Столб

Посреди Колтера стоял железный столб. Майка хотел Мери-Бет, но Мери-Бет не хотела Майку. Майка раздувался, пыхтел, выпячивал пузо и грудь, топорщил усы, крутил револьверы, расталкивал локтями Ленни и Билла, громко звякал шпорами, сплевывал жвачку прямо на пол, а так же не мылся и не причесывался, чтобы выглядеть более дерзким. Но Мери-Бет не впечатлялась. Чтобы решить эту проблему, Майка обратился к специалисту — Датчу. Датчу, вообще, самому нравилась Мери-Бет. Но на пути их счастья стояла Молли и непонятливость самой Мери-Бет. Датч рассудил, что после Майки Мери-Бет проще будет заметить и оценить его, Датча, замечательность, и все наладится. — Юным образованным девам, таким как Мери-Бет, угодна романтика, — Датч объяснил. — Пригласи ее на танец. — Потанцуем? — Майка стоял в три ночи со свечкой над кушеткой Мери-Бет. — Хам! — возмутилась Гримшоу, схватила Майку за шиворот и выкинула в форточку на улицу из женского барака. Майка приземлился в сугроб и по инерции стал жевать снег, подтапливая его свечкой и заедая кокаиновой жвачкой. — Майка! — Датч, по стечению обстоятельств отвечавший тут же зову природы, изумился. — Почему ты ешь снег? — Мери-Бет не захотела со мной танцевать, Датч, — поделился горем Майка. — А ты зачитал ей красивое приглашение? — Не-е-е-ет… — Никогда не недооценивай силу слов, — Датч сурово нахмурил брови и назидательно поднял палец вверх, и Майка внял его мудрости. — Вернемся в Блэкуотер? — он попробовал. — Послушай, Майка, — Датч застегнул ширинку, подошел к Майке, вытащил его из сугроба и поставил на ноги. — Понимаешь, все, что тебе нужно, это пара хорошо подобранных слов и верных движений. — Вернемся в Блэкуотер? — Майка помахал у Датча перед носом руками. Но и это не сработало. Датч взял Майку за плечо. — У меня есть план. Завтра в то же время в том же месте. Датч удалился. Майка собрался удалиться тоже. Но потом вспомнил, что спать ему на одной койке, под одним одеялом в обнимку с Биллом, Ленни, Хавьером, Чарльзом и замерзшими вшами, и решил, что лучше умрет от холода и недосыпа. В три ночи следующего дня Майка стоял на улице и мерз. — Хрена ты тут делаешь? — интересовался Артур, выходивший покурить. — Я не-не-не против такой п-п-погоды, — огрызался Майка синеющими губами. — Я лю-лю-люблю хо-хо-холод! — Странный тип, — пожимал плечами Артур и уходил спать. — Майка! — раздалось через час. Майка попытался испуганно подпрыгнуть, но не смог — его ноги примерзли к месту. Датч протянул ему бумажку. — Вот, — проникновенно сказал он. — Первая часть моего плана. Ты должен все это выучить. Завтра встречаемся так же. Будем репетировать. Майка посмотрел на бумажку и охренел. Глаза его вывалились из орбит, а внутри проснулся алкоголизм и тяга к курению. Седея, доставая трясущимися руками из кармана валидол и запивая его валерьянкой и корвалолом, Майка осел на землю и попытался осилить текст — его было много. Половину слов он даже не мог прочесть, не то, что выговорить. Чуть успокоившись, Майка решил не заморачиваться и заучить только первую строчку: «В эту прекрасную ночь.» — В эту прекрасную ночь, — озвучил он двадцать четыре часа спустя. Датч махнул рукой продолжать. Артур, по обыкновению, вышел прогуляться. Отошел подальше от Колтера, закурил, собирался расслабиться, повернул голову и увидел Датча и Майку. Вокруг них кружили снежинки. Датч вальсировал. Майка странно подергивался, приседал и беспорядочно дрыгал руками и ногами. Поохреневав с пару минут, Артур распознал странные телодвижения, как танец, развернулся и поспешил в лагерь, решив, что ночных прогулок с него хватит. Навсегда. В это время на улицу вышла и Мери-Бет. Посмотреть на звезды, полюбоваться белизной снега, отморозить ноги, набраться вдохновения. Взор ее упал вдаль, на Датча и Майку. Снежная пурга искажала образы. Поэтому вместо вальсирующего Датча и бьющегося в судорогах Майки она увидела двух медведей, дающих друг другу пять. Схватилась за столб, сползла по нему в снег и лишилась чувств. Майка и Датч в это время закончили репитицию, и каждый пошел в свой барак. Майка вспомнил, что Билл, Ленни, Хавьер, Чарльз, койка, блохи, и снова выбрал бессонницу. Он закурил и направился во дворик. Смотрит — опа! Бессознательная Мери-Бет. Это был шанс на миллион. Майка огляделся, встал на корячки, достал член и начал, кряхтя и высунув язык от старания, наползать на Мери-Бет, чтобы ее изнасиловать. Задача была сложной: на Мери-Бет было намотано много всякого, и пока он пытался определить, где Мери-Бет, где шуба, где юбки, где он сам, Майка, поднялся ветер. Ветер осуждающе хлестнул его сначала по щекам, а потом по самому ценному… револьверам; но за револьверами он добрался и до остального. Майку слегка повело. Шлеп. Майка озадачился. Вот в одну секунду он почти разобрался с конструкцией Мери-Бет и предметов ее туалета, и вот в другой он стоит на корячках перед столбом и испытывает странное ощущение. Майка опустил взгляд, чтобы проверить ощущение, и его охватило легкое беспокойство. В детстве они с братом лизали сосульки, потому что папа говорил этого не делать, и он еще помнил, как их соскабливали со льда ножом. Но член это вам не язык! — Блядь, — на всякий случай сказал Майка и деликатно попытался отсоединить себя от столба. Отсоединение не происходило. Майка был плотно сопряжен со столбом. Это было плохо. Майка задергался, но дерганье не принесло ему ни сатисфакции, ни результата. — Эй, Майка! — Билл, вышедший подежурить, окликнул, и Майка поседел еще раз. — Херли ты тут делаешь? Майка прижался к столбу и запахнулся в пальто. — Ничего, Билл! Иди куда шел! — А эта шта? — Билл подошел поближе, наклонился, разглядывая Мери-Бет. — Мери-Бет? — Нет. Это кусты. — Но это похоже на Мери-Бет. — Это кусты. Идиот. Билл замялся. С одной стороны, ему казалось, что перед ним Мери-Бет. С другой, если это были кусты, и он принял их за Мери-Бет, такого бы ему не простили. Нет, такое запомнили бы на всю жизнь. Как этот чертов динамит. — Хах, — он почесал затылок. — Тута вспомнил, щас очередь Хавьера дежурить. — Почему бы вам всем просто не отдохнуть, Билл, — сладко, как мог, процедил Майка: сладко цедить было сложно, потому что от боли у него из глаз текли и превращались в сосульки слезы. — Я подежурю сегодня за вас, мальчики. — Че, правда? — Билл подозрительно спросил. — Да-да, Билл, иди. Отдыхай. Ты заслужил. — Ладна. Я пашел. Майка возликовал. Но его ликование было недолгим. Пока он говорил с Биллом, член приклеился на столб всей плоскостью. Он очень хотел ужаться, но состояние приклеивания это ему не позволяло. Билл дошел до барака. Пока он шел, от глубокого душевного и интеллектуального потрясения все вылетело у него из головы. — Хавьер, Ленни, вставайте, в Майке застряли кусты, и Тилли нужна помощь, — он успел сказать, прежде чем рухнуть на общую кушетку и вырубиться под гнетом крайнего умственного напряжения. — Шта?.. — задушено крякнул полураздавленный тушей Билла Хавьер. — Что Майка делает с Тилли в кустах?! — возмутился Ленни. Майка мужественно пытался оттопить себя от столба с помощью спичек. В воздухе стоял аппетитный запах жарящегося мяса, Мери-Бет сладко посапывала во сне, увлекаемая ласковыми объятиями мороза в холодное забытие смерти. Дверь барака вынесло. — Майка! — рявкнул Ленни, и Майка с перепугу уронил спичку в сугроб, где она зашипела и погасла. — Где Тилли?! — Какая, блядь, еще Тилли? — Майка в панике заозирался, в поисках еще и Тилли. Тилли он не обнаружил, но обнаружил летящий ему в лицо кулак Хавьера. Бам. Кулак встретился с его челюстью. Челюсть хрустнула. — Куда ты дел Тилли, мерзавец, прелюбодей? — Хавьер сгреб его за грудки, попытался приподнять, но приподнять не позволили ни габариты Майки, ни его кондиция со столбом. К счастью, ситуация с Тилли настолько всколыхнула души Ленни и Хавьера, что они не обратили внимания ни на кондицию, ни на Мери-Бет. Повертев головами и оценив ситуацию, они пришли к выводу, что Тилли, в самом деле, нет, как и кустов, но есть Майка и столб. Мери-Бет к тому моменту хорошенько припорошило снегом, так что фигуру ее разобрать в темноте было невозможно ненаметанным глазом. Хавьер отпустил Майку. — Майка, — богатый опыт с революцией подсказывал Хавьеру неладное. — Почему ты на корячках обнимаешь столб?.. — Я дежурю. — Ты что, плачешь? — Ленни прищурился. — Это от холода. Глаза слезятся. — О, у меня тоже всегда слезятся от холода глаза, — Ленни поддержал разговор. — Прелестно, Ленни. Почему бы тебе не пойти в тепло, и не выдавить себе глаза подушкой, ты, маленький, надоедливый черномазый ублю… — Ленни, Хавьер, друзья! — это был Датч. — Что случилось?.. Майка почувствовал, что и его пальто теперь примерзает к спине. — Майка дежурит столб, Тилли пропала, а Билл тяжело болен, лежит при смерти с воспалением мозга, — суммировал Хавьер. Майка взвился: — Да откуда вы взяли сраную эту Ти… — О? — Датч озадаченно поднял брови. — Но Тилли у себя в кровати?.. Была минуту назад, когда я… я… А, эм… А вы не видели Мери-Бет?.. — Нет, — сказал Майка. — А что с ней? — уточнил Ленни. Датч прошел вперед. У него глаз на Мери-Бет был наметан, поэтому в небольшом сугробе он сразу различил милые сердцу очертания. — Мальчики, — он прищурился. — Почему бы вам не пойти спать?.. Мы с мистером Беллом… Поговорим. Майка сглотнул. Ленни и Хавьер переглянулись, пожали плечами и отправились восвояси. — Майка, — ласково сказал Датч. — Это что, Мери-Бет?.. — Нет, — Датч сдул с сугроба верхний слой снега, и сугроб чихнул во сне голосом Мери-Бет. Наружу торчал только ее нос. — Да. Я пытался, эм, согреть ее своим… теплом, Датч. — Теплом. — Да. — ДОТЧ! — голос Молли разорвал безмятежность ночи. Датч ненавязчиво съежился, и слегка втянул голову в плечи. Он быстренько сгреб всхрапнувшую Мери-Бет в охапку, отряхнулся и затрусил в сторону бараков: — Артур тебе поможет. — Что? Не надо, Датч! Нет! НЕТ! ДАТЧ! Д-А-А-А-А-АТЧ! Артур спал, ему снились кенгуру, собирающие вилами манго. Артур никогда не видел манго, и в его сознании манго были похожи на усатые томаты. Томаты качались на сальных волосах гнусного предателя, Джона Марстона, и требовали денег, совсем чуть-чуть, еще немного денег. И веры. Один, особенно крупный, склонился к нему, увеличился в размерах, и его черные густые усы закрыли собой все небо. — У Майки проблемы, иди, разберись, — сказал томат голосом Датча и выдернул из-под Артура простыню. Артур загремел на пол. — А! А! Что?! Датч! — Спокойной ночи, Артур! — Датч юркнул наружу и хлопнул дверью. За стеной раздалось «ДОТЧ» и звук затрещины. Артур сел на полу, подтянул колени к груди и взялся за голову. Ему нужна была минута. Майка принял было решение ждать оттепель, но вспомнил, что весной в Колтере минус двадцать; попытался отковырнуть себя ножом и отколоть револьверами, но не преуспел. Послышались шаги. — Майка, — Артур остановился над ним с угрюмым видом. — Датч сказал, у тебя проблема. В чем дело? Майка насупился. — Нет у меня никакой проблемы. — Да ну. — Со мной все прекрасно; иди куда шел, Морган! — Ты что, примерз к столбу? — Артур обошел его и встрепенулся. — Господи Иисусе! Как! — Это не то, что ты думаешь! — Мои глаза! — Артур качнулся: ему тоже нужен был валидол. — Они плавятся! — Я просто хотел поссать, Морган! Но подул ветер, его снесло, и я зацепился! — Было бы, чем зацепиться!.. От возмущения, Майка потерял дар речи. Пока он пыхтел и раздувал щеки, придумывая ответ, Артур пытался решить, как ему жить с увиденным, и стоит ли вообще пытаться. В процессе решения этих вопросов, он покачал столб, покачал заверещавшего Майку, почесал бороду, потянулся к поясу. — Зачем тебе нож, Морган?! — завопил Майка, потея. — Ты уверен, что тебе нужна эта штука? — Артур попробовал лезвие на остроту. Майка дернулся, и такова была сила этого дерга, что столб поддался, упал. — Слушай, я вижу тут всего одно решение, — Артур убрал нож и обошел Майку. — Какое?! — Майка, придавленный столбом, слабо ворочался; он ни на грамм не доверял Артуру и готовился держать оборону. — Холода никуда не отступят, а Датч почему-то не хочет, чтобы ты сдох. Остается двинуть туда, где холодов нет. — В Блэкуотер? — Майка оживился. — Ага, щаз. Артур сидел на козлах, управлял тележкой, Майка лежал в кузове вместе со столбом и учил речь. — «В эту прекрасную ночь,» — он повторял. — «В эту прекрасную ночь. В эту прекрасную ночь. В эту прекрасную ночь.» — Слушай, может, ты заткнешься уже, а? — Артур не выдержал. — Сожри валидолу и зажуй доктор Момом, Морган!.. В это время Левитикус Корнуолл, сэр, кавалер и прочие титутлы, нефтяной магнат, филантроп, филантропил частный бизнес на границе Амбарино и Вест Элизабет. Частный бизнес заключался в лесопилке и мешал прокладыванию поступи цивилизации — железной дороги. — Продайте мне свой бизнес, — говорил Корнуолл, и две гориллы с пушками слева и справа от него утвердительно кивали. За этим наблюдали Пинкертоны, приведенные сэром Корнуоллом в качестве аппарата контроля легитимности сделки. — Моя не знать бизнес, — отвечал бородатый лесопил Ли, — Моя, моя отэц, дед и дед моя дед рубить лес, дрова, топить печка, строить изба, твоя покупай дерево?.. — Моя… Тьфу! — Корнуолл в сердцах сплюнул. — Вот тебе бумажка, вот тебе ручка, вот тебе доллар, подписывай документ передачи собственности! — Шта?.. Путь в теплые края для Артура и Майки пролегал через участок земли, который Корнуолл хотел облагородить цивилизацией. После сильного душевного потрясения, видел Артур неважно, что помешало ему вовремя разглядеть заслон из Пинекртонов. Произошла авария. — Тьфу ты черт! — Артур выругался. С влажным хлюпаньем и чавканьем кого-то перемалывало под колесами. Это был агент Эндрю Милтон. Верхняя его половина. Пинкертоны восприняли гибель своего лидера как акт агрессии и открыли огонь по противнику. «Негодяи!» — возмущался агент Росс. Артур ничего не понял, но открыл огонь тоже. Майка тоже не понял ничего, но увидел кровь, услышал выстрелы, и у него сразу поднялось настроение. Двигаться он не мог, но это ему не мешало: он отсреливался прямо из перевернувшейся тележки во всех и сразу, включая Артура. — ДА ПРЕКРАТИ ТЫ ПО МНЕ СТРЕЛЯТЬ! — вопил полуослепший Артур, но полуоглохший Майка его не слышал: — На тебе! — и чья-то голова взорвалась, как спелый арбуз. — И тебе! — взорвалась и голова дровосека. — И тебе! — и у Росса. — И тебе, — и у проходившей мимо белки. О’Дрисколлы, промышлявшие в том же районе, услышали выстрелы, и как настоящие стервятники решили поживиться, запрыгнули в седла и поскакали, предвкушая добычу. От градуса тепла на пограничье Амбарино и Вест Элизабет и происходящего в целом, Майка отогрелся и, наконец, рассопрягся со столбом. Увлеченный любимым делом — убийством — он вывалился из тележки, путаясь в штанах и пальто. В это время из своего укрытия выполз Корнуолл. Увидев палящего во все стороны Майку, вопящего, трясущего револьверами и посиневшими причиндалами, он осознал, как сильно ему нужен валидол. — Валидолу, — он схватился за сердце и осел на землю. БЛАМ. Его голова взорвалась, а Артур схватился за свою: — ШТО ТЫ ТВОРИШЬ, ЭТО ЖЕ СЮЖЕТНЫЙ ЭНПИСИ! Майке было по барабану. Прискакали О’Дрисколлы, увидели то же, что увидел перед смертью Корнуолл. Попытались развернуться и уехать. Вошедший в раж Майка и прозревший Артур не дали. Так не стало О’Дрисколлов, Корнуолла и Пинкертонов. И лесопилки. Но цивилизацию не остановить; железная дорога была проложена, но это совсем другая история. Артур переступил через чье-то тело. Потом через второе, третье… — Ну, отклеился? — спросил он у пинающего осиротевший столб Майки Белла. — Отклеился. — Тогда поехали обратно. И они поехали. Но это счастливая история, поэтому они не бросили столб, а взяли с собой и сделали полноценным членом банды. Позже, на Нагорье Подкова. — В эту п-п-п-п-п-прекрасную ночь, станцуете ли вы со мной, мисс Мери-Бет? — продекламировал Майка и возгордился: он учил свою красивую речь месяц. Мери-Бет посмотрела на Майку, на высоко стоящее в небе солнце, погрузилась в воспоминания; Майка, нависший над ней в три ночи со свечкой, танцующие в снежной буре медведи, какие-то бредовые воспоминания связанные со столбом, Хавьером, Ленни и Датчем. — Вы знаете, сэр, я правда хуево танцую, — признала она, целомудренно потупив взор. Залезая под теплое одеяло и обнимая столб, Майка подумал, на хрена ему сдалась эта Мери-Бет, когда у него есть столб, который принимает его таким, какой он есть без красивых речей и никогда не скажет «нет». Конец.