***
— Давай поговорим. Ты же не такая, зачем тебе это всё? — встретил он её своим вопросом на следующий вечер, в который раз пытаясь до неё достучаться. — Дорогой мой, ты отупел? Хотя… ты и раньше не был особо умным. Это всё для совместного нашего счастья. Для того, чтобы мы принадлежали только друг другу. — Мечтательная улыбка расползлась по милому личику. — И не смей ставить под угрозу мой план! — Горящие нездоровым блеском глаза посмотрели на него. Воцарилась тишина, и Гарри уже было приготовился к повторению вчерашнего сценария, как вдруг Джинни передумала. — Хорошо, я расскажу. Можешь считать это моим вкладом в наше совместное будущее.***
Жила-была одна девочка. Любой, кто был с ней знаком, мог сказать одно: она не была каким-то особенным ребёнком. Но внешность была запоминающейся. Огненно-рыжие волосы, словно её благословило само Солнце (хотя если быть честными, то всё семейство не было обделено вниманием яркой звезды), открытый взгляд с ярко-карими глазами, дополняющими образ прелестной девчушки. Прелестная, да. Но не особенная. Ей «повезло» родиться седьмым ребёнком. И если братья с возрастом дразнились, придумывали различные шутки и розыгрыши, то родители души в ней не чаяли: слишком долгожданной девочкой она была, буквально подарком за прошедшие два столетия. Даже ходили слухи, что в этой семье поэтому очень много детей, что мать её была одержима идеей родить дочку, что воспользовалась какими-то зельями для этого. Естественно, девочка получала чуть больше внимания и ласки, но и это было не так уж и явно: всех своих детей мать любила самозабвенно и где-то временами перегибала палку. Но кто так не делал, будучи матерью? Но, как бы то ни было, какие бы слухи не сопровождали рождение малышки, она оставалась особенной для своих родителей. Но только для своей семьи. Не изменилось это и тогда, когда девочка увидела знаменитого Гарри Поттера, провожая старших братьев на учёбу. Оставалось неизменным практически вплоть до поступления в Хогвартс. И могло бы оставаться дальше, если бы не одно но.***
Она не смогла бы ответить на вопрос, когда успела влюбиться в Гарри Поттера. Но что единственное знала, так это то, что этот момент буквально перевернул её судьбу. Весь учебный год Джинни просила маму читать вслух письма братьев, надеясь, что услышит хотя бы что-то о самом известном мальчике магической Британии. А слушая содержание, жадно внимала каждому слову и втайне надеялась услышать своё имя. Злилась, когда не слышала. Но продолжала верить. Подгоняла время, чтобы быстрее очутиться в Хогвартсе. Предавалась мечтам, в которых он влюбляется в неё. В которых замечает её. Не как приложение. Не как младшую сестру друга. Как самостоятельную личность. Девушку, в которую можно влюбиться. Обычно такие мечты заканчивались искрами надежды о том, что все желания сбудутся. Однако песчинки времени исчезали в круговороте, даже если и казалось, что они ползут как черепахи. Она продолжала мечтать, расспрашивая братьев о знаменитом мальчике. Лето вступило в свои права, приветливо распахнув свои объятия и подарив маленькой девочке своё благословение. Гарри Поттер приехал к ним! Конечно, мама не была в восторге от поступка сыновей, но искренне радовалась появлению гостя. Джинни тоже была рада, хотя сначала и пребывала в смятении. Остаток летних дней пролетел незаметно, но она не унывала: в этом году Джинни поступит на первый курс Хогвартса. Но всё-таки один страх пугал её. Она боялась попасть не на тот факультет. Хотя, казалось бы, чего переживать, ведь вся семья отучилась — или ещё учится — на факультете славного Годрика. Однако червь сомнения терзал душу, и ничего сделать с этим девочка не могла, несмотря на уверения матери. И вот Джинни уже стояла перед в толпе перед профессором МакГонагалл, строгой, но справедливой женщины, а чуть позже настало и её очередь оказаться под Распределяющей Шляпой. И если до этого она смутно волновалась, когда Рон и Гарри не объявились в Хогвартс-экспрессе, то сейчас крупно заволновалась, когда не увидела их на пиру. Чуть позже, уже успокоившаяся — так как оба мальчика всё-таки появились, хоть и ненадолго, в Большом зале, — стала разбирать свои вещи. И очень удивилась, когда вместе со школьными учебниками обнаружила и пустой толстый ежедневник, хоть и немного потрёпанный, что неудивительно. Но у девочки потеплело на душе: Джинни решила, что это подарок родителей, который был призван окружить заботой и ощущением того, что она не одинока. Однако время не стояло на месте, и потянулись тяжёлые школьные будни. Ей всё ещё было тяжело привыкнуть к новой обстановке: многие школьники не то чтобы показывали на неё пальцем, но тем не менее чувствовались оценивающие взгляды. И, хотя ей нечего было стыдиться, Джинни ощущала себя неловко. Подержанные учебники вызывали грусть, старая одежда — горечь, а родные братья даже не думали о том, как ей нужна была поддержка, устраивая нелепые шутки. Всё это навалилось на её плечи, и девочке приходилось особенно тяжело, когда предмет воздыханий оказывался рядом, но не то чтобы замечал. В очередной раз не справившись со своими чувствами, заливаясь слезами, она решила выплеснуть эту боль хоть куда-то. Взгляд зацепился за потёртый корешок — ежедневник и стал невольным «слушателем». Каково же было её удивление, когда чернила буквально впитались в страницу, являя уже совсем другие строки. Дневник заговорил с ней, будто живой друг, которого ей так не хватало. Рассказал, что в нём заключены воспоминания мальчика по имени Том Реддл, и постарался хоть как-то утешить Джинни. Так началась эта странная дружба. Обрадованная школьница со временем рассказала буквально всё, о чём знала, и постепенно поделилась своими переживаниями и страхами с этим незнакомцем. Она рассказала о том, как ей тяжело справляться со всеми своими чувствами и как ей бы хотелось понравиться Гарри Поттеру. Такому знаменитому, прекрасному, сильному. Избранному. Студентка поверяла пожелтевшим страницам все свои мечты и радости. Рисовала воздушные замки и страстно оберегала их, не позволяя никому рушить. Том Реддл, на удивление, был терпелив и добр. Он проявлял сочувствие, давал советы. Приободрял. Дарил надежду. Рассыпался в комплиментах. Окружил заботой и вниманием. Задавал вопросы о её самочувствии. И маленькая девочка сама не поняла, как привязалась к чудесному ежедневнику с таким чутким другом, пусть хоть этот друг и был бестелесным. Зато он понимал её, в отличие, например, от тех же братьев. И в отличие от них же, был готов днями напролёт слушать о том, что болело у неё глубоко внутри, и разделять её боль. Своим ровным, каллиграфическим почерком отвечая ей, Том будто каждый раз заключал её в объятия. В те объятия, которых Уизли так не хватало под высокими сводами мрачных коридоров Хогвартса. Время неумолимо шло своим чередом, ученические будни сменялись праздниками и каникулами и вновь наступали. Джинни часто ощущала какую-то слабость и отчасти равнодушие, Перси неоднократно ей говорил, что она сама не своя, что веснушки пропали с лица, а кожа стала бледна, на что девочка только отмахивалась. Джинни уже не могла обходиться без своего лучшего, несомненно, друга. Когда в очередной раз они разговаривали по душам, Том предложил помощь. Он просил довериться, как она доверялась ему до этого. Зато каков будет результат — сам Гарри Поттер будет в её руках и обязательно полюбит! Но требовалось одно: доверие и полное послушание. Джинни сразу же согласилась. Даже не раздумывала. И после этого начались какие-то странные события в школе. Она беспокоилась и нервничала, однако Том говорил, что все идёт по плану. Что ещё немного — и Поттер будет рядом. Что не стоит никому ничего говорить, иначе загаданное желание не исполнится. Что иначе она останется такой же. Ничем непримечательной. Не особенной для Гарри. Джинни продолжала ему доверять, хоть и пугали провалы в её памяти и таинственные обстоятельства. Во снах теперь часто мелькала какая-то расплывчатая фигура, отчего страх заполонял всё тело, разбрызганные словно веером капли крови нагоняли жути, а шёпот, звавший за собой, гипнотизировал. Так продолжалось некоторое время. Дни сменяли друг друга, однако она теперь боялась приступов амнезии, несмотря на уверения Тома, и ночных кошмаров, боясь, что когда-нибудь это всё её поглотит. Чутьё не подвело. Джинни плохо спала. Её мучали кошмары, истязая до самого рассвета. Сознание мутнилось, и в какой-то момент она словно попала в какой-то капкан, находясь между сном и реальностью. Джинни шептала слова успокоения, говоря себе, что когда-нибудь будет конец всему этому; она звала Тома и ждала его, изводясь от неизвестности; она умоляла о смерти и звала её, даже думала, что мертва, но только слабое ощущение своего тела говорило о том, что это не так; она потеряла надежду, чувствуя себя одинокой. Брошенной. Её окружала темнота, и иногда перед глазами вспыхивали будто бы кусочки реальности. Казалось, что она слышит мужские голоса и дрожит то ли от холода, то ли — кто знает? — от страха. Знакомый шёпот заставлял сердце биться сильнее, и страх от этого сжимал горло. Джинни чувствовала, как всё слабее откликалось тело, как разум покидал её. Она хотела бы усмехнуться, если бы могла. Какая ирония. Она уже готовилась встретить Смерть, как вдруг… как вдруг всё закончилось. А потом Джинни открыла глаза. Она была готова буквально плакать от осознания того, что Гарри Поттер находился рядом сейчас. Значит, Том не врал! Он действительно помог! И каково же было её разочарование, когда была раскрыта тайна старого ежедневника. Стало спокойнее, узнав, что Реддл исчез. И вместе с ним исчезла та хрупкая нить, что соединяла Джинни и построенные ею воздушные замки. Она стала терять надежду. Однако позже стало понятно, что что-то не так. Она чувствовала, что словно теряет себя. Она слышала голос в своей голове, призывающий к страшным вещам, а во снах продолжали сниться какие-то пугающе странные видения. Кровавые ритуалы, проведённые её рукой. Книги заклинаний и зелий, дарующих чуть ли не всевластие и бессмертие. Друзья стали замечать не свойственные ей черты характера. Она стала более цинична, более язвительна, более замкнута, и в ней больше нельзя было узнать прежнюю девочку. Да, она отмахивалась, но не могла не признаться себе, что в ней что-то изменилось. Вскоре все разъехались на летние каникулы, история не то чтобы была забыта, но вспоминалась как яркое приключение, где Джинни оставалась второстепенным персонажем. Ничем непримечательной. Обычной. Её поведение сначала списывали на стресс, а потом она научилась показывать только ту маску, которую от неё ожидали, запихнув своё истинную натуру поглубже. Дальше — больше. Её любовь превратилась в страсть, если не одержимость. Она изводилась ревностью, когда Гарри выбрал не её. Она была в ярости, когда на бал он пригласил другую. Однако, чуть поразмыслив, поняла, что больше всего ей хотелось одного. Быть особенной. Уникальной. И тогда Избранный не сможет спрятаться от неё.***
— Как видишь, спрятаться от меня ты не смог, — снисходительно резюмировала Джинни, прежде чем снова запереть чарами хижину, уходя. Следующим вечером она сразу же применила Легилименцию, показывая ему Чжоу. Чжоу Чанг. Что была окутана белым густым туманом. Чьи запястья были закованы в похожие кандалы. Что полными слёз глазами смотрела него. Точнее, на его руки. И тогда он понял, что сжимает нож, похожий на тесак. Гарри помотал головой — не верил в эту действительность. Не собирался подходить, но тем не менее приблизился. Слышал всхлипы и мольбы девушки. И не хотел ничего делать, но рука поднялась, и острая грань впилась в нежную щёку, проведя за собой обжигающе ласковый след по скуле. Чжоу кричала так, что заставляла застывать кровь в жилах. Склонившись, он провёл языком по скуле, слизывая солёную жидкость. И прошептал — слишком интимно, слишком сокровенно — на ухо, облизывая мочку: — Империо. Глаза девушки подёрнулись будто какой-то еле заметной дымкой, слёзы высохли, и вся она словно успокоилась. Тихие всхлипы перестали будоражить сознание, и Гарри даже как будто испытал облегчение, пока не услышал приказ, что взбудоражил всё его естество. Но Чжоу даже не думала сопротивляться — она выхватила нож и занесла над своей рукой. Время остановилось буквально на несколько минут, а потом Чанг отделила большой палец левой руки и затолкала в рот, обгладывая, будто бы это было аппетитной окороком или голенью. Кровь брызнула фонтаном, окропив всё на своем пути. В том числе и Гарри. Вот только он почему-то дотронулся пальцами до своего лица и слизал всю багряную жидкость. Слёзы снова потекли по её щекам, но Чжоу продолжала свои действия, пока совсем не избавилась от пальцев. А затем стала счищать с себя кожу, где только могла дотянуться, раскидывая кроваво-бледные ошмётки вокруг себя. Картинка немного помутнела, а потом резко прояснилась. Он увидел, как девушка засунула в конечности крюки, и сам натянул цепи, растягивая стройное тело во все стороны. Послышалась отменяющее заклинание. От нечеловеческого вопля сердце упало бы в пятки, а кровь заледенела в жилах. Но Гарри только удовлетворённо улыбнулся. И ушёл. Оставляя Чжоу истекать кровью. А буквально спустя пару мгновений открыл глаза, понимая, что Джинни показала свою расправу над соперницей. Зло зыркнув на рыжую психопатку, он почувствовал, как ярость и бессилие овладевают им, а от такого коктейля, раздираемого его на части, злые слёзы выступили на глазах. — О, какие эмоции… какой накал… Просто обожаю… — выдохнула бывшая подруга с безумной улыбкой на губах. — Понравилось? Повторить… — она показательно задумалась, — скажем, на Грейнджер? Гарри отвернулся, уткнувшись взглядом в пол, и промолчал. — Что? Что такое? — деланно изумилась Джинни. — Что тебе не понравилось? — Как… как ты могла? — он задал ей единственный вопрос, что крутился на языке. — Почему..? — Потому что ты только мой, — хищно перебила она. — Никто не смеет приближаться к тебе. Я терпеть не могу, когда без спроса трогают мои игрушки. — Мерлин, Джинни… Почему ты мне ничего не сказала? Я бы согласился на все условия, лишь бы ты её не трогала… — с горечью проговорил Гарри, на самом деле желая сейчас просто задушить эту сумасшедшую. — Как наивно… Но что, если я скажу, что такой шанс у тебя есть? — Убийственно засмеялась она, а он поднял глаза, встрепенувшись и обретая на мгновение надежду. Но Джинни замолчала, выдерживая драматический эффект и не переставая играть в любимую игру, где её цель — сломать, напитаться эмоциями и совсем немного поиздеваться. — Ладно-ладно, — она посмотрела на Гарри, нехотя сдаваясь, — знаешь, у тебя настолько развит комплекс героя и чувство вины, что я не могла не воспользоваться этим. Знаменитый Гарри Поттер готов помочь всем, кто в нём нуждается. Но при этом ты слеп, да и к тому же не слишком умён, иначе бы ты понял, почему окружал этот густой туман… на этом фальшивом воспоминании. — Девушка усмехнулась. — И поэтому я предлагаю сделку. Ты сейчас выпиваешь зелье, а я оставляю всех в сохранности. — В повисшей тишине можно было руками пощупать превосходство одной и напряжение другого. — Согласен, — ответил он спустя несколько минут. — Но какие будут гарантии, что ты никого не тронешь? — Никаких. Тебе придётся поверить мне на слово… — Джинни ненадолго замолчала, будто принимала какое-то решение. — Хотя тебе я могу уже сказать. После того, как ты выпьешь зелье, у меня не будет стимула трогать кого-то. Ведь ты станешь моим, — счастливым тоном сообщила она и тут же достала какой-то пузырёк. — Пей. Гарри медлил, понимая, что их сделка, по большей части, зависит от совести Джинни. — Я могу поинтересоваться, что это? — О… в тебе проснулось любопытство? Скажу так. Достать это зелье почти невозможно, поэтому я варила его не один месяц, вынашивая план твоего покорения. Оно не смертельно, если ты боишься этого. Пей. — Однако он даже не пошевелился. — Ну же. Или сделка аннулируется. Вздохнув и поняв, что на этом всё закончится хотя бы для девочек, что окружали его (хотелось в это верить всем сердцем), Гарри забрал бутылёк и открыл пробку. — За твоё обещание, — напомнил он Джинни, тут же нетерпеливо мотнувшей головой в знак согласия, и до конца выпил зелье недрогнувшей рукой. Не случилось ничего ужасного. Небеса не раскололись. И земля не потрескалась трещинами. Но когда Гарри открыл глаза, то понял, каким дураком был. Какая богиня стояла рядом с ним и предлагала ему свою любовь, а он, будучи действительно идиотом, не понимал. Видимо, что-то отразилось на его лице, потому как кандалы раскрылись, выпуская из своих сильных объятий свою жертву. Он на четвереньках пополз к ней и, как только добрался, стал покрывать её ноги поцелуями. Джинни ощущала себя на вершине пьедестала. Вершительницей мира. Сейчас она могла с уверенностью сказать, что была счастлива, как никогда. Мурашки от поцелуев заполняли её негой, и внизу живота скапливалось обжигающее тепло. Она услышала заветное «да». Она исполнила свою мечту. Свою сказку. Она стала особенной. Благодаря зелью поклонения. И, конечно, Тому Реддлу и ночным кошмарам. Нет, к чёрту! Лишь благодаря себе! Только кретин мог не заметить, как она прекрасна. И, наконец, заметил и он. Мальчик-который-выжил лежал у её ног. Целовал её обувь, нагую кожу, неустанно ища её одобрения, ожидая приказов. Лишь когда язык Гарри очертил милые бантики её ботинок, слизывая следы ходьбы с лакировки, она ощутила желанную уверенность. Её борьба окончена, и Гарри с ней. Теперь уже точно — пока Смерть не разлучит. И даже тогда Джинни что-то придумает.