***
Нил Джостен не чурался грубых высказываний по отношению буквально ко всем. Толкнул кто-то? Пошел нахуй. Взглянул не так? Ебись ты конем вместе со своей семьей. Отчитали на занятии? А давно ли Вы, профессор, протирали очки, покрытые многовековой пылью устаревшей информации? В этом гениальном математике и полиглоте просто невозможно было заподозрить человека, имеющего хоть какое-то отношение к тонкому искусству музыки. Максимум, с чем его можно было представить в самых смелых фантазиях, так это с контрабасом, которым он избивает окружающих людей, от чего на деревянной поверхности остаются кровавые разводы. Эндрю исподтишка наблюдал за ним на протяжении нескольких недель, после выхода внезапного видео. Пылающий огонь волос, морские глаза, всегда находящиеся в напряжении мышцы и до ужаса дрожащие руки. С тонких пальцев буквально выпадало все, начиная с ручек, заканчивая стаканчиками для кофе. Это не было смешным, но и не вызывало жалости, особенно когда Нил костерил все, на чем свет стоит, по-видимому уже смирившись со своим недугом. Но, явно не смирившись с потерей возможности быть частью музыки. Джостен никогда не надевал наушников, слегка морщился на рингтоны входящих звонков окружающих его людей и впадал в еле сдерживаемую ярость, когда кто-то в открытую слушал музыку, особенно классические произведения. Его считали психом, не выясняя причин. — Зачем ты следишь за мной? — синие глаза по-звериному сверкали, когда Нил буквально за грудки прижал Эндрю к стене пустынного коридора университета. — Не прикасайся ко мне, — рыкнул зло Миньярд, тут же ощущая, как крепкая хватка треморящих рук ослабла. — Твой взгляд везде. В столовой, на занятиях, в коридорах, да даже в библиотеке. Ты заебал, — губы на покрытом шрамами лице двигались так отчетливо, что будь Эндрю глухим, спокойно бы мог по ним читать. — В глаза смотри, когда с тобой разговаривают. В чем твоя проблема? «А твоя?» — хотелось сказать парню в ответ, но вместо этого вырвалось: — Хочу вживую услышать, как ты играешь на пианино. Джостен вмиг отпрянул чуть ли не к противоположной стене, словно обжёгшись. Прищуренные глаза смотрели с настороженностью и готовностью в любой момент броситься в бой, перегрызая глотки всем, кто попадется на пути. — Повтори, — сквозь зубы выдавил парень. — Я уже давно слежу за твоим каналом, и не мог не увидеть недавнее видео. Твои руки очень говорящие, — решил пояснить Эндрю. — Именно поэтому отец решил перерезать мне сухожилия на них, когда вычислил меня по моему творчеству, — как-то горько усмехнулся Нил. — А теперь еще один нашел меня, только в этот раз за тем, чтобы я играл. Вы бы хоть как-то договорились между собой, а то я не успеваю подстраиваться под ситуацию. — Я… — «Я не знал.» « Я сожалею.» «Я не хотел обидеть.» Все ваши фразы известны мне до тошноты, — махнул рукой Джостен. — Если я сыграю тебе, ты прекратишь сверлить во мне дыры? Это реально раздражает, пускай я и привык к некой популярности. — Да, — солгал Миньярд. — Приходи часов в восемь в аудиторию музыки, как ты туда попадешь, меня не волнует, — после этого Нил отсалютовал двумя пальцами и разворачиваясь добавил: — До встречи, поклонничек.*
Обтягивающая черная водолазка, черные джинсы с цепями на поясе, что-то на подобии укладки на волосах и тяжелые берцы. Эндрю собирался так, словно это будет самое главное событие в его жизни. Хотя, так и было. Даже во снах он не мечтал о том, чтобы встретиться с исполнителем, а о том, чтобы вживую послушать игру… Кажется, весь его запас удачи на жизнь будет израсходован этим вечером, но он ни о чем не жалел. Кабинет был заполнен инструментами. Брошенные в темноте холодной аудитории, они казались детьми, которых покинули родители. Такие же грустные и охочие до прикосновений. Чехлы, с выглядывающими из них грифами гитар, строгие контрабасы, которые никто не удосужился убрать по своим местам, грустные скрипки, накрытые какими-то обрывками ткани, чтобы не запылись. Но даже так тень мелодий играла в этом месте, давая почву для фантазии. Нил в обычных джинсах и растянутой серой майке уже сидел за пианино у одной из стен, с печалью во всем теле вглядываясь в белые клавиши. — Музыка была моей детской мечтой. Репетиторы, постоянная практика. Даже отец с его садистскими замашками меня не останавливал, — тихо начал говорить Джостен, когда Миньярд подошел ближе к нему. — А когда мы подались в бега, мечта осыпалась пеплом, но я все равно в тайне продолжал заниматься своим увлечением. Это нас и погубило. Парень протянул дрожащие пальцы к инструменту, выпытывая из него первую ноту. И мир изменился. Казалось, что зал сначала наполнился светом огней, а после стены, пол и потолок и вовсе начали исчезать, унося присутствующих в космос, где звезды танцевали свои странные танцы под музыку вселенной. В этом путешествии их было трое: Эндрю, Нил и пианино. Они пролетали над планетами, где царила своя жизнь, полная неведанной флоры и фауны, хватали кометы за хвосты, изменяя траекторию их движения, помахали рукой маленькому мальчику с какого-то астероида, а потом… мелодия внезапно оборвалась. Джостен с гримасой боли прижал к себе руки и весь сжался. Кисти у него подрагивали уже не мелко, а словно бились в предсмертных конвульсиях. — Не могу больше. Я словно по раскалённым иглам жму, — со странной ненавистью в голосе проговорил он. — Доволен? Миньярд замер, не зная, что ему делать. Понимание, что это он виноват в сложившейся ситуации, не покидало его. — Мог бы просто сказать «нет». Я знаю значение этого слова, — пробормотал парень с внезапным волнением. — Не сомневаюсь, — буркнул Нил, вставая из-за инструмента. — Послушай, — Эндрю протянул свою руку, будто в попытке поймать ускользающую мечту, но остановился под настороженным взглядом. — Ты всегда был со мной. Сам того не зная, ты помогал мне выбраться из самых хуевых моментов моей жизни. Да, я эгоист, раз тебе пришлось переступить через себя, ради удовлетворения моей прихоти, но я бесконечно благодарен. Ты не обязан был этого делать. — Обязан. Ты смотрел на меня глазами побитой собаки, с таким же неверием и надеждой на милость, не то чтобы я когда-то бил собак. А я слишком мученик, чтобы пройти мимо, у меня слишком хорошее периферическое зрение, — усмехнулся Нил. — Ты же продолжишь пялиться, да? — Да, — твердо сказал Эндрю правду на этот раз. — Тогда смотри хотя бы мне в глаза, а не из-за угла, — он взлохматил свои волосы. — Тогда и я смогу смотреть на тебя без утайки. Миньярд заторможено моргнул. — Как я и сказал, у меня хорошее периферическое зрение, — ярко улыбнулся Нил. — Да или нет, Джостен? — хрипло спросил Эндрю, все еще не веря в произнесенные слова. — Да. Аккуратно взяв одну из подрагивающих рук, Джозеф осторожно поцеловал ее, словно силясь унять боль. Он готов был целовать эти руки, даже если бы вся боль передавалась ему, так даже было бы лучше, но это, к сожалению, невозможно. Поэтому, все, что оставалось Эндрю, это, никогда не отпуская, целовать израненные пальцы, когда-то подарившие ему желание жить. Он больше никогда не допустит, чтобы их обладатель страдал.