Мокрый снег

      Мокрый асфальт пачкал лакированные, блестящие ботинки в грязной воде, оставляя капли на носу подошвы. В совсем свежих лужах, оставшихся от ночного ливня, ярко-оранжевым светом блестели фонари, моргающие раз через раз. Мелкие капли падали на очки, растекаясь разводами на прозрачном стекле, размывая перед собой всё то, что возможно было увидеть. Кроме красивого парня, обернувшегося на младшего. Слегка желтоватые пепельные волосы совсем не трогала морось, хоть и оставляла чуть заметные пятнышки на кофейной рубашке. Хёнджин неловко поправил галстук, напрягши пальцы и показывая красивые вены на руках. Шагая задом наперёд, он посмотрел парню в лицо, немного повёл глазами и надул пузырь из жвачки, звонко лопая его об нёбо.       Бледные пальцы потянулись в карман, выуживая белую пачку. Старший облизнул губы, на что Сынмин лишь хмыкнул и остановился.       — Будешь? — легко протягивает продолговатую, слегка полненькую сигарету фильтром вперёд.       — Пока ты мой, я не брошу курить, — прикусывая губы, Хван опускает взгляд.       — А ты ведь никогда не бросишь, — обнажает клычки, тут же прикусывая кончик языка.       А старший улыбается, слегка высовывая язык. Сынмин ему не врёт, и никогда не врал.       Холодные пальцы на выбритом затылке вызывают дрожь, но трогая такие же холодные пальцы своими, становится только теплее. Хёнджин берёт сигарету меж губ, тёплая, уже остывшая зажигалка приятно греет ладонь, парень словно чувствует теплоту губ хёна. Даже на таком холоде они всё ещё красные и мягкие, словно их кто-то старательно целовал несколько минут назад перед тем, как выйти на улицу.       Парень приближается к лицу Кима, соприкасаясь кончиками сигарет друг с другом, когда маленький огонёк опаляет их, и перед глазами возникает серый дым. Во рту приятно вяжет. Младший слегка подрагивает от прохладного ветра, опаляющего бледные скулы, от рук, приятно повязнувших на его шее, и от горячего языка, опаляющего его губы. Сынмин чувствует, как пальцы слегка покалывает, то ли от хлопьев снега, только что упавших, то ли от такого тёплого и мягкого, как горячий шоколад, Хёнджина.       Отрываясь от него, парень слегка касается кончиком носа его нижней губы, и словно обжигается. Даже изгиб шеи, по сравнению с губами, не такой пылающий и согревающий. Стук сердца отдаёт в шею небольшой вибрацией, что так сильно выдаёт его возбуждение.       Снег падает на кожаную куртку Сынмина, превращается в капли, стекающие в самые карманы. Старший делает затяжку, выпускает дым в его волосы, уже давно пропахнувшие табаком и чем-то сладким. Следующая затяжка растворяется между их губами, ещё одна — во рту Кима. Будто смакуя вкус, он растирает его языком по верхнему нёбу, словно что-то изменится. Мягкий, почти неуловимый вкус жвачки «Бабл-гам» остался на его языке и губах, как тинт, который успел побледнеть после выхода из дома. Хёнджин редко изменяет своему вкусу и берёт другую жвачку, эта ему кажется слишком приторной и сладкой, от того и самой любимой.       В кармане куртки любимого — его блеск и масло для губ, приятно отдающие розовым и красным цветами из упаковки, иногда поблёскивая со дна. Сзади, почти у левого заднего кармана на джинсах визит ярко розовый тамагочи, редко постукивая о клёпки на куртке. Сынмин любил эту игрушку больше всего и всюду таскал с собой. А любимые накладные наушники на шее Хвана тихо проигрывали очередную песню, которую парень слушает не переставая, пока не надоест. Но тогда он найдёт новую, снова и снова будет слушать вместе с Сынмином, пока и он не будет ходить весь день и напевать её под нос.       Хлопья снега падают на тёмные волосы Кима, оставаясь в них мелкими кристалликами, деликатно поблёскивая лишь иногда. Как за ними закрылась дверь домой, так снова их встречает тёплый уют и мягкий запах печенья. Холодные костяшки пальцев цеплялись за шарф и согревались о шерстяные петельки. За окном снова снег, будто первый, но последний этой весной. Редкие снежинки ложились на подоконник и сразу таяли, сливаясь в большие капли. Тёплые губы касаются худого плеча, и тихонько шепчут у самого уха: «Я люблю тебя, Хёнджин», на что он только улыбается и валит его на кровать. Переплетая пальцы, Ким шепчет: «Навсегда». Сынмин ему не врёт, и никогда не будет.