***
как только джисон заходит в зал, в котором будет проводиться первый этап соревнований, и видит их места, которые для них определили организаторы, он говорит возмущённо: — и почему мы должны сидеть рядом с ними? хёнджин закатывает глаза и усаживается на диванчик, который выставили для них с подписанной табличкой из команды — на ней курсивом чана выведено heyday, и джисон мгновенно чувствует странную гордость из-за того, что они находятся здесь, и они узнаваемы тоже, потому что к ним уже подошло несколько совсем юных танцоров из других команд, только когда они приехали на арену, чтобы поздороваться и сказать, какая это огромная честь соревноваться с ними — что казалось совершенно невозможным некоторое время назад, когда они только встретились. многие подходят из-за хёнджина тоже, потому что о нём знают люди и вне их танцев, потому что хёнджин начинал не с ними и в совершенно других условиях, и джисон с улыбкой наблюдает за тем, как хёнджин краснеет и смущённо улыбается при встрече с очередным фанатом, — это выглядит как отличный повод для шантажа после и как повод расслабиться в доброжелательной атмосфере для самого хёнджина, который всегда чувствует себя немного не в своей тарелке в первые часы после начала любого конкурса и до самого выхода на сцену. хёнджин говорит на удивление спокойно, закидывая ногу за ногу и сцепляя руки в замок: — потому что судьба любит испытывать наше терпение, джисон-а, неужели ты не знаешь? джисон вздыхает и усаживается рядом, старается не смотреть на пустующие места для команды рядом, потому что сама эта идея вызывает у него раздражение, которое ему довольно сложно скрывать, потому что это всё явно сделано специально и для очевидной драмы — и если один из призов означает появление на телевидении, организаторам обязательно нужно будет создать больше проблем, чем очевидно необходимо, чтобы всем было о чём рассказать (и камеры вокруг означают, что некоторые клипы точно попадут позже в сеть), да и про вражду двух коллективов не знает только совсем уж ленивый, потому что некоторые стычки были несколько… публичными — и джисон уже начинает замечать на них четверых любопытные взгляды, которые не только доброжелательные, но и жадные тоже вдобавок, потому что, ну, очевидно и совсем не ново одновременно ни для кого из здесь присутствующих. их столкновения всегда были отличным поводом для людей вокруг посудачить и обсудить то, насколько вероятно то, что победит та или иная команда, и этот факт настолько очевидно является любимой сплетней всех окружающих, что джисона совсем не удивляет мгновенная оглушающая тишина, как только oddinary заходят в зал, потому что это что-то уже отвратительно привычное и знакомое даже, а ещё что-то, к чему джисон всегда оказывается готов и не готов одновременно. джисон ловит эту тишину посреди разговора с хёнджином, пока они повторяют их расстановки, чтобы точно не облажаться в первом же этапе, и хёнджин поднимает глаза, и внезапно смотрит поверх его головы; джисон тяжело вздыхает, поворачивается и тут же закатывает глаза — минхо стоит через весь зал во главе своей команды и смотрит при этом на него почему-то в упор с каким-то пустым выражением лица, а потом совершенно отвратительно по мнению джисона ухмыляется, шепчет что-то на ухо одному из своих танцоров, не отрывая взгляд от самого джисона, который ощущает что-то неприятно липкое и холодное в груди, которое, впрочем, быстро сменяется сильным знакомым раздражением, которое нравится ему больше, чем изначальная реакция, которая больше похож на страх, в котором он точно не собирается признаваться никому. он отворачивается от минхо и переводит взгляд обратно на хёнджина, который почему-то выглядит на удивление смущённым. джисон не собирается, впрочем, выяснять причины такого поведения своего друга, потому что он видит также, как весь внутренне подбирается чан и как серьёзно сводит брови феликс, и он стискивает зубы и заставляет себя дышать ровно, потому что иначе он снова слишком быстро опустится в то место, из которого ему будет сложно себя достать, даже с помощью друзей вокруг. и дело даже не столько в том, что ему на душе становится ужасно тревожно, когда он видит ли минхо в окружении его команды, потому что он точно знает, что ему придётся в который раз сопротивляться его странным и не поддающимся трактовке ремаркам, которые вызывают у джисона больше чувств, чем он намеревается идентифицировать в ближайшем будущем, сколько в том, что он не терпеть не может те злость и раздражение, которые он испытывает, когда минхо только находится в его поле зрения. потому что это напоминает ему о том, какой он был раньше, о том, от чего он так долго старался избавиться, а ещё о том, с чего вся история началась, — и только это вынуждает его резко выдохнуть через нос и на мгновение закрыть глаза, чтобы позволить себе только секунду чёрной тишины, которую он ищет каждый раз, когда сердце подбирается к горлу от натянутых почти до предела голых нервов. он прикрывает глаза и старается дышать, а потом слышит елейный голос минхо ближе, чем ему хотелось бы, который вынуждает его распахнуть глаза и уставиться на него в тот же миг: — так вы всё же участвуете? джисон фыркает, закатывает глаза, кажется, в сотый раз за день, но всё же прикусывает язык мгновенно — он знает, что первое слово должно быть за чаном, потому что он их лидер, потому что джисон уже влезал поверх него в спорах, и это было причиной его конфликтов и с чаном тоже, и джисон слишком сильно уважает чана как лидера, чтобы наглеть на публике с первых секунд — даже если это он вроде как принёс неприязнь к другой команде в их маленькую семью однажды пару лет назад. джисон переводит взгляд с довольно нейтрального лица минхо на чана, который выглядит стерильно доброжелательным, и чан отвечает: — почему нет? отличная возможность себя проявить. и на этот раз голос подаёт младший участник команды oddinary, чонин, который пожимает плечами, склонив голову набок, и говорит только: — просто любопытно, что вы решили принять участие в конкурсе, где значительный фокус лежит на импровизации в баттлах, когда все знают, что это не ваша сильная сторона. он слышит, как кто-то резко выдыхает сквозь зубы, и он даже не уверен, это кто-то из команды или же из команды минхо, потому что такую резкость даже они позволяют себе крайне редко, особенно настолько на публике; и тишина, что следует за его словами, кажется оглушительной. джисон ненавидит тишину. он ненавидит, когда никто не произносит ни слова в те моменты, где молчать нельзя; он не может спокойно переносить такое всепоглощающее душное чувство, что вызывает у него невольную волну тошноты, которые заставляет его чувствовать себя в ловушке. и вот здесь джисон больше не может молчать — с какой стати он должен молчать? если их младший имеет право бросать такие ремарки, которые очевидно и открыто направлены против них, которые настолько оскорбительно грубые, то почему он — и вся его команда — должны терпеть их молча, словно они не имеют права за себя постоять? джисон раздражённо говорит, и он знает, что невольно повышает голос, потому что он видит краем глаза также, что минхо меняется в лице, словно он как-то шокирован — он не знает, это от того, как говорит с ними джисон или ещё от чего-то, но ему абсолютно нет дела до внутренних переживаний минхо, когда он просто хочет, чтобы их оставили в покое хотя бы сейчас, так что он просто выдавливает сквозь зубы: — удивительно, что вы вообще здесь, учитывая вашу общую неспособность сделать хотя бы одно синхронное движение. и джисон знает, что он грубит, он знает это прекрасно, особенно когда он чувствует у себя на плече осторожную ладонь хёнджина, которые пытается его предупредить об этом, но он не собирается извиняться или брать свои слова обратно, даже если он чувствует, что его друг не слишком доволен его фразировкой. он даже не уверен, что говорит правду. но джисону плевать. он видит, как минхо щурится, глядя на него исподлобья, словно он интересный научный экземпляр, и джисон даже привык к такому, если он будет совсем честным, потому что это ужасное любопытство, которое выражает лицо минхо всякий раз, когда джисон находится под странным контролем его взгляда, является чем-то совершенно не новым — но при этом оголяющим его нервные окончания ещё больше, чем простое присутствие в поле его зрения. минхо говорит странно мягким голосом, словно джисон нуждается в особом отношении, словно он болен чем-то, что нельзя излечить простыми жестами, словно минхо знает о нём хоть что-то: — ты же знаешь, что это неправда, джисон-а, как неправда и то, что говорит чонин-и. джисон фыркает, потому что — что это вообще за чушь, а ещё: какое право минхо имеет так говорить с ним, словно они друзья, и джисон набирает воздуха, чтобы сказать что-то ещё (хотя он с удовлетворением видит, что чонин делает шаг назад и прячется за сынмина, потому что он очевидно провинился перед недовольным минхо) — он и сам не уверен, что именно он может сказать прямо сейчас, но не считает нужным думать ничего про это наперёд, когда он чувствует руку чана у себя на плече, и в это же момент он понимает, что на этот раз перепалка закончена. чан говорит нейтральным тоном, сжимая плечо джисона крепко и довольно предупреждающе: — успехов вам в первом этапе. и минхо кивает в ответ, говорит: — вам тоже. а потом они поворачиваются и садятся на свои места, и тогда чан шепчет джисону на ухо как можно тише: — дыши. и джисон тут же моргает резко и часто, а потом сознаёт, что едва ли позволял себе выдохнуть полностью хоть раз за весь разговор, и перед его глазами уже прыгают чёрные мушки, которые являются довольно дурным знаком для него в принципе, не говоря уже про то, что они сейчас находятся на соревнованиях и им выходить на танцпол всего лишь примерно через час, и у него совершенно нет на это времени. джисон трясёт головой, садится на их диванчик спиной к чужой команде, чтобы иметь возможность спрятать своё лицо ото всех, кроме своих друзей, опускает взгляд вниз и смотрит на свои пальцы, которыми он вцепился в колени так, что у него побелели костяшки. феликс садится рядом с ним и тут же накрывает его руку тёплой ладонью, говорит едва слышно: — дыши и считай, джисон-а, ладно? джисон кивает, закрывает глаза и дышит глубоко на счёт семь, выдыхает на одиннадцать, повторяет множество раз, пока не чувствует, что ледяной комок в груди начинает оттаивать, не успев, впрочем, толком сформироваться благодаря своевременному вмешательству чана, пока перед глазами всполохами не прекращают прыгать уродливые кривые фосфорные ленты, пока он не может открыть глаза снова и посмотреть на людей вокруг с простой уверенностью, что он в порядке. потому что джисон всегда в полном порядке, пока дело не доходит до ли минхо. и потому что это всё не имеет значение, когда его команда рядом с ним и им выходить танцевать совсем скоро.***
они спускаются со сцены в эйфории, быстро сбегают по ступенькам, толком не глядя под ноги, тут же хватают бутылки с водой и полотенца, которые им протягивает стафф, и джисон первые несколько мгновений может только дышать глубоко и чувствовать, как адреналин всё ещё заполняет его тело, как у него дрожат ноги и немного трясутся руки — и он обожает эти чувства, потому что он живёт ради них. он обожает то, какой он есть в данный момент, тот факт, что он видит чана, хёнджина и феликса с широкими улыбками, запыхавшихся, с красными щеками, шумно обсуждающих то, как всё прошло на сцене, как хёнджин вытирает лицо полотенцем, совсем забыв в который раз о том, что у него макияж довольно тёмный, и он снова его размажет под глаза так, что джисон будет помогать ему привести себя в порядок — и джисон так ужасно сильно их любит. он позволяет себе выдохнуть и успокоиться хотя бы на несколько минут прямо сейчас, потому что он знает, что будет потом — и, конечно же, эту часть он любит гораздо меньше, потому что потом будет мониторинг, потом будет возможность обработать все их ошибки и помарки, всё то, в чём они не были так уж хороши, как им изначально хотелось. но это будет позже, а сейчас он может забросить полотенце на шею, выпить всю бутылку воды и удовлетворённо выдохнуть — потому что он знает, что они, так или иначе, были хороши. они были достаточно хороши, чтобы пройти дальше без риска вылета, джисон уверен, потому что хореографию, которую они показали, будет довольно сложно обойти в принципе — не говоря уже о том, чтобы отправить их на последнее место в конкурсе, и они выложились на все сто процентов и больше, как всегда, когда они на сцене, потому что иначе это будет чем-то постыдным. джисон знает, что, возможно, им нужно вернуться на свои места прямо сейчас, чтобы не пропустить тот момент, когда жюри будет объявлять результаты, но тут хёнджин внезапно подаёт голос: — вы не против посмотреть oddinary отсюда? джисон удивлённо моргает, вытирает губы тыльной стороной ладони, потому что он пил воду и, конечно же, облился ею совсем некруто, спасибо, что не закашлялся; он выгибает бровь, спрашивает: — зачем? хёнджин пожимает плечами, говорит просто: — любопытно, что они придумали на этот раз. в прошлый раз у них были неплохие формации, они могли поднять свой уровень выше, чем мы ожидаем, — он делает паузу, а потом немного нервно кусает губу, добавляет: — хочу быть готовым к тому, что они могут выкинуть дальше. и джисон согласен с ним полностью здесь, потому что их соперники вполне соответствуют их названию, потому что они оказываются хороши в совершенно неожиданных вещах (и джисон ненавидит это признавать, правда, потому что это означать также принять тот факт, что oddinary действительно находятся с ними на одном уровне, и ему эта мысль совершенно не нравится), и он просто кивает одобрительно, говорит: — да, давайте, чтобы ничего не пропустить. они кучкуются поближе к выходу, смотрят на сцену немного по диагонали, когда гаснет свет, и их соперники выходят на сцену. джисон чувствует, как у него почему-то начинает нервно колотиться сердце, и он невольно цепляется за воротник футболки и рассеянно оттягивает его, закусывая нижнюю губу. когда начинает играть музыка — неожиданно мягкая, больше подходящая для контемпа, совершенно не привычная для тех oddinary, что они знают, джисон чувствует, как его взгляд невольно притягивается к минхо, стоящему в центре, задравшему высоко подбородок и закрывшему мечтательно глаза. свет падает прямо на него, и он медленно открывает глаза и опускает взгляд вниз, а потом- джисон ловит себя на том, что тихонько ахает. потому что все четыре человека начинают движение по кругу, их одежда — белые полупрозрачные рубашки с широкими рукавами — она только подчёркивает их лёгкие, совершенно воздушные движения, и джисон чувствует, как у него перехватывает дыхание почему-то. он знает эту песню, говорящую о весне и утерянной дружбе, он знает также, что то, что он видит сейчас, тот минхо, которого он видит сейчас, — это что-то, что напоминает ему о том, почему он так сильно понравился ему как танцор три года назад, когда он впервые увидел его на сцене соло, когда он был настолько хорош, что джисон был уверен, что здесь задействована какая-то магия. потому что за всеми их склоками и спорами, и ненавистью, что джисон старательно подпитывает в себе ради хёнджина, минхо всегда был тем, кто владеет сценой и забирает её себе, щедро делясь при этом центром внимания со своими мемберами таким образом, что они оказываются в состоянии достичь неожиданной гармонии. потому что его движения лёгкие, как крылья бабочки, потому что он также уверен в каждом шаге, делая его без шатких колебаний, потому что он может сделать что угодно на сцене, и джисону будет сложно взять себя в руки, если он не заставит себя отвернуться в ближайшее время — а он не сможет сделать это физически. потому что иногда минхо выглядит на сцене так, как всё то, чем джисон хочет быть. он слышит, как чан тихо говорит феликсу на ухо: — они могут занять первое место с этим танцем, они явно готовились к этому ужасно долго, раз смогли настолько синхронно двигаться в этих формациях — я не уверен, что даже мы смогли бы сделать это за такой короткий срок в две недели под настолько неудобную музыку для нас, если бы не наша изначальная подготовка в таких вещах. джисон видит, как феликс кивает чану бессловно, не отрывая внимательного взгляда от сцены, и он говорит, сам сначала не осознавая, что открыл рот: — стоило догадаться. хёнджин фыркает рядом, но джисон продолжает смотреть на сцену, он смотрит только на минхо и на то, как тот безжалостно падает на колени в завершающем движении, и он вздыхает только и отворачивается, когда хёнджин подаёт голос: — хорошо, что мы остались посмотреть. джисон согласно кивает, рассеянно переводит взгляд на чана, когда на сцене гаснет свет, и тот говорит: — пойдём, нам нужно вернуться на места. джисон молча следует за своими мемберами, идёт за ними как в прострации, садится на диванчик рядом с хёнджином, который молча берёт его за руку, который шепчет ему: — ты в порядке? джисон тут же кивает, потому что так проще не думать о множестве вещей, потому что так проще вернуться к норме, так проще вспомнить, кто он есть и что он делает, и он так сильно ненавидит тот факт, что танцы минхо всегда без шансов парализуют его тело своей дурацкой магией. oddinary тоже возвращаются на свои места вскоре после них, и когда джисон поднимает глаза, он, конечно же, совершенно раздражающе и ожидаемо, словно в глупых любимых дорамах хёнджина, сталкивается взглядом с минхо, который почему-то тоже смотрит прямо на него, когда промакивает полотенцем подбородок. джисон чувствует себя так, будто его бабочкой пришпилили к месту, словно он совсем не может пошевелиться под пронзительным взглядом старшего, словно всё его глупое существо сводится к комку невнятных чувств по отношению к минхо, и джисон тут же начинает чувствовать, как к горлу подбирается мерзкая тошнота отвращения к тому, что он сейчас испытывает. джисон закатывает глаза в попытке прервать зрительный контакт, и тут же видит странную улыбку на лице минхо, что мгновенно заставляет его вернуться к реальности, потому что она ощущается как холодный душ — никакое количество восхищения танцами минхо не заставить джисона забыть о том, что тот просто очень наглый и совершенно невыносимый человек — он просто человек. джисон опускает взгляд вниз, чувствует, что у него горят щёки от злости, думает: какая разница, что он чувствовал раньше, если минхо не сделал ничего для того, чтобы джисон не чувствовал никакой ненависти к нему впоследствии? какая разница, если он никогда не уважал их искусство? какая разница, если минхо посмел говорить совершенно недопустимые и оскорбительные вещи про хёнджина у них за спиной? джисон не собирается отпускать свои чувства в ближайшее время, даже если они немножко разбивают его сердце каждый раз, даже если они возвращают его на тысячу километров назад — это не имеет значения, потому что минхо не заслуживает ни грамма его доброго отношения в принципе. даже если джисон когда-то думал иначе.***
— мы должны занять первое место в следующем этапе, — твёрдо говорит чан на следующий день, когда они неохотно собираются в студии для того, чтобы обсудить произошедшее на конкурсе вчера. джисон сидит на вращающемся кресле, вытянув ноги и сцепив руки на животе, он глядит в потолок бездумно и говорит старательно ровным тоном: — да, обязательно. хёнджин фыркает со своего места в углу дивана, где он полулежит, закинув ноги феликсу на колени, прикрыв глаза от яркого холодного света ладонью, говорит немного обречённо: — это было крайне позорно вчера, все согласны? и в том-то и дело — джисон знает. он прекрасно это знает, потому что ему вчера всё казалось странным, и он не спал почти всю ночь, потому что у него не было сил и возможности уснуть после эмоциональных качелей целого дня, потому что к ним прибавилось странное и непривычное чувство стыда, словно это он подвёл свою команду — хотя объективно он знает, что они сделали всё, что могли, сделали весь свой максимум, и это вопрос к судьям — в том, насколько субъективны их неозвученные критерии по итогу. он также уверен, что каждый член команды тоже считает вчерашний день довольно позорным и липким, потому что это абсолютно непривычно и ново — оказаться не в тройке лучших по хореографии впервые за всё время их существования как команды. джисон ненавидит не только тот факт, что они заняли аж пятое место вчера среди десяти присутствующих команд, но ещё и то, что команда минхо каким-то волшебным оказалась первой вопреки всему, потому что это ещё отвратительнее, чем если бы они оказались вторыми после них — сменять друг друга на вершине является довольно привычным для них, но они никогда не были так ужасно низко в сравнении с ними, и то чистое унижение, что джисон почувствовал, когда они услышали комментарии судей о том, что они слишком сильно засиделись в зоне комфорта, что они сделали хорошее выступление, которое никого не удивило, потому что в нём толком не было ничего уникального — джисон ненавидит это всё настолько же сильно, насколько испытывает бесконечную усталость, которая, как он знает, вскоре перерастёт в рьяное желание исправить всё и сделать лучше. потому что так он работает всегда, потому что он знает, что лучшие вещи всегда получаются из сложнейших ситуаций, потому что они вынуждают его работать усерднее, потому что они означают, что результат будет более искренний, и джисон уверен, что они преодолеют этот кризис в любом случае, потому что они всегда могли это сделать, так или иначе, даже когда никто не был на их стороне, чтобы пожелать успеха. джисон вздыхает, говорит: — согласен. нам нельзя повторить ошибку прошлого этапа, но эта ошибка невозможна в принципе, потому что следующий этап полагается на импровизацию больше, чем на здравый смысл. чан согласно хмыкает, проводит рукой по волосам, говорит устало: — и это значит, что нам нельзя опускать руки именно сейчас. потому что иначе мы сдуемся быстрее, чем хотелось бы. феликс тут же кивает, хлопает хёнджина по лодыжкам в знак странной поддержки, говорит: — мы немного можем сейчас сделать, на самом деле, а до следующего этапа ещё две недели. хёнджин-а, что сейчас? ты наш вице-капитан, что думаешь? хёнджин, впрочем, медленно садится на месте, ставит ноги твёрдо на пол, отвечает: — мне нужно тренироваться, и у меня занятие через час с учителем, — и пока джисон удивлённо переглядывается с феликсом за его спиной, хёнджин встаёт и подходит к двери, кладёт руку на ручку и добавляет: — хён? я могу с тобой поговорить кое о чём? чан тут же встаёт со своего места рядом с феликсом, выглядит обеспокоено, конечно же, бросает непонимающий взгляд на джисона, который просто пожимает плечами, потому что он тоже не в курсе, что случилось с хёнджином, который выглядит странно взволнованным — и он мог бы списать это на вчерашний день или на то, что в следующем этапе его будут судить с особой предвзятостью не столько судьи, сколько люди вокруг, но здесь явно что-то ещё, о чём он пока что хочет рассказать только чану — и джисон вполне это уважает, потому что пока про что угодно знает их лидер и он это одобряет, они с феликсом могут подождать, пока хёнджин не будет готов с ними поделиться. так что чан выходит с хёнджином в коридор и закрывает за собой дверь, и феликс тут же наклоняется вперёд и спрашивает у джисона: — как тебе вчерашнее выступление oddinary? джисон недоумённо переводит взгляд с двери на феликса, приподнимает брови, отвечает вопросом на вопрос: — оно должно было мне понравиться? феликс тут же фыркает, закатывает глаза и говорит: — не должно было, конечно, — а потом, когда джисон расслабляется на мгновение, феликс просто обязан войти в режим гремлина, чтобы добавить: — вот только тебе понравилось. и феликс звучит одновременно так, словно он шутит, а ещё так, словно он хочет услышать от джисона честный ответ, который будет отличаться от обычных вещей, которые он всегда говорит на эту тему — роскошь, о которой джисон не может думать, потому что это будет означать, что он по какой-то причине поменял что-то в своём отношении к минхо — а этого не случилось. джисон говорит просто, пожимая плечами безразлично: — они были такими же, как всегда. феликс тут же начинает смеяться, потому что, очевидно, он не собирается слушать ничего из того, что ему говорит джисон, потому что он тут же спрашивает с наглой улыбкой, не давая джисону возможности уйти от разговора хотя бы сейчас: — разве? минхо-щи точно не был таким, каким я привык его видеть, но я не знаю его так долго, как ты, поэтому, конечно, тебе лучше знать. и джисон, конечно, не собирается терпеть такое наглое обращение, поэтому он молча бросает в феликса скомканными салфетками, которые лежали на столе неизвестно сколько, и о чистоте которых он решительно не хочет думать, и говорит раздражённо: — ничего подобного. я не слежу за каждым его шагом. феликс внезапно прекращает улыбаться, когда слышит эти слова джисона, садится ровнее и говорит почти строго: — сейчас нет. но не думай, что ты меня обманешь, хан джисон, я прекрасно знаю, с чего началась ваша история. джисон удивлённо поднимает брови, потому что — откуда феликсу знать? они не были знакомы в то относительно далёкое время, потому что, феликс прав, джисон знает минхо дольше, чем oddinary и heyday в принципе существуют, но не то чтобы джисон слишком много об этом распространялся — они не были ни друзьями, ни знакомыми с минхо, и джисон всегда больше наблюдал за ним издалека тогда, когда сталкивался на соревнованиях. джисон нервно кусает нижнюю губу и смотрит сквозь чёлку на феликса внимательно, и его друг не выглядит так, словно пытается его обмануть, чтобы просто вызвать на разговор — потому что, конечно, феликс никогда не врёт и всегда безумно честный, и он не ненавидит людей так настойчиво, как джисон, и он смотрит на джисона так, словно действительно видит его насквозь. джисон ненавидит это. ему некомфортно и неловко, и он не знает, как реагировать на этот странный разговор, кроме как глупо пялиться на феликса в ответ, но он знает только, что ужасное холодное чувство внизу живота просто так не исчезнет, даже если он попытается выйти из разговора как можно более нейтрально. он спрашивает: — и с чего же? феликс выглядит немного удивлённым тем, что джисон на самом деле идёт навстречу и не пытается отмахнуться от его слов, как это происходит всегда, когда они пытаются докопаться до его проблем по-настоящему, не дать ему так просто соскочить с крючка, но джисон, на самом деле, устал. ему неприятно и мерзко от того, что он так зациклен на том, что в действительности можно было бы отбросить и пойти дальше, как это сделали бы все остальные люди, но что-то не даёт ему дышать ровно и спокойно, когда разговор вращается вокруг ли минхо; феликс говорит ему осторожно: — вы знакомы ещё давно, верно? я не знаю, насколько лично и насколько хорошо, но я… я знаком с чанбин-хёном уже много лет, мы даже танцевали вместе одно время, когда ещё учились в школе, пока он не выпустился, и он примерно тогда же познакомился с минхо-хёном. и он представил меня ему тогда же. джисон прямо-таки чувствует, как у него открывается рот от этих слов феликса, который выглядит немного напуганным потенциальной реакцией джисона, потому что… — что?.. феликс имеет совесть выглядеть виноватым, и он тут же машет руками перед собой, словно пытается заставить джисона послушать себя внимательно и сказать, что тут нет ничего такого страшного, каким оно звучит, говорит ему: — хёны звали меня к себе в команду, когда они пытались сформировать oddinary ещё тогда, когда их было двое, но я отказался, потому что мне было не до этого в то время, и я не слишком видел в этом толк для себя, пока я был в школе и сразу после её окончания, а потом я познакомился с чани-хёном и стал четвёртым участником вашей команды, потому что тогда это казалось естественным, и я просто не упоминал о своей связи с ними, потому что мне в голову не приходило, что это необходимо, потому что вы тоже не говорили про них ничего — а когда мы столкнулись на соревнованиях тогда, ты рассказал нам, что минхо-хён говорил про хёнджин-и, и я, если честно, был так зол и огорчён, что не собирался в принципе иметь с ними ничего общего больше никогда. джисон смотрит на феликса во все глаза, спрашивает у него ошарашенно (и он знает, что его голос звучит так, словно он потерял связь со своим телом): — но откуда ты знаешь, что я знал его раньше? феликс отводит взгляд в сторону, нервно теребит край свитера и отвечает смущённо: — потому что он тоже знал тебя, даже если вы не были знакомы лично. он говорил про тебя чанбин-хёну при мне, буквально в тот же день, когда мы познакомились, потому что он хотел пригласить тебя к себе одно время после индивидуальных соревнований, но что-то пошло не так, насколько я понял, и ты уже был здесь, когда я пришёл, поэтому я не знаю, что ему помешало в итоге — но я просто подумал… — феликс делает паузу, а потом поднимает взгляд на джисона и говорит ему неожиданно твёрдо: — я знаю, что ты вчера им восхищался, и я знаю также, что ты бы не стал так сильно его ненавидеть только из-за того, что он наговорил гадостей за спиной — ты не мелочный человек, джисон-а, и ты всегда искал корень проблемы, чтобы точно поступить правильно, и ты не сделал этого в этом случае. это личное. и я просто хочу, чтобы ты был в порядке. и джисон, если честно, не хочет больше это слушать. потому что феликс подобрался слишком близко к правде, которая ему самому не нравится, о которой ему не хочется думать совершенно, поэтому джисон просто встаёт с места, берёт телефон со стола, выдернув его с зарядки, и говорит ему: — это ничего не меняет, ладно? прошлое ничего не меняет и не делает никого лучше. и не оправдывает тоже ничего. и после этого он молча выходит из студии, столкнувшись с чаном и хёнджином в коридоре, которые, кажется, выглядят удивлёнными его неожиданным появлением, но ему не хочется думать о них и их реакции тоже, потому что у него болит голова и он хочет уйти отсюда поскорее. ему нужно пойти в танцевальный зал, он знает, ему нужно тренироваться до кровавых мозолей, ему нужно убедиться, что он не будет бесполезным во втором этапе, когда вся его команда полагается на него так же, как и он будет полагаться на них, потому что они понятия не имеют, какие будут условия для каждой из частей баттлов, и им нужно быть готовыми к музыке, им нужно быть готовыми к разным комбинациям, им нужно знать связки, которые они точно смогут использовать при любых обстоятельствах, которые точно будут достаточно хороши, чтобы удовлетворить судей, которые наверняка будут ждать от них слишком многого, совсем как в прошлый раз — но у джисона нет никаких сил на это сегодня. он выходит из холла на улицу, где его греет едва тёплое солнце ранней весны, и он думает про то, что он совершенно точно не хочет иметь дела со своими чувствами сегодня, когда решает просто бездумно пойти вниз по улице. джисон кутается сильнее в свой вязаный шарф, который ему когда-то подарил феликс, потому что ветер на улице всё ещё сильный и совершенно ужасно неприятный, когда холодом в лицо, когда такой резкий и порывистый, что джисон не особо смотрит даже, куда идёт, потому что иначе глаза будут слезиться, потому что иначе будет сложно дышать, а ему совершенно точно нельзя забывать о том, как это делается, особенно сейчас, когда он один и никто не сможет ему напомнить об этом в том случае, если всё станет совсем плохо. джисон не слишком хорошо знает район, в котором они арендуют помещения, потому что сам он живёт в другой части сеула, а здесь выходит на улицу только в кофейню на первом этаже, и они не находятся в центре или в слишком популярной части города, он по сути знает только дорогу от метро до студий и обратно, так что он просто позволяет своим ногам нести себя вперёд, пока не придётся случайным образом свернуть на каком-то перекрёстке; и джисон может думать только о том, как те слова, которые ему сказал феликс, ощущаются на его языке серой пылью. джисон не винит его за то, что он ничего не рассказывал все эти годы, он не думает даже, что феликс был обязан говорить ему что-то, потому что феликс всегда был на его стороне в любом случае, потому что феликс — один его лучших друзей, потому что они настолько близки, насколько могут быть близки люди, которые проводят вместе большую часть времени, которые празднуют дни рождения два дня подряд, но одновременно, потому что так веселее и можно получить больше любви; и джисон знает, на самом деле, что именно заставило его вести себя именно так, как он себя ведёт прямо сейчас, почему именно он не мог больше оставаться в студии, когда феликс говорил ему всё это, потому что это всё связано с его старыми историями, это связано с запутанным клубком чувств в тёмном чулане за запертой дверью, и джисону это совсем не нравится. он бредёт вперёд уже не так уверено, замедляет свой шаг постепенно, потому что он не совсем даже уверен, сколько он так просто гуляет, но потом он чувствует, как начинает мелко накрапывать дождь — а он, конечно же, в куртке без капюшона и не взял с собой зонтик — не то чтобы он изначально планировал отправиться на случайную прогулку среди дня. джисон останавливается посреди улицы, чтобы осмотреться и понять, где он вообще находится, а потом он видит крошечную кофейню прямо перед собой — и после минутных колебаний он понимает, что это лучшее место, чтобы переждать непогоду в тепле, потому что ему точно нельзя сейчас промокнуть и заболеть, пропустив следующую неделю соревнований. джисон быстро переходит дорогу и заходит внутрь, и над дверью, конечно же, традиционно мелодично звенит колокольчик, и джисон подходит к прилавку, чтобы заказать свой привычный американо со льдом, когда он опускает взгляд с меню на стене на баристу за кассой и внезапно видит сынмина из oddinary. джисон выдыхает резко, и сынмин тут же переводит взгляд с посетителя перед ним на джисона, и он чувствует, как неприятный холодный ком снова образуется у него в груди. но джисон закатывает глаза, потому что кто он такой, чтобы сопротивляться этому желанию, и сынмин снова поворачивается к человеку перед ним, быстро отдаёт ему его заказ и говорит подчёркнуто вежливо: — здравствуйте, что бы вы хотели заказать? джисон фыркает, говорит: — ты такой официальный, сынмин-а, словно мы не знакомы совсем. один американо со льдом? сынмин, кажется, старательно сохраняет нейтральное выражение лица, а потом щурится немного, прикусывает губу и принимает его заказ, говорит ему: — ты можешь присесть, я принесу, как только всё будет готово. джисон кивает и оглядывается по сторонам — в кофейне немного людей, но и места свободного тоже не слишком много, потому что заведение действительно крошечное, и джисон находит небольшой столик в углу у окна, садится на диванчик и, засунув руки в карманы куртки, вытягивает ноги под столом, медленно сползая по поверхности дивана чуть ниже — у него объективно нет ни сил, ни желания на конфронтацию, если честно, и джисон прикрывает глаза, думает: когда-нибудь его жизнь станет проще, если он только сможет себе это позволить и отпустить, наконец, всё дурное и прошлое. когда-нибудь, когда он также перестанет быть трусом, но это совершенно не то, на что он рассчитывает в ближайшее время, потому что, если честно, каждое слово и каждый его поступок в прошлом привели к тому, что ему слишком сложно вернуться назад и что угодно изменить хотя бы своём отношении — и не то чтобы ему было это нужно, так или иначе. он вздыхает и садится ровнее на месте, проверяет телефон — там только одно сообщение от феликса с извинениями и просьбой написать ему, когда он доберётся до дома, и джисон убирает телефон обратно в карман, оставив сообщение непрочитанным, чтобы точно не забыть ответить в итоге и не заставить феликса волноваться больше необходимого, и он поднимает взгляд как раз в тот момент, когда сынмин ставит перед ним стакан с американо и чизкейк на стол. джисон выгибает бровь, спрашивает: — я не заказывал?.. сынмин фыркает, садится внезапно напротив и говорит ему: — да, не заказывал, считай это подарком от меня. джисон тут же напрягается, потому что, какого чёрта? он говорит: — с каких пор я просил? сынмин, кажется, стискивает зубы и ненадолго джисону кажется, что он может перегнуться через стол и стукнуть его по лбу, но потом сынмин явно берёт себя в руки, а потом вообще внезапно начинает смеяться, и это звучит так странно дружелюбно, что джисон замирает на месте, смотрит на него во все глаза; и сынмин говорит ему: — тебе нужно расслабиться, хан джисон. правда, здесь нет ничего такого, и я просто хотел принести тебе чизкейк, потому что я знаю, что они тебе нравятся, а ещё потому, что я хотел с тобой поговорить. считай это взяткой. и джисон совершенно не хочет говорить ни с кем, если честно, особенно после того, как он уже пообщался с феликсом и узнал те вещи, которые он бы с радостью не знал бы и дальше, но он зачем-то решает дать сынмину шанс. у них никогда не было личных конфликтов, они никогда не выступали друг против друга на соревнованиях, они никогда не спорили ни о чём, и после разговора с феликсом ему действительно интересно, что нового ему могут рассказать на этот раз, и поэтому джисон вздыхает, берёт в руки вилку и спрашивает: — о чём поговорить? сынмин делает глубокий вздох, словно пытается собраться с мыслями, а потом говорит внезапное: — я хотел извиниться, — и когда джисон мгновенно поднимает брови в крайнем удивлении, он тут же продолжает: — за чонина и его слова. он не думал, потому что был на взводе, и хён уже ему высказал всё, что он думает по этому поводу. такое больше не повторится. джисон задумчиво хмыкает с полным ртом удивительно вкусного чизкейка, а потом уточняет: — зачем ты извиняешься передо мной за это? сынмин кривится, словно он после пары реплик уже жалеет о том, что начал этот разговор в принципе, но всё же отвечает: — потому что чонина здесь нет, иначе это делал бы он. поверь. и он сделает это лично перед хёнджином в начале второго этапа, потому что хён так сказал ему сделать. джисон, который в это время пьёт американо, давится кофе и тут же молится, чтобы он не пошёл носом; он откашливается, пока сынмин сочувствующе на него смотрит, а потом спрашивает: — хён? извиниться? что? сынмин поджимает губы, потом трёт немного нервно затылок и говорит: — минхо-хён был очень зол. поверь мне, очень, и чанбин-хён сказал, что чонин должен извиниться, потому что, каким бы ни были отношения между нашими командами, мы совершенно не имеем права говорить такую неправду, которая является только грязными и совершенно некрасивыми слухами. джисон не уверен, что должен сказать сейчас, потому что он не уверен даже, что именно он сейчас чувствует, когда смотрит на вежливое лицо сынмина, который, кажется, не особо ждёт от него сознательного ответа, просто надеется хоть на какую-то реакцию, и джисон невольно наклоняется ближе, упирается локтями в стол и стискивает голову руками, говорит тихо: — сегодняшний день полон открытий. сынмин спрашивает озадачено: — что ты имеешь в виду? джисон пожимает плечами, говорит, не отрывая взгляд от полупустой тарелки: — феликс рассказал о своих знакомствах сегодня. сынмин тут же хихикает, говорит ему с явной усмешкой в голосе: — ну конечно же, откуда, как думаешь, я знаю про чизкейк? джисон поднимает взгляд на сынмина, спрашивает тупо: — что? сынмин говорит ему: — чанбин-хён увидел, как вы с феликсом ели после соревнований предыдущих, сказал что-то вроде «ничего не изменилось», и это почему-то застряло в моей голове. я знаю, что они дружили раньше. если бы не какие-то обстоятельства, феликс мог бы быть с нами. а потом сынмин внезапно смотрит на джисона в упор и решает добить его окончательно: — как и ты. джисон неожиданно чувствует, как у него краснеют щёки абсолютно против его воли, и он тут же берёт в руки стакан с кофе, делает несколько больших глотков, а потом говорит как можно более невозмутимо: — я в курсе. сынмин удивлённо выгибает бровь, говорит: — да? джисон отставляет стакан обратно на стол и тянется за салфетками, чтобы вытереть конденсат с рук, говорит: — мне феликс рассказал. сынмин откидывается на стуле назад, говорит с ухмылкой: — надо же. оказывается, ты понравился хёну так давно. и джисон снова давится содержимым своего рта под смех сынмина — отличный способ умереть, думает джисон, пытаясь запить чизкейк и отдышаться, когда мембер танцевальной команды, с которой у вас абсолютно мелочная и невыносимая для всех вражда, говорит о том, что, оказывается, их лидер имел в нём личный интерес. что за замечательный день новостей.***
следующие две недели до второго этапа джисон проводит почти полностью в танцевальной студии. они тренируют разные формации, пробуют разные треки и разные стили, учатся работать самостоятельно и в юнитах, и чан ужасно строг с ними, и хёнджин ужасно строг к себе, и это значит, что единственное, что они все могут сделать — это постараться не травмироваться и заставить себя идти дальше, танцевать больше, брать несколько дополнительных уроков и даже провести одну совместную тренировку со знакомой женской командой, с которой они имеют общие корни в прошлом — работа в одной индустрии сближает самых разных людей, а посещение одних и тех же воркшопов способствует налаживанию прочных связей, и джисону весело с ними работать, так что он по большей части наслаждается процессом. ему нравятся баттлы, хоть они и вынуждают его чувствовать себя так, словно ему нужно доказать те вещи, которых он толком не знает, потому что ему приходится больше доверять своему телу, чем чёткому плану; и это часто плохо дружит с его склонностью думать о некоторых вещах слишком много, а ещё о том, насколько ужасно он справляется иногда с тем, чтобы быть центром внутри толпы — но он научился и наслаждаться этим тоже, потому что он хорош в том, чтобы действовать спонтанно. нет ничего веселее и чудеснее танцев для него, нет ничего более волшебного, чем заставлять своё тело двигаться ровно так, как он того хочет, потому что ощущение контроля, которое он получает благодаря этому, на самом деле способно решить практически абсолютное большинство его тревог. и это единственный вид контроля, который вынуждает его чувствовать себя абсолютно свободным; счастливым в том, что он делает именно то, что ему хочется в этот момент; он всё ещё чувствует ответственность перед своими мемберами, но он больше не чувствует себя так, словно заперт в тёмном чулане своих старых мыслей на замок. и джисон искренне старается, он учится усердно, он тренируется в разных комбинациях и экспериментирует с разными связками, пытается придумать что-то новое и быть креативным, и это утомляет его в достаточной мере, чтобы не вспоминать про минхо. он не думает о нём практически совершенно, потому что ему искренне некогда, потому что он приходит домой и с трудом находит в себе силы сходить в душ перед сном, и это прочно держит засов на его чулане с мыслями, которые он предпочитает избегать примерно всю свою жизнь, потому что ему абсолютно нет дела до того, как всё теоретически может поменяться. потому что нервы и так сдают постепенно, потому что джисон в половине случаев не даёт себе отдышаться, сделать паузу и подумать о том, из-за чего его тело способно только испытывать стресс и странное любопытство, и в итоге он практически не спит ту ночь, которая последняя перед вторым этапом. он чувствует себя странно разбитым, но не до конца, он чувствует себя словно за толстым стеклом, словно на дне аквариума, глядя на яркий мир размытым взором, потому что у него всё ещё достаточно сил после многочасового беспокойного лежания в кровати, чтобы держать себя вертикально и даже чтобы танцевать хоть все три раунда, но все его мысли медленные, все его чувства кажутся притуплёнными, кроме неясного чувства тревоги, и джисон рассеянно трёт рукой в районе солнечного сплетения и смотрит под ноги, чтобы спокойно дойти до их места в зале — боковым зрением он замечает, что oddinary уже сидят рядом (он ловит на себе их взгляды, конечно же, особенно сынмина и, кажется, чанбина, но джисон натягивает капюшон толстовки подальше на лицо, чтобы лишить себя самого соблазна посмотреть на них в ответ). чан садится рядом с джисоном и обеспокоенно кладёт руку ему на затылок, сжимает пальцы пару раз, и джисон тут же чувствует, как кровь лучше приливает к мозгу мгновенно, говорит хрипловато: — спасибо, хён. чан хмыкает, притягивает джисона ближе к себе за плечи, шепчет ему: — если что-то не так, ты должен мне сказать сразу, как только это почувствуешь, ладно, джисон-а? джисон сжимает руки в кулаки на коленях, кивает и старается смотреть в одну точку и реже моргать — так проще держать себя в руках, пока комок в груди только становится шире и подбирается к лёгким, лишая его возможности до конца делать выдохи. джисону некомфортно, и он знает, что это ощущение не пройдёт так легко, и он также знает, что проблема не в выходе на сцену, потому что там он чувствует себя как дома — проблема во взглядах, проблема в том, что вокруг много шумных людей, проблема в том, что он не совсем понимает, как ему успеть взять себя в руки к старту. всё время до начала джисон проводит в нервном ожидании; он даже не знает, о чём думает, потому что его мысли сменяют одна другую быстрее, чем он может их расшифровать, и потом, когда судьи выходят на сцену и объявляют суть каждого из раундов: первый — для вице-капитанов, второй — для любого дуэта, в динамике которых они уверены настолько, чтобы поставить победу на них, третий — для лидеров, если победа не определяется первыми двумя, вот тогда джисон чувствует, что, возможно, ему нужно остановиться прямо сейчас, потому что его тело и мозг уходят в перегрев от усталости, но он не может, потому что у них совершенно нет на это времени; и судьи говорят, что объявят соперников за полчаса до начала раундов, и джисон автоматически поднимается с места и следует за чаном, который тут же ведёт их в комнату для тренировки; они с феликсом прогоняют свои формации и готовятся к частям баттла, которые покрываются их хореографией, и джисон временно возвращается в строй, потому что он обязан это сделать, обязан быть полезным и помочь своей команде выиграть, и это помогает ему взять себя в руки. они ответственно репетируют все отведённые полчаса, а потом чан уходит, чтобы вытянуть жребий, чтобы узнать, кто будет их соперником — и джисон проводит эти несколько минут до его возвращения в дурацком, но привычном нервном ожидании; феликс вынужден взять его за руку, чтобы джисон прекратил ногтями впиваться в ладони; хёнджин садится рядом с джисоном и сжимает его плечо, говорит негромко: — тебе нужно выдохнуть. джисон мотает головой упрямо, говорит: — сейчас не получится. и он знает, что его ответ разочаровывает хёнджина, потому что хёнджин всегда слишком остро воспринимает его состояние, которое джисон не может контролировать достаточно хорошо и вряд ли когда-то сможет справляться с ним в полной мере без помощи, которую он радостно принимает, когда к ней готов. но сейчас он не готов к этому, очевидно. джисон нервно стаскивает свою толстовку через голову, потому что ему внезапно становится душно в ней, бросает её в дальний угол, чтобы она никому не мешала и не путалась под ногами, и раздражённо оттягивает воротник футболки, чтобы он не прикасался к его шее. хёнджин вздыхает, поджимает губы неловко и говорит: — скажи, когда сможешь, и я буду рядом. джисон тут же согласно кивает, и в это же время открывается дверь, и джисон поднимает взгляд на чана, который выглядит так, словно они все знают ответ, который они ожидали с таким нетерпением, и джисон больше не может сидеть на месте. нервы оказываются сильнее любого его самоконтроля, и он тут же встаёт с пола, и чан кивает ему согласно, и джисон тут же проходит мимо него к двери и в коридор, потому что джисон не знает, как сидеть на месте и дальше, и ему сложно дышать с застрявшим в горле сердцем, и он также знает, что ему будет хуже, если кто-то из друзей попытается ему помочь прямо сейчас. они слишком хорошо его знают, и джисон уверен, что они смогут прочитать его эмоции и поймут причины быстрее него самого, и он сам не уверен, как сделать так, чтобы причины были ясны и для него тоже, потому что всё, о чём он может сейчас думать, это — им выходить против oddinary через полчаса; и — он так сильно устал, что цепляться за вещи в прошлом больше нет сил. потому что так оно и есть, верно? потому что есть две вещи правдивые в этом мире, о которых он всегда знает и о которых предпочитает не думать одновременно, потому что они никогда не будут причиной чего угодно хорошего для него самого. есть две вещи, которые никогда его не отпустят и всегда будут преследовать его мысли, и это две основные правды, на которых строятся причины большинства его тревог на данный момент, помимо очевидного волнения из-за выхода на сцену и страха подвести свою команду, которую он любит всем сердцем, и джисон медленно спускается по лестнице на один пролёт вниз, чтобы остановиться на площадке у окна и сесть там на пол, опустив голову между коленей; он вынужден заставить себя считать какие угодно цифры, которые цепляются друг за друга в его голове метафорическими хвостами, похожими на кометы, а оттого становятся совсем неразличимыми пятнами света, чтобы остановить этот поезд тревог, который кажется страшным монстром, похожим на дьявола, разрушающего остатки его самоконтроля, когда он думает: ненавижу. его две правды заключаются в двух простых истинах: он ненавидит минхо за то, что тот посмел говорить отвратительные вещи про хёнджина своим сокомандникам о том, что тот, будучи бывшим айдолом, не в состоянии быть достаточно хорошим танцором, чтобы соревноваться с ними — потому что он очевидно не мог сосредоточиться на танцах в достаточной мере, чтобы быть на высоком уровне, потому что ему нужно было учиться вокалу и рэпу, и ещё сотне вещей — которые, если джисон правильно понял, всё равно не понадобились ему, потому что хёнджин не был успешен и ушёл с большой сцены слишком быстро; и джисону горько от того, насколько сильно это его задело тогда, когда он это услышал впервые, потому что минхо ему нравился, потому что он хотел с ним подружиться, потому что в то время он уже год набирался смелости с ним заговорить — потому что, как гласит его простая правда, о которой он старается не думать никогда, потому что минхо ужасен, потому что минхо никогда не был добр, никогда не пытался сдержать людей вокруг себя, чтобы они тоже были добры к ним — потому что джисон знает, что в том чулане за запертой дверью под пыльными старыми чувствами всегда сидит одно абсолютно глупое и нелепое, и ненужное никому совершенно — то самое, что определило его судьбу практически во всём, что он делал в последние годы — минхо нравился ему тогда, в прошлом, понравился с первого взгляда, и джисон не знает, как это тёплое чувство превратилось в болезненный гнойный нарыв. джисон влажно всхлипывает, вцепляется пальцами в волосы и крепко жмурится, потому что он не слишком понимает, что ему делать дальше, потому что ему необходимо взять себя в руки за ближайшие десять минут максимум, и он ненавидит это, потому что это сложно, потому что сейчас он начинает немного жалеть о том, что не позволил друзьям помочь ему, потому что они точно знают, что нужно делать, когда он настолько абсолютно беспомощный, и джисон стискивает зубы крепче, чтобы не позволить себе заплакать, потому что это заставит его опуститься ниже, а он не имеет на это никакого права сейчас, потому что он не сможет подняться самостоятельно, а рядом с ним сейчас нет никого, и это полностью его вина, потому что он отказался от помощи, которую ему предлагали феликс, хёнджин и чан. он ненавидит это, и он не уверен, как ему правильно поступить прямо сейчас, и он просто хочет, чтобы это всё закончилось, и он кусает нижнюю губу сильно, а потом он словно из-за толстого стекла слышит тихое и крайне осторожное: — джисон?.. он тут же вскидывает голову и чувствует, как горячие слёзы начинают против его воли наводнять глаза, и он резко набирает больше воздуха в грудь, и ему уже физически больно от того, что он совершенно не может выдохнуть так долго, и он смотрит широко раскрытыми глазами на минхо и глупо хватает ртом воздух, потому что но совершенно не представляет, что ему можно сказать, как он вообще может говорить что-то в таком состоянии, но, кажется, минхо это совершенно не нужно, потому что он медленно поднимает руки, словно сдаётся, словно поднимает белый флаг, говорит всё таким же нейтральным и спокойным голосом: — я могу тебя попросить о чём-то? джисон перестаёт хватать ртом воздух, а потом осторожно кивает, не переставая нервно тянуть себя за волосы; ему ужасно нервно от присутствия минхо, но каким-то образом эта нервозность не перемежается с той, что уже клокочет внутри; она скорее отвлекает его даже, и он ждёт того, что попросит от него минхо, смотрит на него широко раскрытыми глазами, и минхо садится медленно напротив него, опускает руки на колени ладонями вверх, держит осторожную дистанцию, пока джисон не может дышать, говорит ему: — хорошо. спасибо. я буду считать вслух, а ты будешь делать вдохи и выдохи, хорошо? больше ничего, только это. джисон кивает нервно и позволяет спокойному тихому голосу минхо вести его за собой вопреки здравому смыслу, который на данный момент покинул его, заставив бороться за свою жизнь в полном одиночестве, и джисон принимает единственное решение, которое может ему помочь, потому что у него буквально нет никого больше рядом; и минхо каким-то чудом даже знает, какие цифры ему нужны, потому что он просит его делать вдох на семь и выдох на одиннадцать, и джисон слушается его; и минхо смотрит на него неотрывно, почти не моргая, и джисон позволяет себе уставиться на минхо в ответ, даже не видя его лица толком за пеленой слёз, которые упрямо стекают у него по щекам, потому что он позволяет ему себе помочь, потому что он знает, что ему это нужно, потому что это не то состояние, в котором он будет хоть как-то спорить о чём угодно, даже если это минхо перед ним сейчас. ему становится немножко легче уже через несколько серий повторений упражнения, и он выпускает в какой-то момент весь воздух из груди и сползает по стенке ниже, и минхо внимательно за ним следит, джисон это знает, и в этот момент его взгляд не заставляет его чувствовать себя ужасно, как это бывает обычно, потому что он понимает с непривычной ясностью: минхо не имеет никакого злого умысла прямо сейчас. минхо спрашивает: — я могу тебя коснуться сейчас? и джисон замирает на мгновение, потому что это не то, что он ожидает услышать от минхо в этой жизни в принципе, но потом осторожно кивает и ждёт с неровно бьющимся сердцем; и минхо придвигается к нему ближе, потом медленно кладёт руки ему на колени, словно давая джисону шанс отшатнуться, и он легонько давит, когда не чувствует никакого сопротивления, заставляя его выпрямить ноги; джисон с ужасом чувствует, что они онемели от сидения в зажатой позе, и он совершенно точно не может позволить себе это сейчас, когда ему выходить на сцену в ближайший час примерно, и джисон тут же пытается подняться с места, когда минхо давит ладонями сильнее на его бёдра и потом начинает сосредоточенно массировать его икры, вынуждая кровь бежать быстрее, и джисон замирает на месте, снова откидывается назад и упирается спиной в стену, и минхо поднимает на него взгляд и говорит: — молодец. тебе нужно чувствовать спиной опору, ты молодец, хорошо справляешься. джисону хочется задать ему множество вопросов, но он знает, что сейчас нет на это времени, поэтому он открывает рот и закрывает его несколько раз, прежде чем сказать хриплое: — спасибо. минхо только улыбается ему в ответ, и эта улыбка не выглядит злой или насмешливой, совсем не выглядит покровительственной; это просто улыбка минхо, когда он явно немного смущён и также очень доволен тем, что происходит вокруг, — джисон видел эту улыбку издалека множество раз и только впервые — так близко, и он чувствует себя потерянным и удивлённым одновременно, ведь эта тёплая улыбка направлена на него самого, потому что он является её причиной, и джисон больше не чувствует этот мерзкий комок тревоги, который был с ним на протяжении двух последних недель, и он внезапно понимает, какое огромное облегчение он испытывает прямо сейчас благодаря помощи минхо. джисон тихо фыркает, и минхо тут же поднимает взгляд на него, спрашивает, не прекращая уверенные движения руками на бёдрах джисона: — что такое? джисон поджимает губы, потом говорит: — ничего. минхо хлопает его осторожно по коленке, говорит: — вот и славно. а потом снимает кофту и протягивает её джисону, и когда тот тупо смотрит на неё, а потом на самого минхо, старший закатывает глаза, опускается на колени рядом с джисоном и надевает кофту на него — набрасывает её на плечи и помогает продеть руки в рукава, застёгивая её под подбородок, как маленькому ребёнку, и джисон удивлённо спрашивает: — зачем?.. минхо говорит ему: — потому что ты в одной футболке, твои мышцы окаменеют от холода и от нервов, если ты не согреешься сейчас, а ещё потому, что тебе нельзя сейчас мёрзнуть, иначе мозг может неправильно интерпретировать это как новую причину для переживаний, а нам это не нужно, верно? я хочу видеть тебя на сцене, джисон-а, и я хочу танцевать против твоей команды и получить удовольствие от этого, и ты должен быть в порядке для этого. и потом он встаёт на ноги, протягивает джисону руку, которую тот принимает, тянет его за собой и говорит: — а ещё потому, что нам нужен повод поговорить снова, верно? и потом он совершенно нелепо подмигивает джисону и быстро сбегает вниз по лестнице, наверняка продолжая идти туда, куда он направлялся изначально, до того, как он нашёл джисона в состоянии почти полной панической атаки. джисон стоит на месте какое-то время, а потом внезапно хихикает, зарываясь носом в воротник кофты, которая очевидно пахнет как минхо, и он думает: вот же чёрт. кто бы мог подумать.***
джисон чувствует себя настоящим везунчиком, когда он возвращается в их комнату и видит, что до начала второго этапа у него есть ещё целых десять минут; а потом он узнаёт от чана, что их баттл с oddinary стоит в самом конце, что даёт ему как минимум час на то, чтобы выпить воды, сделать разминку заново и снова надеть кофту минхо после того, как он снял её перед тем, прогнать хореографию с феликсом ещё раз. его друзья выглядят довольно удивлёнными, потому что они видели, в каком состоянии он уходил от них, он знает об этом, и они смотрят на него с любопытством и беспокойством, но он не может ничего с этим поделать прямо сейчас, и они тоже об этом знают, поэтому не говорят ему ничего пока что, и он даёт себе возможность сохранить свой секрет хотя бы сейчас, когда он не готов говорить о нём, когда на это искренне нет времени, потому что он на самом деле не знает, что ему вообще нужно сказать. джисон всё ещё чувствует себя словно за размытым аквариумным стеклом, потому что его усталость никуда не делась, но его тревожность пропала, оставив за собой пустое истощение, но ему всё же намного легче дышать, и он чувствует, как контроль возвращается к нему как раз тогда, когда он так сильно ему нужен, словно джисон стал свободнее благодаря вмешательству минхо, и джисон снова может думать о том, как сильно он хочет победить — и его мозг снова может генерировать идеи, как раньше, и он внезапно останавливается на месте, когда слышит гитарный рифф в их треке в сотый раз, и говорит феликсу, стягивая кофту с плеч: — у меня есть идея. заберёшь толстовку у чани-хёна? или возьми мою. феликс кивает озадаченно, а потом, когда джисон показывает ему, что именно он хочет сделать, смеётся, говорит: — я скучал по тебе, хан джисон, ты молодец. похвала феликса странным образом резонирует с тем, как минхо говорил ему те же слова совсем недавно, меньше двадцати минут назад, и джисон внезапно краснеет, и феликс тут же выгибает бровь, увидев его горящие уши, и джисон только пожимает плечами — любопытству феликса придётся подождать до конца второго этапа соревнований, когда у него будет достаточно времени, чтобы говорить об этом. отведённый им час заканчивается быстро, и они снова возвращаются в зал, и джисон мгновенно сталкивается взглядом с минхо, который сначала кажется ему обеспокоенным, а потом — конечно же, он ужасно нагло ухмыляется, когда видит джисона всё ещё в своей кофте, и джисон чувствует, что у него горят щёки, конечно же, но также он находит в себе внезапные силы задрать гордо подбородок и закатить глаза, потому что он никогда не позволит минхо взять верх так просто, ни за что. джисон садится так, чтобы оказаться лицом к oddinary, потому что, очевидно, нужно держать врагов в поле зрения (а ещё ему интересно, будет ли минхо смотреть на него и дальше; и он смотрит) и рядом с ним садится хёнджин, берёт его за руку и говорит ему: — с каких пор ты носишь одежду капитана чужой команды? джисон тут же быстро поворачивается к хёнджину лицом и видит, как тот едва ли сдерживает улыбку, и он кажется удивительно счастливым, и джисона это как-то поражает даже, так что он говорит, особо не думая даже, просто пытаясь отвлечь хёнджина и заставить его беспокоиться только о своих секретах: — с тех самых пор, как ты скрываешь от нас с феликсом какие-то вещи о своих учителях по танцам. хёнджин ахает и приоткрывает рот, и это выглядит наполовину драматично притворно, наполовину действительно немного напугано, и джисон чувствует странное ощущение удовлетворения, когда хёнджин не находит сразу, что сказать ему в ответ, и джисон тут же сжимает пальцы друга в своей ладони сильнее, чтобы тот не думал, что джисон пытается поссориться — потому что это совершенно не так. джисон тут же говорит, впрочем, пытаясь загладить свой резкий ответ на неловкий вопрос: — ты можешь не говорить столько, сколько тебе будет комфортно, хорошо? я просто так это сказал. хёнджин фыркает, ерошит волосы джисону и говорит: — естественно. как и ты. джисон легко улыбается, и он внезапно понимает, что это абсолютно искренне, потому что он не чувствует никакого подтекста за своими эмоциями, и это радует его больше, чем большинство событий последней недели. он наблюдает за другими командами и их выступлениями; он отмечает соперников и тех, кто явно будет ниже их, если они сами не облажаются по полной, но джисон уверен в своих мемберах, он уверен в том, что они справятся лучше любых его ожиданий, и также он знает, что сам не подведёт. потому что у него нет ни шанса, потому что он не может не выступить идеально — настолько, насколько он только может, потому что он знает, что он берёт свои силы в людях, что его окружают, в тех, кто ему помогает, и он не может не думать про них всякий раз, когда обстоятельства давят на него хоть немного — он хочет быть счастлив хотя бы потому, что он сможет снова выйти на сцену. когда наступает их очередь, они быстро следуют за чаном и поднимаются на сцену, останавливаются в правой части, потому что слева уже стоят oddinary, и они обмениваются стандартными приветствиями, и потом судьи объявляют о первом раунде — а это означает, что их хёнджин выходит против чанбина. и джисон знает, что толпа в зале замирает, когда видит их двоих на сцене, стоящих друг против друга — ожидаемо, на самом деле, потому что все ждали их поединка едва ли не больше своих собственных, но ещё и потому что эти двое разные совершенно, потому что они отличаются не только телосложением, но и тем, как они двигаются, отличаются также и тем, какие стили они предпочитают — потому что хёнджин весь состоит из острых углов и резких линий, а чанбин — джисон не знает его слишком хорошо, но он наблюдал за этой командой достаточно долго, чтобы знать, что движения чанбина всегда очень тягучие и вязкие, и джисону ужасно интересно, как судьи смогут их оценить, потому что они выглядят слишком далеко друг от друга по спектру, если судить только по соло, которые они делали раньше. и он ожидает хёнджина в его привычном агрессивном подходе, потому что тот всегда начинает свои баттлы именно так — но в этот раз чанбину выпадает жребий начинать, и джисон чувствует, как у него открывается рот, когда он смотрит на взаимодействие этих двоих на сцене. потому что музыка, которую им включают, позволяет им выйти за пределы их зон комфорта, это джисон сознаёт сразу же, она позволяет им быть наглыми, и обычно это означает, что они будут атаковать соперника так, как только их тела им помогают — но то, как они сменяют друг друга в центре, выглядит неожиданно совершенно завораживающе, словно они не пытаются уничтожить соперника, сломив его моральный дух, а скорее взять верх во всех возможных контекстах, кроме насильного, и это кажется джисону настолько удивительным, что он на какой-то момент забывает, что ему, вообще-то, выходить на сцену после них. джисон не может оторвать от них взгляд, потому что они словно разговаривают каждым своим жестом, словно они говорят о своих личных чувствах, потому что они абсолютно увлечены друг другом и тем, как они двигаются, и это выглядит неожиданно приватно, и при этом очевидно, что они соперничают, видно очень, что каждый хочет победить, но джисон не может не думать о том, что это ужасно похоже на… — они что, флиртуют?.. — шепчет феликс озадаченно джисону на ухо, и тот с открытым ртом смотрит, как хёнджин с абсолютно жестокой улыбкой проводит пальцем по подбородку чанбина, и тот перехватывает его запястье, чтобы отбросить его руку от себя в преувеличенном жесте и с не менее садистской улыбкой, и они на удивление заканчивают синхронно и в одинаковых позах, хотя баттл абсолютно совершенно точно не требует этого, и у джисона не остаётся никаких сомнений в том, что он только что увидел в принципе, потому что он ещё и слишком хорошо знает хёнджина и его совершенно ужасные способы привлечь внимание на сцене, которые выкосили половину сердец фанатов совершенно ожидаемо; и чанбин явно того же поля ягода. джисону остаётся только надеяться, что чанбин в курсе, как сильно персона хёнджина отличается от его эго, которое требует ментальной подзарядки в полной тишине несколько раз в неделю. он шепчет феликсу в ответ: — так вот, кто его новый учитель танцев… чан фыркает позади них, говорит им: — я так и говорил ему, что вы догадаетесь, как только увидите их на сцене. феликс тут же поджимает губы и говорит чану недовольно: — мы с тобой позже поговорим лично и наедине, ладно? ты не мог скрывать от меня такие новости, бан кристофер чан, я сейчас серьёзно. а потом поворачивается лицом к сцене, чтобы сказать смущённо улыбающемуся хёнджину, который возвращается к ним: — с тобой тоже, хёнджин-а, это не шутки. хёнджин, впрочем, не выглядит ни капли напуганным словами феликса, он только смеётся и говорит: — без проблем, ликси, я всё расскажу после этого этапа, хорошо? феликс щурится подозрительно, а потом отвечает: — ладно. судьи объявляют победителем чанбина после очевидно бурных дебатов, и джисон мгновенно внутренне напрягается, потому что это означает, что ему с феликсом совершенно точно нужно победить — иначе это будет означать, что они могут опуститься ниже первой половины, лишившись шанса на третий раунд, а этого нельзя ни в коем случае допустить — и ответственность вынуждает его собраться с мыслями и забыть на время про любые шутки. что, впрочем, его радует, так это тот факт, что хёнджин, кажется, совершенно не выглядит расстроенным — он ярко улыбается, вытирает лицо полотенцем и о чём-то шепчется с чаном, а потом джисон с ужасом видит и наверняка глупо открытым ртом, как он отправляет воздушный поцелуй чанбину, который, кажется, сейчас лопнет от удовольствия, когда замечает жест его друга — потому что джисон видит, как он стоит рядом с минхо, улыбка которого напоминает довольного кота, и минхо говорит что-то чанбину, наверняка поздравляет его с победой, а потом минхо переводит взгляд на джисона, что заставляет его внутренне съёжиться, потому что взгляд минхо, хоть и не теряет тепло, с которым он смотрел до этого на чанбина, всё же никогда не означает, что он будет добр. вот только минхо просто кивает ему и даже улыбается немного шире и как-то ободряюще, и джисон чувствует, как это сбивает его с толку, а потом джисон чувствует, как феликс берёт его за руку и говорит: — мы справимся, ладно? мы справимся. джисон переводит взгляд на феликса, который уже смотрит на него в ответ, говорит: — куда нам деваться, верно? лучшие всегда побеждают. джисон знает, что его бравада заставит феликса смеяться, а когда феликс смеётся, весь мир становится немножко лучше и светлее, так что джисон делает это и для себя тоже — феликс сущий ангел тогда, когда не настоящий гремлин, и джисон обожает его за это тоже. против них с феликсом выходят сынмин и чонин, и, так как чанбин победил, им выпадает право начинать, и джисон пританцовывает на месте, когда наблюдает за каждым их движением внимательно, потому что музыка не может не тянуть его за собой, потому что он слышал её сотни раз и влюблялся в неё целую тысячу — и эти двое абсолютно безусловно хороши, как бы джисону ни хотелось придраться к ним как к соперникам. они выглядят так, словно они две части единого целого, словно они магниты, потому что они выстроили хореографию таким образом, чтобы не только отзеркалить движения друг друга, но и взаимодействовать, и при этом они не выглядят так, словно просто банально танцуют в паре — нет, совсем нет. они выглядят как единый организм, несмотря на очевидную разницу в стиле их движений, и где им может не хватать навыков и детализации, которые, как джисон знает, есть у них с феликсом как минимум в том, что они подготовили, они тянут на себе выступление своей чудовищной синхронностью. когда он говорил с сынмином в той кофейне пару недель назад, он и не мог подумать, что тот будет настолько харизматичным на сцене, потому что джисон знает, что эта песня заставляет тебя быть легкомысленнее и веселее, чем это безопасно, заставляя делать ошибки тогда, когда их меньше всего хочется, и джисон ловит себя на том, что, оказывается, есть ещё множество вещей, которые ему необходимо узнать о своих соперниках, которые действительно будут полезными, и он решительно отказывается даже попытаться понять, о чём он думал прошедшие годы. потому что ответ будет очевидным, а у него нет на это времени. судья объявляет смену танцоров, и джисон напоследок быстро сжимает руку феликса, прежде чем встать в начальную позицию, и потом он просто позволяет своему телу вести себя, позволяет мышечной памяти делать за него всю работу — а сам он просто собирается получать удовольствие, потому что это лучшее, что он может сделать на данный момент. и он действительно чувствует, как его заполняет ужасная бесконечная радость от того, что он выступает, что он делает это со своим другом, с которым они почти что двойняшки, если джисон будет слушать любящие слова чана в их сторону; что они удачно применяют трюк с кофтами — джисон точно знает, что судьи оценят это применение негласного реквизита, потому что это то, что делает их уникальными, и игра на воображаемой гитаре, хоть и не является чем-то новым, это всё же что-то, что никто не делал до них сегодня, включая применение одежды в качестве реквизита, и джисон чувствует гордость тоже, когда слышит, как их поддерживают одобрительными возгласами танцоры вокруг, и он не успевает подумать об этом толком, но он ощущает бесконечное счастье от того, что он справляется — они с феликсом справляются. когда заканчивается музыка и они с феликсом делают шаг назад к своей команде после финальной позы, он тут же наклоняется, упираясь ладонями в колени, он хватает ртом воздух и мгновенно чувствует на спине и плечах руки чана, который помогает ему выпрямиться и сразу же протягивает ему открытую бутылку воды; джисон благодарно её принимает и делает несколько больших глотков, пока чан держит его под локоть, потому что джисон знает, что он не способен больше сегодня ни на что, и ещё это означает, что он наконец-то сможет спокойно уснуть ночью без тревог — и он не собирается думать также о всех причинах того, почему это так. это совсем не то время, потому что в этот самый момент судьи объявляют их победителями, и феликс чуть ли не сносит джисона крепкими объятиями — уж точно заставляет его опасно пошатнуться, и джисон обнимает его крепко тоже, потому что он уже бесконечно рад тому, что у них есть яркий шанс победить, потому что сейчас ему просто нужно положиться на чана как на лидера, а чан никогда их не подводил. они кучкуются втроём, глядя на то, как чан выходит на сцену и даже обменивается рукопожатиями с минхо, который выглядит обманчиво расслабленным, и джисон знает, что этому нельзя доверять, потому что за плечами минхо годы профессионального опыта, равно как и у чана, и джисон знает как-то обречённо, что ему всегда суждено восхищаться его мастерством. к счастью, чан знает это тоже, поэтому, когда музыка только начинается, чан мгновенно переходит к атаке. минхо, впрочем, не выглядит так, словно чан влияет на него хоть как-то — но джисон знает наверняка, что минхо никогда не покажет свои истинные эмоции на публике, и совершенно точно не тогда, когда на него смотрит несколько десятков глаз, когда ему самому особенно нужно сохранять жестокий самоконтроль. джисон внимательно следит за движениями чана — как всегда уверенными, с совершенно потрясающим диапазоном, потому что чан так усердно работал над собой и над своей формой, когда он танцует, и джисон, глядя на него, думает только о том, что чан не может не победить. чан двигается так, словно агрессивная музыка подстёгивает его дальше, но при этом он не захлёбывается ею, она не оказывается сильнее него, потому что чан слишком хорош как лидер, чтобы позволить этому случиться, потому что уровень его контроля позволяет ему делать совершенно потрясающие вещи совершенно уникальным и гениальным образом. джисон на мгновение переводит взгляд с чана на феликса, который, кажется, даже дышать перестал, глядя во все глаза на своего бойфренда, и джисон тут же тихо фыркает — феликс очевидно не будет слишком долго мучить их расспросами после завершения сегодняшнего дня соревнований, потому что джисон знает этот взгляд — он означает феликса, который сделает всё, чтобы быстрее отправить чана домой, минуя студию на пути. ведущий объявляет смену танцоров, и в центр выходит минхо, и джисон, естественно, смотрит на него почти неотрывно, потому что, ну, это нужно для науки, и он достаточно глуп, чтобы легко поддаться своим желаниям — как минимум потому, что минхо сегодня был слишком странным, потому что минхо помогал ему, хотя и не должен был, и это кажется очень важной загадкой на сегодняшний день. а ещё потому, что, конечно же, он не может не думать о том, что это всякий раз похоже на чёртову магию — когда минхо может даже безумно сложные движения делать так легко, что хочется попробовать повторить — но получится при этом только жалким образом провалиться. и джисон, глядя на то, как он движется гладко и скользко, и ещё так, словно его гибкость дана ему отсутствием костей, понимает, что судьям будет безумно сложно выбрать победителя в итоге, если он будет совсем честным и справедливым в своей оценке. он нервно кусает губы и сжимает руки в кулаки, строго следит за своим дыханием, потому что он совершенно точно не хочет утратить контроль, потому что он ему достался и так слишком высокой ценой, и он смотрит на минхо неотрывно, и минхо всё своё внимание сосредотачивает на чане, потому что чан его противник, что очень логично, а потом… потом он внезапно смотрит на джисона, легко и будто бы невзначай, поверх плеча чана, и его взгляд скользящий, но при этом, джисон знает, совершенно намеренный, и он ухмыляется так, что джисон начинает чувствовать слабость в ногах, которую ему хочется списать на состояние общей тотальной усталости, но он не может, потому что это будет совершенно несправедливо и неправдиво, а лгать самому себе он не собирается даже в такой ситуации, не тогда, когда поведение минхо вызывало у него больше вопросов, чем ответов, и он тут же чувствует, как кто-то берёт его под локоть — и, конечно же, это вездесущий хёнджин. это его лучший на свете друг хёнджин, который всегда готов бросить вызов джисону и заставить его принять действительность такой, какая она есть, даже если джисону она не нравится совершенно, вопреки всему, который смотрит на него в упор и говорит ему быстро: — чем бы ни закончился сегодняшний этап, ты обязан подойти к нему и поговорить, я не шучу. хватит ребячества, это никому не помогает, тебе в первую очередь. и джисон хочет протестовать и набраться наглости, потому что ему всё ещё не нравится минхо, неважно, на самом деле, что он чувствует к нему помимо этого, плевать на всякие чувства в прошлом, о котором хёнджин вообще не должен знать, и он только фыркает и отворачивается, говорит: — чтобы вернуть кофту, да. он слышит, как хёнджин смеётся рядом с ним, упирается лбом ему в плечо, говорит: — именно поэтому, да. я всё ещё хочу знать, как она на тебе оказалась, но не обязательно сейчас. джисон дёргает плечом, чтобы хёнджин наконец от него отстал, и это, естественно, не работает, потому что хёнджин вцепляется в него ещё сильнее и наглее, и поэтому он вынужден слышать, как тот снова фыркает и совершенно отказывается его отпускать, а потом джисон внезапно сознаёт, что музыка закончилась. минхо отступает к своей команде и не смотрит на джисона совершенно, просто пьёт воду и слушает то, что ему оживлённо говорят его мемберы, и джисон моргает несколько раз, чтобы сосредоточиться, а потом видит, что феликс уже обнимает чана крепко, и он берёт бутылку воды и протягивает её лидеру, говорит с широкой улыбкой: — хён, ты был так хорош. чан улыбается в ответ, как всегда немного смущённо, ерошит волосы джисона, говорит ему: — спасибо. судьи принимают решение ещё дольше обычного, и джисон совершенно точно понимает, почему это решение такое сложное и важное, а потом они приглашают их всех занять место в центре (джисон оказывается прочно зажат между хёнджином и феликсом, которые держат его за руки так крепко, что это было бы больно, если бы он сам не хватался за них так же сильно), и он жмурится от волнения тоже, но это волнение ему знакомо. оно приятное и совершенно ожидаемое, и ещё он живёт ради него тоже, потому что в чём веселье, если не в попытках достичь вершины однажды спустя множество попыток и стараний? так что он жмурится и даже толком не слышит, как их объявляют победителями не только финального баттла, но и всего второго этапа — он понимает это по тому, как его друзья обнимают его так крепко все вместе, что он перестаёт понимать, где верх, а где низ, где какая сторона света, потому что они все счастливы, потому что они обнимаются так крепко, и феликс, кажется, начинает плакать, что вынуждает чана взволнованно прижать его к себе, как маленького ребёнка, и джисон и хёнджин не могут позволить ему утешать феликса в одиночку, конечно же нет, и они цепляются друг за друга долго, и джисон не уверен, что он сам не плачет на месте, потому что он не может не чувствовать огромное облегчение в итоге, потому что все их старания не прошли даром, потому что они так много вложились в то, что показали сегодня на сцене, и джисон чувствует себя совершенно бесконечно счастливым. он чувствует себя таким и тогда, когда они спускаются со сцены и возвращаются к своим местам, чтобы забрать свои вещи, и на пути их останавливают другие танцоры несколько раз, чтобы поздравить и немного поговорить с каждым из них, и каким-то образом джисон теряет по дороге всех своих друзей, чтобы, естественно, столкнуться с минхо едва ли не носом к носу прямо рядом с их местами в зале. на самом деле, он действительно с ним сталкивается и тут же делает напуганный шаг назад, отшатывается резко, толком даже не понимая, что случилось, и едва ли не заваливается назад, и минхо, кажется, протягивает руку, чтобы схватить его за локоть, чтобы помочь восстановить равновесие, но не успевает сделать это, потому что джисон на удивление справляется с этим самостоятельно, и джисон немного разочарованно смотрит на то, как он быстро опускает руку вниз, слегка сжимая её в кулак, и, нет, он не будет думать об этом прямо сейчас, ладно? он просто отказывается. минхо говорит ему прямо: — я искал тебя. джисон, наверное, глупо пялится на него сейчас круглыми глазами, но потом внезапно понимает, что минхо имеет в виду, кивает сам себе словно и говорит, снимая кофту и протягивая её на вытянутой руке: — я должен тебе её вернуть, да?.. минхо тут же мотает головой из стороны в сторону, смотрит на него со странной улыбкой, природу которой джисон не может расшифровать, потому что для этого надо знать минхо немного лучше, и он пока что не понимает, нужно ли ему это в принципе, хочет ли он этого знания. ему хочется множества вещей: чтобы не было никаких лишних чувств, потому что они совершенно раздражают его своими примесями, которые только сбивают с толку; чтобы его команда заняла первое место в итоге по результатам всех этапов соревнования; чтобы всё было гораздо проще в этом мире, давая ему спокойно спать по ночам, не вынуждая ворочаться бесполезно из стороны в сторону из-за неумолкающего рассудка; чтобы минхо позволил ему наконец понять, почему он смотрит на него издалека иногда так, что джисон чувствует, как все его внутренности сжимаются в один нервный комок, который не может разойтись спокойно в тревожном ожидании чего-то, что никак не случится, словно это в контроле самого джисона — решить, что делать дальше. почему минхо смотрит на него прямо сейчас так, словно он означает что-то важное. минхо говорит ему с лёгкой улыбкой: — я просто хотел убедиться, что ты в порядке, джисон-а. джисон чувствует, как все слова застревают у него в горле, потому что то, что сказал минхо ему прямо сейчас, заставляет его нервничать и терять контроль над своим лицом; и джисон сначала хватает ртом воздух, а потом выдавливает из себя: — я в порядке. минхо тут же делает шаг к нему навстречу, и джисон мгновенно хочет глупо отшатнуться снова, но, к счастью, он понимает, как нелепо это будет выглядеть со стороны — хотя бы это его несчастный уставший мозг успевает осознать — и он стоит на месте, глядя во все глаза на минхо, который стоит прямо рядом с ним, перед ним, которой внезапно берёт джисона за руку, разжимает его пальцы осторожно и берёт свои кофту, а потом снова набрасывает её джисону на плечи, говорит: — я же говорил: это повод поговорить с тобой снова, не лишай меня этой возможности. и потом он немного отходит, покидает личное пространство джисона, и тот понимает, что даже не дышал толком, пока минхо стоял так близко, он моргает несколько раз, пытаясь переварить то, что старший ему сказал, и минхо снова улыбается (и джисон уверен, что это очень вредно для его сердца и состояния общего покоя, потому что как можно ненавидеть человека, который выглядит настолько обезоруживающе очаровательно и на удивление невинно?), минхо говорит ему: — ты можешь называть меня хёном, ты же в курсе? мы слишком давно друг друга знаем, чтобы ты продолжал делать вид, что мы совсем чужие, — минхо делает паузу, а потом внезапно прекращает улыбаться и выглядит совсем серьёзно; сердце джисона странно бьётся о рёбра изнутри один раз, как пойманный в клетку птенец; минхо говорит строго: — мне это не нравится больше. а потом он поворачивается и резко уходит, быстро скрывается в толпе, и джисон стоит, совершенно ошарашенный, на месте, пока его не находит чан на том же месте, который кладёт ему руку на плечо осторожно и говорит: — семейный сбор? джисон отмирает, кивает и говорит: — мне это нужно. чан тихо смеётся, обнимает его крепче и говорит с доброй улыбкой: — могу себе представить.***
семейный сбор обычно проводится в квартире чана и феликса, и сегодня это совершенно точно означает, что он не затянется надолго, к счастью. джисон слишком устал и к позднему вечеру уже едва ли держит глаза открытыми, предпочитая полностью прислониться к хёнджину, забросив на него ноги и положив голову ему на плечо, и это, пожалуй, делает его состояние немного лучше, потому что хёнджин тёплый, тоже обнимает его и хорошо пахнет даже после целого дня репетиций и выступлений, и джисон, если честно, особенно в таком состоянии, думает о том, как сильно он рад тому, что хёнджин тогда выбрал именно их — во многом благодаря чану, который был его хореографом ещё во время трейни. и конечно же разговор на сегодняшнем собрании явно не будет лёгким и приятным, но они всё ещё на адреналине от того, что им удалось победить, и у них есть пицца и газировка (и сок для чана, естественно), а ещё с десяток одеял на полу, потому что это уютно, и джисон волнуется в несколько раз меньше, чем должен был бы изначально, потому что его вроде как ждёт мало чего приятного в целом, как только он пояснит друзьям, чему он практически позволил случиться, но ему слишком сонно и хорошо сидеть с ними и болтать ни о чём, даже просто слушать их рассказы тоже хорошо, когда у него настолько нет сил ни на что больше. спустя полчаса лёгких разговоров ни о чём чан наконец не выдерживает и говорит: — итак, джисон, хёнджин, кто хочет начать? джисон тут же напрягается, подбирается весь внутренне, садится ровно и упрямо мотает головой из стороны в сторону, в то время как хёнджин как-то даже безразлично пожимает плечами, кладёт недоеденный кусок пиццы к себе на тарелку и говорит просто: — после первого этапа чанбин-хён написал мне в инстаграме, чтобы извиниться за поведение чонина, а потом мы как-то начали общаться, и он предложил мне встретиться несколько раз. хёнджин поворачивается и смотрит на джисона немного виновато, и джисон прекрасно понимает, почему, но он просто пьёт свою колу и кивает хёнджину, чтобы тот продолжал — сегодня у него не осталось никаких сил на споры и потенциальные возмущения. хёнджин, впрочем, зачем-то берёт джисона за руку и продолжает осторожно: — перед тем, как пойти на первую встречу, я поговорил с чани-хёном тогда, и он сказал мне, что я волен делать, что хочу, но я обязан буду рассказать вам всё, когда мне по-настоящему будет, что рассказать. феликс осторожно спрашивает, отставляя свой стакан в сторону, чтобы не свернуть его по пути: — а сейчас уже есть, что рассказать? хёнджин фыркает и говорит, не глядя ни на кого конкретно, явно смущаясь, но делая вид, что это сущий пустяк: — хён предложил мне встречаться. джисон чувствует, что у него начинают нервно потеть руки, потому что он даже не может сказать, что ожидал этого, но в то же время он совершенно не удивлён — не столько потому что он видел этих двоих сегодня на сцене, но скорее потому что он знает, что у его судьбы есть дурацкая привычка заставлять его делать то, чему он противится, даже если ей придётся задействовать для этого других людей, особенно его близких. джисон неловко откашливается и спрашивает: — ты согласился, да? хёнджин смотрит джисону прямо в глаза и нервно кусает губу, а потом неожиданно для всех качает головой, говорит очень искренне: — я сказал ему, что я подумаю. хён не настаивал, сказал, что понимает, что у нас странная ситуация, которая может не понравиться нашим друзьям, но он уже говорил со своими мемберами, и они не были против. он сказал, что минхо его очень поддержал. джисон тут же опускает голову вниз в попытках спрятать своё пылающее лицо, но он прекрасно знает, что его уши тоже горят, потому что чан тут же это видит, потому что ничто не может избежать его внимания, если это достаточно важно, конечно же, потому что он зовёт его очень осторожно, словно пытается не спугнуть: — джисон-а?.. джисон издаёт жалкий тонкий горловой звук, от которого ему становится ещё более неловко, а потом он поднимает всё же голову и видит, что абсолютно все его друзья смотрят на него обеспокоенно — в разной степени, конечно же, но он знает, что они просто не хотят спровоцировать его волнение в ответ, как это часто бывало раньше, и он говорит только: — хм?.. феликс спрашивает его мягко: — ты говорил с минхо-хёном, я видел после соревнований, и чани-хён тоже видел, верно? он подошёл позже, не хотел вмешиваться, потому что не выглядело, что вы ругаетесь. чан кивает и смотрит на джисона, нервно кусая губы, и джисон внезапно чувствует себя виноватым из-за того, что он вынуждает своих друзей так волноваться. он знает, что то, что он скажет, не будет тем, что облегчит ситуацию в целом, но в то же время он знает, что честность — это лучшая политика в любом случае, поэтому он решает уточнить у феликса, прежде чем пояснить всё то, что с ним происходит — и происходило все последние годы: — феликс, они знают то, что ты рассказал мне тогда? феликс качает головой, говорит: — чани-хён и хёнджин-и знают про то, с кем я учился танцам, но я никогда не говорил ничего про то, какое отношение это может иметь к тебе. джисон кивает, говорит: — хорошо. он садится удобнее, не прекращая, впрочем, держать хёнджина за руку, потому что так рассказать о совсем неприятных вещах наверняка будет легче, и он говорит: — я знаю минхо-хёна уже несколько лет со времён школьных соревнований. и он знает меня с того же времени, судя по тому, что мне рассказал феликс, но мы никогда толком не общались, только могли перекинуться парой слов, если сталкивались в одном помещении; я не искал тогда свою команду, потому что считал, что мне это не нужно, хоть я и знал про слухи, что минхо-хён создаёт свою группу; я не считал себя ни достойным попробовать пройти прослушивание к нему, ни даже просто заговорить с ним на равных. он был вроде как недосягаем, особенно для таких, как я, которые только начинали выходить на такие соревнования как соло, и минхо-хён… у него уже была карьера в то время, когда я только заканчивал школу. джисон перестаёт смотреть на обеспокоенные лица друзей и опускает взгляд вниз, на сцепленные с хёнджином ладони; тот тут же ободряюще сжимает его пальцы, и благодаря этому джисон находит в себе силы продолжить: — спустя какое-то время чани-хён, с которым мы точно так же сталкивались на конкурсах, сам нашёл меня и позвал к себе, и я сразу же согласился, потому что мне показалось, что это будет отличной идеей — мне было нечего терять, и хён толком не обязал меня ни к чему — просто предложил попробовать, если мы сработаемся. мне повезло, потому что так и получилось, и у меня теперь есть вы, и я бы ни за что не поменял ничего о том, где я и с кем я. джисон тут же чувствует у себя на плече тёплую ладонь, и ему даже не нужно поднимать глаза, чтобы знать, что это чан; он делает глубокий вздох и говорит: — феликс сказал мне две недели назад, что минхо-хён хотел пригласить меня к себе в команду в то время. он знает это от чанбина, потому что они дружат с тех самых времён. хёнджин тут же говорит возмущённо: — и он ничего не сказал мне? джисон поднимает глаза и видит, как феликс машет руками перед собой взволнованно, говорит быстро: — мы не общались толком с того времени, как джисон сказал нам то, что он услышал тогда про хёнджин-и. джисон говорит: — это ещё не совсем всё. две недели назад я говорил с сынмином, который, кстати, тоже извинялся передо мной за чонина — я теперь понимаю, почему он так старался, вау, — и он сказал мне, что я вроде бы как понравился минхо-хёну уже тогда?.. я не совсем понял, что конкретно он имел в виду тогда, и расспрашивать не стал, но это то, что он рассказал мне. феликс тут же фыркает, говорит: — было бы неудивительно. джисон тут же вскидывает голову, чувствует, как у него щёки краснеют ещё сильнее, он говорит раздражённо: — мне всё равно, что он чувствует, понятно? джисон замолкает ненадолго после этого, пытаясь взять себя в руки и вернутся к нити своего рассказа, и чан пользуется этой заминкой, спрашивает у него серьёзно: — что случилось сегодня перед выходом на сцену, джисон-а? джисон пожимает плечами с деланным равнодушием, отказывается смотреть кому угодно в глаза, говорит очень тихо: — минхо-хён помог мне с панической атакой. хёнджин тут же поворачивается к нему всем телом, смотрит широко раскрытыми глазами, а потом быстро обнимает его, и джисон понимает, насколько сильно всё его тело напряжено, только когда хёнджин буквально заставляет его расслабиться. хёнджин спрашивает мягко и как-то виновато: — ты в порядке сейчас? джисон бормочет ему в плечо тихое: — да. мне просто нужно отдохнуть, но я в порядке. феликс тут же подползает к ним ближе, обнимает джисона со спины, говорит: — извини нас, пожалуйста, что мы так расспрашивали тебя после всего этого. джисон тут же качает головой, отстраняется от хёнджина немного; он делает глубокий вздох и говорит: — я сам мог всё рассказать с самого начала, потому что мне нехорошо было почти все две недели, но не стал, потому что я не думал, что на это вообще было время. суть в том, что я думал, что это тот случай, когда мне нужно было остаться одному и в тишине, чтобы всё закончилось, потому что такое тоже бывает, вы же знаете, но я ошибся. хён нашёл меня и помог, и я не знаю, зачем ему это было нужно, но он очень хорошо справился, и я был в порядке к началу, — джисон делает паузу, а потом хмыкает и добавляет: — ну, насколько это вообще было возможно. чан смотрит на джисона огромными глазами, конечно же, когда джисон переводит на него взгляд, и он говорит ему: — ты можешь злиться на меня сейчас, но я рад, что он нашёл тебя. я должен поблагодарить его за это. феликс тут же кивает, говорит: — он сделал то, что мы должны были сделать для джисон-и как его друзья, и, — тут он поднимает руку, потому что джисон уже пытается его прервать, сказать, что они не обязаны его нянчить; феликс просто заканчивает: — нет, джисон-а, мы семья, мы будем заботиться друг о друге всегда и во всём, даже не думай протестовать. но я рад, что хён о тебе позаботился. джисон говорит как-то потеряно для себя самого: — на удивление, я тоже. хёнджин внезапно фыркает, разбивая серьёзную атмосферу: — теперь понятно, почему он дал тебе эту кофту. джисон пожимает плечами, делая вид, что в этом нет ничего особенного, не давая себе шанса подумать, особенно сейчас, когда на него смотрят три пары любопытных глаз: — он сказал, что я замёрзну без неё, и это просто ужасно для мышц, а ещё это и правда помогает — когда спиной чувствуешь толстую тёплую ткань, которая плотно прилегает к телу. это успокаивает. феликс хмыкает, говорит: — я не могу с тобой спорить здесь, ты лучше всех нас знаешь, что тебе поможет. а как ты собрался её возвращать? джисон тут же краснеет с новой силой, и он понимает, что на этот раз это совершенно точно его вина — его глупый мозг вспоминает, конечно же, тот факт, что минхо сказал, что это повод для них поговорить снова, и ему не слишком хочется так очевидно идти на поводу, но у него не то чтобы был выбор, и он думает: это может сработать, если попробовать всё сделать на его условиях. он поворачивается к хёнджину с неловкой улыбкой и спрашивает: — можешь у своего парня попросить номер телефона минхо-хёна? хёнджин хватает ртом воздух удивлённо, бормочет: — парня?.. джисон улыбается уже увереннее, кивает, говорит: — если никто больше не против? и потом, когда чан и феликс не высказывают протестов, джисон говорит: — вот и всё, хёнджин-а, ты можешь делать то, что хочешь, всегда мог. и хёнджин смеётся совершенно, кажется, счастливый, а потом снова обнимает джисона крепко, шепчет благодарно: — спасибо большое. и джисон внезапно чувствует, как последние три года впервые за всё время кажутся всего лишь призраком бесполезных событий вместо дьявола, который кровожадно преследует его по пятам; он думает: иногда вещи меняются, и он не может иметь над ними власти, и это тоже неплохо. хотя бы так, когда его лучший друг счастлив, и это важнее всего на свете для него.***
получить номер телефона минхо оказывается проще простого, а ещё на удивление ужасно быстро, потому что хёнджин делится с ним контактом той же ночью. джисон немного дразнит его за то, что тот не удержался и написал чанбину с признаниями прямо среди ночи, на что хёнджин сначала подозрительно долго набирает сообщение, а потом, кажется, удаляет его всё же целиком и отправляет только стикер с высунутым языком, и джисон тихо смеётся в подушку, потому что, очевидно, хёнджин не намерен тратить на него своё бесценное время прямо сейчас, явно предпочитая общаться со своим новым парнем (джисон знает, что ему придётся некоторое время старательно думать об этом непринуждённо, чтобы заставить себя привыкнуть, но в то же время нет таких вещей, которые бы он не сделал для хёнджина — конечно же, он в этом ему никогда не признается, но суть от этого не меняется, потому что джисон готов пересмотреть множество вещей хоть сейчас только ради своего лучшего друга, потому что его друзья для него в любом случае будут первым приоритетом), и джисон некоторое время нервно смотрит на контакт минхо в чате с хёнджином и думает о том, насколько нормально будет написать ему прямо сейчас, почти в час ночи. джисон знает, что весь завтрашний день он должен будет провести с чаном в студии, потому что, несмотря на то, что третий и финальный этап будет аж через месяц, это значит, что у них есть всего лишь месяц на то, чтобы написать и записать трек, под который им нужно ещё и поставить хореографию, которую нужно выучить в идеальном виде. месяца на это всё им явно будет категорически мало, но джисон знает, что они воспользуются тем, что у них уже есть в черновиках, как они делали это раньше, когда время катастрофически поджимало, и это должно облегчить им задачу максимально, но также он знает, что именно то же самое сделают oddinary. ведь их начали сравнивать изначально как раз потому, что обе команды всегда искали возможность поучаствовать в создании своих песен для их хореографий, и потом, конечно же, люди нашли ещё больше сходства, когда первое впечатление было установлено, — джисон не может точно отследить всю ветку назад, конечно же, потому что это было слишком давно, а ещё потому что он не настолько мелочный, что бы другие люди про него не думали, но это, в общем, не избавляет его от нынешней дилеммы. он жмурится ненадолго, чтобы собраться с мыслями и силами, а ещё чтобы набраться храбрости, а потом всё же нажимает на имя контакта и быстро пишет минхо: вы: привет, извини, что так поздно, но я всё же хотел отдать тебе кофту. вы: хён. джисон прикусывает губу и тут же блокирует телефон, ставит его на зарядку и запихивает под подушку, чтобы в случае, если случится чудо и минхо ответит ему сразу, его не отвлёк своим светом экран, потому что он совершенно точно не намеревается ждать ответа, который может прийти уже утром. джисон чувствует себя словно три года назад, когда он впервые увидел минхо на сцене и услышал восхищённый шёпот десятка танцоров вокруг себя, потому что тогда уже абсолютно все знали, кто такой ли минхо и на что он на самом деле способен, если тебе не повезёт выступить против него. и джисон видел его тогда сквозь толстые розовые очки, конечно же, словно глупый фанат, словно бестолковый щенок, и он не хотел думать ни о чём другом, кроме как о том, что ему очень хочется знать больше об этом мальчике на сцене, который настолько восхитительный, который умеет двигаться так, что ты не можешь оторвать от него глаз, потому что ему хотелось бы однажды станцевать с ним плечом к плечу, если ему достаточно повезёт. и это всё кажется сейчас таким далёким спустя столько лет, спустя такое огромное количество ужасных слов, которые они сказали друг другу, спустя столько обид, которые они нанесли друг другу за всё это время, что джисон искренне не знает, как исправить то, что было сказано, даже если бы он этого однажды захотел. но он не думает, что хотел бы, потому что это означает принять то, что он был, возможно, где-то совсем неправ, и, хотя джисон не считает необходимость извиниться чем-то страшным, он всё же не уверен, что хочет это делать в случае с минхо, потому что почему-то это кажется более пугающим и унизительным, чем оно было бы с кем угодно другим. джисон шарит рукой под подушкой и разблокирует телефон, потому что любопытство оказывается сильнее него спустя несколько минут попыток найти удобное положение под одеялом, и он видит одно уведомление, и он тупо смотрит на него, кажется, несколько минут, прежде чем открыть его; и за это время его телефон вибрирует ещё пару раз, и джисон наконец нажимает на уведомление, открывая чат с минхо. он читает сообщения и внезапно не знает, смеяться ему или быть в ужасе, потому что вся эта ситуация кажется абсолютно сюрреалистичной, совсем ненастоящей, словно его бессонница взяла над ним верх окончательно и подарила странные видения, которые он абсолютно точно не просил, и он мгновенно утыкается лицом в подушку, чтобы его случайный крик не был слишком громким в абсолютной тишине. минхо-хён: надо будет сказать спасибо чанбин-и, что он поделился номером телефона, я не ожидал, что ты решишься мне написать сам. минхо-хён: джисон-а. минхо-хён: хороший мальчик, я рад, что ты меня слушаешь и используешь правильные обращения. джисон переворачивается на бок и кусает нижнюю губу, пока думает, что ему написать, потому что минхо, естественно, не даёт ему прямой и желаемый ответ, но джисон не собирается сдаваться, поэтому он пишет ему: вы: они вроде как начали встречаться с хёнджин-и, так что, я думаю, стоило ожидать? ты же знаешь об этом, верно, хён? вы: и ты так и не ответил мне, когда мы сможем встретиться? минхо отвечает быстро, и джисон на удивление чувствует, что это его радует больше, чем должно было бы, и он закатывает глаза, потому что иногда ему кажется, что его упрямство должно быть невыносимым для всех людей вокруг, включая самого себя, если честно, тоже, но он не то чтобы может или хочет с ним что-то сделать, когда именно это упрямство помогло ему зайти настолько далеко. минхо-хён: да, я в курсе, у нас вроде как ночёвка общая, и чанбин прямо сейчас светит своим телефоном мне в лицо, и я, конечно же, не смотрю в его экран, но он также хихикает и думает, что его никто не слышит, и так я знаю, что он говорит с твоим другом. минхо-хён: поэтому я не сплю тоже, так что тебе повезло, джисон-а, иначе бы пришлось ждать ответа до утра, а я бы не хотел, чтобы ты снова не спал всю ночь, особенно из-за меня, в таких условиях. минхо-хён: тебе настолько хочется со мной встретиться? джисон краснеет и закатывает глаза одновременно, и также он знает, что сам напросился, потому что в разговорах с минхо ему ни разу в жизни не удавалось взять верх, и он не думает, что ему даже хотелось бы этого в глубине души, потому что это может означать, что закончилось что-то абсолютно важное, словно один выигранный спор будет означать больше никакого минхо в его жизни — а джисон не хочет этого, и хотя бы в этом он может себе признаться совершенно точно. джисон думает какое-то время, как ему лучше ответить, а потом приходит к выводу, что ему должно быть всё равно в принципе. он думает: зачем ему осторожничать с ним, если сам минхо никогда этого не делал, если он всегда говорил ровно то, что ему хочется сказать, даже если это означало, что джисон будет совершенно лишён дара речи от наглости или даже от обиды, и он просто думает: это никому не нужно, потому что если он и знает что-то про минхо, то это тот факт, что ему не понравится, если джисон не будет с ним до конца открыт, потому что это совершенно не похоже на все их искренние споры, а ещё это совершенно не весело, поэтому он быстро набирает сообщение и нажимает отправить до того, как успевает передумать. вы: нет, не хочется. вы: хён совершенно ужасный, и он мучает меня уже несколько лет. вы: мне совершенно не хочется иметь с ним никакого дела, потому что он был грубым и наглым со мной все эти годы, но он помог мне сегодня, и это было лучшее, что он делал для меня за всё то время, что мы знакомы. вы: и хотя мне нравится его кофта, я хотел быть хорошим младшим и вернуть её, но раз хён меня просто дразнит и не отвечает на мои вопросы, я просто оставлю её себе и буду ходить только в ней. вы: и я скажу своим друзьям, что это всё вина хёна. джисон борется со стратегическим желанием снова закричать в подушку, потому что он прекрасно знает, как выглядят его сообщения со стороны; он прекрасно понимает, как можно интерпретировать то, что он написал минхо, и он также в курсе, что минхо совсем не дурак, потому что он точно всё поймёт и воспользуется ситуацией — если не сейчас, то наверняка сделает это позже, и он не уверен, что хочет позволить ему иметь такую власть над собой. но, как всегда, в случае с минхо джисон сначала делает, а потом думает, и это делает его слишком честным, но он не думает, что может отказать себе в этой честности, хотя бы в той её части, что он может себе позволить, потому что ничто не делает тебя более свободным, чем честность, и джисон должен начинать с чего-то. но минхо уже прочитал эти сообщения, и он уже что-то пишет ему в ответ, и джисон кусает щёку изнутри, пока ждёт ответ, потому что, хоть минхо заставляет его нервничать, да, но это не плохое волнение. это волнение, которое больше похоже на то, которое он испытывает перед выходом на сцену, которое просто является предвосхищением, которое заставляет его не сидеть на месте, а двигаться дальше. его экран успевает потухнуть, прежде чем телефон вибрирует несколькими ответами снова, и джисон быстро снимает блокировку, чтобы увидеть, что минхо написал ему. минхо-хён: хан джисон. минхо-хён: кто научил тебя говорить так? минхо-хён: и почему ты не говорил со мной так раньше? минхо-хён: ты можешь забрать кофту себе, мне это только понравится, потому что все будут скоро знать, что мы с тобой станем близки. минхо-хён: ты свободен завтра после восьми? я знаю, что завтра день студии, у нас тоже, но потом мы можем встретиться в кафе сынмин-и. и если джисон думал, что он ужасно и предательски краснел раньше, то сейчас он уверен, что его лицо бьёт все возможные рекорды, известные человечеству, потому что он положительно хочет засунуть своё лицо в тазик со льдом, чтобы остудить свои щёки, которые горят почти как при лихорадке, и он на этот раз не сдерживается, потому что он кричит в подушку, которая, к счастью, приглушает его вопли в достаточной мере, чтобы соседи не вызвали полицию, и он сперва даже не знает, что ему нужно написать в ответ, потому что минхо, конечно же, сущий дьявол, который существует, чтобы жизнь джисона была сложнее и ужаснее, и, возможно, немножко интереснее, и потом он всё же набирает сообщение: вы: да, я могу завтра в восемь. ответ от минхо приходит мгновенно, и джисон читает сообщение с улыбкой и странным тёплым чувством в груди, которое вынуждает его зарыться глубже под одеяло и скомкать его, прижимая к рёбрам, о которые лупит его предательское сердце. минхо-хён: вот и замечательно. минхо-хён: пожалуйста, отдохни хорошо, уже поздно, а ты сегодня трудился целый день, и это было утомительно только если подумать об этом. минхо-хён: ты был очень хорош, джисон-а, я восхищался тобой на сцене всё время, ты заслужил победить. минхо-хён: ты выглядел именно так, как я хотел, чтобы ты выглядел, и это было абсолютно прекрасно. джисон пишет быстрое и кажущееся ему совершенно нелепым: вы: спасибо. и минхо отвечает ему простым: минхо-хён: увидимся завтра. а потом джисон откладывает телефон и думает, что из-за отчаянно колотящегося в груди сердца ему будет сложно уснуть — потому что минхо очень постарался над тем, чтобы выбить его из хрупкого равновесия, но, к его огромному облегчению, стоит ему закрыть глаза, как он чувствует, что сон забирает его в свои объятия практически мгновенно. ему снятся танцы, а ещё — сильные руки, которые старательно пытаются вернуть его мышцы к жизни, а ещё — тёплая улыбка на холодном лице. джисон знает, что эти сны оставят его с разбитым сердцем, но разве они того не стоят?***
целый день в студии проходит с такой огромной скоростью, что джисон с трудом успевает следить за временем, когда это самое время истекает полностью, и ему уже нужно выходить, чтобы не опоздать на встречу окончательно, и он даже не уверен, куда это самое время девается, потому что в какой-то момент джисон умудряется забыть, что ему вообще нужно куда-то идти. день оказывается довольно продуктивным, безусловно, потому что они точно определяются с направлением, в котором они намереваются двигаться дальше, и это приносит джисону огромное облегчение. они разбирают черновики, которые могли бы им помочь в том, что они пытаются сделать, и джисон знает, что это означает неделю как минимум без выходных и любых шансов вырваться на свободу из студии, но он не то чтобы недоволен — он любит то, что они делают, а ещё он обожает тот факт, что они могут создать что-то настолько полностью своё, с совершенного нуля, вложив абсолютно всё, что в них есть, в тексты и музыку, и ещё в их танцы. джисон гордится ими, и он настолько погружается в процесс, что не поднимает головы почти весь день, и он действительно старается успеть как можно больше, пока вдохновение находится так ощутимо близко, чтобы компенсировать спад, который тоже неумолимо наступит однажды, скорее всего крайне невовремя, и джисон вздрагивает всем телом, когда хёнджин неожиданно кладёт ему ладонь на плечо и придвигает стакан с американо, говорит: — ты никуда не опоздаешь сегодня? джисон поднимает глаза и моргает в недоумении несколько раз, глядя на странно смешливое выражение лица хёнджина, который вопросительно приподнимает брови и в целом выглядит так, словно готов рассмеяться на месте; джисон наощупь берёт стакан с кофе в руки, делает глоток через соломинку и потом резко встаёт на месте. стул, на котором он сидел до этого, с грохотом отъезжает в сторону и врезается в стену, заставляя чана вскрикнуть и посмотреть на них двоих убийственным взглядом, и джисон тут же говорит совершенно ошарашенно: — о боже. чан тут же снимает наушники, спрашивает обеспокоенно: — что-то случилось? хёнджин фыркает и отвечает раньше, чем джисон мог бы придумать, что бы ему сказать в принципе: — он опаздывает на свидание. джисон тут же смотрит на хёнджина яростно, потому что он точно не имеет права говорить ему что угодно подобное, и хёнджин тут же поднимает руки, говорит: — я не знал ничего, просто ты бросил телефон прямо у меня перед носом, когда вернулся из туалета, и я поднял глаза, чтобы сказать что-то хёну, но тебе пришло уведомление с адресом от минхо-хёна. хёнджин, конечно, не выглядит ни капли виноватым, но он также не выглядит слишком уверенным в том, что он говорит, потому что он понятия не имеет, как джисон будет реагировать, и, джисон знает, он не пытается сделать ничего другого, кроме как просто пошутить непринуждённо, и он совершенно точно не будет пытаться сейчас его дразнить. джисон, конечно же, всё равно краснеет, и он говорит только: — это не свидание. хёнджин тут же отвечает ему быстро, явно пытаясь сгладить ситуацию: — как скажешь. но ты всё равно не должен заставлять его ждать. джисон откашливается неловко, смотрит на чана, который наблюдает за ними двумя с осторожно нейтральным лицом, а джисон спрашивает немного неловко: — хён?.. чан качает головой с мягкой улыбкой, говорит ему только: — будь осторожен. и джисон тут же кивает, быстро собирает все вещи в рюкзак и выбегает из студии, проверяя время — на часах уже почти восемь, и он точно заставит минхо ждать, но он быстро пишет ему сообщение о том, что он уже в пути, чтобы не заставить его переживать о том, что джисон совсем не придёт (и это уже довольно неловко, на самом деле, — признаваться самому себе в том, что он не хочет, чтобы минхо волновался о чём угодно, что связано с джисоном). минхо отвечает ему коротким «окей», и джисону становится чуть менее совестно, и, на самом деле, он больше ловит себя на том, что его волнует сам факт встречи с минхо, чем просто то, что он может на неё опоздать. потому что он понятия не имеет, о чём они будут говорить, а ещё — чего минхо добивается, пытаясь поговорить с ним лично, причём настолько настойчиво, и джисон чувствует себя довольно неловко хотя бы только из-за потенциальной тишины, если они не смогут найти ничего общего, кроме нескольких очевидных или вежливых тем для разговоров, и джисон их терпеть не может точно так же, как и тяжёлую тишину, из-за которой ему тяжело дышать и держать рот на замке. в принципе, есть множество вещей, о которых он может беспокоиться, думая о встрече с минхо, но, на удивление, он совсем не переживает о том, что они будут спорить о чём-то или даже ругаться, потому что, очевидно, этот концепт уже давно наскучил минхо, который совершенно не пытался сделать ничего подобного за последние две недели, очевидно пытаясь двигаться дальше, несмотря ни на что, и джисон не уверен, насколько ему самому это нравится. потому что споры и ссоры, а ещё постоянное перебрасывание оскорблениями разной степени — это то, что джисон знает и к чему он давно привык, и иметь такую динамику с минхо ему привычно и комфортно, и он не знает, как её изменить — и нужно ли вообще это менять в принципе. и именно поэтому он понятия не имеет, что минхо может выкинуть в следующий момент, а такие вещи… они совершенно точно не хороши для его тревожности, которая, к счастью, пока что молчит и не поднимает своей головы по-настоящему. когда джисон заходит в кофейню, часы показывают начало девятого — не слишком ужасно для опоздания, но хуже, чем ему хотелось бы в целом, потому что он совершенно точно не хочет давать минхо повод для того, чтобы он его дразнил. минхо сидит за столиком прямо напротив двери, но в углу, что совершенно точно обеспечит им иллюзию приватности, и джисон видит, что сынмин сидит рядом с ним тоже, и джисон замирает ненадолго у двери, потому что он не совсем уверен, что ему делать дальше, потому что, а вдруг он прерывает какой-то их важный разговор? впрочем, они оба слышат звон колокольчика над дверью, и джисон мгновенно ловит на себе их взгляды, что заставляет его уши гореть, конечно же, и он видит, как минхо быстро говорит что-то сынмину, который тут же закатывает глаза и встаёт с места, бросает ещё один взгляд на джисона и уходит за барную стойку, потому что, очевидно, его рабочая смена ещё не закончилась. джисон выдыхает немного, словно это должно облегчить ему ситуацию (но это и правда так чувствуется, и джисон не может не думать, что это потому, что он на самом деле рассчитывал провести время с минхо наедине. он совершенно отказывается анализировать свои чувства, впрочем, предпочитая запереть их подальше за метафорической дверью, которая, кажется, уже совсем скоро перестанет справляться с тем, что она за собой старательно продолжает хранить), и он неуверенно подходит к столику, за которым сидит минхо, останавливается у стула и смотрит на минхо во все глаза, словно ожидая, что тот прямо сейчас скажет ему что-то неприятное. минхо, конечно же, не оправдывает его ожидания, потому что джисону никогда не везло с этим так просто, потому что минхо никогда в жизни не делал то, что джисон ожидал от него напрямую, но минхо неожиданно легко улыбается и говорит ему: — садись, джисон-а, не стой на месте. джисон тут же падает на стол рядом с ним, и он чувствует себя странно, словно на грани паники, но всё же не совсем, потому что что-то заставляет его держать себя в руках, всё так же упорно, и он не уверен, что он должен сказать дальше, поэтому он просто говорит нервно: — извини за опоздание, хён. минхо тут же фыркает, говорит ему абсолютно довольным тоном: — да ничего страшного. я удивлён, что ты вообще на это согласился изначально. джисон тут же распахивает глаза широко, спрашивает: — я не должен был? минхо откидывается на спинку стула, говорит ему немного удивлённо: — с чего ты взял эту идею? джисон пожимает плечами, смотрит в сторону немного, поверх плеча минхо, потому что ни за что на свете он не сможет посмотреть минхо в глаза сейчас, когда контроль над ситуацией явно не у самого джисона, и он сейчас не в том состоянии, чтобы пытаться взять верх любой ценой. джисон говорит: — мало ли. минхо наклоняется к джисону поближе и говорит вкрадчиво, заставляя джисона всё же перевести взгляд обратно на него, явно намереваясь донести до джисона свою мысль бескомпромиссно: — я тебя позвал сюда, конечно же, я рассчитывал, что ты согласишься, разве нет? иначе зачем мне всё это? джисон нервно дёргает плечом и ловит себя на том, что он совершенно не знает, что ему сказать сейчас в ответ, когда он не должен просто искать остроумный ответ на колкости, и он смотрит на свои сцепленные в замок руки на столе и неожиданно жалеет о том, что не подошёл к стойке, чтобы сделать заказ, потому что тогда бы у него была хотя бы чашка кофе в руках, чтобы занять себя и не выглядеть абсолютно неуклюже. он уже думает о том, чтобы подняться с места и всё же подойти к прилавку, когда он слышит шаги за спиной, и он поворачивается, чтобы посмотреть, кто это идёт, и он тут же видит сынмина, который ставит перед джисоном блюдце с чизкейком и стакан с американо. джисон удивлённо смотрит на него, говорит: — это что?.. сынмин дёргает подбородком в сторону минхо, который старательно смотрит куда-то на стену, и он говорит с заметной улыбкой в голосе, которую он явно очень пытается скрыть: — хён сказал принести, верно, минхо-хён? минхо смотрит на джисона и отрывисто кивает, и джисон внезапно с совершенным восторгом сознаёт, что происходит на самом деле. потому что он видит, что у минхо ужасно красные уши, и ещё он не смотрит джисону прямо в глаза, и это знание абсолютно его уничтожает прямо на месте: минхо напротив него смущён. не то чтобы джисон не был смущён тоже, потому что он не уверен, что ему бы пришлось совсем легко, если бы минхо был абсолютно в себе уверен, но ему и правда становится немножечко легче сейчас, когда он знает, что вся эта ситуация ужасно неловкая и странная не только для него одного. джисон благодарит сынмина, и тот быстро уходит обратно за стойку, и джисон переводит взгляд на минхо, говорит ему просто: — спасибо, хён. минхо кивает снова, а потом говорит быстро: — не за что. всё равно ким сынмин платит. и джисон тут же слышит громкое: — совершенно точно нет! минхо наклоняется поближе на столом, говорит джисону заговорщически: — это была его идея, чтобы мы пришли сюда, потому что это кафе его семьи, и мы тут часто собираемся, так что он будет совершенно точно вынужден страдать. он или его кошелёк. джисон отламывает вилкой кусочек чизкейка и фыркает, говорит: — не могу с тобой спорить, хён, я тоже бы так сделал. минхо кивает ему, молчит некоторое время; он сидит напротив и просто наблюдает за тем, как джисон ест, и это было бы более неловко, если бы только чизкейк не был настолько вкусным, что джисону становится абсолютно категорически плевать на то, кто и как на него сейчас смотрит. но есть всё же одна вещь, о которой ему не стоит забывать, потому что после недолгой паузы минхо внезапно говорит ему совершенно елейным голосом: — я смотрю, ты всё же решил меня послушаться и носить мою одежду, да, джисон-а? джисон, конечно же, тут же давится содержимым своего рта вокруг вилки, и минхо выглядит бесконечно довольным произведённым эффектом, потому что он говорит ему с ухмылкой: — можешь не возвращать, я же говорил тебе, помнишь? джисон сглатывает с трудом, пытается оправдаться хоть немного зачем-то, по большей части для своей гордости, хотя он и знает, что минхо не послушает, но он всё равно говорит с, как он точно знает, совершенно красными щеками, с ужасом понимая, что его голос почти что звучит как у капризного ребёнка: — я замёрз в студии, и это была единственная вещь, которую я мог надеть дополнительно, хён. минхо кивает согласно, говорит: — я же говорил, что не против, джисон-а. джисон с трудом борется с желанием упереться лбом в стол перед ним, так что он просто пытается удовлетвориться тем, что кладёт вилку на почти пустое блюдце, и он обхватывает голову руками, бормочет: — не дразнись, хён, мне хватило хёнджина сегодня, он совершенно ужасен стал со вчерашнего дня и изводил меня весь день. выражение лица минхо, к удивлению джисона, мгновенно смягчается, потому что он говорит с тихим смешком: — чанбин-и был совершенно бесполезен сегодня в студии, и это впервые за все те годы, что я его знаю. джисон тут же вскидывает голову, уточняет с улыбкой: — то есть он тоже весь день просидел в телефоне, да? минхо закатывает глаза и джисон видит, что он ощутимо расслабляется, потому что он говорит ему, дёргая уголком губ: — ты даже не представляешь, сколько раз я должен был его возвращать в реальность. джисон приподнимает брови, спрашивает: — хочу ли я знать про твои методы, хён? минхо тут же смеётся, и он выглядит таким… абсолютно и совершенно в моменте, и он также выглядит очень довольным тем, что происходит (а ещё он вроде бы как ненормально красивый, по мнению джисона где-то в глубине души), что джисон не может не смотреть на него широко распахнутыми глазами, и минхо говорит ему: — ты совершенно точно не хочешь. но я уверен, что, если бы ты был моим, ты бы никогда не узнал о них, джисон-а. не могу представить себе, чтобы ты не слушал меня. джисон едва ли не давится воздухом от такой явно намеренной фразировки, и он с трудом находит в себе силы ответить что угодно, чтобы не выглядеть так, словно он окончательно сошёл с ума, так что он качает головой, смеётся в ответ, говорит минхо в просто попытке его подразнить, а ещё показать ему, что он знает больше, чем может показаться на первый взгляд: — значит, ты и правда хотел позвать меня к себе тогда, да, хён? минхо пожимает плечами, говорит ему неожиданно откровенно: — всё ещё хочу, но это будет совсем неправильно, верно? джисон перестаёт улыбаться в тот же момент, потому что минхо звучит так, словно он потерял свой шанс на что-то важное, и это звучит так абсолютно странно для его ушей, потому что джисон совершенно не привык к такой искренности старшего, что он внезапно хочет быть искренним в ответ. он поджимает губы неловко, а потом выпаливает, пока у него есть смелость на это: — я хотел, знаешь? хотел попробоваться к тебе тогда. минхо удивлённо поднимает брови, и он выглядит абсолютно сбитым с толку, потому что он говорит: — что? джисон пожимает плечами, и это немного смущённый нервный жест, и он заставляет себя продолжать смотреть на минхо, чтобы рассказать чуть больше, потому что он уже начал эту тему: — я знал, что ты хочешь набрать команду, все об этом знали и обсуждали, но я не рискнул. знал, что не пройду, потому что я был совсем новичок по своим меркам. минхо склоняет голову набок, говорит, констатируя это как простой факт: — но ты пошёл к чану. джисон кивает, поясняет: — я пошёл к чану, потому что он меня сам позвал. если бы ничего не получилось, это было бы не так… унизительно, как провал, знаешь? минхо качает головой, говорит с каким-то странным чувством, которое джисон вроде как должен понять: — поверить не могу. джисон, впрочем, не понимает его. он не понимает, почему у минхо такая реакция на его слова, потому что, на самом деле, а кто не хотел попасть к нему в команду тогда? кто не знал про него в то время, когда он был самым популярным соло-танцором своего поколения, занимающим только призовые места, когда все возводили его на пьедестал, на котором джисону было ни за что его не достать, как бы он ни пытался мечтать об этом? но джисон смотрит на минхо сейчас, и он понимает: минхо, судя по всему, совершенно ничего об этом не знает. минхо такой… странный, потому что он, кажется, не осознаёт совершенно, какой эффект он имеет на других людей, на чужих людей, на тех людей, что восхищаются им издалека. джисон трясёт головой, всё ещё поражённый, и минхо спрашивает у него внезапно строго, словно он на самом деле очень хочет знать ответ прямо сейчас: — тогда почему потом, когда мы уже были со своими мемберами, ты стал таким враждебным? не просто же потому, что люди сталкивали нас нос к носу из-за какого-то странного сходства, ты никогда не казался мне человеком, который настолько сильно поддаётся влиянию чужого мнения, верно? джисон молчит некоторое время, потому что, кажется, сейчас его очередь быть удивлённым, и он обхватывает одной ладонью полупустой стакан с кофе, чтобы занять чем-то свои руки, а потом спрашивает осторожно: — ты точно не знаешь или просто притворяешься, хён? минхо качает головой и выглядит так, словно и вправду ищет ответ на свой вопрос, поэтому джисон решает говорить ему прямо, даже несмотря на то, что он не уверен, стоит ли делать это прямо сейчас, когда они вроде как пытаются поладить по какой-то странной причине: — потому что я услышал однажды, как ты говорил, что хёнджин не будет успешен, как танцор, только потому что он бывший айдол, что он недостаточно хорош для этого? он мой лучший друг, знаешь, и я был тем, кто помогал ему освоиться и прийти в себя, когда мечту его детства украли у него из-под носа, когда их компания обанкротилась и разорвала все контракты с артистами, и слышать это от тебя было… я не мог представить себе, что ты можешь быть настолько лицемерным и грубым, особенно за спиной, и я тогда просто… — джисон кусает губу нервно, глядя на минхо, которым смотрит на него широко раскрытыми глазами, а потом качает головой, говорит: — я просто настолько сильно разочаровался, а ещё я не мог не пытаться защитить хёнджина любой ценой, что я с трудом сдерживал даже более резкие слова, чем я говорил тебе в итоге. я так и не смог простить тебе это, потому что разочарование было слишком сильно, потому что я правда уважал тебя издалека, и я думал о том, что мне хочется с тобой подружиться однажды даже. джисон знает, что в конце своей речи он зашёл слишком далеко, и он жалеет об этом совсем немного, потому что, и он понимает это совершенно точно, ему нравится сидеть здесь и говорить с минхо, даже говорить про их прошлое, даже про такие ужасно отвратительные его аспекты, потому что, кажется, он так легко его понимает, что джисону не нужно искать лишних оправданий тому, что он хочет сказать. джисон снова чувствует это странное ощущение свободы, которое он так давно ищет, и он чувствует его рядом с минхо из всех людей, и джисон бы посчитал это ироничным, если бы это ни было настолько очевидным — минхо почему-то заставляет его расслабиться в такой мере, что джисон перестаёт фильтровать; возможно, потому, что сам минхо не выглядит так, словно фильтрует хоть как-то в присутствии джисона. впрочем, джисон видит, что минхо выглядит озадаченным, потому что он говорит ему совершенно непонимающим тоном: — я никогда не считал так. я всегда считал и всем говорил, что хёнджину придётся тяжело, потому что он бывший айдол, и его изначальная подготовка не имеет никакого отношения к тому, хороший он танцор или плохой на деле, потому что, к сожалению, мало кто может по достоинству оценить его способности, не имея глупых предубеждений, что он будто бы не танцевал достаточно много, чтобы считаться профессионалом. минхо делает паузу и смотрит джисону прямо в глаза едва ли не впервые за весь их разговор, словно он хочет убедиться, что он его услышит и поймёт; минхо говорит: — я никогда не пытался его недооценить или оскорбить, я думаю, что то, что ты услышал, было не тем, что, как тебе показалось, я хотел сказать. джисон слушает его внимательно, конечно же, потому что он совершенно и абсолютно поражён, потому что он не знает даже, как ему смотреть на минхо, которые говорит ему всё это, и он шепчет: — хён?.. ты правда ничего не говорил такого про него? минхо качает головой твёрдо, говорит ему уверенно: — никогда. я знаю, что он занимался с чанбин-и все две недели до второго этапа, и я более чем уверен, что чанбин вчера победил только потому, что он сам многому научился у хёнджина, потому что я в жизни не видел, чтобы он так двигался. чанбин был хорош, но хёнджин был не менее хорош, я никогда бы не посмел недооценить его способности на сцене, потому что вся ваша команда никогда не прекращала меня удивлять, знаешь? вы мотивируете нас быть лучше каждый раз, и я не могу отрицать тот факт, что, если бы не наше соперничество, мы бы не были так настойчивы в том, чтобы победить абсолютно каждый раз, — потом минхо замолкает на секунду, улыбается совершенно невыносимо милой улыбкой, от которой джисону ещё больше хочется лопнуть на этом самом месте от странного комка эмоций внутри, и он добавляет: — ну, разве что кроме чанбин-и. он никогда не останавливается перед целью. джисон фыркает, опускает взгляд вниз, говорит: — это…вау. минхо внезапно протягивает руку через стол и почти невесомо накрывает его ладонь, он говорит ему: — я всегда защищал хёнджина, если кто-то пытался его оскорбить за наш счёт, потому что он не заслужил слышать столько необоснованной критики, а ещё, потому что, объективно, те, кто говорил все эти вещи, не были и вполовину так хороши, как он. джисон переводит взгляд на их руки и говорит: — …я не знаю, что сказать, хён. минхо говорит ему с каким-то странным чувством, природу которого джисон ещё не знает, как расшифровать, и он заставляет себя посмотреть ему в лицо для этого, потому что ему любопытно, потому что он внезапно хочет научиться тому, что минхо может ему о себе открыть: — я бы сказал, что мы можем начать заново, но мне бы не хотелось этого, если честно. джисон выгибает бровь, улыбается легко, потому что здесь он совершенно согласен с минхо, спрашивает: — потому что это означает забыть самое веселье, да? минхо ухмыляется в ответ, конечно же, и говорит ему: — именно так, хан джисон. поэтому мы просто будет идти дальше, но мы можем поменять направление, знаешь. джисон чувствует, как воздуха будто бы становится слишком много для его лёгких после этих слов, и обычно это совершенно дурной знак, но он заставляет себя медленно выдохнуть и спросить: — поменять как? минхо протягивает руку мизинцем вперёд, не ту, которая продолжает накрывать его ладонь, другую, и говорит: — друзья? и джисон, несмотря на странное чувство где-то в желудке, протягивает свою руку в ответ, сцепляет их мизинцы и соединяет большие пальцы в детском обещании, говорит: — друзья. потому что это и правда лучшее, что он может сделать прямо сейчас, думает джисон, когда отпускает руку минхо, потому что это действительно именно то, что они могут попробовать прямо сейчас, потому что с этим ему легко работать и не чувствовать себя так, словно он захлёбывается в странных никому не нужных чувствах, срок годности которых давно должен был истечь. и ему начинает нравиться эта идея, чем больше они болтают, сидя в кафе у сынмина, потому что внезапно оказывается, что у них очень много общих тем для разговоров, и они говорят и говорят, обсуждают своих друзей и знакомых, говорят про выступления команд, которые прошли дальше, потому что им ещё соревноваться с ними в финале, и с тем, что oddinary закончили второй этап на втором месте, джисон дразнит минхо, что им сложно придётся в итоге, если они только не выкинут что-то неожиданное, как это было в первом этапе, и минхо, конечно же, с елейной улыбкой напоминает джисону, что heyday едва ли избежали вылета в тот раз, потому что их место не было в тройке лучших. джисон, конечно же, дует губы, и минхо выгибает бровь с каким-то ожиданием, заставляя джисона тут же взять себя в руки и вернуться в реальность, но минхо начинает легко смеяться — и джисон может только смотреть беспомощно на то, как минхо обезоруживает его и вынуждает быть мягче, даже если он не ожидает этого от себя в целом. они сидят до самого закрытия, а потом, когда сынмин многозначительно грохает чем-то за прилавком, смеются и прощаются с ним, выходят в ночной воздух весны и идут вместе на ближайшую остановку метро, продолжая болтать бесконечно, и джисону так неожиданно комфортно, что он не знает, как можно оценить происходящее в целом, не знает, что ему и думать сейчас, спустя столько лет невысказанных глупых чувств, которые джисон взболтал и оставил в таком состоянии, каждый раз давая содержимому взорваться ему в лицо. и он бросает пытаться, особенно сейчас, когда минхо идёт рядом и рассказывает ему какую-то глупую историю о том, как они ездили в пусан своей командой, потому что чонин оттуда родом, и джисон внезапно понимает, что в этот момент он абсолютно счастлив. они останавливаются у метро, потому что джисону нужно ехать домой, а минхо живёт здесь неподалёку, поэтому здесь их пути расходятся, и они молчат некоторое время, а потом джисон внезапно собирается с мыслями, поворачивается к минхо, говорит ему: — спасибо тебе, хён. минхо склоняет голову набок, улыбается так очаровательно, и джисон не знает, что ему с собой делать в этот момент; минхо спрашивает: — за что, джисон-а? джисон заставляет себя продолжать смотреть на минхо несмотря на то, что ему ужасно хочется отвести взгляд в смущении, но он очень хочет, чтобы его слова были искренними, чтобы минхо его услышал и понял, поэтому он смотрит на него, хоть на это требуются многие усилия его воли, и поясняет: — за то, что помог мне вчера. я чувствовал себя совершенно отвратительно, не знал, как справиться, а ты… минхо тут же берёт его за руку, словно этот жест не заставит сердце джисона колотиться о рёбра ещё сильнее, он говорит ему: — всегда пожалуйста, ладно? я знал, как помочь, к счастью, поэтому ты всегда можешь меня просить о помощи, если она тебе нужна. джисон морщит нос, кивает, сжимает пальцы минхо в знак благодарности, и он думает: ему должно быть страшно, что вещи меняются быстрее, чем он может их осознать, но ему почему-то совсем нестрашно, когда он благодарно улыбается минхо и прощается с ним на ночь. ему легко. ему очень легко впервые за долгое время.***
самое страшное, думает джисон, распластавшись звёздочкой на полу танцевального зала в попытках вернуться к жизни, это когда твой лучший друг (и другие лучшие друзья, впрочем, тоже) имеют слишком много желания влезть в твою личную жизнь. (не то чтобы у него была личная жизнь, нет, в целом, вообще нет, у него нет никакой личной жизни, он просто встаёт утром или ближе к обеду, собирается и идёт либо в студию, либо в зал, и там он проводит всё время до вечера, а потом он выходит на улицу в чётком желании идти домой, потому что у него редко когда есть силы на что угодно другое, но почему-то он договаривается о встрече с минхо почти каждый вечер, и они проводят ужасно большое количество времени во всех ближайших кафе в округе, потому что минхо, кажется, ставит себе за цель убедиться, что джисон выживает не только на кофе и протеиновых батончиках, а ещё и ест нормальную еду хотя бы периодически). хёнджин лежит рядом с джисоном с полотенцем на лице, потому что он, кажется, тоже пока что категорически не согласен вставать с места, даже если чан попытается применить силу, как он это иногда делает — несмотря на то, что чан на этот раз явно не попытается, потому что он сейчас выглядит явно бледнее обычного, привалившись к стене и лениво играясь с пальцами феликса, который выглядит не лучше их всех, распластавшись на полу где-то у чана под боком. подготовка к финальному выступлению оказалась чудовищно сложной для них, потому что, принимая важность последнего этапа, они решили поставить на карту абсолютно всё, что в них есть, потому что у них нет чёткого плана на ближайшие недели после, что потенциально даст им возможность отдохнуть в итоге и восстановиться, и так как им повезло найти в своих черновиках почти готовый трек, который они уже записали какое-то время назад, оставив только мастеринг до лучших времён, у них внезапно оказывается больше времени на то, чтобы поставить хореографию, которую они, конечно же, усложняют с каждой репетицией настолько, что джисон выдавливает из себя обречённо: — как айдолы это делают? хёнджин фыркает, убирает полотенце с лица и поворачивается к джисону, говорит: — ты бы тоже мог, если бы попробовал, знаешь. джисон качает головой, прикрывает глаза ладонью, потому что яркий свет бьёт ему прямо в лицо, и это немного раздражает, потому что джисон чувствует, как головная боль начинает стучаться ему в виски, и он тихо надеется про себя, что она не успеет начаться в полной мере, пока они на репетиции, потому что ему совершенно точно не хочется пытаться запомнить новые формации, пока его мозг бьётся раздражающе о черепную коробку. хёнджин спрашивает, глядя на джисона внимательно, но с затаённой улыбкой с голосе: — минхо-хён тебя встретит сегодня, как обычно? джисон поворачивается к хёнджину и выгибает бровь, говорит: — как обычно? что это значит, как обычно? хёнджин закатывает глаза с таким лицом, словно ему на самом деле физически больно от ответа джисона, и он говорит ему прямо: — то и значит. ты не виделся с ним только в те разы, когда мы оставались здесь едва ли не до утра, и они делали то же самое, насколько я знаю от чанбини-хёна. джисон молчит некоторое время, а потом качает головой, говорит: — я понятия не имею. феликс, очевидно привлечённый возможностью посплетничать, подползает к ним поближе, оставив копающегося в телефоне чана позади, толкает бутылки с водой в их сторону, одну из которых джисон тут же благодарно принимает, потому что, спасибо большое, он чувствует себя так, словно не пил ничего последние несколько лет, хотя это совершенно неправда, и феликс спрашивает: — что? почему? джисон вздыхает как-то устало и садится ровно, потому что от лежания на спине у него начинает болеть затылок, а это уже сам по себе ужасно плохой знак, он пьёт воду, а потом отвечает: — потому что хён просто пишет мне, что он свободен, когда он свободен, и я пишу ему о том, могу ли я встретиться сейчас. хёнджин выгибает бровь и щурится в его сторону, говорит как-то удивлённо: — то есть вы просто. видитесь, когда придётся? джисон смотрит на неуверенное лицо хёнджина, а потом фыркает, тычет его в щёку, заставляя его друга поморщиться, отвечает с ухмылкой: — а как ещё? мы же не встречаемся, с чего бы?.. феликс садится на коленки, поджимая под себя ноги, упирается ладонями в бёдра и говорит с сомнением: — я думал, что вы встречаетесь. в этот момент джисон благодарен себе за то, что он решил отставить воду подальше, потому что он бы точно облился ею или подавился, если бы держал бутылку в руках, и он спрашивает, невольно повысив голос от удивления: — но почему? чан, который явно был занят чем-то другим раньше, внезапно тоже решает подать голос и ответить как-то отстранённо, просто называя сухие факты самостоятельно вместо ошарашенно выглядящих феликса и хёнджина: — потому что за последние две недели ты провёл с минхо каждый вечер, не считая тех четырёх раз, что мы оставались здесь практически до утра. джисон, конечно, может думать только о том, что чан тоже оказался предателем, поэтому он даже не собирается ничего им отвечать сейчас на этот счёт, потому что ему ужасно неловко и странно, потому что ему сложно даже говорить что-то про минхо как про своего друга, потому что это звучит просто странно спустя столько лет вражды, это звучит нелепо почти, потому что это всё ещё выглядит для джисона как что-то, что почти разрушило привычное основание его мировоззрения, потому что он больше ни в чём не уверен, и он знает, что они с минхо сейчас просто пытаются подружиться, чтобы больше ничего не отравляло их жизни так глупо и так много лет, как это было всё это время, потому что одной ошибки уже было достаточно, чтобы заставить их упустить шанс однажды (шанс на что конкретно, джисон и сам не знает, но он не может не думать о том, что, даже если бы он что-то и хотел с минхо другое, что-то, что может быть не совсем дружбой, его всё равно поезд давно ушёл, и он больше не должен думать о подобном, а только наслаждаться тем, что у него уже есть); он просто берёт в руки бутылку с водой, допивает её до конца и говорит: — а с вами я провёл практически каждый день за последние три года. я думаю, что это законно обязывает нас четверых вступить в брак. феликс, конечно же, его любимый феликс осознанно захватывает наживку и смеётся, обнимая его и соглашаясь активно, заставляя всех вокруг согласно кивнуть и улыбнуться в ответ, и джисон с облегчением выдыхает, потому что он не хочет гиперанализировать сейчас своё отношение к минхо, которое колеблется от «мне ужасно нравится с ним дружить, потому что у нас сотни общих тем для разговоров, мне с ним спокойно и весело» до «он ужасно меня раздражает своим самодовольством, и ещё он прекрасно знает, на какие кнопки нажимать, чтобы добиваться от меня реакций любого спектра, и мне не нравится, что у него это настолько хорошо получается, потому что он не имеет на это права, потому что мне всё ещё не идеально комфортно принимать это как должное, а не на свой счёт». джисону нравится дружить с минхо, правда, потому что, как только он дал им шанс, оказывается, что нет ничего проще их отношений, в которых джисону даже не нужно особо стараться, потому что они настолько совпадают во всём, что ему мало о чём нужно волноваться, потому что минхо понимает его, и он не заставляет его быть кем-то, кем джисон никогда не являлся. потому что, джисон думает, что, возможно, так оно и должно было быть с самого начала. потому что они хорошо работают как друзья, это значит, что он получит то, что когда-то давно хотел, когда смотрел на минхо издалека на сцене и мечтал подойти ближе и просто с ним заговорить. они заканчивают тренировку немного раньше обычного, потому что все начинают уставать сильнее, чем в дни до этого, и чан говорит, что им лучше пойти домой и отдохнуть, на что феликс фыркает и говорит многозначительно: — ты же знаешь, хён, что тебе запрещено идти в студию, даже если мы вольны делать что хотим сейчас? джисон-а, тебе тоже. джисон тут же кивает согласно, потому что у него не прекращает болеть голова, и он не думает, что может выдержать ещё хоть сколько-то часов вне своего дома, где он планирует сходить в душ и тут же лечь спать в надежде, что завтрашний день будет давать ему больше шансов на то, чтобы быть более продуктивным, и он с улыбкой видит, как феликс тянет за руку не слишком довольного чана к двери, потому что, конечно же, он воспользуется этой возможностью, чтобы уложить их лидера спать в надлежащее время суток, и это, на самом деле, абсолютно бесценный шанс, который джисон поддерживает всем сердцем. они быстро прощаются и расходятся по домам, и джисон медленно выходит из здания на улицу; чан и феликс убежали раньше всех под дразнящие комментарии хёнджина; сам хёнджин ушёл впереди джисона, явно разговаривая по телефону с чанбином, и джисон один останавливается прямо у выхода, проверяет свои сообщения и с неожиданной для самого себя улыбкой видит, что минхо ему уже написал. минхо-хён: ты свободен сегодня? я разогнал всех по домам после того, как чонин чуть не улетел носом вперёд, не заметив на своём пути сынмина, а это была буквально первая формация, что мы выучили. вы: что же, я уверен, что мы выиграем, хён, теперь ещё больше обычного. минхо отвечает на удивление быстро, и джисон чувствует, как у него немного горят щёки от того, как его этот простой факт радует. минхо-хён: я так понимаю, ты свободен? минхо-хён: и не бери в голову, конечно же, победим мы, у вас нет шансов против нашего тайного оружия. и джисон и правда хочет встретиться, но его головная боль только усиливается, когда он смотрит на яркий экран телефона, и он знает, что ему и правда лучше сейчас просто поехать домой и отдохнуть, так что он решает на этот раз проигнорировать последнее сообщение минхо и не вестись на спор; он просто быстро набирает ответ, чтобы не вынуждать старшего ждать его на тот случай, если у него будет возможность построить ещё какие-то планы. вы: я свободен, но встретиться не смогу, извини, хён. не очень хорошо себя чувствую. и джисон уже хочет спрятать телефон и пойти к метро, потому что, на самом деле, ему нет смысла стоять здесь посреди дороги, но тут он видит ответ минхо, и он удивлённо моргает, потому что минхо пишет ему: минхо-хён: тогда стой на месте, я тебя отвезу домой. джисон пишет ему простое «окей», потому что он точно знает, что ему нельзя спорить с минхо ни о чём, потому что тот точно найдёт способ заставить джисона делать именно то, что он хочет, и он просто суёт телефон в карман и ждёт, пока минхо приедет его забрать, потому что, вау, это довольно приятно оказывается, когда кто-то проявляет к тебе такую заботу. минхо приезжает очень быстро, потому что он живёт где-то в этом районе, хоть джисон и никогда не был у него дома, поэтому не может точно судить, насколько далеко от его студии, и джисон садится к нему в машину и пристёгивается, а потом поворачивается к минхо, который, кажется, до сих пор в одежде с тренировки, и джисон чувствует какое-то странное удовлетворение от того, что он действительно приехал забрать его так быстро и сразу, как только смог, и он говорит ему: — привет, хён. минхо кивает и внимательно смотрит на него какое-то время, и джисон в непонимании склоняет голову набок, но позволяет минхо сверлить его взглядом молча, потому что он уже знает, что тот точно скажет ему что-то, когда посчитает нужным, и он не ошибается. минхо спрашивает: — что случилось, джисон-и? джисон откидывает голову назад и борется с желанием прикрыть глаза, говорит: — ничего такого, просто голова болит, и я ужасно устал. минхо тихо хмыкает, а потом заводит машину, говорит: — забей свой адрес в навигатор и отдыхай, пока мы не приедем. джисон делает то, что минхо ему сказал сделать, а потом упирается лбом в боковое окно и благодарно вздыхает, когда минхо делает звук радио тише и переключает на станцию, где крутят какие-то тихие спокойные мелодии; джисон не уверен, что может или хочет говорить сейчас хоть что-то, потому что он и правда очень сильно устал, и он очень благодарен минхо за то, что тот не пытается его разговорить. джисон в принципе не очень уверен, зачем минхо решил отвезти его домой, когда джисон прекрасно мог бы справиться с этим сам, потому что ему нужно проехать всего пару станций на метро, но он не думает, что хочет спрашивать минхо об этом, потому что этот вопрос может случайно оскорбить старшего, и это не то, что он намеревается пережить сегодня вечером. дорога до дома занимает всего минут десять, возможно, даже меньше, и минхо осторожно кладёт ему руку на плечо после того, как он паркуется неподалёку; джисон, который каким-то образом успел задремать, вздрагивает и хватает минхо за пальцы, совсем как маленький ребёнок, и он чувствует, как краснеет мгновенно, глядя на чрезвычайно довольное выражение лица минхо; он тут же пытается отпустить его, конечно, потому что это ужасно неловко и непрошено, но минхо не отпускает его так просто, конечно же, потому что минхо, очевидно, всегда должен делать жизнь джисона сложнее, потому что он просто сцепляет их руки и кладёт их себе на бедро, спрашивает у джисона, как ни в чём ни бывало: — я могу подняться с тобой, чтобы убедиться, что ты сейчас ляжешь спать, а не полезешь к своему ноутбуку работать? джисон удивлённо поднимает брови на мгновение, а потом ловит себя на том, что всерьёз думает над вопросом минхо, когда он должен был бы ему сразу отказать — он даже не помнит, в каком состоянии оставил квартиру утром, не уверен даже, когда имел возможность убраться нормально, потому что дома он только спал и периодически ел, и он не думает, что сейчас правильное время принимать гостей. вот только… вот только минхо смотрит на него внимательно, обеспокоенно даже, и джисон внезапно беспомощно понимает, что не может ему отказать, даже если бы тот не пытался настоять. он моргает несколько раз, чтобы расслабить мышцы глаз, потому что мигрень подбирается всё ближе и всё отвратительнее, и говорит тихо: — ты можешь, хён, хотя я не собирался делать этого. но не суди строго, я жил в студии по большей части, у меня не было времени на уборку. минхо тут же кивает, сжимает пальцы джисона немножко крепче, чтобы потом отпустить его и выбраться из машины, и джисон пользуется этими секундами в неожиданной тишине, чтобы сделать глубокий вдох и собраться с силами, чтобы пережить остаток этого вечера, когда у него нет даже сил на то, чтобы выбраться из машины вслед за минхо. он дёргается от звука открывающейся рядом с ним двери, и он поднимает глаза, чтобы увидеть минхо, который держит дверь открытой для него, и джисон изо всех сил сдерживается, чтобы не начать совершенно глупо улыбаться от этого неожиданного жеста. они поднимаются к нему домой, и джисон некоторое время копается в рюкзаке в поисках ключ-карты, и он прикладывает её к замку и быстро набирает код, открывает дверь и заходит, и минхо следует прямо за ним, придерживая его за локоть, потому что ранее джисон имел неосторожность пошатнуться на лестнице — он совершенно не виноват в том, что ноги его не держат после абсолютно безжалостных тренировок чана, особенно когда хёнджин тоже не отличается в последнее время какой-то благосклонностью к его страданиям и ни разу не накладывал вето на правах вице-капитана (не то чтобы джисону это было нужно. он хочет победить больше всего на свете). джисон быстро разувается, и минхо следует за ним, и джисон ведёт его на кухню, где, к счастью, стоит только несколько немытых чашек из-под кофе в раковине, он говорит ему: — можешь подождать меня здесь? я ужасно хочу в душ. минхо садится за стол и достаёт из кармана телефон, машет ему рукой довольно рассеянно, и джисон поворачивается, чтобы пойти в комнату и взять сменную одежду, когда минхо говорит внезапно: — разве что ты хочешь, чтобы я к тебе присоединился. джисон резко разворачивается (и ему не слишком хорошо от этого движения, конечно, потому что правило номер один, когда у тебя мигрень: не делать никаких резких движений, если хочешь, чтобы тебя не накрыло волной тошноты) и смотрит на минхо, который, впрочем, уделяет полное внимание своему телефону, не глядя на джисона вообще, и джисона это почему-то не устраивает, поэтому он говорит возмущённо: — хён! минхо быстро печатает что-то на телефоне, а потом блокирует его, откладывает в сторону и смотрит на джисона с неожиданно мягкой улыбкой, словно он не сказал что-то абсолютно ужасное сейчас, и он говорит ему просто: — иди в душ, джисон-а. джисон зачем-то кивает, закатывает глаза и быстро берёт вещи в своей комнате, а потом заходит в душ, закрывает дверь и медленно выдыхает, позволяет себе расслабиться хоть ненадолго, потому что он не знает, как ему реагировать на минхо сегодня, и ему нужны эти минуты, когда ему не нужно держать себя в руках так прочно. и не то чтобы он хорошо справлялся с реакцией на него каждый раз, когда они виделись и раньше, но сейчас дело в том, что джисон хочет справляться хорошо, потому что они дружат, и у них хорошо получается, на самом деле, и он даже знает его котов по именам, хоть и не видел их лично ещё — минхо говорил ему, что они не очень хорошо привыкают к чужим людям, и джисон в какой-то степени подозревает, что это точно так же применимо и к самому минхо тоже — словно он не слишком хорошо знает, как ему разговаривать с джисоном каждый раз, поэтому он просто говорит вещи наугад, словно пытаясь понять, что сработает лучше, — и ему ужасно везёт, потому что, на удивление, работает сразу всё, даже если джисон не признаётся в этом в половине случаев. впрочем, горячая вода оказывается благословением для вопящих мышц джисона, и он на мгновение даже забывает о том, как в его висках пульсирует тошнотворная боль, даже несмотря на то, что ему в какой-то степени хочется стоять так и не шевелиться лишний раз никогда больше. что, собственно, он и не может себе позволить сейчас, когда минхо очевидно ждёт, когда он выйдет, и заставить его ждать ещё дольше будет ужасно невежливым, особенно принимая во внимание то, что он тоже наверняка ужасно устал после репетиции, точно так же, как и сам джисон. так что джисон вздыхает и закручивает кран горячей воды, быстро вытирается и надевает футболку и спортивные штаны; он чувствует себя гораздо лучше после душа, конечно же, особенно потому что он понятия не имеет, сколько времени он там провёл, и ему немного неловко из-за этого тоже, конечно же, но он заходит на кухню и находит минхо там же, где он его оставил, — за столом и смотрящим какие-то видео на телефоне; джисон откашливается тихонько в попытке привлечь внимание, и минхо поднимает взгляд на него, и он почему-то молчит и ничего не пытается сказать джисону, только моргает несколько раз, словно джисон вырвал его из каких-то важных размышлений, смотрит на него странным взглядом, а потом говорит ему просто: — я заказал еду, должна приехать минут через десять. голова может болеть из-за голода тоже, ты знаешь, джисон-а? джисон, на самом деле, знает. он в курсе, что голова может болеть от усталости, от голода и обезвоживания. а ещё от миллиарда разных причин, которые он не пытался никогда выяснить, и он просто кивает согласно и садится рядом с минхо, подпирает щёку ладонью и вздыхает устало, и минхо поворачивается к нему всем телом, быстро проводит прохладной рукой по его лбу и удовлетворённо хмыкает, говорит: — зато нет температуры, уже хорошо. джисон фыркает, говорит: — если бы я заболел, я бы не позволил тебе со мной видеться. минхо закатывает глаза и убирает руку от его лица, говорит ему: — словно я бы тебя слушал. чувствуешь себя лучше? джисон кивает согласно, говорит; — намного. минхо улыбается и снова берёт в руки телефон, спрашивает: — хочешь посмотреть? джисон с любопытством переводит взгляд на экран и с абсолютным восторгом видит поставленную на паузу документалку про животных, тут же согласно кивает и сам нажимает на воспроизведение, не дожидаясь минхо, придвигается к старшему поближе и явно влезает в его личное пространство, на что минхо фыркает, кажется, находя поведение джисона забавным, но джисону на удивление плевать. минхо поворачивает телефон так, чтобы им двоим было видно то, что происходит на экране, и джисон увлечённо смотрит передачу вместе с минхо, пока в дверь не звонит курьер, и минхо выходит его встретить, приносит горячие контейнеры с неострой лапшой и пододвигает один к джисону, говорит: — ешь. джисон фыркает, потому что минхо старательно делает вид, что в том, как он сейчас заботится о джисоне, нет ничего особенного, и это ужасно забавно, говорит: — спасибо, хён. минхо кивает согласно и нажимает кнопку воспроизведения, и они едят их поздний ужин, и они даже не говорят толком, просто периодически комментируют то, что происходит на экране, и в любой другой ситуации джисон бы ненавидел это. тишина может быть ужасно неловкой или невероятно раздражающей; она может быть лишней и выжидающей, она может быть душной и похожей на тяжёлое одеяло, под которым не тепло, а только невыносимо; но тишина с минхо почему-то не кажется джисону такой. он знает, что может сейчас сказать что угодно, и это может начать их разговор на несколько часов вперёд, потому что это легко, потому что что угодно легко с минхо, даже их тишина, и джисон прекрасно знает, что это означает для него, он видит это кристально ясно, но не признает это вслух никогда. он благодарен минхо за то, что тот очевидно научился считывать его настроение и не слишком сильно его дразнит, когда у джисона толком нет сил ответить достойно, потому что минхо просто сидит и ест рядом, и они смотрят неизвестно какое по счёту видео с животными, и это так… это так хорошо. конечно, джисон бы предпочёл, чтобы у него не раскалывалась голова при этом, но он старается не обращать на это внимания пока что, старается не замечать то, что ему немного больно моргать, а ещё на то, что он немного давит пальцами на виски, когда пульсация становится сильнее, и он старается просто наслаждаться тишиной вместе с минхо, потому что она ему ужасно нравится. но то, что на это внимания не обращает сам джисон, совершенно не значит, что минхо будет сидеть в неведении; он откладывает палочки в какой-то момент и спрашивает у джисона осторожно: — ты закончил? джисон кивает, а потом морщится, и минхо выглядит обеспокоенным (возможно, у джисона галлюцинации, конечно, потому что ему действительно больно, но на этот раз он позволяет себе поверить этому маленькому чуду, когда ему легко читать то, что написано на лице у минхо); минхо говорит ему: — тебе нужно выпить таблетки и лечь спать. где твои лекарства? джисон показывает пальцем в сторону навесного шкафчика, говорит: — там всё. минхо встаёт с места, проводит по лбу джисона ладонью снова, словно пытается убедиться, что мигрень всё так же не вызвала у него жар, и джисону так сильно нравится этот жест, что он вздыхает прерывисто, и, хоть он и знает, что минхо совершенно точно это заметит, он не собирается беспокоиться об этом прямо сейчас. минхо быстро возвращается с лекарством, и джисон благодарно принимает его вместе со стаканом воды, и минхо говорит ему: — умница. а теперь спать. джисон послушно встаёт с места и замирает, потому что он не совсем уверен, что ему делать сейчас, потому что, возможно, минхо хочет уйти прямо сейчас?.. он не знает наверняка, но минхо улыбается, глядя на его нерешительность, закатывает глаза, тычет его в щёку, заставляя джисона издать подозрительно капризный звук, от которого ему было бы стыдно, если бы не его общее совершенно отвратительное состояние, минхо говорит ему: — я же сказал: я должен убедиться, что ты лёг спать. джисон бы закатил глаза, если бы ему не было так больно, так что он просто шумно выдыхает и идёт в спальню, зная, что минхо всё равно последует за ним безо всяких слов, и он включает ночник, потому что он точно не выдержит сейчас яркий верхний свет, и понимает, что в спальне, конечно же, творится больший хаос, чем ему хотелось бы — у него даже не было времени застелить кровать утром, потому что он безбожно проспал, и ему несколько неловко из-за этого, конечно же, но минхо говорит ему своим ужасно мягким голосом, в который джисону бы хотелось зарыться по нос и сидеть, не шевелясь: — ложись, джисон-а, чего замер? джисон вздрагивает, но делает, как ему говорит минхо, потому что — кто он такой, чтобы сопротивляться сейчас? он ложится, поворачивается набок, чтобы быть лицом к минхо, который сидит напротив него на корточках, который натягивает на него одеяло чуть ли не до ушей и даже ставит его телефон на зарядку — то есть делает то, что джисон в его нынешнем состоянии точно бы не сделал, потому что он в принципе напрочь забыл об этом, оставив телефон на кухонном столе. джисон шепчет: — спасибо, хён. минхо качает головой, говорит ему: — всё в порядке. мой джисон-и не должен болеть. джисон жмурится от этих слов, которые ощущаются как удар под дых каждый раз, когда минхо говорит что-то подобное, и он бы с радостью хотел понять, что это вообще значит, что это значит для минхо и для него самого тоже, но он не думает, что сможет хоть когда-нибудь задать этот вопрос, он не думает, что у него хоть когда-нибудь будет необходимая для этого решимость. он чувствует, как минхо легко проводит по его плечу, словно пытается спрятать добрый жест за попытку поправить одеяло, и джисон чувствует, как у него сердце тянет из-за этого, потому что это настолько похоже на минхо, на то, как тот делает мягкие жесты и прикрывает их обыденными поступками, что джисону становится сложно дышать. он открывает глаза и видит минхо прямо перед собой, и старший говорит ему: — спи, джисон-а, я уйду, когда ты уснёшь. и джисон, который всегда искал способ поспорить, который всегда находил сотни ответов на десяток вопросов, который не мог смолчать даже тогда, когда это нужно было сделать; совершенно неугомонный джисон послушно закрывает тяжёлые веки, чувствуя, как лекарство начинает действовать, забирая мигрень и оставляя ужасную сонливость, и он знает, что уснёт за считанные минуты. он чувствует вязкое желание спать прямо сейчас; он слышит, как все внешние звуки притупляются, не осознаёт толком, когда минхо убирает с него свою руку, даже несмотря на то, что ему хочется протестовать, потому что она была ужасно приятным весом на его теле, и он думает, что ему совершенно точно наверняка снится, что минхо наклоняется к нему и прижимается губами к его лбу на мгновение. он думает, что этот жест настолько невероятно прекрасен, что он может быть только во сне, потому что только во сне его самые тайные мечты становятся правдой.***
— наша следующая тренировка будет на выходных вместе с oddinary, — говорит чан внезапно, отрывая взгляд от телефона, когда они все собирают свои вещи под конец очередной репетиции. джисон удивлённо выгибает бровь, открывает рот, чтобы сказать что-то, прокомментировать неожиданное заявление чана, но феликс опережает его, спрашивает с сомнением в голосе: — но как?.. чан пожимает плечами, говорит: — нам нужно отвлечься хотя бы на один день и не работать над нашей хореографией, я думаю, это хорошая идея — просто потанцевать с другой командой под что угодно, что нам всем нравится, я говорил с минхо об этом на прошлой неделе, и мы пришли к выводу, что завтра будет идеальная возможность для этого, — чан делает паузу, смотрит на них всех по очереди и останавливается взглядом на джисоне, и тот замечает, что чан на самом деле выглядит немного смущённым. совместные тренировки с другими командами никогда не были для них проблемой, потому что они действительно помогают им переключить внимание и, возможно, получить поток свежих идей, потому что иногда они застревают в том, что было создано ранее, и не видят других возможностей, которые могут оказаться для них гораздо более полезными, чем простое повторение того, что они составили до этого. они проводили сотню таких тренировок раньше, и джисону они всегда искренне нравились, но сейчас… сейчас он чётко понимает, почему чан смотрит на него осторожно, словно боится, что переступил какие-то невидимые, но очевидные всем границы, но джисон сознаёт, что, кажется, это всё больше не имеет для него значения, вот только ему стоит помнить о том, что его друзья об этом не знают. джисон откашливается неловко, суёт руки в карманы толстовки, которую он только что натянул, чтобы не замёрзнуть и не заболеть сразу после того, как он начал остывать после репетиции, говорит тихо: — без проблем, хён. чан делает шаг к нему навстречу, протягивает руку и кладёт её джисону на плечо, говорит обеспокоенно: — ты точно не против? я знаю, что вы с минхо помирились, но я не хотел на тебя давить, если ты не хочешь сближаться со всей командой, — чан замолкает ненадолго, а потом оборачивается и говорит уже всем: — ни на кого не хотел давить, вы всегда можете отказать, вы же знаете. феликс тоже подходит ближе, обнимает джисона и кладёт подбородок ему на плечо, заставляя джисона расслабиться, говорит мягко: — я не против, если джисон за. хёнджин подаёт голос с дивана, на котором он распластался в очевидном приступе абсолютного нежелания вставать с места: — я думаю, будет весело, хён. джисон кивает в ответ, говорит: — да, мы можем поучиться многому друг у друга. минхо-хён говорил мне, что чанбин-хён победил тогда только потому, что он тогда много занимался с хёнджин-и. хёнджин тут же садится на диване резко, говорит восторженно: — о боже, спасибо за эту информацию, это же просто золото. джисон закатывает глаза, фыркает и говорит хёнджину: — я ума не приложу, как чанбин-хён с тобой водится, ты же просто ужасен. джисон знает, что улыбка в его голосе нивелирует всякий яд, который мог бы звучать в его словах, потому что он не пытается сделать ничего другого, кроме как заставить хёнджина издать забавный звук и встать с дивана в попытке дать джисону пинка — потому что хёнджин ужасно забавно раздражается, и джисон всегда будет пользоваться этой возможностью. хёнджин безбожно промахивается, естественно, и джисон смеётся, подхватывает его под локоть, чтобы тот не свалился больно на задницу, говорит ему: — да, я понимаю, это просто потому, что ты милашка. хёнджин фыркает, обмякает в его руках явно назло, потому что, конечно же, он всегда будет вести себя как абсолютно вредный домашний кот — вот только джисон прекрасно знает хёнджина уже несколько лет, а потому явно не будет вестись на его поведение — он просто передаёт его чану в руки, и хёнджин внезапно находит силу в ногах, чтобы стоять ровно. джисон поворачивается к чану, говорит: — я же говорил вам, я тогда неправильно понял минхо-хёна, и он никогда не говорил ничего дурного про хёнджин-и. и он высказал столько комплиментов ему, которые я совершенно точно не буду повторять сейчас, что у меня не осталось никаких сомнений?.. — джисон молчит некоторое время, собираясь с мыслями, а потом добавляет: — мы дружим, и я буду не против провести с ними время, потому что я согласен с тобой, хён, это и правда будет полезно. чан благодарно кивает ему, и феликс наконец решает отпустить джисона, чтобы вместо этого вцепиться в чана, потому что, конечно же, он это сделает — джисон с иногда ностальгией вспоминает то время, когда феликс был настолько позорно влюблён в их лидера, что боялся коснуться его лишний раз, — джисон тогда не упускал шанса подразнить феликса, и он понимает, что это чистое чудо, что феликс не пытается провернуть на нём то же самое сейчас, потому что феликс, хоть и сущий ангел, никогда никому не даёт спуску, даже в самые лучшие моменты. джисон быстро собирает вещи и пишет сообщение минхо со словами, что он освободился, на что старший отвечает через некоторое время, что он будет занят допоздна с чанбином в студии, потому что у того появилась срочная идея, которую нужно попытаться воплотить в жизнь прямо сейчас, и они увидятся уже завтра, и у джисона немного горят уши, потому что ему очень нравится иметь планы с минхо, даже если это планы, которые они строят со своими командами, и он ловит себя на том, что действительно с нетерпением ждёт завтрашний день, потому что это совершенно точно будет чем-то интересным, потому что джисон всегда рад иметь возможность научиться чему-то, что сделает его ещё лучше, чем он есть сейчас, особенно когда это будет наверняка просто весело с самого начала. особенно когда это означает возможность научиться чему-то напрямую от минхо, особенно когда это было тем, чего он хотел с тех самых пор, как он только начал танцевать и вращаться с ним в одних кругах.***
если джисон будет пытаться проследить хронологию событий, которые привели его к этому самому моменту, где они в квартире чана и феликса сидят все ввосьмером на полу в разной степени опьянения и спорят о том, во что им лучше сыграть сейчас — в твистер или в уно, у него вряд ли что-то получится, потому что ему искренне лень после третьей бутылки пива думать хоть о чём-то серьёзном. он знает, что они встретились днём ради тренировки, и она прошла абсолютно успешно, если не считать тех моментов, когда ему пришлось героически закрывать чонину глаза чисто из принципа, когда хёнджин и чанбин решили станцевать что-то совершенно невыносимо сексуальное; или когда феликс бросал на него раздражающе понимающие взгляды, потому что минхо всё время сидел только рядом с джисоном со своей очаровательной улыбкой и не намеревался совершенно сменить свою локацию, упорно возвращаясь к нему каждый раз после очередного раунда их спонтанного баттла; или когда сынмин решил подползти к джисону поближе и прошептать: — рот закрой. потому что джисон не дышал и не моргал, когда минхо танцевал прямо у него перед глазами под трек, который сам джисон спродюсировал для одного из конкурсов в прошлом, где участвовали обе команды, и джисон не мог даже пытаться казаться нормальным человеком в тот момент, потому что это выглядело как чёртов мираж. общая тренировка была единогласно признана грандиозным успехом, и после этого они пошли в ближайший паб, потому что, по словам чанбина, там можно было и поесть, и выпить, и узнать друг друга получше, на что чонин выкрикнул что-то вроде: — куда уж ближе, хён! чанбин имел наглость просто закатить глаза, потому что он явно привык к подобным комментариям младшего, и джисон обернулся тогда, чтобы посмотреть на минхо, который шёл немного позади, разговаривая о чём-то с хёнджином, и джисону срочно пришлось подбирать своё сердце откуда-то с пола, потому что минхо выглядел так, словно был создан для того, чтобы создавать для джисона проблемы. потому что он выглядел очаровательно в своём свитере, и джисон ужасно слабый, очень слабый человек, которому пришлось по пути вцепиться в феликса и срочно найти общую тему для сплетен, потому что он не был уверен, что смог бы вести себя как нормальный человек в то время, который точно будет контролировать то, что он чувствует. они просидели в баре до поздней ночи, и кто-то начал говорить о том, что пришло время собираться по домам, и джисон в какой-то момент упустил нить повествования, болтая о чём-то с чанбином; он опомнился уже тогда, когда чан открывал дверь в свою квартиру, а они все толпились у него за спиной с пакетами из круглосуточного магазина, в котором они обнесли полки с алкоголем и снеками, и джисон полусонно цеплялся тогда за предплечье минхо, потому что он категорически отказывался стоять без поддержки, и это было делом принципа на тот момент тоже, и рука минхо периодически сползала ниже его пояса, на что джисон стратегически тыкал его в бок в отместку. это всё было очень шумно и весело, и, когда они всё же решают, что сейчас будет всё только лучше, если они сыграют в твистер (потому что чан и феликс всё ещё травмированы их последней игрой в уно, хотя джисон уверен, что большую часть правил они просто придумали, чтобы усложнить ему жизнь и не дать им с хёнджином победить), и они делятся на две команды, потому что они совершенно точно не поместятся все на одном поле, плюс, им нужен судья, и джисон каким-то образом оказывается в команде с минхо, и они начинают вторыми, и он благодарен этому стечению обстоятельств, потому что ему довольно лень вставать с места, когда он уже привалился к плечу минхо, и ему тепло. минхо, впрочем, молча поощряет его поведение, потому что он обнимает его за плечи сначала, а потом, пока все, включая самого джисона, на сто процентов отвлечены воплями хёнджина о том, что он отказывается играть дальше, если феликс будет стратегически распускать руки (джисон примерно наполовину уверен, что хёнджин это делает, чтобы бросить феликса под поезд за какой-то проигранный феликсу спор, в остальном он думает, что он так пытается привлечь внимание чанбина, что является совершенно контрпродуктивным, потому что сам чанбин сейчас находится в абсолютно невыразимой позе где-то под самим хёнджином, который имеет наглость на него при этом опираться), пока все смеются и пытаются заставить чана крутить стрелку быстрее, пока хёнджин не стал совершенно невыносимым и не оглушил сынмина, который героически терпел его крики прямо в лицо всё это время, минхо внезапно тянет джисона на себя, заставляя младшего перевести взгляд с довольно смешной картины перед ним; джисон вопросительно смотрит на минхо, который, впрочем, не смотрит на джисона в ответ, только перемещает его так, что джисон садится между его ног к нему спиной, опираясь минхо на грудь. джисон чувствует, что кровь приливает к щекам немного сильнее, чем ему хотелось бы признаться себе в этом, и он осторожно кладёт руки на сцепленные на его животе пальцы минхо, который прижимает его к себе очень крепко, словно джисон его любимая плющевая игрушка, и джисон не совсем понимает, что происходит, конечно же, пока минхо не наклоняется к нему ближе, и джисон вздрагивает, когда чувствует, как тот немного некоординированно проводит губами по его ушной раковине; минхо шепчет ему: — расслабься. джисон, естественно, невольно делает прямо противоположное, потому что — что вообще минхо делает?.. он не понимает, и он не очень хорошо может судить происходящее сейчас, когда время близится к четырём утра, и он уже не столько пьян, сколько бесконечно сонный, и ему очень хочется послушаться, и он пытается дышать глубоко и ровно, чтобы взять себя в руки, но он не уверен, как ему это сделать. минхо, впрочем, явно не собирается обращать внимания на то, что джисон замер в его руках одеревеневшей статуей, — он прижимает его плотнее к себе, упирается подбородком ему в плечо и удовлетворённо хмыкает, заставляя джисона невольно обмякнуть и всё же расслабиться. ему ещё теплее, чем раньше, и тепло это сидит где-то глубоко внутри, не только окружает его со всех сторон, и он думает о том, что он мог бы так долго сидеть, потому что это ужасно комфортно, это, наверное, лучшее место на свете в принципе, и джисону довольно вздыхает и позволяет минхо держать его, пока их друзья сходят с ума вокруг. впрочем, тот факт, что они находятся среди своих неугомонных друзей, означает только то, что на них рано или поздно обратят внимание, как бы джисону ни хотелось оказаться внезапно в какой-то удалённой локации с минхо вместе, где они бы могли сидеть так вечность, как в их личном звуконепроницаемом пузыре, где их точно никто не достанет. они и правда умудряются просидеть так некоторое время, тихо переговариваясь и комментируя происходящее вокруг, пока чан не крутит в который раз стрелку, которая своим новым указанием вынуждает хёнджина поменять положение, развернувшись к ним лицом, и хёнджин, явно разгорячённый спустя несколько раундов, смотрит на джисона с ухмылкой, явно оценивая ситуацию и не давая джисону действовать на опережение, а потом говорит неожиданно громко, привлекая внимание всех вокруг: — вы только посмотрите на этих двоих! это вынуждает хаос обрушиться с огромной скоростью, потому что феликс резко падает в попытке понять, о чём говорит хёнджин, и он падает прямо на сынмина, который тут же начинает громко жаловаться на то, что происходит; и у джисона краснеют щёки, и он сначала пытается вырваться из объятий минхо, но тот, конечно же, не даёт ему сбежать так просто — не даёт сбежать вообще, потому что он держит его всё так же крепко, и минхо смеётся так, что джисон чувствует вибрацию его голоса всем телом, и он говорит: — а что такое? хёнджин, который старается удержаться на месте только за счёт того, что чанбин придерживает его незаметно и совершенно против правил за талию, внезапно фыркает и решает встать на ноги, протягивает руку чанбину, помогая тому тоже подняться, говорит: — да ничего. хён победил, ваша очередь. и джисон думает, что, кажется, опасность миновала, но чонин, который до этого сидел молча и явно наслаждался шоу, которому, как джисон уже понял, вообще нельзя доверять, внезапно подаёт голос: — я и не знал, что вы так близки, хён. джисон открывает рот немного возмущённо, потому что ему мало хочется сейчас пререкаться, но минхо опережает его, говорит с явной улыбкой в голосе: — почему же, мы очень близки, да, джисон-а? джисон тут же ловит на себе взгляды абсолютно всех в комнате, что заставляет его потерять ненадолго дар речи, но потом он кивает и отвечает: — мы… да? да, мы близки, почему нет. ему хочется поморщиться от того, как прерывисто и неуверенно звучит его голос, но он заставляет себя улыбнуться ослепительно ярко, чтобы точно не оставить никаких сомнений ни у кого (он ловит на себе обеспокоенный взгляд чана, который не принесёт ему ничего хорошего в итоге в будущем, который он предпочитает игнорировать сейчас), а потом всё же тянет минхо за собой за руку, говорит: — давайте играть дальше. кто будет судьёй? чана сменяет сынмин, потому что никто не доверяет хёнджину и феликсу, а чанбин говорит, что он предпочтёт наслаждаться шоу, чем им руководить, и они всё же начинают игру. всё всегда начинается просто с твистером, и первые несколько раундов оказываются для джисона довольно непринуждёнными, как, впрочем, и для всех почти вокруг, потому что он по большей части меняет положение ног и только под конец четвёртой крутки он оказывается вынужден поставить руку на поле; и это всё ещё не так сложно или энергозатратно для него в отличие, например, от того же чана, который по какой-то неведомой причине уже находится в крайне невыгодном положении под ними всеми, чем джисон не собирается пользоваться совершенно точно, не сейчас. джисон расслабляется, пока они играют, потому что это помогает ему отвлечься и выйти из какого-то странного ступора, в который его в который раз поместил удивительно жадный до прикосновений минхо этим вечером, игра позволяет ему думать только о том, как сохранить равновесие и смеяться, когда чонин издаёт очередной страдальческий вздох, и джисону, в принципе, становится очень весело, пока они играют. ему в принципе очень весело, потому что он на удивление хорошо справляется, пусть и нынешнее его положение вынуждает его опустится ниже, чем ему хотелось бы, и он чувствует, как у него предательски дрожат руки в попытке удержать себя над игровым полем, пока его ноги чуть ли не разъезжаются в шпагате, и он слышит, что хёнджин и феликс комментируют что-то, на что ему очень хочется отреагировать, но все его мысли напрочь вылетают из головы, когда сынмин внезапно командует: — минхо-хён, правая рука на зелёное. джисон словно в замедленной съёмке регистрирует, как минхо поворачивается в его сторону, потому что джисон сам стоит рукой зелёном круге посредине, с ужасом также понимает, что это означает, что минхо сейчас повернётся к нему всем телом, и он будет близко, потому что, конечно же, поле не такое уж и большое, а самый угловой зелёный круг уже занят ногой чана, и джисон внезапно понимает, что он оказывается с минхо лицом к лицу, и это гораздо ближе, чем ему хотелось бы очутиться с минхо с таким количеством зрителей вокруг. у минхо немного удивлённо расширяются глаза, потому что он, на самом деле, развернулся резко и вроде как не ожидал увидеть джисона в паре сантиметров от себя, но джисон фокусируется на нём сразу целиком и полностью, и его реакция пугает его самого, и он знает, что смотрит на старшего сейчас, как кролик на удава, и минхо склоняет голову набок, смотрит на него каким-то странным тёмным взглядом, улыбается ему, говорит тихо: — привет. джисон кивает зачем-то ему в ответ, моргает несколько раз, а потом с ужасом понимает, что у него подгибаются локти, и он падает всем телом вниз под победные крики чонина и заливистый смех чана, и ему хотелось бы рассмеяться тоже, но джисон может только тяжело дышать, прижимая коленки к груди, и думать: твою чёртову мать. твою мать.***
джисон знает, что у него есть совсем немного времени, прежде чем чан начнёт свою интервенцию, и ему удаётся избегать разговора с лидером примерно на протяжении трёх дней (во многом, как он знает, благодаря хёнджину, который зачем-то пытается покрыть джисона, отвлечь чана чем-то крайне сомнительной важности и дать ему больше времени на подготовку, и он благодарен своему лучшему другу за то, что он делает это для него сейчас, хоть он и не совсем понимает его мотивацию), но, когда чан отправляет феликса и хёнджина из студии за ланчем, он настоятельно просит джисона перечислить им то, что он хочет съесть, и остаться вместе с ним, потому что чану нужна его, джисона, помощь прямо сейчас. джисон вздыхает и понимает, что попался и что дальше избегать чана у него не получится, так что, когда за бросающими на него обеспокоенные взгляды хёнджином и феликсом закрывается дверь, джисон просто переводит взгляд на чана и говорит: — о чём ты хотел поговорить, хён? к счастью для самого джисона, чан тоже выглядит так, словно ему невероятно некомфортно, что немножко его успокаивает; впрочем, это не отменяет тот факт, что джисону не слишком хочется иметь этот разговор в первую очередь. чан его знает, и знает давно, и он переживает за него тоже всегда слишком сильно, поэтому джисон не может не пытаться делать вид, что у него всё в порядке, пока всё не становится очевидно очень сильно не в порядке, потому что чану и так есть, о чём беспокоиться, и джисон не хочет добавлять лишних проблем, потому что он и так однажды был самой настоящей проблемой, пусть его и уверяли все в обратном. чан крутит в пальцах колпачок от ручки, и джисон фиксируется на этом движении, позволяет ему успокоить себя, пока чан говорит ему мягко: — ты же знаешь, джисон-а. я хочу убедиться, что ты в порядке. джисон поднимает взгляд и всматривается в искренне обеспокоенное лицо друга, и он пожимает плечами, отвечает: — я в порядке. чан хмыкает, спрашивает осторожно: — то есть между тобой и минхо всё в порядке? джисон, конечно же, тут же чувствует сильное желание оправдаться и защитить самого себя, и он силой его проглатывает, потому что они уже это проходили — джисон будет говорить не самые приятные вещи, и он расстроит и чана, и себя самого, и это не то, что ему хотелось бы в любом случае, а ещё он знает, что пока что ни в чём не виноват, потому что он даже не скрывал ничего толком ни от кого из своих друзей, но он знает, что речь сейчас идёт не об этом; он моргает несколько раз, натягивает рукава толстовки так, чтобы они полностью накрыли его ладони, и только потом позволяет себе сжать руки в кулаки; он знает, что иначе на ладонях останутся полумесяцы от ногтей, потому что любое волнение в тревожном состоянии так или иначе заканчивается желанием найти якорь, который почти всегда оказывается слишком болезненным, чтобы пользоваться им регулярно, и джисон узнал об этом спустя слишком много проваленных попыток взять себя в руки, чтобы не пытаться остановить самого себя. джисон сухо сглатывает и говорит: — всё в порядке, но… чан тут же придвигается ближе — не слишком быстро, явно пытаясь не спугнуть джисона своей настойчивостью, но в то же время так, что он обращает внимание джисона на себя в полной мере, отвлекая его от паутины мыслей в его голове; чан спрашивает: — что такое? джисон шепчет: — хён. он смотрит в ужасно доброе лицо чана, который явно пытается ему помочь так, как он только может, и у джисона пекут глаза, когда он открывает рот и пытается продолжить свою речь, и чан, конечно же, замечает его состояние, потому что он выдыхает немного надломленное: — ну что же ты, джисон-а. а потом он придвигается к джисону и крепко его обнимает, заставляя уткнуться носом ему в плечо, и джисон крупно вздрагивает всем телом и ловит себя на том, что ему больше невыносимо держать себя в руках, потому что, когда чан обнимает его вот так, словно он не может видеть, как его друг мучается от вещей, о которых чан даже толком не знает, джисон знает, что он прольёт слёзы, даже если он будет этому сопротивляться. джисон судорожно вздыхает и прячет лицо в изгибе между плечом и шеей чана, и чан держит его крепко, просто позволяя ему выплакать всё то, что он так старательно взбалтывал последние пару месяцев — последние несколько лет даже, если быть совсем честным, и джисон ужасно ему благодарен, и он цепляется за чана, как за свой последний и самый надёжный якорь, от которого ему никогда не бывает больно, потому что, если бы не чан, он бы был совсем одинок, а джисон, хоть и кичится своим желанием, чтобы все его оставили в покое, всё же абсолютно отвратительно справляется с настоящим одиночеством, потому что ему никогда не хочется снова чувствовать себя действительно заброшенным. он позволяет себе проплакать на чане некоторое время, в то время как сам чан стоически гладит его по спине и шепчет что-то успокаивающее ему на ухо, и джисон пытается взять себя в руки, старается дышать ровнее, чтобы суметь пояснить чану, что он чувствует на самом деле, не разрыдавшись снова, и это на удивление работает. он отстраняется от чана и вытирает слёзы тыльной стороной ладони, пока чан с лёгкой улыбкой не протягивает ему салфетки, которые джисон с благодарностью принимает, и потом, через несколько минут, пока чан спокойно ждёт его, джисон решает, что он готов сказать чану хоть что-то. он прерывисто вздыхает, а потом говорит ему: — я не знаю… я не знаю, что я чувствую. чан склоняет голову набок, издаёт понимающий звук, а потом спрашивает: — ты всегда не знал, что чувствуешь, или стало сложно только сейчас? джисон замирает от этого вопроса, потому что чан каким-то образом спросил у него именно то, о чём джисону нужно было подумать уже давно, если бы не его явная прокрастинация и отсутствие желания думать по-настоящему о том, что с ним происходило всё это время, и он открывает рот несколько раз, прежде чем сказать: — я не знаю. чан улыбается мягко, берёт джисона за руку и говорит: — хорошо. давай так. давай ты вспомнишь, что было, когда ты впервые с ним столкнулся, что ты чувствовал тогда? джисон краснеет и сразу же понимает, что ему не так-то просто будет открыть рот и сказать всё то, что, как он знает, является чистой правдой, но он знает, что чан просто пытается ему помочь и он никогда не использует полученную информацию против самого джисона, и поэтому он заставляет себя сделать глубокий вздох и прошептать: — он мне понравился. чан кивает одобрительно, а потом говорит: — вот, хорошо. а потом минхо сказал что-то нехорошее про хёнджина, произошло недопонимание, и что ты чувствовал тогда? джисон тут же фыркает, отвечает уже достаточно уверенно: — я терпеть его не мог. чан, конечно же, мгновенно щурится и смотрит на джисона крайне внимательно, напоминая чем-то то, как минхо иногда смотрит на него, пытаясь оценить его поведение и настроение, и джисон немного ёрзает на месте, спрашивает: — что? чан качает головой, говорит ему: — я не думаю, что это вся правда, джисон-а, но мы пойдём дальше, потому что я больше хочу спросить, что ты чувствуешь к нему сейчас, когда ты стал его другом после того, как ты узнал, что всё в прошлом было ужасным недопониманием, которое мы все решили оставить позади. что происходит сейчас, как думаешь? и джисону хочется протестовать, потому что он не знает, и он буквально только что сказал об этом чану, и, хоть он и глупо надеялся, что тот поможет ему расставить всё по полочкам, он понимает, что чан не может решить за него, что именно он чувствует, что чан не является волшебной палочкой, которая внезапно может сделать всё тайное явным и решить все его проблемы, но он также знает, что никто, кроме чана, не вынудит его думать о том, что он избегает больше всего на свете. чан его самый старый друг, и чан знает его лучше, чем джисон иногда знает себя самого, но это не значит, что чан не заставит его работать над своими чувствами — это буквально часть его терапии, и чан никогда не будет тем, кто позволит джисону долго увиливать от того, что он чувствует. джисон ненавидит вешать на вещи ярлыки, но он также знает, что без ярлыков он не сможет никогда понять, что происходит в том самом запертом хаотичном чулане в его голове, и он страшно боится открыть дверь, потому что что-то оттуда точно вывалится и ударит его по темечку до темноты в глазах, и он шепчет чану упрямо: — мы друзья. чан хмыкает, перебирает его пальцы, сцепляет их ладони, говорит: — я знаю. а ещё? джисон открывает рот, чтобы сказать что-то вроде «больше ничего» или снова своё глупое «я не знаю», он хочет сказать чану что-то, что заставит чана забыть про всяческие попытки заставить джисона разобраться в себе, но он знает, что чан никогда не остановится, когда он уже начал, потому что они это уже проходили, потому что чан упрямее самого джисона, и джисон не может ему сопротивляться, когда он уже начал говорить об этом, потому что ему хочется наконец почувствовать свободное облегчение от того, что хотя бы кто-то делит с ним его бремя и понимает его. джисон говорит: — официально ничего. чан фыркает как-то насмешливо, и это немного задевает джисона, который отрывает свой взгляд от их сцепленных ладоней, и чан тут же говорит ему мягко в попытке изъясниться: — ты же знаешь, что люди не обязаны вмещать в себе только одну роль для кого-то? джисон склоняет голову набок в непонимании, спрашивает: — что?.. чан улыбается ярко, словно он наконец отрыл корень проблемы, взмахивает руками в воодушевлении, и он говорит ему: — я поясню на своём примере с феликсом, хоть он и не самый удачный может быть. джисон кивает согласно, потому что он хочет понять, и чан, кажется, готов дать ему нужный ответ, и чан говорит ему: — когда мы познакомились, мы были друзьями, так?, — джисон кивает, а потом жестом просит чана продолжить, потому что ему действительно интересно узнать, к чему чан вообще затеял это сравнение, и чан продолжает: — потом я понял, что одно это слово не будет вмещать в себя всё то, что я чувствую, потому что всего становилось гораздо больше, чем дольше я его знал, и я называл его своим лучшим другом и семьёй, и я думал, что этого достаточно, потому что эти ярлыки и так уже большие и значимые, понимаешь? джисон фыркает, закатывает глаза и говорит, потому что не может удержаться, раз чан сам даёт ему эту возможность: — ты называл его своим младшим братом. чан пихает его в плечо, говорит ему: — я в курсе, но мы не говорим об этом больше, — он делает паузу, чтобы убедиться, что джисон его слушает, и, когда понимает, что держит его внимание, он продолжает: — так вот, он был мне семьёй, он был мне лучшим другом, и он стал человеком, которого я люблю больше всего на свете. и когда мы начали встречаться, это совсем не значит, что феликс перестал мне быть другом. у него столько ярлыков для меня, и у меня для него тоже, потому что мы друзья, мы коллеги, мы семья, мы встречаемся, мы родственные души и столько всего ещё. и точно так же это работает и для тебя, знаешь. джисон молчит, пытаясь переварить то, что чан только что ему сказал, когда чан говорит ему простое: — джисон-а, у людей множество ролей в твоей жизни, и один человек может вызывать множество чувств сразу, которые сложно понять, — и даже не всегда нужно понимать абсолютно всё, но я просто хочу, чтобы ты вернулся немного назад и понял, пропали ли твои изначальные чувства к минхо за все эти годы или же нет, особенно когда ты дружишь с ним, особенно когда тебе было так легко стать ему другом и позволить ему то же самое, когда ты крайне редко открываешься чужим людям и ещё реже позволяешь заговорить с собой тем, кто тебе абсолютно не нравятся. джисону очень хочется сказать что-то чану в ответ, хоть чан и не выглядит так, словно ждёт этого от джисона прямо сейчас или вообще хоть когда-то в принципе; он думает о том, что весь тот липкий комок чувств, который он беспечно запихал в самый дальний угол чулана своих недопонятых мыслей, весь он — он не такой уж и завязанный в узел, как джисон считал раньше, потому что слова чана заставляют его по-настоящему подумать о том, чего он избегал раньше, прикрываясь простыми и нестрашными словами, и он думает про каждую свою последнюю встречу с минхо, когда они просто проводили время вместе, когда они так легко говорили о множестве вещей, когда они внезапно понимали, что у них совпадают вкусы почти во всём, а то, что не совпадает, они легко перекрывают любопытством попробовать что-то новое для них самих, и джисон думает о всех тех случаях, когда минхо молча заботился о нём, как он забирал его домой после репетиций, как оставался с ним, пока джисон не засыпал после его лекарств, как он помог ему тогда безо всяких сомнений, когда джисон сидел на холодном плиточном полу на лестничной клетке и ловил ртом лишний воздух, и он думает о том, какой минхо всегда был спокойный, какой он был добрый к нему и терпеливый; он думает о тех странных и похожих на флирт вещах, которые минхо говорил ему, как он не пытался сделать вид, что они не сблизились очень сильно за это время, когда его прямо спросили об этом, как самому джисону это сильно понравилось, он думает о том, как один взгляд минхо выбил из него всю силу тогда, и он шепчет: — я… вау. чан тут же улыбается, кивает, говорит ему: — и правда, вау. джисон говорит в каком-то отчаянии: — боже, он мне нравится, о боже, я не знаю, что мне делать, он мне так сильно нравится, хён, я что, всё это время был в него влюблён, как это вообще возможно, я не понимаю, я не знаю, я всё испорчу, хён- джисон знает, что звучит довольно жалко сейчас, но, господи благослови чана и его бесконечное терпение, потому что чан говорит ему просто: — рано или поздно, ты знаешь, тебе придётся сказать ему, джисон-а. не обязательно прямо сейчас, но всё же придётся однажды. джисон смотрит на чана огромными глазами, потому что эта перспектива его страшно пугает, и он говорит как-то упрямо: — я не смогу, хён. чан вздыхает и треплет джисона по волосам явно в попытке успокоить, он говорит ему: — просто подумай об этом. тебе будет легче, когда ты расскажешь, потому что никакая дружба не продержится на вранье, джисон-а, и ты знаешь минхо лучше, чем я, разве он тебя обидит? и джисон честно думает об этом, потому что он знает, что чан не даст ему спуску иначе, и он ловит себя на мысли, что, на удивление, знает ответ даже без необходимости ковыряться в себе ещё больше, потому что он качает головой и говорит довольно уверенно: — он не станет. хён не станет. он всегда молча заботится обо мне, и он не будет со мной грубым, даже если не чувствует того же. чан кивает одобрительно: — вот видишь. ты будешь в порядке, джисон-а, поэтому подумай об этом, пожалуйста, когда будешь готов. джисон говорит чану тихо: — спасибо тебе, хён. чан пожимает плечами, словно это ничего ему не стоило, словно джисону не понадобилась чуть ли не целая сессия терапии, чтобы принять тот факт, что он всё же совершенно точно и наверняка влюблён в ли минхо, и чан говорит ему с улыбкой: — для чего ещё нужны друзья? мы семья, джисон-а, мы всё решаем вместе. и джисон молча обнимает чана на месте, заставляя старшего рассмеяться удивлённо, но всё же обнять его в ответ, и джисон впервые за долгое время чувствует себя совершенно спокойным. да, ему придётся однажды набраться смелости и найти возможность честно рассказать минхо о том, что он чувствует по отношению к нему, и джисон знает, что это будет уже достаточно сложно, но ему становится так бесконечно легче, когда он понимает, что его чувства больше не такие огромные и страшные, какими они казались ему раньше. потому что его чувства принадлежат только ему, и они имеют право на существование, даже если они многослойные и не совсем понятные на первый взгляд, не имеют чёткой огранки, которая придаст им строгую форму; и джисон понимает, что ему даже не нужно всё это сейчас. все эти чувства ужасно бесценные и важные именно такие, какими они есть, и джисон знает, что однажды ему нужно будет просто рассказать минхо всё, и он знает наверняка то, что тот, даже если не примет их, никогда не будет с ним жесток или расточителен, и это придаёт джисону особое чувство уверенности в том, что он хочет сделать потом. а пока что он просто будет наслаждаться тем, что у него есть, потому что у него всё ещё есть время на то, чтобы решиться и набраться окончательной смелости.***
после разговора с чаном время до финального этапа пролетает с такой огромной скоростью, что джисон с трудом успевает следить за тем, что происходит вокруг; и у него даже нет толком времени подумать о том, о чём он должен думать, потому что у него нет толком времени видеться с минхо, у которого, как и самого джисона, нет времени вообще ни на что, и джисон вынужден временно удовлетвориться тем, что они переписываются немного среди ночи, пока кто-то из них не уснёт первым, и немного утром, когда они собираются на тренировки, и на самом деле джисон понимает, что ему достаточно даже этого. он не думает, что готов рассказать минхо о своих чувствах, также он не уверен, что сможет держать рот на замке, если встретится с ним лично, так что, так или иначе, пока что его невероятная занятость оставляет его в максимально выигрышном положении. когда до финального этапа остаётся пять дней, джисон заканчивает тренировку с хёнджином довольно поздно вечером, настолько, что он по идее должен уже называть это ночью и ехать домой, потому что чан и феликс, ушедшие тоже не слишком рано с тренировки, уже торчат в студии несколько часов, занятые только господь знает, чем, и сам джисон настолько уставший, что едва ли соображает, что происходит вокруг, когда он слышит, как хёнджин ахает довольно громко, заставляя джисона открыть подозрительно воспалённые по ощущениям глаза и перевести взгляд на друга, который, к счастью, в порядке, но выглядит довольно взволнованно. джисон хмурится, спрашивает: — что такое? хёнджин качает головой, смотрит в телефон, словно пытается убедиться, что то, что он читает, ему не показалось, а потом поднимает взгляд и смотрит на джисона большими глазами, говорит: — чанбин-хён написал, что минхо-хён травмировался сегодня на тренировке, и они сейчас едут из больницы домой. джисон чувствует себя так, словно на него вылили ведро ледяной воды, которая обожгла ужасно сильно его внутренности; он хватает ртом воздух, и хёнджин тут же подходит к нему и хватает за предплечья; джисон трясёт головой, чтобы побыстрее избавиться от этого отвратительного состояния и заставить друга говорить о подробностях скорее, и спрашивает: — он что-то ещё писал? хёнджин быстро печатает какой-то ответ чанбину, и его телефон вибрирует несколько раз, хёнджин читает сообщения и говорит джисону: — сказал, что всё в порядке и не так всё страшно, но минхо-хён капризный и просит передать, чтобы ты к нему приехал. джисон смотрит на хёнджина удивлённо и тупо переспрашивает, потому что он не уверен, что расслышал хёнджина правильно: — погоди, он просит что? хёнджин фыркает и закатывает глаза, говорит ему: — собирай вещи, принцесса, мы едем к твоему принцу. джисон молча показывает хёнджину средний палец, потому что, честно, никто не может так его пугать и дразнить сразу после; хёнджин смеётся в ответ, конечно же, тянет джисона за руку, и они, взяв свои вещи, быстро покидают танцевальный зал. джисон, если бы у него было чуть больше сил вопреки его хроническому недосыпу и ужасной усталости, наверняка бы думал слишком много и покраснел десятью оттенками красного от слов хёнджина и от того, что минхо зачем-то просит его внимания прямо сейчас, но проблема как раз в том, что его тело не сотрудничает с его эмоциями сейчас, слишком истощённое за предыдущую неделю, и джисон, если честно, больше всего надеется на то, что с минхо всё не так плохо, как его тревожный мозг уже успел нарисовать, и он сможет вернуть минхо тот долг и посидеть с ним, пока тот не уснёт, как сам минхо делал для него однажды, и джисон с каким-то странным удовлетворением думает также о том факте, что минхо на самом деле хочет, чтобы джисон пришёл к нему, когда он плохо себя чувствует. они следуют карте и довольно быстро находят дом минхо, адрес которого им скинул чанбин, который и открывает им дверь после того, как они звонят в неё несколько раз. чанбин впускает их, и первое, что он говорит, это: — слава богу, вы здесь. я ужасно хочу спать, но, — и тут он повышает голос, явно чтобы минхо тоже его услышал, — этот хён решил, что мы избегаем говорить о том, что случилось, и вместо этого он ведёт себя, как маленький ребёнок. откуда-то из глубины квартиры джисон слышит возмущённый крик минхо: — эй! чанбин фыркает, но потом улыбается как-то нежно, что только в который раз доказывает, что всё его раздражение совершенно напускное, смотрит на джисона с надеждой и поясняет: — он в спальне, я его уложил, но ему лучше не оставаться одному. первая комната направо, ты иди, а мы закроем двери сами. джисон кивает, прощается быстро с друзьями, а потом следует указаниям чанбина и идёт к минхо. он находит его в комнате, сидящим на кровати и опирающимся на спинку, и он выглядит как надутый ребёнок в какой-то степени, и джисон, который не мог отпустить ужасное волнение всё это время, чувствует небольшое облегчение, когда видит, что минхо, кажется, действительно в относительном порядке. он осторожно садится рядом с ним на край, ловит на себе внимательный прищур старшего, говорит: — привет, хён. минхо кивает ему, говорит: — спасибо, что пришёл. джисон смеётся тихо, отвечает: — раз ты так просил. минхо тут же закатывает глаза, фыркает, говорит: — я не то чтобы просил. чанбин-и очень любит преувеличивать вещи и лезть не в свои дела. джисон выгибает бровь, спрашивает: — то есть я могу уйти сейчас? минхо щурится, и джисон думает, что он ужасно похож на вредного кота, который хочет внимания, но совершенно не знает, что с ним делать, когда его получает; минхо молчит некоторое время, а потом отвечает: — нет. джисон улыбается довольно, потому что, вот оно; вот та самая чудесная вещь в минхо, которая так сильно ему нравится — хоть он не знает, что делать с вниманием, но он совершенно точно не будет от него отказываться, когда его получает; джисон спрашивает: — что случилось, хён? минхо кривится тут же и пытается поменять положение, но, кажется, забывает, что у него что-то болит, он морщится ещё сильнее, заставляя джисона нервничать и немного привстать с места в желании помочь, и минхо говорит ему тут же: — сделай лицо проще, джисон-а, я не умираю. простое растяжение, мне нужно пару дней не перенапрягаться, если я хочу выступить в конце недели, что оставляет мне время и для того, чтобы иметь возможность репетировать в последние дни тоже. джисон, будучи танцором, впрочем, прекрасно знает, что такое растяжения — двух дней не хватит, чтобы восстановиться полностью, их хватит только на то, чтобы немного сошёл отёк, если он совсем слабый, и он знает, что для того, чтобы выступить, минхо совершенно точно придётся использовать обезболивающие спреи и таблетки, и это если ему очень сильно повезёт. растяжения мучают всегда слишком долго, и потом впоследствии мучают многие годы тоже, всё зависит от сложности, и он знает, что минхо приуменьшает серьёзность ситуации для того, чтобы джисон не волновался, и джисон, который бы в любой другой ситуации вынудил минхо говорить ему правду, позволяет ему на этот раз крыть белой ложью, о которой они оба прекрасно знают; джисон ужасно устал, и он не собирается спорить прямо сейчас (возможно, завтра, когда минхо наверняка попытается поехать в студию вместо того, чтобы провести день дома, и джисон уже пытается придумать план, который поможет ему оставить минхо дома, потому что джисону придётся сделать это как-то из своего дома, и это уже кажется пугающе невыполнимой задачей). джисон хмыкает, говорит ему: — хён, тебе нужно отдыхать, ладно? минхо смотрит на него внезапно серьёзно, а потом говорит: — тебе тоже. джисон тихо смеётся, потому что, конечно же, минхо заметил, что он с трудом моргает, и, джисон уверен, что тот факт, что он трёт глаза, совсем не помогает ему держать марку и делать вид, что он в порядке; он спрашивает: — я что, настолько плохо выгляжу? минхо смеряет его каким-то неожиданно насмешливым взглядом, говорит: — ты никогда не выглядишь плохо, джисон-а, что за глупые вопросы? и- да, джисон искренне надеется, что его лицо сейчас не такое красное, каким ощущается, потому что минхо совершенно точно не имеет права говорить такие вещи, но он их говорит, и джисону приходится с этим мириться; он заставляет себя рассмеяться в ответ, потому что — это буквально единственное, что он может сейчас сделать, и минхо улыбается тоже, говорит ему: — но ты выглядишь так, словно не спал сотню лет. хочешь остаться на ночёвку? утром я познакомлю тебя со своими котами. они прячутся сейчас, слишком много людей незнакомых было дома. джисон удивлённо открывает рот, давится воздухом, что заставляет минхо рассмеяться и пробормотать что-то ужасно похожее на «мило» (и джисон категорически запрещает себе даже думать о том, что ему не послышалось), он спрашивает: — ты уверен, хён? у меня даже нет ничего с собой… и где мне спать? минхо пожимает плечами, хлопает по месту рядом с собой, говорит ему: — здесь, места хватит. считай это уходом за больным. и ты можешь взять мою одежду, сходить в душ и взять запасную зубную щётку под раковиной. джисон смотрит на него во все глаза, потому что — как минхо вообще может всё заставить звучать так просто? нет, конечно, это действительно несложно, да, но всё же это так странно, а ещё, наверное, абсолютно непонятно, если продолжать думать об этом, и ему бы лучше отказаться, потому что это совершенно точно не будет хорошо для его несчастного сердца, но… он знает, что не может отказаться. потому что ему эгоистично хочется знать, каково это — спать рядом с минхо и видеть его сонным утром, ему хочется познакомиться со всеми тремя его котами, хочется позавтракать с ним и проследить, чтобы минхо точно следовал всем предписаниям доктора; он хочет этого так сильно, что у него сжимается всё внутри от одной только мысли об отказе; и джисон понимает, что не сможет сделать это, даже если ему придётся мучиться мечтаниями после, когда он останется с собой наедине. он делает глубокий вдох, говорит: — хорошо, хён. минхо улыбается ему так ярко, словно джисон сделал ему какой-то огромный подарок своим согласием; минхо говорит ему: — в шкафу на нижней полке есть штаны и футболки для сна, полотенце на верхней, щётка я уже сказал, где. джисон кивает согласно и сразу находит всё необходимое, он принимает быстрый душ и старается не размышлять ни о чем происходящем в подробностях, потому что иначе он вряд ли выйдет из душа в принципе, он надевает пижаму и совершенно точно не думает о том, что она ему немного велика, потому что минхо всё же выше его и явно проводит в зале больше времени, чем сам джисон, который позволяет спонтанности регулировать многие его действия, и джисон тормозит себя, прежде чем его мысли забредут в какой-то слишком опасный угол, о котором ему точно нельзя думать — вроде того, какое наверняка красивое у минхо тело под его вечными худи или оверсайз футболками; он трясёт головой, чтобы взять себя в руки, и быстро выходит из ванной, возвращаясь к минхо, который, оказывается, уже сдвинулся на дальний край кровати, чтобы джисон мог лечь рядом с ним. минхо смотрит на него немного странным взглядом, когда джисон только заходит в комнату, и джисон чувствует себя неожиданно неловко на какие-то короткие мгновения, потому что, почему он так смотрит? минхо моргает, расслабляя лицо, говорит ему мягко: — ложись отдыхать, джисон-а, уже очень поздно. и джисон кивает, выключает свет на прикроватной тумбочке, забирается в кровать под одеяло и поворачивается набок, сложив руки под щекой, он смотрит на минхо, который, конечно же, тоже смотрит в ответ на него, и внезапно джисон не может сдержать улыбку. он почему-то улыбается, хоть и очень сонный, и минхо выглядит так, словно он совершенно полностью доволен всем происходящим, словно вид перед ним — что-то гораздо большее, чем просто сам джисон, потому что он дёргает уголком губ, словно пытается поймать собственную ответную реакцию за хвост, а потом протягивает руку и осторожно проводит по волосам джисона, убирает непослушную светлую чёлку с глаз и шепчет: — ты в порядке? джисон моргает несколько раз, борется сильно с желанием ластиться под мягкие движения пальцев минхо в его волосах, спрашивает с недоумением: — что ты имеешь в виду, хён? минхо убирает руку и складывает ладони под щёку, дёргает плечом и говорит так, что кажется невозмутимым, но джисон уже достаточно хорошо его знает, чтобы понимать, что здесь скрывается двойное дно; что минхо не будет задавать такие вопросы просто так; что минхо никогда не говорит ничего просто так, и джисон просто пока что не знает его мотивацию: — ты выглядишь так, словно у тебя многое на уме в последнее время. джисон… он должен был ожидать, что минхо заметит. он должен был догадаться, что тот поймёт, потому что минхо всегда понимал и догадывался, пусть они и дружат всего около месяца, пусть так — минхо каждый раз умудрялся понять, что с джисоном что-то не так, и пытался исправить это так, как он только может, — чаще всего походом в какое-то кафе или кондитерскую, где он позволял джисону безжалостно опустошать его кошелёк, и джисон понимает, что сейчас его поймали. он прикусывает нижнюю губу и тут же ловит нахмуренный взгляд минхо, он говорит: — наверное, ты прав, хён. эти соревнования оказались для меня сложнее, чем я думал, потому что слишком многое поменялось, и я очень часто не могу понять, как моя жизнь оказалась такой, какая она есть. минхо хмыкает тихо, тянет звук, а потом спрашивает: — ты жалеешь о чём-то? джисон тут же делает большие глаза и качает головой, елозит по подушке так, что это грозит ему остаться с колтунами; он говорит быстрое: — нет! ты что, как я могу жалеть о чём-то? минхо смотрит на него неожиданно уязвимо, всего на долю секунды, и джисон внезапно со всей ясностью понимает, что минхо тоже переживает о многом, пусть и не станет говорить об этом открыто. джисон тут же двигается ближе, потому что внезапно не может оставаться на вежливом расстоянии от минхо, и он замирает на мгновение, когда оказывается чуть ли не вплотную, не совсем уверенный, что ему нужно и можно сделать, что ему вообще позволяется, но минхо тут же довольно улыбается и переворачивается на спину, раскрывает руки и позволяет джисону забраться в его объятия. джисон кладёт голову на плечо минхо, осторожно поджимает ноги, упираясь коленками ему в бедро, чтобы не задеть его больную лодыжку случайно; он чувствует руку минхо у себя на талии, когда он прижимает его к себе покрепче, и у джисона, конечно же, отчаянно колотится сердце, но одновременно с этим он понимает, что он драматично не видит места лучше для себя во всей своей жизни, даже если постарается придумать что-то. эта мысль немного пугает его, но в то же время — минхо же явно не против? минхо обнимает его прямо сейчас, держит в своих руках так, словно джисон очень важен для него, и джисон не может не лелеять надежду о том, что минхо хочет таких же вещей, что и сам джисон. минхо шепчет внезапно: — иногда мне кажется, что я упустил всё, что только мог, пока мы враждовали, и сейчас у меня нет шансов быть тебе тем, кем я мог бы быть однажды. джисон поднимает голову, чтобы посмотреть на минхо, потому что ему нужно знать, как выглядит его лицо в это время, но минхо не смотрит на него — его взгляд вообще устремлён куда-то в потолок, и джисон вздыхает и опускает голову ему на грудь; он слышит, как сердце минхо бьётся ровно и надёжно, и он шепчет, потому что внезапно эти слова минхо придают ему немного больше смелости, чем у него когда-либо было, чтобы сказать то, что минхо, кажется, нужно услышать сейчас: — иногда я думаю, что ты мой соулмейт, хён, всё больше и больше, чем дольше я тебя знаю. джисон довольно отмечает, что сердце минхо сбивается с ритма и ускоряется, и он снова задирает голову, чтобы посмотреть на старшего, который, оказывается, уже смотрит на джисона в ответ, и он улыбается так ярко, что джисон чувствует себя слепым и глухим, способным жить только в этой улыбке и быть довольными всем миром, потому что до всего мира ему нет никакого дела больше; джисон чувствует, как у него горят щёки, и он настойчиво прячет лицо в плече минхо, пока тот запускает пальцы ему в волосы на затылке, минхо шепчет: — соулмейты, да? джисон молча кивает, отказываясь поднимать взгляд, — он понятия не имеет, что случится, если он продолжит смотреть на минхо, который внезапно выглядит олицетворением нежности; возможно, его сердце выскочит из груди и прыгнет прямо в руки минхо, как добровольная жертва его признания, к которому джисон всё ещё не то чтобы готов. джисон внезапно чувствует, как минхо приподнимается, а потом — а потом он, кажется, прижимается на секунду губами к его макушке, трётся щекой, как огромный домашний кот, шепчет: — мне нравится, джисон-а. джисон жмурится крепко, сильно, до цветных разводов под веками, до нервного тика в правом глазу; он вынуждает себя выдохнуть медленно, а потом поднимает голову и ложится обратно на плечо минхо, прижимаясь щекой к теплу, он говорит в порыве внезапной честности: — когда ты помог мне тогда, перед вторым этапом… я не справился бы без твоей помощи. минхо осторожно перебирает прядки волос на затылке джисона, тихонько хмыкает, побуждая его продолжить, и джисон говорит: — это была первая паническая атака за очень долгое время, и, я думаю, я просчитался тогда с тем, что мне было нужно… я. я не знаю, что было бы, если бы ты меня не нашёл, но я очень рад, что ты это сделал. минхо обнимает его чуть крепче после этих слов, говорит: — я тоже рад, джисон-а. говори мне, если я могу что-то сделать для тебя, ты не будешь один никогда в том, через что ты проходишь. джисон чувствует сильное желание заплакать так быстро, что он едва ли умудряется сдержать неожиданный всхлип, и минхо тут же обеспокоенно спрашивает, начиная приподниматься на месте: — джисон-а? джисон упрямо качает головой, не давая минхо встать, говорит ему сдавленно, упираясь лбом ему в грудь: — я в порядке, хён. минхо молча обнимает его, гладит по спине и волосам, подтягивает к себе как можно ближе, проводит рукой по предплечью джисона, спускается на талию и ниже по бедру, подхватывает его под коленку и заставляет забросить ногу на себя, джисон чувствует, что минхо окружает его, держит его крепко, не даёт ему ускользнуть куда угодно далеко; он лучше любого якоря, который у него был, потому что с ним не больно и не страшно, и джисон знает, что так не должно быть, что так нельзя, что это опасно — опираться так сильно на человека, особенно если с этим человеком у него не самые простые отношения изначально, но он не может это остановить, потому что, кажется, его чувства сильнее даже, чем он сам подозревал с самого начала, потому что они раскрылись и расцвели где-то на заднем плане помимо его воли, и джисон старается успокоиться сейчас и прекратить плакать, хотя его сердце абсолютно бесконечно полно нежности и такой огромной дурацкой любви, что он не знает, что с собой делать джисон вздыхает судорожно, и минхо шепчет ему, что он в порядке, что он может дышать, что он в безопасности — и от этих вещей ему хочется плакать ещё больше, но это совсем не дурные слёзы, понимает джисон. это хорошие слёзы, которые ему нужны, потому что иначе он не поймёт всей ценности того, что он чувствует по отношению к человеку, который настойчиво держит его в руках и заставляет его чувствовать себя чуть более бесценным, чем когда-либо. джисон влажно смеётся, и это тихий звук, который заставляет руки минхо замереть на секунду, он говорит снова: — я в порядке, — потом он молчит немного, прижимается к минхо ещё более невозможно близко, и добавляет: — спасибо. минхо не расслабляет объятий, держит его всё так же настойчиво, и он говорит ему коротко: — не благодари. они лежат так некоторое время, пока джисон успокаивается и окончательно берёт себя в руки, и очень скоро его дыхание выравнивается, и минхо шепчет ему: — доброй ночи. джисон отвечает: — добрых снов. и он позволяет мерному дыханию минхо, который засыпает почти мгновенно после этого, вести его за собой, джисон думает: я расскажу ему после финала. а потом сон забирает и его за собой.***
когда джисон заходит в зал для финального этапа, он внезапно осознаёт, как далеко они смогли оказаться на этот раз. помимо них и oddinary, в зале находится всего две команды, с которыми они здороваются, прежде чем сесть на свои диванчики; они буквально заходят в зал вместе с oddinary, болтая по пути между собой, словно они не две разные команды — если бы не их громкая раздельная история и совершенно разные аутфиты, можно было бы подумать, что их толпа — это одна единая группа. джисон идёт вместе с минхо, свисая у него с локтя, рассказывает ему что-то про аниме, которое он нашёл вчера ночью, и краем глаза ловит на себе удивлённые взгляды танцоров вокруг; он тихо вздыхает, прерывая свой увлечённый рассказ; минхо тут же хлопает его по ладони мягко, говорит ему тихо: — не беспокойся об этом. и джисон улыбается широко, так, что он даже щурится невольно, глядя на минхо в ответ, качает головой, говорит: — не беспокоюсь, хён. минхо щурится, глядя на него, потом внезапно поднимает руку и тычет ему в щёку пальцем, говорит: — хороший мальчик. и джисон капризно морщит нос, готовясь начать свою излюбленную тираду о том, что минхо не может так с ним говорить, потому что — как он может, вообще, кто дал ему такое право, когда его внезапно догоняет хёнджин, забрасывая руку ему на плечо, говорит: — хён, не пытайся его смутить раньше времени, нам ещё выходить на сцену, джисон-и нужен нам в здравом уме. минхо фыркает, говорит с явным едва ли сдерживаемым смехом в голосе: — тогда, я думаю, мне выгодно делать именно то, что я делаю сейчас, да, джисон-а? джисон трясёт головой в неверии, а потом фыркает, говорит: — я здесь, вообще-то, и всё слышу, ты не действуешь на меня так просто хён. джисон ловит на себе одобрительный взгляд хёнджина, который как-то почти сразу ускользает к чанбину, который идёт немного впереди, и он смотрит на минхо, который выгибает бровь и говорит ему елейным голосом, наклоняясь ближе: — ты уверен, что всё так просто, джисон-а? джисон сглатывает судорожно, практически против своей воли, а потом заставляет себя сказать минхо с лёгкой улыбкой, когда замечает, что они уже подошли к своим местам: — дай мне победить, хён, и ты узнаешь ответ. его сердце колотится где-то в горле от такой неожиданной для него самого смелости, а ещё от того, как улыбка во взгляде минхо сменяется чем-то тёмным и захватывающим, что заставляет джисон чувствовать себя видимым, заметным, и он сжимает руку минхо напоследок, а потом поворачивается и садится на своё место рядом с феликсом, который смотрит на него подозрительно любопытным взглядом, и джисон качает головой, улыбается про себя, шепчет феликсу: — я в порядке, не переживай. феликс кивает ему, сжимает ладонь джисона и продолжает говорить о чём-то с чаном — удостоверяется, что запомнил все свои переходы правильно, насколько понимает джисон; он знает, что феликс знает всё идеально, но он также знает, что феликсу будет спокойнее, если он всё повторит перед выходом ещё раз вслух, и это как-то связано с его гиперответственностью и страхом подвести команду, который у него выходит на новый уровень в финальных этапах; джисон рассеянно гладит феликса по спине в попытке заставить его расслабиться, и джисон заставляет себя дышать глубоко и не поддаваться волнению, которое и без того замутняет его способность судить здраво, которая ему совершенно точно пригодится на сцене, если что-то пойдёт не так. после жеребьёвки они выясняют, что им выходить третьими, а oddinary идут последними, и это значит, что им нужно ждать выступления первых двух команд, и джисон невольно ловит себя на мысли, что он больше волнуется не из-за выхода на сцену, а из-за своего решения. он всё ещё не уверен, что ему стоит говорить минхо о том, что он чувствует, потому что он не думает, что минхо испытывает к нему хоть что-то подобное; в то же время, джисон понимает, что он не может не быть честным тогда, когда это необходимо. потому что чан прав — есть вещи, которые не помогут удержать минхо рядом с ним, и враньё — одна из них. джисон старается сосредоточиться на том, какие комментарии дают судьи первой выступившей команде, чтобы понять, каковы их ожидания на сегодня в целом, и он думает о том, что они были действительно хороши — единственное что, они не создавали свой трек с нуля, как это делали heyday и, насколько понимает джисон, как это делали и oddinary тоже, хоть они и не делились никакими подробностями — джисон понятия не имеет, что задумала другая команда, и они тоже не знают, что намереваются показать heyday — но не в этом ли суть? джисону нравится, что они остаются соперниками, ему нравится, что они соревнуются и что их дух всё так же силён, и ему нравится то, что сейчас ему не нужно больше думать о том, что конфликты с oddinary могут повлиять отрицательно на его выступление — потому что после того, как они закончат с конкурсом сегодня, они пойдут праздновать исход в каком-то ближайшем кафе, возможно, снова устроят ночёвку у чана и феликса на полу в гостиной, потому что — потому что это именно то, что они сейчас делают, кажется. возможно, что-то поменяется, возможно, джисону повезёт очень сильно, и они победят, и он получит награду ещё одну, чуть более личную, но он понимает также, что минхо откажет ему мягко, если такова его судьба. если такова его судьба, он будет счастлив всё равно, потому что говорить о своих чувствах хоть и страшно, это всё же минхо, который ни разу за всё время не показал себя так, словно может причинить джисону хоть какую-то боль, и это не будет чем-то, что заставит джисона потерять минхо. джисон трясёт головой, чтобы избавиться от лишних мыслей, когда феликс внезапно кладёт руку ему на колено и говорит: — пора. джисон кивает, встаёт с места и тут же ловит на себе взгляд минхо, который улыбается ему слегка и кивает, и джисон кивает ему в ответ — он знает, что тот будет на него смотреть, и джисон больше всего на свете хочет, чтобы тот его увидел по-настоящему. они старательно разминаются за кулисами, и джисон пробегается в голове по ключевым точкам хореографии — их основная идея была повеселиться на полную катушку, не думая о том, какой будет финал, — они хотят победить больше всего на свете, да, но при этом они не хотят зацикливаться на тех вещах, которые связаны только с конкурсами и участием в них — когда они выбирали трек, чан говорил о том, что они должны воспринимать его как награду для самих себя, как возможность выпустить пар, как способ побыть абсолютно счастливыми на сцене — в этом всегда была их суть как артистов, и джисон думает, что для него это тоже важнее всего. они могут быть абсолютно свободными на сцене, понимает джисон, и он ни за что на свете не упустит эту возможность. когда их объявляют и они выходят на сцену, занимают свои позиции и ждут начала музыки — вот в эти короткие секунды между кулисами и танцем джисон отчётливо слышит своё сердце, которое судорожно бьётся где-то в горле, а потом — а потом остаётся только музыка и то, как он сам в ней живёт, а ещё люди, с которыми он любит танцевать больше всего на свете, и их искреннее счастье, и песня, которая была ими создана, которая звучит как фестиваль, которая звучит так, словно они делают грандиозный финал, который означает только яркое начало — и он так бесконечно счастлив, полон адреналина, позволяет своему телу вести себя, позволяет себе просто раствориться в том, что он делает, и джисон знает, что сейчас больше ничего не удерживает его внизу, где живут его страхи и глупые, совершенно пугающие особенности — этого всего нет, когда он на сцене. джисон не думает, что запоминает само их выступление достаточно хорошо для того, чтобы оценить самого себя в итоге — потому что он искренне думает, что они справились гораздо лучше, чем он мог себе представить, и он ужасно этому рад, и он чувствует себя так, словно и правда может сделать всё, что угодно, если он сделает это достаточно быстро, пока адреналин всё ещё в значительной степени помогает ему держаться на ногах. они выслушивают комментарии судей, которые, кажется, не имеют совершенно ничего критикующего, и джисон ужасно ими гордится в этот момент — они сделали всё, что могли, и это значит, что они заслужили каждое слово похвалы в свой адрес, и это делает его по-настоящему счастливым. он цепляется за феликса с одной стороны и за чана — с другой, и они спускаются со сцены, не размыкая объятий, и джисон внезапно сознаёт: ещё немного, и он сможет всё рассказать. ещё немного, и он сможет поговорить с минхо, и эта мысль не пугает его даже, потому что на удивление он ждёт этого момента с нетерпением; джисон говорит куда-то в волосы феликса, потому что они, конечно же, не прекращают обниматься: — давайте возвращаться чан смеётся, когда видит, как хёнджин быстро вырывается из их тесного круга, потому что сознаёт, что они могут опоздать к началу, и джисон знает, что хёнджин ни за что не упустит возможность поглазеть на своего бойфренда, который выглядит, по словам самого хёнджина, «супер секси в черной кожаной куртке, господи, за что мне всё это», и они быстро уходят из-за кулис обратно в зрительный зал, чтобы успеть на начало выступления oddinary, которые уже поднимаются на сцену. джисон тут же замыкает свой взгляд на минхо, конечно же, потому что некоторые вещи не меняются никогда, но сейчас он позволяет себе принять тот факт, что минхо на сцене всегда будет владеть вниманием джисона целиком и полностью, и джисон вынужден согласиться с хёнджином — аутфиты, которые выбрали для своего выступления oddinary, означают, что джисону будет крайне сложно сосредоточиться на их танце. конечно, у него предвзятое мнение, а ещё он считает, что минхо вроде как самый красивый человек на свете, но он не думает, что у него в голове остаётся хоть одна здравая мысль, когда он видит кожаные штаны минхо. джисон судорожно вздыхает, когда начинается музыка, и он слышит, что феликс рядом с ним издаёт смешок, который означает, что джисон не увидит света белого за тем, как его друг будет его дразнить, но джисон в абсолютном восторге от того, как звучит песня, от того, как они четверо двигаются под неё, как совершенно все их связки выглядят в равной степени тягучими и полными силы, и джисон не уверен даже, что он умудряется закрыть рот, потому что, кажется, он откручивал крышку на бутылке с водой, чтобы попить. ничего не существует больше, когда минхо танцует, и джисон думает, что это не самое здоровое отношение к другому человеку, но это единственно верное отношение к искусству, которое джисон считает бесконечно достойным похвалы. время теряет свою суть и свою плотность ощущения, когда джисон смотрит на минхо во все глаза и не уверен, что дышит, но он видит чётко, насколько он хорош, насколько они все хороши, а ещё — их песня действительно хороша, и джисон невольно думает о том, что ему было бы интересно поработать с ними в студии тоже, не просто в танцевальном зале. джисон ловит себя на мысли, что он любуется минхо, и эта мысль немного смущающая, он не может это отрицать, но он в то же время понимает, что ему стоило этого ожидать, стоило понимать, что минхо ему нравится, что он хочет рассказать об этом минхо больше, чем молчать и волноваться о том, что будет, если он вдруг случайно узнает. джисон боится терять контроль над вещами, когда эти вещи могут причинить ему боль в дальнейшем, и он хочет пойти на опережение, он хочет быть достаточно сильным для того, чтобы справиться с чем угодно, и он знает, что он сможет в итоге быть счастливым в том, что он сделает. он с восторгом наблюдает за тем, как oddinary заканчивают своё выступление, он слышит абсолютно заслуженную похвалу судей, которые потом объявляют короткий перерыв на пятнадцать минут, чтобы подбить результаты, и он нетерпеливо ждёт, когда его друзья спустятся со сцены, чтобы тут же их поздравить. он видит минхо первым, хоть тот идёт в конце за чонином, и он не может усидеть на месте (впрочем, не он один, потому что краем глаза он замечает хёнджина, который вскакивает с диванчика и чуть ли не бежит к чанбину, и джисон бы посмеялся с него, если бы не чувствовал себя точно таким же лузером), и джисон встаёт с места и нетерпеливо ждёт, пока минхо не подходит к нему вместе со своей командой, и он едва ли не вибрирует на месте от нетерпения, потому что ему очень хочется оказаться к минхо поближе и как можно скорее, и, как только минхо оказывается на расстоянии вытянутой руки, джисон тут же делает шаг навстречу, хватает его за плечи, говорит: — хён! это было так здорово, хён! минхо улыбается довольно и вроде как немного смущённо, и джисон знает, что смотрит на него глупыми влюблёнными глазами, но… ему нет до этого большого дела сейчас, потому что он знает, что ещё немного, и минхо тоже будет об этом знать, и минхо улыбается широко, выглядит так, словно джисон хранит в себе что-то бесконечно важное для самого минхо, о чём он сам не подозревает толком. минхо говорит ему: — спасибо, джисон-а. ты должен научить меня вашей хореографии, нам очень понравилось, верно? чанбин тут же встревает, прижимая хёнджина к себе за талию: — да! вы такие молодцы, и это было так весело, правда, очень здорово! сынмин фыркает, говорит: — хён и правда следил за хореографией в тот момент, а не за тем, как хёнджин двигался на сцене? чанбин склоняет голову набок, улыбается нагло, отвечает: — я могу совмещать. и джисон тут же слышит, как сынмин говорит очень громким шёпотом: — он действительно не может. и это заставляет их всех рассмеяться, что, впрочем, не ущемляет гордость чанбина никак, потому что он смеётся вместе со всеми, и хёнджин выглядит таким довольным, что джисон не может не порадоваться за своего друга в итоге, потому что хёнджин заслужил быть счастливым, как никто другой. минхо, впрочем, хоть и присоединяется к общему смеху, не сводит взгляда с джисона, и потом он просто берёт его за руку, тянет на себя и обнимает легко, шепчет джисону на ухо явно специально, пока их друзья перебрасываются шутками вокруг: — я смотрел только на тебя. джисон вздрагивает от этих слов, а потом чувствует, как тепло в центре груди разрастается всё дальше и дальше, до самых кончиков пальцев, и он бросает быстрый взгляд на минхо, который смотрит на него с лёгкой улыбкой, и он закатывает глаза и кусает губы, чтобы не заулыбаться совсем глупо, говорит: — конечно же, хён, я же настолько неотразим. минхо фыркает, говорит: — ну конечно же. джисон отстраняется от минхо немного, говорит: — мне нужно будет кое-что тебе сказать, хён, но после объявления результатов, хорошо? минхо кивает, говорит: — мы пойдём праздновать все вместе после, ты хочешь пропустить? джисон тут же качает головой — он не собирается пропускать их совместное празднование, ни в коем случае, хоть ему и льстит ужасно то, что минхо готов сделать это ради него без лишних мыслей; джисон говорит: — после? мы можем поговорить после? минхо смеряет его внимательным взглядом, и джисон весь подбирается, потому что он не уверен, что именно минхо ищет в нём, но старший, кажется, находит то, что ему нужно, потому что он говорит: — мы можем поехать ко мне после и там поговорить? или поехать к тебе, как угодно. джисон задумчиво хмыкает, потом отвечает: — к тебе. и тогда поговорим.***
если джисон будет думать слишком много и тщательно анализировать каждое событие, которое привело его в этот момент, в котором он абсолютно счастлив, он не думает, что сможет удержать это огромное тепло внутри, от которого его жизнь становится такой стоящей. если он будет думать про каждую свою идею, которую он воплотил в жизнь, чтобы стоять сейчас на сцене со своими мемберами и держать в руках трофей первого места, он не сможет прочувствовать это всеобъемлющее чувство, которое он не может даже назвать точно, потому что в нём так много всего; в нём вся его любовь к людям, которые его окружают, в нём вся его гордость тем, что они создают, в нём тонна надежды на будущее, в котором ему будет, где себя воплотить; он знает, что его жизнь не будет идеальной или что все его проблемы внезапно исчезнут — это не так, и не так просто, но джисон знает, что именно ради таких моментов и стоит жить — когда ты чувствуешь, что сделал всё, что мог, что твоя совесть чиста, что ты всё ещё хорошо справляешься, и он старается не думать ни о чём другом сейчас, потому что это не имеет значения ни сейчас, ни потом. oddinary занимают второе место, и они поздравляют друг друга с огромным энтузиазмом, когда спускаются со сцены, переговариваются шумно, собираясь на выход, спорят о том, кто из них был лучше (потому что некоторые вещи не меняются, и никто из них не будет даже пытаться что-то поменять, потому что это не являлось их целью никогда). джисон пересекается взглядом с чаном, который, кажется, не в состоянии выпустить из рук абсолютно счастливого феликса, и чан бросает быстрый взгляд на минхо, который идёт рядом с джисоном, отвлечённый на болтовню чанбина, и потом чан смотрит на джисона, выгибает бровь, и джисон… он дёргает уголком губ и кивает чану, и тот расплывается в самой гордой на свете улыбке, и джисон думает, что только это стоит того решения, что он принял для себя — неважно, даже если ему и страшно его воплотить в жизнь. они проводят вечер в ближайшем баре, потому что им не слишком хочется идти куда-то далеко, и минхо сразу предупреждает их, что с его ногой он и не сможет этого сделать — на что чанбин тут же предлагает ему носить его на руках, и минхо так сильно кривится, что никто вокруг не может прекратить смеяться; но они всё же слушаются, потому что никто не хочет усугублять ничьи травмы, и они заказывают раунды шотов, потому что это означает, что они могут играть в глупые игры вроде «я никогда не», чтобы узнать друг друга получше, и это означает, что они в итоге знают слишком много подробностей личной жизни друг друга, о которых они бы предпочли забыть (но одному джисон искренне рад, на самом деле, потому что минхо выпивает на гордое и очень нетрезвое «мне никогда не приходилось совершать каминг-аут» чонина; и это заставляет его почувствовать, что у него потенциально всё же есть шанс; ещё это означает, что все закатывают глаза и говорят чонину «с тобой всё понятно и без пояснений», что заставляет чонина уткнуться лицом где-то между лопаток сынмина в смущении — и джисон реально не думает, что ему хоть когда-то было веселее, чем сейчас). они шумные и не замолкают ни на секунду, и в какой-то момент джисон откидывается на спинку дивана и смотрит за тем, как хёнджин и чанбин о чём-то громко перекрикиваются, и чан смеётся с совершенно красным лицом, утыкаясь носом феликсу в шею, и он видит чонина, который хихикает и вроде как держит сынмина за руку под столом, и ему тепло в животе, потому что все эти люди вокруг для него ужасно бесценные, и он переводит взгляд на минхо, который смотрит на него в ответ, словно джисон в какой-то невыразимой сказке, и минхо наклоняется к нему поближе, говорит: — ты готов идти домой? и это самое домой заставляет джисона покраснеть и улыбаться ещё шире, и он кивает, говорит: — да. они просят счёт и оплачивают свою часть, прощаются с друзьями, которые выглядят так, словно засыпают на ходу, и минхо вызывает им такси, потому что это самый быстрый способ оказаться дома, и он не прекращает держать джисона за руку вообще с того самого момента, как они выходят из бара, и он держит его всю дорогу в такси, и даже тогда, когда они поднимаются на нужный этаж, и он отпускает его только тогда, когда они разуваются, когда они оказываются в гостиной, где они расползаются лениво на диване под какое-то аниме, которое джисон уже смотрел когда-то давно, поэтому не слишком нуждается в том, чтобы следить за сюжетом, и это позволяет его мыслям блуждать в ленивом тепле. ему тепло, потому что он наполовину лежит на минхо, потому что тот набросил им на плечи одеяло, потому что ему так спокойно и хорошо, что он едва ли думает о том, чтобы менять своё положение в ближайшее время. они смотрят серию, другую; время уже настолько позднее, что, джисон знает, минхо бы с большой вероятностью пошёл бы спать, если бы не разговор, который джисон ему пообещал, и он думает в какой-то момент: пора. его сердце начинает стучать в несколько раз сильнее, потому что — эй! это ужасно страшный момент, потому что он так и не знает, как минхо отреагирует на его слова, и ещё он не уверен, что выдержит, если минхо ему откажет резко (хотя джисон и знает, что тот никогда не будет к нему жесток, потому что он никогда не был таким, даже когда джисон не умел быть добр к нему, даже когда сам минхо шёл на поводу у того, что джисон ему говорил — он никогда не был жесток). джисон и сам не замечает, как начинает нервно ёрзать на месте, пока минхо не кладёт руку ему на колено, останавливая беспокойно трясущуюся ногу, минхо говорит ему легко: — дыши, джисон-а. джисон кивает и садится ровнее, отодвигается немного от минхо, чтобы дать самому себе чуть больше пространства, потому что он не думает, что сможет выдавить из себя хоть слово, когда минхо так близко и смотрит на него так внимательно, словно видит его насквозь, словно наперёд знает, что джисон хочет ему сказать, и джисон уже не так сильно уверен, что сможет справиться. но минхо осторожно гладит его по коленке; он даёт ему время, чтобы собраться с мыслями; он молча протягивает джисону чашку с недопитым и остывшим чаем, и джисон делает глоток, а потом откашливается, ставит чашку обратно на стол и тут же жалеет об этом, потому что ему нечем занять его руки, и он нервно теребит край пледа в пальцах, пока минхо не протягивает руку и не сжимает осторожно его пальцы, и джисон понимает: он не даёт ему стискивать руки в кулаки, он не даёт ему оставлять болючие полумесяцы на ладонях, и его сердце внезапно заполняется таким теплом, таким ужасно ярким светом, таким огромным чувством, что он выдыхает неровно и шепчет: — спасибо, хён. минхо кивает, говорит: — ты в порядке, джисон-а. скажешь хёну, что случилось? и джисон улыбается слабо из-за этого, потому что минхо никогда не пытался давить на него авторитетом старшего, не обращал внимания на те моменты, когда джисон дразнил его и обращался к нему как к ровеснику, и в то же время сейчас — сейчас ему нужно это ощущение, что минхо старше и что он о нём позаботится, несмотря ни на что, несмотря на то, что джисон собирается ему сказать. джисон кусает губу нервно, а потом понимает, что тянуть дальше некуда, потому что минхо уже смотрит на него внимательно, почти на грани с беспокойством, и сам джисон принял это решение достаточно давно, чтобы прекратить сомневаться сейчас; поэтому он делает глубокий вдох и говорит: — я хотел сказать тебе кое о чём, хён. я пообещал самому себе и чани-хёну, что я это сделаю, потому что он прав — я точно не смогу молчать долго, а ещё потому что ты заслуживаешь знать, потому что молчание ничего не сделает хорошего для дружбы, потому что я сам не хочу тебе лгать даже косвенно, потому что недопонимание и недосказанности уже сделали много проблем для нас однажды, и я больше не хочу позволять хоть чему-то разрушать то, что я имею, и я устал чувствовать себя птицей в клетке, потому что я так долго не вынесу. джисон делает паузу, потому что он не совсем понимает, насколько нормально он звучит со стороны, потому что он не хочет запутать минхо или наговорить лишнего — не в том плане, что ему есть, что скрывать от него, а скорее в том, что он сам не соображает, что говорит, потому что его нервы пробивают сквозь крышу, и джисон где-то на краю сознания удивляется тому, что он вообще в состоянии продолжать говорить хоть что-то. минхо, впрочем, не выглядит так, словно джисон несёт полную чушь, потому что он выглядит скорее… так, словно он полностью сосредоточен на том, что говорит джисон, да, словно он очень старается понять, что он имеет в виду, а ещё он выглядит так, словно в джисоне заключается вся вселенная в этот миг, и именно это, именно этот взгляд даёт джисону толчок двигаться дальше, именно это даёт ему возможность прорваться сквозь стену сомнений и страхов. он прикрывает глаза и говорит: — я больше не могу молчать о том, что я чувствую, знаешь, потому что это почти то же самое, что говорить неправду, и я не хочу так, — джисон поднимает взгляд на минхо, потому что он знает, что хочет смотреть ему прямо в глаза, когда он говорит это, потому что он тоже этого заслуживает, потому что даже если минхо не скажет ничего сразу, джисон думает, что он знает старшего достаточно хорошо, чтобы понять, что он думает. джисон говорит: — ты мне очень нравишься, хён. минхо молчит некоторое время, и его выражение лица не меняется толком никак, и джисон чувствует, как его нервы возвращаются с новой силой, и он тянет свою руку на себя, чтобы минхо отпустил его, но тот держит крепко, и старший отмирает внезапно, говорит ему с какой-то странной улыбкой в голосе: — ты куда-то собрался, джисон-а? джисон смотрит на старшего во все глаза, потому что он хочет знать ответ, он хочет понять, он хочет множество вещей, и все эти вещи связаны с парнем напротив него, и он не уверен, как себя вести в эту минуту, потому что он не хочет сделать что-то не так, он не хочет ничего испортить, и он — он ахает вслух, когда минхо тянет его за руку на себя, дёргает резко, и джисон оказывается носом к носу с минхо, и джисон шепчет: — хён? он всё ещё не понимает, но минхо внезапно улыбается, отстраняется немного, чтобы посмотреть на шокированное лицо джисона, и минхо говорит ему: — ты что, так сильно волновался из-за этого? джисон открывает рот, закрывает, а потом хмурится и возмущённо спрашивает: — я не должен был? минхо смеётся, он обхватывает ладонями его лицо, и весь мир вокруг джисона затихает, когда минхо говорит ему, качая головой: — тебе никогда не нужно волноваться, когда речь идёт о нас. джисон выгибает бровь и ужасно старается казаться как можно более злым, потому что он не собирается отпускать минхо из разговора так быстро, поэтому он говорит ему: — хён, — он быстро облизывает губы, потому что он и правда не может прекратить волноваться, потому что минхо всё ещё не дал ему ответ, и он спрашивает: — хён, почему ты ничего не отвечаешь? минхо закатывает глаза и склоняет голову набок: — потому что это очевидно, джисон-а, ты мне тоже очень нравишься. ты разве не знал? джисон шокировано выпаливает: — знал? откуда, хён, как я мог знать? минхо щёлкает джисона по лбу совсем легко, заставляя его зажмурится, и он говорит ему: — ты вроде как всё про меня знаешь, сам так говорил, разве нет? и джисон понимает, что минхо его дразнит, хоть он и видит его красные уши, — он понимает, что старший смущён, но это совершенно не означает, что он собирается облегчить его жизнь; джисон возмущённо набирает воздуха в грудь побольше, чтобы сказать какую-то колкость, которую он ещё не придумал, а потом осознаёт, что- о боже. минхо… что? джисон трясёт головой и слышит, как минхо откровенно смеётся, и он ужасно красивый в этот момент, и джисон говорит: — стой, хён, погоди, — и минхо весь содрогается от смеха и отпускает джисона, чтобы поймать сползающий с плеч плед, и джисон капризно тянет: — хён! минхо говорит: — только дошло, да, джисон-а? джисону хочется в этот момент ещё больше вещей, чем раньше; ему хочется, чтобы минхо прекратил его дразнить, чтобы он снова коснулся его, потому что ему резко не хватает его рук на себе; ему хочется поцеловать его прямо на месте, потому что джисон с внезапной ясностью понимает, что может этого хотеть, он имеет на это полное право — он может сказать об этом, и минхо вряд ли откажет, и джисон фиксируется на этой мысли, естественно, потому что минхо прямо напротив него, и он смотрит на него так, словно умеет читать его мысли, и джисон протягивает руку, тянет за шнурки на толстовке минхо, выдыхает едва слышно: — хён. минхо наклоняется ближе, но продолжает смотреть на джисона с лёгкой и довольно наглой улыбкой, и джисон ёжится немного от этого взгляда, но это не что-то неприятное, совсем нет; минхо спрашивает у него: — что такое? джисон шумно вздыхает через нос, склоняет голову набок, потому что он знает, что дразнить умеет не только минхо, он нервно облизывает губы, почти не замечает этого жеста, но его замечает минхо, потому что его взгляд тут же соскальзывает вниз, и джисон придвигается к минхо почти вплотную, шепчет: — пожалуйста, хён. и минхо имеет наглость закатить глаза, впрочем, не теряя своё совершенно открытое и даже нежное выражение лица, которое заставляет джисона чувствовать себя видимым, чувствовать себя важным, и минхо говорит ему: — ты должен сказать мне прямо, что ты хочешь, джисон-а. и джисон чувствует себя так, словно он может взорваться на месте, может лопнуть, как мыльный пузырь, может испепелиться и исчезнуть; но он также чувствует себя абсолютно свободным, потому что впервые за долгое время у него есть человек, который примет абсолютно всё, что есть в нём, который услышит всё то, что джисон ему хочет сказать, и джисон говорит, глядя на минхо во все глаза: — поцелуй меня, минхо-хён. и минхо ухмыляется, говорит: — так бы и сразу, джисон-а. и минхо смотрит на него некоторое время, просто смотрит, и джисону кажется, что он словно видит его по-настоящему сейчас впервые за долгое время, и джисон чувствует, как учащается его дыхание, когда он чувствует, как минхо мягко выдыхает, а потом он целует его так, как джисон просил, он обхватывает его лицо ладонями, словно джисон кто-то абсолютно бесценный, и он целует его мягко в губы, и джисон чувствует, как его сердце замирает на мгновение, как и весь мир вокруг, как и всё то, что происходит где-то за пределами минхо, его рук и его губ, и это неважно все — ему неинтересно ничего, кроме минхо, и он выдыхает шумно через нос и придвигается ближе, сталкивается коленями с минхо, который спускается левой рукой вниз по шее, заставляя его кожу покрыться мурашками, ниже с плеча на его талию; минхо сжимает пальцы, вынуждая джисона удивлённо приоткрыть рот, и минхо целует его глубже, цепляясь пальцами в волосах, он тянет джисона на себя, не прерывая поцелуй, и джисон вслепую хватается за минхо, опирается руками о его плечи, и минхо притягивает его к себе за талию, а потом подхватывает под бедро и вынуждает его перекинуть ногу, усаживает его к себе на колени, и джисон прижимается к минхо вплотную, чувствует его всем телом, и он не может думать ни о чём, вообще ни о чём, кроме человека, который перед ним, под ним, вокруг него, всепоглощающий; и джисон с трудом сдерживает звуки, которые так и норовят вырваться, особенно когда минхо губами сползает с его щеки ниже к шее; когда минхо мягко целует его за ухом, заставляя поёжиться и чуть ли не всхлипнуть; когда минхо хмыкает удовлетворённо, шепчет: — чувствительный малыш. джисон приоткрывает глаза, чтобы посмотреть на минхо — на минхо, который смотрит на него так, словно нет ничего другого в мире, достойного его внимания; у которого красные щёки и влажные губы, который выглядит так, словно готов с жадностью поглотить джисона целиком и без остатка — и джисон позволил бы ему без раздумий. потому что джисон наконец-то свободен. потому что в руках минхо его безопасное место, и он свободен здесь больше, чем где бы то ни было ещё. джисон проводит дрожащими пальцами по скулам минхо, и тот мгновенно ластится к его прикосновениям, и джисон шепчет: — хочу всегда быть с тобой, хён. минхо перехватывает его ладонь, проводит губами по костяшкам, и джисон замирает на месте от нежного жеста; минхо говорит ему: — всё, что ты хочешь. а потом он целует его снова, и джисон не может не целовать в ответ, потому что, он знает, его чувства к минхо лежат глубже и дальше, чем простое «ты мне нравишься», но всему своё время. он скажет об этом минхо тогда, когда придёт время, и это время будет самым удачным и правильным, потому что, джисон уверен, любое время в их будущем будет таковым. (он говорит минхо на следующий день утром, когда солнце пробивается сквозь штору, которая движется едва заметно от весеннего ветра, когда минхо обнимает его со спины, сцепив руки у джисона на животе, и джисон чувствует себя так, словно мог бы проспать ещё сотню часов, потому что минхо тёплый; но минхо также и обнажённый, и это вынуждает джисона просыпаться раньше, чем было бы идеально для него самого, но это не так уж и важно, потому что с окончанием соревнований у них есть как минимум пару дней для того, чтобы делать что угодно вдвоём: — я люблю тебя, хён. минхо хмыкает, быстро целует его в плечо, говорит сиплым спросонья голосом: — конечно же, ты меня любишь, я не сомневаюсь в этом. и джисон поворачивается в его объятиях тут же, потому что ему нужно гневно сощуриться и посмотреть на минхо требовательно, и ему нужно, чтобы минхо это видел, когда джисон спрашивает у него: — а ты, хён? и минхо вздыхает так, словно джисон задаёт абсолютно дурацкие вопросы сейчас, на которые ему совсем не хочется давать ответ, но джисон видит также, как тот дёргает уголком губ, сдерживая улыбку, и джисон щурится сильнее и хмурится даже, а потом дует губы и поднимает брови, заставляя минхо закатить глаза и сдаться, потому что джисон знает, что минхо настолько слаб, и он не собирается прекращать этим пользоваться. минхо обнимает джисона крепче, заставляя уткнуться лицом себе в грудь, говорит: — хён тоже тебя любит. спи, джисон-а. и джисон сопротивляется некоторое время, потому что он не собирается сдаваться так быстро, но минхо целует его в макушку, и джисон с восторгом также чувствует, что у минхо стучит сердце быстро-быстро, и джисон шепчет: — спасибо. минхо хмыкает, а потом говорит: — не благодари. и джисон улыбается легко, прижимается к минхо как можно ближе, устраивается так, чтобы они соприкасались всем телом, думает: лучше и быть не может. свободнее и быть не может. потому что это всё, чего он когда-либо хотел — потому что это его дом. и он счастливее, чем когда-либо в своей жизни.)