда знала, что всё так и закончится, правда?» — спрашивает Себастьян, его пальцы смыкаются вокруг твоей ладони, где она сжимает прутья.   Ты думаешь, что скорее всего, так оно и есть.       ***       Система правосудия может действовать быстро, когда захочет. Тебе сообщают, что ты можешь наблюдать за казнью. Но ты не хочешь.   Ты наблюдала всё, что к этому привело, и, может быть, если не читать последнюю главу книги — в каком-то смысле она никогда не закончится.       ***       Тебе интересно, ждал ли его Оминис.   Ты не знаешь, кто прислал тебе приглашение на похороны. Ты всё равно не приходишь — очередная казнь, от которой ты отворачиваешься.   Вместо этого ты представляешь всё это в уединении своей постели. Пустоту — отсутствие гостей, гроб закрыт. Он был закрыт — ты в этом уверена.   Ты слышала, что Оминис выбрал маггловский способ. Выражение его глаз, которое преследовало тебя с того вечера в пабе, говорило о том, что он не позаботился бы о том, чтобы уйти элегантно.   Той ночью ты кладешь кольцо на подоконник и смотришь, как пелена тьмы поглощает его, когда луна скрывается за тучами.       ***       Ты сидишь посреди своей перевёрнутой вверх дном лаборатории. Вокруг валяются свитки, распотрошённые книги и перепутанные записки.   Камень увесисто лежит в твоей руке, и ты не знаешь, вибрирует ли он, или это ты дрожишь.   Ты знаешь, что то, что ты собираешься сделать, несправедливо. Ты уже не наивная девочка. Ты перечитывала сказку сотню раз, знаешь её наизусть. Её текст вырезан на твоём сердце.   Твои мысли возвращаются к Кадму и его любви. Ты думаешь о его невесте, её страданиях и её раскаянии.   Ты поворачиваешь камень один раз.   Ты думаешь о том, что всю свою жизнь ты позволяла этим двоим делать всё, чего они хотели, всё, что они выбирали для себя.   Ты думаешь о том, пришло время им подчиниться твоей воле.   Ты снова поворачиваешь камень.   Тебе кажется, что ты чувствуешь слезы на своих щеках. Ты вытираешь их. Ты плачешь не о себе — а о тех, кто рожден в этот мир, без их на то согласия. Младенцах. Призраках.   Твои руки больше не дрожат. Лёгкие не разрывают рыдания, дыхание лёгкое. Твой разум наконец спокоен. Жажда мести — утолена, тоска — облегчена, горе — успокоено.   Ты поворачиваешь камень в третий раз.   Однажды, настанет день, когда ты пожалеешь о встрече с Оминисом Мраксом и Себастьяном Сэллоу. Но этот день не сегодня.