Сладость для души

Хисока улыбался, когда рассказывал о месте встречи с информатором. Это была одна из тех редких спокойных улыбок, от которой Курапике стало не по себе, — настолько она ему не подходила. Курапика волновался бы больше, если бы Хисока был из тех людей, которые обманывают и заставляют других убивать ради себя, но он таким не был, и Курапика не планировал позволить ему получить преимущество. — Ты собираешься рассказывать, как выглядит этот человек, или будешь тратить моё время всю ночь? — спрашивает Курапика. Улыбка Хисоки не дрогнула. — Конечно-конечно, — говорит он беспечно. — Ему за двадцать. Рост метр семьдесят с небольшим, темные волосы, татуировка креста на лбу. Ещё он довольно симпатичный. — Отлично, — он разворачивается, чтобы уйти, и замирает, как вкопанный, когда слышит смешок Хисоки. — Повеселись. Курапика не утруждается ответом. Он возвращается в отель, цепи впиваются в ладонь, от того как сильно он сжимает кулаки. Это его первая реальная зацепка с тех пор, как он прибыл в Йоркшин. Даже если это глупая затея, даже если он идет прямиком в ловушку, ему плевать. Он больше не может стоять на месте; особенно если есть хоть крошечный шанс, что Хисока говорит правду, и его информатор знает, где находятся Алые глаза. *** Хисока не удосужился упомянуть, насколько захудалым был бар отеля, в котором он должен был встретиться с информатором. Свет приглушен, а внутри всё туманно из-за дыма от сигар. Несколько хорошо одетых женщин стратегически расположились рядом с пожилыми пьянчугами. У Курапики занимает всего пару минут, чтобы понять, что они, скорее всего, просто эскортницы, и он начинает задаваться вопросом, а не издевался ли над ним Хисока. Он может себе представить, что фокусник мог потешаться над кем-то настолько чопорным, как Курапика, который тщетно блуждает по бару в поисках человека, которого вполне возможно и не существует. Не желая привлекать к себе много внимания, Курапика выбрал относительно скромный наряд для вечера. Он остановился на женской одежде из-за функциональности: она полностью меняла его облик потенциального врага и делала его менее опасным. И по опыту, мужчины, которые продавали информацию тем, кто готов заплатить, с большей вероятностью согласились бы говорить с девушкой в красивом платье, чем с каким-то мальчиком-подростком. Курапика снова смотрит на часы, чтобы убедиться, что пришел вовремя, и занимает место у стойки бара. Каблуки на нём достаточно удобные, так что ноги не болят, но он немного устал кружить по комнате, как стервятник. На вопрос бармена, хочет ли он что-нибудь, Курапика отказывается. — Еда здесь на удивление вкусная, если ты не в настроении для выпивки, — внезапно отзывается мужчина через пару мест от него. Курапика бросает на него косой взгляд в отражении зеркала за стойкой и не отвечает. Этот человек подходящего возраста. У него темные волосы и повязка на лбу, но в комнате приличное количество темноволосых мужчин. В этом человеке нет ничего особенно примечательного, кроме того факта, что он, кажется, трезв. Если он просто пытается завязать разговор, то Курапике надо избавиться от него как можно скорее. — Я жду кое-кого. Мужчина кивает, и Курапика видит, как он снимает повязку со лба. Под ней показывается крест. — Должно быть, меня. Куроро, — он присаживается ближе к Курапике и протягивает руку. Курапика пожимает её, но не представляется в ответ. — Так ты друг Хисоки? — Нет, — отвечает он незамедлительно. — Но я здесь из-за него. Куроро смеется. — Да, звучит правдоподобно. Курапика снова смотрит на него и думает, что ему совсем не нравится, как этот человек улыбается ему. Вместо того чтобы быть непристойным или неуместным, это до неловкости привычно, что его не может не беспокоить. Он одет очень просто: костюм хорошо сидит, но явно не из высококачественного материала, что заставляет часть Курапики, отвечающую за паранойю, задаться вопросом, не маскируется ли он тоже. Курапика даже не заметил его, пока кружил по бару. — Как ты узнал, что это я? — спрашивает Курапика. — Хисока упоминал, что ничего не рассказывал обо мне. — Он не дал мне точного описания, но сказал, на что обратить внимание. Курапика прищуривается, и Куроро вежливо откашливается. — Он опустил подробности, но отметил «молодой возраст, привлекательную внешность и жажду крови». Курапика прилагает сознательные усилия, чтобы успокоить ауру и создать более нейтральную атмосферу. Осознание того, что Хисока считает его симпатичным, выбивает из колеи, но он ничего не может с этим поделать. — Что ж, это чуть менее угрожающе, — отзывается Куроро. — Мне сказали, у тебя есть информация о предметах, которые Призрачная Труппа украла или продала за последние пару лет, — начал Курапика, надеясь подтолкнуть его в нужном направлении. К счастью, Куроро его понял. — Да, это так. Мне известно большинство вещей, которые они продали, но сама Труппа не ведёт отчетности. — Если придется, сможешь назвать список по памяти? — Скорее всего, нет, — Куроро пожимает плечами. — Я не жалуюсь на память или что-то такое, но обычно я не цепляюсь за подобную информацию. Курапика моргает и поднимается на ноги. — Тогда ты ничем не можешь мне помочь. — Расслабься, я этого не говорил, — выдыхает со смехом Куроро. — Есть одна женщина, которая обладает способностью доставать воспоминания из глубин памяти — даже те, которые человек сам не помнит. Я встречаюсь с ней завтра, и она может рассказать тебе то, что ты хочешь. Если я попрошу её. Курапика медленно садится обратно на своё место. Лицо Куроро не выглядит заносчивым, но всё же, доля самодовольства в нём есть. — Ты ищешь что-то особенное? — В рамках собеседования на должность телохранителя мне нужно достать несколько вещей для моего босса. Думаю, одна из них была во владении Труппы, и если я узнаю, кому она была продана-… — Ты сможешь забрать её самостоятельно. Имеет смысл. Курапика кивает. На ум приходит мысль, которая не давала ему покоя с тех пор, как он впервые заговорил с Хисокой. — Неожиданно, что у Труппы есть бухгалтер. Краем глаза он видит, что выражение лица Куроро совершенно не изменилось. Он не выглядит оторопевшим и, кажется, совершенно не обеспокоен ведущимся разговором. — Его и нет. Обычно они не очень заморачиваются, кому они продают и за сколько. Дело-… — Дело не в деньгах. Я знаю, — Куроро на это приподнимает бровь. — Но я спрашиваю, откуда ты обо всём этом знаешь? — Ммм, интересный вопрос, — Куроро делает глоток из своего бокала. — Позволь перефразировать. Ты знаешь кого-то из Труппы? Куроро издает неопределенный уклончивый звук. — У меня много друзей. Курапика делает глубокий вдох, напоминая себе, что самая мощная его техника работает только на Пауках, и выдыхает. Он решает не наседать. Он сомневается, что сможет добиться от него чего-то более конкретного без применения силы. — Мне интересно предложение. — Рад слышать. — С чего начнем? — Если с этим нет проблем, можем встретиться завтра, и я представлю тебя своей подруге. Думаю, она сможет помочь, если у Труппы было то, что ты ищешь, — Куроро записывает на салфетке номер телефона. — Вот. Позвони примерно в восемь, и я скажу, где мы встретимся. Курапика несколько раз пробегается глазами по салфетке и затем рвет её. — Сколько ты хочешь? — Ты о деньгах? Я ещё не решил. Хисока предположил, что как только я встречу тебя, захочу помочь «по доброте душевной», но я не представляю, что он имел в виду. — Похоже, он просто издевается над тобой. Не стоит об этом слишком глубоко задумываться. — Зная Хисоку, это возможно, — говорит Куроро, не отводя взгляда от своего бокала. — Но я полагаю, он знает, что у меня есть типаж. Это прозвучало настолько безобидно, что Курапике понадобилось мгновение, чтобы до него дошло, что он сказал. — Понятно, — отзывается он. Он сохраняет голос ровным, несмотря на ураган мыслей. Попытается ли Куроро сделать ему ответное предложение в обмен на информацию о Призрачной Труппе? Он не мог отмахнуться от этого человека сейчас. Но смог бы он принять его предложение, если бы это означало получить реальную зацепку? Курапика не был уверен. Куроро хмыкает и делает ещё один глоток. Курапика пока отбрасывает эту мысль. — В любом случае, сегодня я лучше положусь на деньги, чем на доброту незнакомцев. Назови цену, и я заплачу. — Можем решить это утром, — Куроро поднимает голову, чтобы встретиться с ним взглядом. — И тогда скажешь, наконец, что мы ищем. Было что-то странно успокаивающее в глазах Куроро. Они придавали его лицу мягкость, что заставляло чувствовать его добрым почти без усилий. Учитывая, что он дружит с Призрачной Труппой, эта доброта, без сомнения, — ложь. — Тогда мы закончили на сегодня, — Курапика снова встает со своего места. Ему внезапно требуется дистанция между ним и Куроро, хотя он и не до конца понимает, почему. — Увидимся утром. Куроро только улыбается его поспешному бегству. — Спокойной ночи. — Спокойной ночи, — говорит Курапика в ответ. Он чувствует взгляд Куроро на себе всю дорогу до двери и не замедляет шаг. *** Список предметов, предположительно извлеченный из головы незнакомца, это не то, что ему обещал Хисока. Хоть он и был двуличным и уклончивым, Хисока обещал ему что-то вещественное, что-то, что он мог искать и найти, если хорошо покопаться. Хотя с большой вероятностью Хисока соврал ему, есть шанс, что Куроро сделал то же самое. В женском туалете он раскладывает поэтажный план здания на мраморной стойке и призывает свою Цепь. Он держит её в руках, перелистывая каждую страницу и проверяя каждый этаж. Куроро сказал, что Призрачная Труппа не отслеживала украденные ими предметы, но его роль их «друга» не имела бы тогда особого смысла. Они бы завербовали его, если бы он был достаточно хорош. В противном случае, он не может представить, зачем они держали Куроро при себе, если только он не служил какой-то жизненно важной цели. Теория насчет бухгалтера кажется наиболее правдоподобной, учитывая, что Хисока отправил его именно к Куроро. У него может быть записная книжка или реестр с нужной информацией, которую он может найти. Если бы Куроро признался в этом раньше, рисковал бы просто быть убитым и ограбленным Курапикой. Сказать, что информация есть только в его голове, было отличным способом гарантировать, что Курапика окажется в невыгодном положении. Он листает страницу шестого этажа, когда Цепь внезапно останавливается, указывая на комнату. Вот где оно было. Что-то вещественное. *** Снаружи комнаты Куроро не происходит ничего особенного. Но когда Курапика подходит ближе, он начинает что-то чувствовать. Он вытягивает руку перед собой и использует Гё. От двери исходит небольшое количество нэн, и это ощущение напоминает ему странный успокаивающий эффект от ауры Куроро. Трудно определить назначение этого нэн, но если попробовать проверить, есть вероятность нарваться на мину-ловушку или сложный нэн-замок. Кажется не очень благоразумным вламываться в комнату к человеку, который на короткой ноге с Труппой. Он так близко. Что-то, что он ищет, здесь, в пределах его досягаемости, но он не может получить это таким образом. Нет, только если он не сможет безопасно проникнуть в комнату Куроро. Курапика опускает ладонь. И этого, вероятно, не случится, если Куроро сам не пригласит его в комнату. *** — Я не против, если ты угостишь меня напитком, — говорит Курапика, присаживаясь обратно за стойку. Куроро смотрит на него с легким удивлением. Он закрывает книгу, которую читал и с улыбкой убирает её. Курапика изо всех сил старается расслабиться и распускает конский хвост на своём парике, чтобы волосы лежали на плечах. Это не особо существенное изменение, но Куроро, похоже, улавливает изменившееся между ними настроение. Он заказывает Курапике бокал вина. Тот делает маленький глоток, а потом игнорирует бокал, полностью сосредоточившись на Куроро. Он не производит впечатления глупого человека, и защита у его комнаты наводит на мысль, что у него не слабый уровень владения нэн. Все эти факты работали против Курапики. Единственное преимущество, которое у него было, единственный туз в рукаве — это то, что он, по-видимому, был «в его вкусе». По какой-то причине, несмотря на полное отсутствие обаяния, Куроро он, похоже, нравился. Даже то, что внимание Курапики теперь сосредоточено на нём, кажется, приносит ему удовольствие. Его интерес предельно ясен. Курапика задается вопросом, нужно ли ему вообще стараться. — Не нашлось занятия на вечер? — в конце концов, спрашивает Куроро. — Я недавно здесь, — говорит Курапика, скрещивая ноги под стойкой. — Плохо ориентируюсь в городе. Куроро не скрывается, наблюдая за тем, как платье скользит по бедрам Курапики, но его улыбка остается вежливой. — Большие города могут сбить с толку, если не привык к такому. Я не часто бываю здесь, но должен сказать, Йоркшин не слишком добр к туристам. — Тогда, думаю, мне он подходит, я тоже не особо лучусь добротой, — фраза получается скорее отрешённой, чем кокетливой, но всё равно заставляет Куроро смеяться. — Я заметил, — говорит он. — Это Хисока имел в виду под твоим «типажом»? — Если серьезно? Возможно, у него свои мысли на этот счёт, но они не совсем верные, — взгляд Куроро падает на его платье, и Курапика подавляет желание вздрогнуть. Прямо под линией груди на его платье находится тонкая цепочка, предназначенная для того, чтобы делать то же самое, что и цепи, которые он обычно носит на руках, — убеждать других нэн-пользователей в том, что он Манипулятор. Он не уверен, смотрит ли Куроро на его тело или осознал, что он вооружен. Он надеется на первое, но не удивится, если верны оба варианта. *** Куроро без перерыва пил большую часть ночи, но всё ещё кажется кристально трезвым. Курапика обычно не пьет, но даже он может сказать, что Куроро очень хорошо переносит спиртное. Либо он просто пьет безалкогольное. — Ты останешься в городе на аукцион? — спрашивает Куроро. Курапика не предпринимал никаких попыток нарушить молчание в течение нескольких минут. — Если получу должность телохранителя, то да. Я буду там присутствовать. — Ясно. Возможно, мы столкнемся друг с другом снова. — Это очень большой аукцион. Куроро пожимает плечами. — Вероятно, меня не трудно будет найти. Мы с друзьями обычно притягиваем много-… — Куроро, у тебя есть комната здесь? — внезапно обрывает Курапика. Его лицо совершенно бесстрастно. Грубость и прямота до сих пор сослужили ему хорошую службу. — Есть, — отвечает Куроро, не сбившись с ритма. — Так пригласи меня туда. Куроро продолжает задумчиво потягивать свой напиток, и на какое-то мгновение Курапика думает, что его отвергнут. Но когда Куроро опускает бокал, то улыбается ему и оплачивает их счёт. — Хорошо, — говорит он. — Почему бы нет? *** Краткий миг паники, который Курапика испытал из-за перспективы быть отвергнутым, сменяется реальным страхом из-за того факта, что Куроро принял его предложение и планирует заняться с ним сексом. Пока они направляются к лифту, Курапика чувствует, как напрягаются мышцы его шеи и плеч при мысли о том, что он собирается делать. Стук его каблуков кажется слишком громким в пустом коридоре, и Курапика не представляет, что будет делать, если ему не удастся заставить Куроро ослабить бдительность. Он точно не может позволить Куроро раздеть себя, но и не ожидает, что человека, хорошо знакомого с делами Призрачной Труппы, будет легко одолеть, особенно когда он не может использовать Цепь Правосудия. Если бы Куроро был пьян, то он, возможно, мог бы отделаться минетом и надеяться, что после этого тот отключится. Двери лифта открываются, и Куроро пропускает Курапику вперед, мягко положив руку на его спину. — Могу я узнать твоё имя? — спрашивает он, как только двери закрываются. — Разве это имеет значение? — даже он сам может сказать, что его голос звучит нервно и оборонительно. — Хотелось бы знать, что кричать позже. — Я предпочту не-… — Курапика начинает говорить ещё до того, как слова достигают ушей. Его рот захлопывается, щеки пылают. — Извини, — отвечает Куроро со смешком. — Тогда никаких имен. Лифт останавливается, и Курапика выходит первым, на мгновение забывая, что не должен знать, где находится комната этого человека. Куроро наклоняет голову, указывая на коридор слева, и Курапика следует за ним, его лицо всё ещё немного красное. — Какое милое платье, — замечает Куроро. — Можно обойтись без поддразниваний, если ты не против. — Я вовсе не дразню тебя. Очень мило. Ты всегда одеваешься как женщина, когда знакомишься с новыми людьми? Курапика чуть не замирает как вкопанный, пока не замечает, что Куроро не сбавляет скорости. Он осторожно следует за ним в нескольких шагах позади. Ему не нравится мысль, что Куроро притворялся, что верит его лжи. — Хисока отзывался о тебе в мужском роде, — объясняет Куроро. — Я не прав? — Это имеет значение? — Не особенно. Они доходят до комнаты, той самой, у которой был Курапика ранее, и он убирает руки за спину, чтобы скрыть их дрожь. У него больше нет оправданий, чтобы избегать секса. — Я полагаю, если моя «жажда крови» тебя не отпугнула, то не должен смутить и пол? — бормочет Курапика. — Ничего из этого меня не смущает, — он не торопится открывать дверь. Курапика задается вопросом, действительно ли она как-то заперта или охраняется ещё кем-то, с кем он работает. — Что-то не так? — спрашивает Курапика, глядя на ключи в руке Куроро. — Нет, но подумал, что тебе, наверное, следует знать, что я немного ввёл тебя в заблуждение, — Курапика скрещивает руки на груди, слабо ощущая металл под пальцами. — В каком смысле? — спрашивает он. — О моей принадлежности к Призрачной Труппе. Пальцы Курапики расслабляются. — Так ты зря тратил мое время. Ты не знаком с ними. Его переполняет разочарование, но в то же время и некоторое облегчение. Он раздражен и, возможно, разозлится позже, но, по крайней мере, это значит, что он может уйти. Куроро качает головой. — На самом деле, я их лидер. В мгновение ока Курапика чувствует, как страх покидает его тело, сменяясь волной убийственной жажды, настолько сильной, что только крепкий контроль, который он держал в руках весь вечер, удерживает всё здание от внезапного всплеска его ярости. Он знает, что за контактными линзами его глаза полыхают алым. Куроро не смотрит на него, открывает дверь, но Курапика теперь понимает, почему Хисока порекомендовал ему этого человека и с приливом волнения осознает, что Куроро выложил все карты ему в руки. Ему больше не нужно сдерживаться; он может раздавить Паука как душе угодно. — Я не стану ничего скрывать от тебя завтра, если решишь не проводить со мной ночь, — говорит Куроро, его голос всё ещё доброжелательный. — Я не буду настолько мелочным. Курапика моргает, пытаясь отодвинуть свои мысли на задний план, чтобы слышать, что ему говорят. Куроро предлагает ему уйти. Он думает, Курапика боится. — Хорошее предложение, но нет, — отвечает он. От усилий сохранить тело и голос ровными всё ещё кружится голова. — Я уже всё решил. Кто ты — не имеет значения. — Хорошо, — говорит Куроро. Дверь открывается с тихим щелчком, и Курапика входит вслед за ним в комнату. — Хочешь ещё выпить? — спрашивает Куроро, направляясь к маленькому бару сзади. — Нет, — говорит Курапика прежде, чем осознает, что в его интересах отвлечь Куроро, чтобы дать себе возможность подумать. И привести в порядок выражение своего лица. — Впрочем, да. Не откажусь. Курапика окидывает взглядом комнату и обнаруживает, что она невероятно безобидна. В обжитом виде здесь небольшой беспорядок, но нет ничего, что говорило бы о том, что человек, который здесь живет, чем-то выделяется. Курапике почти смешно от этого. Всё, начиная от его одежды и заканчивая личностью, — мягко, непритязательно и гораздо более убедительно, чем любая маскировка, которую Курапика мог бы придумать. Но он знает, что Куроро не врал. Интуиция с самого начала говорила, что в этом человеке есть что-то большее. Курапика продолжает делать вид, что оглядывается по сторонам, пока пытается вернуть своему лицу достойное выражение. Он ничего не может поделать с тем, насколько напряжено его тело, но когда собираешься спать с незнакомцем, это простительно. Очевидная ярость и ненависть здесь не помощники. До тех пор, пока он не будет готов убить Куроро. «Нет» — думает Курапика. — «Не сейчас». Если нэн-пользователь, который может манипулировать памятью, был настоящим, ему понадобится Куроро, чтобы добиться информации о глазах. Просто допрашивать его не имеет смысла, если он не помнит этого. Куроро улыбается ему. Курапику не пугает необходимость спать с врагом, если это даст шанс найти остальные глаза. Ему просто нужно дождаться, пока Куроро ослабит бдительность. Если это означало дождаться, пока он заснет после секса, Курапика с этим справится. А потом он смог бы обмотать цепью его шею и использовать его друга, чтобы получить нужную информацию из головы Куроро. Куроро протягивает ему стакан, и Курапика из вежливости не торопится сделать глоток. Впервые за вечер Куроро слегка склоняется к нему. Странно, как мало вожделения он испытывал от этого мужчины, несмотря на то, что получил достаточно много внимания в свою сторону. Хотя, несмотря на влечение к нему, Курапике было всё равно, как сложится вечер. Он позволяет себе снова взглянуть в серые глаза Куроро, позволяет себе дышать и чувствовать успокаивающий жар его собственной ненависти, всё ещё пылающий внутри, где так отчаянно хочет оказаться страх. Он видит своё отражение в глазах Куроро, напряженную тяжесть собственного взгляда и знает, что даже если он этого не хочет, это правильный путь. Он опускает бокал с вином и обнимает Куроро за шею. Поцелуй удивляет Курапику своей нежностью и тем, как много контроля дает ему Куроро. Его руки ложатся Курапике на талию, и он позволяет целовать себя так, как тому хочется. Слабый привкус содовой во рту подтверждает догадку, что Куроро вообще не пил и абсолютно трезв. Он снова улыбается, когда Курапика отстраняется. — Не сочти за грубость, но ты делал это раньше? — Не с мужчиной. Нет, — отвечает Курапика. По правде говоря, он никогда ни с кем не целовался, но эта правдоподобная ложь объясняет его неловкость. В поцелуе нет ничего сокровенного и ценного, чем стоило бы дорожить. Он ожидает комментария по этому поводу, но получает только ещё один поцелуй, на этот раз более настойчивый и неожиданно жаркий из-за давления языка Куроро. Курапика хватает его за галстук и дергает, заставляя отстраниться. Из-за этого резкого движения Курапика прикусывает ему губу и на ней образуется пятнышко крови. — Прости, — бормочет он неубедительно. — Ты застал меня врасплох. — Ничего страшного. Куроро развязывает галстук и кладёт его рядом с вином. Он слизывает кровь. Не прошло и пяти минут, а он уже заставил Куроро истекать кровью. — Спальня прямо за тобой, — говорит Куроро. *** В действиях Куроро нет смысла. Он думал об этом большую часть ночи и постепенно становится ясно, что он совершенно прав. Но теперь это больше, чем просто умышленное игнорирование жажды крови, которое выводит Курапику из себя, — это показательная нежность, которую Куроро вкладывает в каждое прикосновение. Они переместились в его спальню, и Куроро склонился над ним на кровати. Хотя Курапика готов, что всё пойдет не по плану, в движениях Куроро нет спешки. Он покорно смотрит в потолок, пока Куроро целует его: сначала вдоль челюсти, затем вниз к шее. Это такой нежный жест, что Курапика чувствует, как в глубине его сознания зарождается сомнение в том, а не солгал ли он. В нём так мало жестокости, что кажется невозможной мысль, что он может быть убийцей. Рука Куроро на талии рассеянно поглаживает его сквозь платье. У него есть мгновение, чтобы ощутить, как много между ними сейчас физического контакта, прежде чем Куроро целует его снова, на этот раз в ключицу. Ему не нравится, какое щекотливое чувство это вызывает, и он грубо тянет Куроро за пиджак и впивается в его губы. Когда он слегка приподнимается, рука Куроро тянется к молнии на его платье. Интимность момента настолько некомфортна, что Курапика отталкивает его руки и принимается раздеваться сам. Вскоре на пол падают каблуки, и Куроро стягивает с него белье. — Так ты блондин, да? — произносит он. Курапика приходит в замешательство всего на мгновение, прежде чем вспоминает, что не потрудился побриться ниже бёдер. Куроро улыбается ему. — Всё в порядке, я никому не скажу. Курапика усмехается и стаскивает каштановый парик, отбрасывая его в сторону. Он снимает с Куроро пиджак и расстегивает пуговицы на его рубашке быстрее, чем Куроро раздевал его, но замирает, когда рубашка оказывается спущена наполовину. Аккуратными черными чернилами на его правом плече нанесена татуировка с символом Труппы — пауком. Куроро не лгал. Курапика сжимает ткань его рубашки, чувствуя, как она мнётся. Он видел достаточно фальшивых татуировок, чтобы отличить подделку, и татуировка Куроро — настоящая. Паук там, нависает над ним со своего места, скрашивая бледную кожу Куроро. — Татуировка — символ Труппы, — объясняет Куроро. — Я говорил тебе, что я их глава. Он выхватывает свою рубашку из потных рук Курапики и натягивает её обратно на плечи. Он отбрасывает повязку с головы и приседает, чтобы стянуть штаны. — Похоже, репутация меня опережает? Курапика чувствует, как его бедра дрожат от плохо сдерживаемого гнева. Он так сильно стискивает простыню под собой, что костяшки пальцев белеют. — Проблема не в этом. — Не фанат пауков? — усмехается Куроро. — Практически арахнофобия, — натянуто говорит Курапика, закрывая глаза, чтобы не смотреть на паука. Он не дожидается, пока Куроро закончит расстегивать брюки и вместо этого притягивает его для ещё одного поцелуя, далеко не такого нежного, как предыдущие. Немного больно, когда он врезается в зубы Куроро, но это не имеет значения. Прокушенная губа — наименьшая из его проблем. «Я сплю с Пауком» — думает он. Эта мысль заставляет его оцепенеть, а затем превращает его ненависть во что-то более хладнокровное и управляемое. «Я сплю с Пауком. И я собираюсь убить его». Эта мысль успокаивает его достаточно, чтобы тело перестало дрожать, и он может смириться с рукой, которая нежно скользит по его бедру. Это не так уж плохо с зажмуренными глазами, даже когда Куроро начинает поглаживать его наполовину вставший член. Хотя Курапика готов к этому, он отстраняется от поцелуя, чтобы медленно дышать и привыкнуть к чужому прикосновению. Не отдавая себе отчет, Курапика впивается ногтями в шею Куроро сзади. Минутная дрожь пробегает по его телу. «Он мазохист?» — размышляет Курапика. По какой-то причине он сомневается в этом. Это не то впечатление, которое Куроро производит. Тем не менее, какая-то его часть наслаждается жестокостью и грубостью Курапики. «Ничего из этого не смущает меня» — вот, что он сказал ранее о его поле и жажде крови. «Знает ли он, в какой опасности находится? Волнует ли его это вообще?» *** У Курапики было очень мало ожиданий от своего первого сексуального опыта, но он ждал гораздо большего дискомфорта, чем доставляет ему Куроро. Когда он заканчивает поглаживать его и начинает растягивать, Курапике почти не приходится страдать от боли. Неопытность Курапики, должно быть, болезненно очевидна, потому как Куроро очень медленно раскрывает его. Каждое движение его пальцев невыносимо осторожное, но ноги Курапики слабеют, а в животе разгорается неприятная искра тепла. У него возникло бы искушение поторопить Куроро, но он не знает, сколько времени обычно занимают подобные вещи. — Будет намного легче, если ты расслабишься, — говорит Куроро, добавляя третий палец. — Я… я стараюсь, — отвечает Курапика, цепляясь за его воротник. Мысль обмотать его горло цепями приходит Курапике в голову, но он её игнорирует. Куроро следит за каждым его движением и эмоцией на лице, наблюдает за его болью и дискомфортом. Сейчас он сосредоточен как никогда. Но довольно быстро неприятное ощущение, которое он испытывал, сменяется подступающим жаром. Было бы неловко, если бы он не ожидал этого, но даже если ему недостает опыта, он понимает, как это должно происходить. Это просто реакция тела, которую он не может контролировать, так что меньшее, что он может сделать, это попытаться не опозориться больше, чем необходимо. Он едва сдерживается от крика, и чувствует, как его трясет, когда Куроро снова и снова вытягивает из него это чувство. — Думаю, этого достаточно, — говорит Куроро, убирая пальцы. Курапика испускает тихий вздох облегчения. Куроро гладит его по бедрам. — У тебя есть предпочтения насчёт-… Не давая закончить, Курапика толкает его на спину и садится сверху. Куроро даже не дергается от этого внезапного жёсткого движения. Он ничего не говорит, пока Курапика утверждает свою позицию. Его взгляд почти нежный. Курапика без колебаний берется за член Куроро. Он почти гордится тихим стоном, который срывается с губ Куроро, прежде чем тот тянется к тумбочке, чтобы передать что-то ему. Курапика чувствует, как пылают его щеки, но ничего не говорит, бесстрастно выхватывая презерватив из рук Куроро и натягивая на него. Мягкие руки ложатся ему на талию, когда он склоняется над Куроро. Он медленно опускается, и Куроро поглаживает его кожу, словно подбадривая. Это странный и яркий опыт, который становится ещё более странным и насыщенным из-за того, с кем он это испытывает, но Куроро выглядит потерянным в собственном удовольствии: глаза зажмурены, губы приоткрыты. Курапика осознает, что это первый раз, когда он потерял бдительность. Но и его собственная концентрация оставляла желать лучшего. Курапика прикусывает нижнюю губу и заставляет тело расслабиться, пока насаживается на Куроро. Он чувствует себя уязвимым, сидя на коленях мужчины, который почти полностью одет, но это всё равно лучше, чем позволить Куроро придавить его к кровати. Курапика не обманывается, что так он лучше контролирует ситуацию, но так он хотя бы меньше чувствует себя загнанным в угол. Куроро глубже скользит в него, и он тихо вздыхает. Курапика немного дрожит от напряжения, но это ничто по сравнению с ошеломленным взглядом лидера Пауков. Он задумывается, насколько хорошо у него получалось бы, будь за плечами сексуальный опыт. — Знаешь, — говорит Куроро, задыхаясь. — Сейчас прекрасный момент, чтобы назвать своё имя. — Тебе придется смириться, — отвечает Курапика, наконец, полностью опускаясь на его член. Куроро переводит дыхание, вырисовывая круги на талии Курапики большим пальцем. Этот жест странно успокаивает, и Курапика сосредотачивается на нём, привыкая к ощущению Куроро внутри себя. — Всё хорошо? — спрашивает Куроро. Курапика дергается, и от этого движения только глубже насаживается на него, сдерживая болезненный звук. Он слишком торопится. — Я в порядке, — отвечает он, стиснув зубы. Куроро медленно оглядывает его и тянется, чтобы поцеловать в щеку. Курапика отворачивается. — Я сказал, я в порядке. — Звучишь так, будто тебе больно. Сбавь обороты, — Курапика игнорирует его и хватает за рубашку, втягивая в поцелуй, чтобы он, наконец, заткнулся. Курапика ненавидит его. Он не может даже представить, как этот человек может быть так добр и терпелив к сомнительному незнакомцу, который открыто лжет ему, — а потом идет и убивает невинных людей, как скот, чтобы продать части их тел. Если бы он просто был жесток, Курапика смог бы это вынести, но то, что происходит, гораздо хуже. Куроро мимолетно целует его в губы и поднимает взгляд. — Я собираюсь двигаться. Все нормально? — Начинай уже. Курапика закрывает глаза, когда Куроро двигает бедрами, не желая больше наблюдать за странными эмоциями на его лице или беспокоиться о том, что тот ослабил защиту. Его не волнует, что он больше не контролирует ситуацию. Его не волнует даже, что он тверд и влажно касается груди Куроро. Его тело никогда не имело для него меньшего значения. По ощущениям это всё ещё туго и неприятно, но напряжение спадает, когда Куроро продолжает покачивать бедрами, прижимаясь к нему. Он берет медленный темп, и с каждым толчком Курапике всё легче и легче. Это новое ощущение, и Курапике не нравится мысль, что лидер Призрачной Труппы внутри него, наполняет его, но это не кажется невыносимым. — У тебя очень честное лицо, мой друг, — говорит Куроро. Первая попытка Курапики ответить заканчивается сдавленным стоном. — Ч-что? — с трудом выговаривает он. Куроро обнимает его одной рукой, притягивая ближе, и член Курапики сильнее прижимается к нему. Это посылает волну неподдельного удовольствия по телу. Он держит руки на плечах Куроро, чтобы удержаться на коленях, когда тот ускоряется. — Ты, должно быть, так сильно ненавидишь меня-… — Куроро обрывает себя с тихим стоном. — В твоих глазах жажда убийства. Очень интересно. Его хватка на талии первые усиливается, и Курапика судорожно вздыхает. — Чёрт, — выдыхает он. — И почему это должно быть хорошо? Смех Куроро звучит хрипло. — Кто знает? — говорит он. — Хочешь, чтобы я прикоснулся к тебе? Курапика смотрит вниз между их телами. Каким бы возбуждающим это не было, он не думал, что это приблизит его к краю, и он ненавидит Куроро за то, что тот спрашивает, вместо того, чтобы просто сделать. Он не будет просить массового убийцу прикоснуться к нему. — Нет. Куроро молча смотрит, как Курапика обхватывает себя рукой, и не перестает вбиваться в него. Курапика не узнает звук, который вырывается из горла, когда Куроро внезапно задевает что-то внутри него, от чего по позвоночнику пробегает жар. Каким бы ни был звук, он жалкий и отчаянный даже для его собственных ушей, поэтому он даже представить себе не может, как он звучит для Куроро. Хотя, ему плевать. Это не имеет значения. Не имеет. Он чуть не откидывается назад, когда его накрывает оргазм. Он не готов к тому, насколько это ярко, или к тому, как по его телу прокатываются волны удовольствия. Куроро ловит его, чтобы удержать прямо, пока он пытается пробраться сквозь дрожащее наслаждение. Когда всё заканчивается, Курапика снова почти падает на него и тяжело дышит ему в грудь. Несмотря на усталость, у него хватает духа чувствовать себя неловко из-за того, что кончил не только в свою руку, но и на грудь Куроро. Какое-то время Куроро ничего не делает, только осторожно гладит Курапику по спине. Так мягко и нежно, как будто Курапика был любовником, которого он знает много лет, а не незнакомцем, которого трахает в случайном отеле. — Хватит трогать меня, — огрызается Курапика. Пальцы Куроро задерживаются у основания его позвоночника. — Просто продолжай, пока не кончишь. Когда Куроро пытается его поцеловать, Курапика тянет его за волосы. — Хорошо-хорошо, — печально тянет Куроро. Ему не нужно повторять дважды, и он продолжает вколачиваться в него, пока не кончает, прижимаясь лбом к ключице Курапики и издавая тихий стон. Хотя Курапика чувствует себя полностью опустошенным после оргазма, Куроро, похоже, ещё не закончил с ним. Он приподнимает Курапику, чтобы выйти из него, и тот чувствует прикосновение запястья Куроро, когда он снимает презерватив. Курапика слишком утомлен, чтобы отстраниться, поэтому не делает ничего, когда Куроро прикасается к его лицу. В его выражении и в ауре нет ничего мрачного или жестокого. После всего этого от него всё ещё разит глубоким и умиротворяющим спокойствием. С немалой долей почтения он проводит большим пальцем по щеке Курапики. Курапика размышляет, что его родители — его народ — подумали бы, если бы увидели его сейчас: сидящим после оргазма в объятиях их убийцы и позволяющего гладить себя, как кошку. — Боже, ты прекрасен, — тихо произносит Куроро. — Я сочту это за комплимент, но твои глаза всегда становятся такими во время секса? Дыхание застревает у Курапики в горле. Меньше чем за секунду он спрыгивает с колен Куроро и призывает свои Цепи. Они быстро двигаются, чтобы обхватить горло Куроро, но он слишком медлителен. Тот достает нож из-под подушки, и цепь отлетает, сталкиваясь со стеной. Куроро даже не поднялся с места. — Легко, — произносит он, держа одной рукой нож. Он садится на край кровати. Курапика всё ещё стоит обнаженный, низко пригнувшись, цепи слегка поблескивают в лунном свете. — Твои линзы немного сместились, пока мы занимались сексом. Я предполагал, что твои глаза не зеленые, но думаю, было бы слишком самонадеянно считать, что дело во мне. Курапика призывает другую цепь, но Куроро уже наготове. Он с легкостью сбивает её с пути. Сердце Курапики бешено колотится. У него больше не будет шанса застать Куроро врасплох. Куроро подпирает рукой подбородок, как будто ему наплевать, что Курапика пытается с ним бороться. Он небрежно крутит нож в ладони. Он знает, что победил. Он знает, что он сильнее. «Нет» — думает Курапика. «Его сила не имеет значения. То, что он знает мои намерения, не имеет значения. Я всё ещё могу убить его. Я всё ещё могу-…» — Тогда, что же это? Фальшивые глаза? — небрежно продолжает Куроро. — За свою жизнь я видел несколько стеклянных протезов, даже встречал механические. Но… ты не настолько безрассудный, чтобы позволить мне увидеть их, в таком случае. Должно быть, это что-то, что я точно узнал бы, взглянув на них. Цепи звенят, когда рука Курапики судорожно сжимается. — Знаю. Тогда Алые глаза. Тон голоса настолько легкий, как будто он говорит о погоде за окном, а не делает какое-то откровение. По выражению лица вообще не скажешь, что он обеспокоен присутствием Курапики. — Да, — отвечает Курапика. Он ожидает, что его будет трясти или что голос будет звучать испуганно и смущенно, но этого не происходит. Он выпрямляется, не потрудившись прикрыться. — Ты и твои люди убили всех в моем клане и вырезали их глаза. Куроро остается неподвижным. — Да, это всё объясняет. Так ты здесь, чтобы убить меня? Потому что в данный момент ты не сможешь. — Я убью тебя. Но сперва, у тебя есть то, что мне нужно. Куроро смеется. — Красть у вора не лучшая идея. Что ж, тогда ладно. К удивлению Курапики, он поднимается и отбрасывает нож на кровать позади себя. Он не может поверить в то, что видит, когда Куроро направляется к шкафу в спальне. Тот мгновение смотрит на дверцы, прежде чем повернуться к Курапике. — Вот. Раз уж ты прошел ради этого через столько трудностей. Курапика чувствует, как что-то сжимается в груди, когда он видит, что Куроро держит в руках. Это не записная книжка и не реестр. Это большая стеклянная канистра с парой плавающих внутри алых глаз. Из-за движений Куроро они слегка раскачиваются, и один из них поворачивается к нему. Курапика чуть не падает, одной рукой хватаясь за стену позади себя. — Боюсь, что у меня есть только эта пара, — говорит Куроро, делая шаг вперед. Курапика невольно отшатывается от него. — Я сохранил её по прихоти и думал, наконец, избавиться на аукционе. Ты можешь забрать их, если хочешь. Он посвятил столько лет поиску глаз, но почему-то всё ещё чувствует себя совершенно не готовым к тому, что увидит их прямо перед собой. Он всегда ассоциировал Алые глаза с жизнью и страстью; сейчас их безжизненный вид, плавающий за стеклом, потрясает его. Когда они так небрежно лежат в руках Куроро, они больше не кажутся частью людей, которых Курапика когда-то знал. Они ощущаются холодными безжизненными вещами. Вещами, которые лежали в шкафу Куроро всё это время. — Кто…? — он понимает, что задал вопрос. Он не уверен, хочет ли на самом деле знать. — Ох, — Куроро бросает взгляд на стеклянный контейнер в своих руках. — Извини, я не уверен, кому они принадлежали. Там было довольно много людей, — он слегка пожимает плечами. — Ты-то точно помнишь. Куроро ставит канистру на пол у ног Курапики. Глаза теперь неподвижны внутри, и Курапика с трудом сдерживает подступающую к горлу желчь. На другом конце комнаты Куроро одевается, готовясь уйти, зная, кто он такой и как Курапика может найти другие глаза. — Куроро! Тот замирает на полпути, когда надевает пиджак и смотрит на Курапику. — Да? Его трясет, но его голос ровный. Курапика уверен, что на его лице не отражается ничего кроме ярости. — Это что-нибудь меняет? Куроро удивленно моргает, глядя на него. — Меняет ли что-нибудь тот факт, что я теперь знаю, что не просто не нравлюсь тебе, а у тебя есть очень веская причина желать моей смерти? Пальцы Курапики впиваются в ладони. — Собираешься прикидываться, что тебя это расстраивает? Удивленное выражение на лице Куроро снова сменяется улыбкой. Но сейчас на нём нет ничего умиротворяющего. Теперь это лицо выражает тихое возбуждение и жажду большего тепла и жестокости, которые Курапика может ему предложить. Куроро отворачивается, будто пытается удержаться от соблазна. — Справедливо. Можешь остаться здесь на ночь, — говорит он. — Увидимся утром. Как только дверь за ним закрывается, Курапика падает на колени. Внезапно оторопев, он ищет внутри себя тепло, которое всегда давала ему ненависть, и не находит ничего. Притворство, что его не волнуют действия Куроро, отняло у него все силы. Это было слишком неожиданно, и он был слишком потрясен. Не так должен был закончиться вечер. Он кладет руку на контейнер и изучает глаза внутри него с такой напряженностью, что кажется, его вырвет. Когда Куроро уходит, он остается один в гостиничном номере, привыкая к холоду. Один с осуждающим взглядом алых глаз, пригвождающим его к месту.