Будни разведки

Быть солдатом — это не просто профессия. Это обязанность, причём, далеко не приятная и не лёгкая. Приходится вставать очень рано, торчать на дежурстве в любую погоду, есть то, что дают (далеко не сказочные яства), и, конечно, идти сражаться по приказу, неважно, как ты себя чувствуешь. Даже если не чувствуешь ног — изволь садиться на лошадь и скакать в закат навстречу приключениям. Жан простудился. Это было досадно, но вдвойне досаднее было то, что в первый же день, когда он понял, что у него дико болит горло, солдат отправили в разведку за стены. Пока остальные собирались, Кирштайн успел попрощаться с жизнью, уверенный, что его сожрут — а как иначе, если он на лошади еле сидит? Можно, конечно, было подойти к капитану Ханджи и прояснить ситуацию, но во-первых, Жан побаивался эту женщину, а во-вторых — не хотелось выглядеть перед товарищами сопляком в буквальном смысле этого слова. Так что Кирштайн героически водрузил задницу в седло и натянул поводья, ожидая команды Ирвина, чтобы пришпорить лошадь. Вокруг него кучковались остальные. Вот Саша, уже не боится будущей встречи с титанами и мирно уплетает стянутую с кухни булочку, вот Конни — хмурится и старается выглядеть как можно более грозным, вот Армин — не скрывает своего страха, но, вероятно, уже просчитывает варианты маневров, а вот Микаса. Как всегда, спокойная, собранная, сидит на лошади так, будто едет на прогулку, а не за стены. На лице — каменное спокойствие. Ему бы так. Уже за стенами Жан понял, что сегодня он не боец, и на рожон не лез — скакал себе мирно сзади, периодически матерясь на заложенный нос, сырую погоду, болящую голову и маму, которая его родила, он ведь не просил. Микаса, как всегда, была в авангарде, и, когда появился первый титан, уложила его по приказу Ханджи, благо, всего трёхметровый. Ничто не предвещало беды. Титанов после этого почти не было видно, и Жан даже грешным делом подумал, что такими темпами ухитрится выжить. Он гордо выпрямился в седле и подскакал к Микасе, пытаясь выглядеть как можно представительно и круто. И тут внезапно из-за дерева выглянул семиметровый. Лошадь Жана до смерти испугалась титана и рванула прочь. Кирштайн не удержался на ней и эффектно приземлился прямо мягким местом о камни. А потом кто-то схватил его за воротник и практически вырвал из зубов уже обрадованного бесплатным обедом титана. Микаса, несмотря на всю свою физическую подготовку, Кирштайна поднять не смогла, и тихо выругалась сквозь зубы. Пока они тут возились, остальные ускакали вперёд, гонимые энтузиазмом капитана, что решила провести ещё одни поимку титана живьём. А им остался этот семиметровый, который явно горел желанием их сожрать. Можно было бросить Жана и ускакать, но так Микаса поступить не могла, пусть он и надоедливый, но всё же боевой товарищ. Так что Акерман дёрнула его за шиворот, затаскивая на коня, и дала лошади шенкелей. Жан сел позади Микасы, нагло пользуясь случаем обнимать её за талию (перед лицом смерти можно!) и посмотрел назад. Лучше бы не смотрел — гигант догонял. Если лошадь держала сравнительно лёгкую девушку, то с весом Кирштайна ей было уже трудно. Жан почувствовал себя ужасно. Ладно бы, погиб только он, но из-за него может пострадать Микаса, а этого Жан бы себе не простил. — Микаса, брось меня, скачи дальше! — нервно зашептал ей на ухо Кирштайн, но та лишь мрачно на него посмотрела. — А ты бы меня бросил? Против этого Жан не имел доводов. Микаса была права — никто не бросил бы товарища на съедение, не таков разведотряд. — Жан, у меня есть план. Она бросила поводья и встала на лошади в полный рост, выпуская из привода гарпун в дерево, и подтягиваясь на нём вверх. Зацепившись поршневыми захватами за столб, махнула рукой Жану, чтобы отвлекал титана. Прыгнув в седло на место Микасы, он совершенно не к месту подумал, что кожаное покрытие ещё хранит тепло её тела. И пришпорил лошадь, чуть ли не танцуя под носом титана — попробуй, поймай! Тем временем Микаса воспользовалась тем, что тварь переключилась на вкусную цель в виде Жана, и выпустила гарпун в загривок титана, подлетая сзади и эффектно разрубая ему шею. Последнее, что помнил Кирштайн — удар гигантского тела о землю. Потом высокая температура дала своё. Доблестный солдат отрубился.

***

Очнувшись в постели, Жан подумал, что каким-то неизвестным никому макаром попал в рай, ибо матрас под ним был мягким, одеяло — тёплым, а рядом с постелью сидела Микаса и держала мокрую тряпочку на его буйной голове. Лицо при этом у неё было спокойным, но Жан тут же себе вообразил, что она за него волнуется. — Микаса, — он попытался изобразить смертельно раненного, умирающего на руках у любимой, но вышло плохо, так как лицо его так и норовило расплыться в довольную улыбку. — Тихо лежи, — прервала его Микаса. Тут Жан и заметил на её плече знак дежурного по лазарету, и еле подавил вздох разочарования. Она ухаживает за ним только по долгу службы. Микаса убрала тряпку с головы Жана, и внезапно наклонилась к нему так низко, что сердце пропустило пару ударов. Неужели сбудется мечта идиота и она его таки поцелует? Акерман коснулась лба Жана губами, проверяя температуру. Тот тут же загорелся от радости, но она отстранилась с таким же безразличным лицом. — Микаса. Почему ты меня спасла? Она посмотрела на него, как на полного идиота, и, смочив тряпочку в воде, положила ему обратно на лоб. — Потому что мы товарищи, разве нет? «А ведь я готов был умереть там, Микаса, — думал Жан, рассматривая лицо своей любимой сиделки, — да и умер бы, если бы не ты. И всё равно не могу сказать тебе, что люблю тебя. Слабак я, Микаса. Эх, знала бы ты…» Акерман слабо улыбнулась, когда Жан уснул, и заботливо поправила ему одеяло.