***
Душа, связанная красными нитями. Когда Шэнь Хэ впервые упоминает об этом, Люмин кажется, будто она ослышалась. Пожалуй, она ещё долго не сможет осознать, что именно это значит. Как такое возможно? Нельзя же просто взять душу, пронзить её иглами насквозь множество раз и сковать на долгие годы? Люмин полагает, что это метафора. По крайней мере, хочет на это надеяться. Вот только... магия Адептов – неосязаемая, неизвестная, неизмеримая; кто знает, на что способны те, кто наблюдает за людьми с высочайших пиков и не делится секретами? И где-то в дальних уголках своего сердца Люмин прячет опасение, что слова прямолинейной Шэнь Хэ стоит воспринимать буквально. “Человеческие эмоции, запечатанные глубоко внутри” – как же знакомо это звучит. Люмин тысячи раз прятала чувства в себе, закрывалась от мира, потому что боится привязываться к кому-то слишком сильно. И для Люмин это всегда – всегда – был осознанный выбор. Почти всегда, потому что теперь, когда её чувства проявились так явно, так внезапно, она уже не может затолкать их обратно. Речь не о том. Речь о том, что адепты взяли и заблокировали Шэнь Хэ все проявления человечности просто потому, что она родилась под несчастливой звездой, или даже двумя звёздами – если честно, плевать. Её сочли слишком нестабильной, чересчур кровожадной. Или они просто перестраховывались, решив, что эти стороны её натуры могут взять верх? Предотвратили не точный, но вероятный исход? Нет, Люмин всё ещё плевать. Ей не понять логику адептов, и нет смысла жалеть о произошедшем. К тому же, тогда бы девушка выросла совершенно другим человеком, а сама Люмин, возможно, была бы мертва. Суть в том, что Шэнь не сможет в полной мере разделить её чувства, пока красные нити, сковывающие душу девушки, не ослабнут. Варианта два. Первый – очевидный и логичный: заставить себя забыть, не продолжать общение, переболеть. И это выглядит, как правильный путь. Быть может, не сразу, но она сможет обрести утраченное равновесие. А заодно позволит Шэнь Хэ самой выбирать свою судьбу без чужого активного вмешательства. Или же импульсивно подтолкнуть Шэнь в вихрь чувств. То есть, Люмин не верит, что это получится, что это вообще осуществимо – ученица адептов слишком давно отказалась от простых радостей, чтобы осознать их удовольствие. Бездна, Люмин даже не понимает, за счёт чего Шэнь Хэ живёт. Это больше напоминает существование вне пространства и времени, в подвешенном состоянии, без особых привязанностей. Скажем, вот когда человек поднимается с утра – для чего он это делает? Одно дело Люмин – у неё есть и глобальная цель, и несколько более незначительные. У неё в жизни есть множество вещей, вызывающих мимолётные улыбки или заливистый смех. Да у каждого человека во всём Тейвате есть смысл – то, ради чего хочется встать и двигаться дальше, ради чего хочется жить. У всех, кроме Шэнь Хэ. По большому счёту, у ученицы адепта есть только рутина, трава вместо нормальной еды и бесконечные тренировки. Но Люмин видела тот её взгляд, полный осознания. И она понятия не имеет, о чём именно Шэнь подумала в тот момент, но в глазах девушки точно что-то промелькнуло. Да, зрение могло подвести путешественницу – изображение расплывалось от боли и слёз, но (Люмин готова поклясться своим братом, а это самое дорогое, что у неё есть) она отчётливо уловила момент, когда во взгляде Шэнь Хэ отразились вспыхнувшие эмоции. Потому, когда Люмин ловит себя на мысли, что ей своими руками хочется разорвать нити судьбы, сковывавшие девушку со времён её детства, она не удивляется. В конце концов, Люмин из тех, кто желает лучшей жизни для всех людей Тейвата без исключения – и не только людей. И, в отличие от большинства ей подобных, она что-то для этого делает. Плохо то, что в этот раз она хочет вмешаться и ради себя тоже. Плохо то, что адепты сковали душу девушки не просто так. И кто знает, что может произойти, если Люмин решится поспособствовать её освобождению? В любом случае, брать на себя лишнюю ответственность и идти на поводу собственного стремления распечатать чувства Шэнь Хэ – абсолютно точно не здравая идея. Конечно же, Люмин не следует голосу разума. Когда она в очередной раз прибывает в гавань и застаёт там Шэнь, следующее, что она делает, так это совершенно неосознанно приглашает девушку на свидание. Наверняка Шэнь Хэ даже не догадывается, что это свидание. Но Люмин понимает, и Люмин наслаждается каждой секундой, проведённой рядом. На самом деле, они просто гуляют. Сперва по террасе Юйцзин, потом заглядывают к шефу Мао, и тот сооружает какой-то салат из трав – блюдо кажется Люмин слишком пресным, но непривыкшей к обыкновенной человеческой пище Шэнь, на удивление, нравится. Нравится. Люмин нравится девушка, Люмин нравится то, как та реагирует на простые радости, внешне оставаясь отстранённо-холодной. Она никак не комментирует поданное блюдо, но съедает всё подчистую, а в глазах зажигается изумление. Люмин считает это своей маленькой победой. Конечно же, после этого Шэнь в очередной раз говорит, что не видит особой разницы в пище, и, конечно же, она благодарит шефа подчёркнуто-ровным тоном прежде, чем полным высокомерного изящества движением подняться из-за стола. Наверное, отец Сян Лин расстроен – Люмин обязательно отблагодарит его позже, смеясь и еле сдерживая слёзы радости. Потому что Люмин уже достаточно долго знает девушку, чтобы понимать, что Шэнь и правда осталась довольна. Люмин задерживается в гавани, и Шэнь Хэ отчего-то тоже не стремится возвращаться на гору Аоцан. У девушки нет никаких особых дел; она просто наблюдает за жизнью города, пытается понять, как люди взаимодействуют друг с другом. Сперва они просто сталкиваются несколько раз на улицах и разговаривают. И спустя несколько дней наступает момент, когда Шэнь перехватывает её за руку и озвучивает просьбу присоединиться к ней в путешествии. Люмин слушает равнодушный тон её голоса, но внутри всё горит; Люмин ещё не добралась до Натлана, но будто бы ощущает, как стихия пиро раскалённой лавой бежит по венам прямо сейчас. Шэнь говорит, что хотела бы некоторое время провести с ней. Говорит, что хочет понять эмоции людей, а сделать это куда проще, если не просто стоять и смотреть со стороны, а непосредственно участвовать в событиях. Ещё Шэнь Хэ убеждает, что её компания в сложных поручениях будет не лишней (Люмин уже почти не вслушивается в эти слова). Она бы приняла предложение девушки и без объяснений, но ей лестно, что та достаточно ей доверяет и рассказывает о мотивах своей маленькой просьбы. Встречи с Шэнь Хэ – это всегда сложно. Это как пляски вокруг ледяной скульптуры в попытке втянуть недвижимое изваяние в танец. Но каждый раз, когда удаётся уловить намёк на движение, когда в глазах Шэнь отражаются отголоски чувств, Люмин ликует. Ученица адептов рассказывает о своём детстве, делится историями, что рассказывала ей Хранитель Облаков. Каждое слово – ценно, потому как эти слова Шэнь Хэ дарит ей сама. По своей воле. И даже если девушка не делает различий между тревожными и радостными моментами, всё равно. Важен сам факт, что она постепенно раскрывается перед Люмин. А Люмин становится той, кто объясняет ей простые вещи, кто открывает дверь в новый мир, показывает, как в нём всё устроено. Путешественница – не просто проводник, потому как сухими рассказами можно поведать девушке о ценностях человеческой жизни, но на самом деле это невозможно объяснить словами, потому что Шэнь Хэ надо почувствовать. Но Люмин и здесь находит способ передать свои эмоции – честно говоря, для этого вообще ничего не приходится делать, потому как достаточно того, что Шэнь Хэ просто смотрит на неё. Девушка смотрит, как Люмин смеётся и радуется. Смотрит, как Паймон ругается из-за потухшего костра, а уставшая после битвы путешественница несдержанно обзывает её – она не хотела, правда, просто Паймон сейчас так не к месту. Её постоянное присутствие отчего-то начинает раздражать Люмин, хотя прежде она не испытывала негативных эмоций в адрес своего компаньона. А Шэнь Хэ смотрит на Люмин и постепенно перенимает её чувства. Отражает её злость на похитителей сокровищ, восторгается звёздным небом вместе с ней в ночи. Как-то раз изо рта Люмин совершенно случайно вырываются слова восхищения в адрес Шэнь Хэ, и путешественница даже не успевает ничего сообразить, просто краснеет. А уголки губ собеседницы дёргаются в полуулыбке, и краска заливает лицо Люмин ещё сильнее. Ситуация выглядит так неловко, но вместе с тем это, несомненно, до ужаса хорошо. Архонты, как же ей нравится, когда Шэнь Хэ просто смотрит на неё. Люмин понятия не имеет, как они приходят к этому – просто в какой-то момент, перед тем, как пройти сквозь Разлом и покинуть Ли Юэ, исследуя лесные просторы Сумеру, она берет Шэнь Хэ за руку, тянет на себя и целует. Нежно приникает к губам, и девушка ничего не делает в ответ – конечно, не делает; Люмин может поспорить, что та за свою жизнь ни разу не целовалась. Но когда она отстраняется – в глазах Шэнь плещутся сияющие серебряными искрами эмоции, а губы девушки приоткрыты и из них вырывается почти неуловимый выдох. Он проходится ледяными мурашками по коже Люмин, и несмотря на всю абсурдность ситуации, она знает, что Шэнь Хэ отражает и разделяет её чувства. Уйти не оборачиваясь оказывается проще, чем Люмин ожидала. Наверное, потому, что она уверена в своём возвращении в страну высоких пиков и бескрайних просторов. А ещё она знает, что здесь её непременно будут ждать.***
И следующее её пребывание в Ли Юэ словно расставляет всё по своим местам. То есть, сперва ей безумно неловко рядом с Шэнь, потому что их обеих втянули в эту историю с поиском адепта, спасшего своей музыкой предка Дворжака. Они буквально не могут найти время поговорить, и это расстраивает. Как и то, что Шэнь Хэ почти не смотрит в её сторону, постоянно уводя взгляд. Когда фестиваль подходит к концу, первое, что она делает, так это направляется к горе Аоцан. Ей удаётся оставить Паймон в чайнике у мадам Пин, что делает обитель одним из наиболее безопасных мест в Тейвате, и Люмин спокойна за подругу. Она переживает за всё остальное, но, как оказалось, зря. Это удивляет: то, как улыбка растягивается по лицу Шэнь Хэ, и как на этот раз та смотрит прямо в глаза Люмин, а во взгляде читаются отражённые и поделённые на двоих чувства. На этот раз девушка сама её целует. Движения губ выходят неловкими, скомканными, но Шэнь Хэ уверена в своих действиях, хоть они выходят вовсе не идеальными. И не имеет никакого смысла озвучивать нелепое "ты мне нравишься", поскольку эти слова так очевидны. Они словно сшивают их души незримыми нитями, связывают их друг с другом. Люмин чувствует, как Шэнь Хэ тянется к ней, льнёт ближе, обвивая шею руками – всё это так странно, скорее чистый инстинкт, чем рациональное действие. Девушка почти ничего не знает про то, как устроены человеческие отношения, но её желание быть ближе к путешественнице витает в воздухе, столь же отчётливое, как и линии морозных узоров на окне. Они возвращаются в гавань, и Шэнь Хэ берет себе тот самый странный салат, после чего тепло благодарит шефа Мао. Девушки разговаривают, скорее мало, чем много – потому что слова им уже почти не нужны. Они целуются, часто, и Люмин говорит девушке, что с каждым разом у неё выходит всё лучше и лучше. Но Шэнь и так это знает, встречает фразу мягким смешком, после чего вновь целует. Всё это не может продолжаться вечно. Люмин бывает в стране контрактов проездами, и их встречи всегда будут мимолётны. Люмин знает, что это не навсегда – у неё есть поиски брата, а Шэнь Хэ избрала свой путь ещё давно, когда гребнем прошлась по волосам в третий раз и навсегда связала свою судьбу с адептами. Шэнь не покинет Ли Юэ, но пока Люмин ещё здесь, пока она может раз за разом возвращаться в любимый регион – всё видится в гораздо лучшем свете, чем есть на самом деле.***
В ночь перед тем, как Люмин вновь покинет солнечный регион, они наконец решаются зайти чуть дальше. Это странно, неловко и вызывает волнение где-то внутри: они сидят на кровати гостиничного номера Ваншу, и Шэнь Хэ полураздета, а Люмин уже абсолютно обнажена. Девушка смотрит и изучает её тело глазами, но не пытается коснуться. Взгляд останавливается на лице путешественницы, и Шэнь слегка хмурит брови, произнося: – Ты точно уверена? Люмин почти захлёбывается смехом от абсурдности вопроса, и звуки её голоса расслабляют их обеих. – Думаешь, я бы стала предлагать, если бы не чувствовала уверенности? – спрашивает она с заигрывающими интонациями и ловит момент, когда плечи Шэнь чуть опускаются и на губах проступает едва уловимая улыбка. – Просто я ни разу ни с кем не была и могу сделать что-то не так. Шэнь Хэ смотрит пронзительно, ждёт ответа, вперивается взглядом в Люмин, ловя признаки её сомнений. – Хей, не переживай. Я хорошо знаю своё тело и направлю, не бойся меня касаться. Просто попробуй. Едва ли Шэнь переживает. На самом деле, это Люмин опасается. Не ошибок девушки – они будут, ведь никто не совершенен, и уж тем более Шэнь не сделает всё идеально с первого раза. Люмин боится, что от этого она сама вдруг разочаруется. Потому что ей гораздо проще положиться на себя, кончить от своих же рук – это так привычно, понятно и естественно. А чужие ладони на собственной коже порой заставляют напрягаться, ждать ошибок, чувствовать иначе. Люмин не ждёт от неё ничего – ей просто хочется разделить ночь на двоих, потому что эмоции на двоих они уже поделили. Возможно, ей вообще не стоило предлагать переводить их нежные отношения в иную плоскость. Наверное, чувственных поцелуев было бы достаточно. Но уже поздно забирать свои слова назад: Шэнь Хэ не медлит, она пробует. И это гораздо лучше, чем Люмин могла себе представить – руки девушки скользят по груди, трогают плечи, ласкают шею. Губы интуитивно находят соски и чуть сжимают, и Люмин готова выгнуться от переполняющих ощущений. Кажется, её заводят не столько прикосновения, сколько само присутствие Шэнь, сколько взгляды, что та бросает на оголённое тело путешественницы, заставляя её вспыхивать от осознания желанной близости. Шэнь Хэ смотрит напряжённо, между бровей прорисовывается складка – она будто одновременно боится ошибиться, но вместе с тем действует решительно и уверенно. Шэнь Хэ исследует, опускает руку, пробираясь ниже, туда, где путешественница уже успела намокнуть. Люмин разводит ноги в стороны, раскрывая себя сильней, пока девушка выливает на руку масло и касается складок её кожи. Обхватывает бедро путешественницы, поднимая его вверх, ведёт скользкими пальцами меж половых губ, нащупывает клитор и мягко обводит по кругу, а затем – внезапно – надавливает. – Нет-нет, не так, – Люмин всхлипывает, перехватывая её руку и отводя чуть в сторону. – Слишком близко, попробуй сжать пальцами вокруг и… да, так лучше. Пожалуйста, будь со мной нежной. Люмин задыхается – ей казалось, у неё достаточно опыта, чтобы неловкие движения не возбуждали так сильно, но то ли присутствие Шэнь Хэ делает их близость гораздо острее, то ли это просто Шэнь Хэ – и этим всё сказано. Девушка переводит взгляд на лицо путешественницы и действует на ощупь, опирается уже на реакции: на слетающие с губ всхлипы, судорожные вдохи. Когда палец другой руки погружается внутрь – Люмин стонет, громко. Она сжимает на краткий миг мышцы и снова расслабляется, а Шэнь на этом не останавливается, продолжая ласкать клитор и погружаться глубже, медленно и осторожно, но так хорошо. Люмин вполголоса бормочет девушке, что именно она хочет получить, но едва ли сама осознаёт свои слова; её хватает ненадолго, Шэнь Хэ доводит её до грани так, будто их души связаны, и та улавливает мысли в её подсознании. Оргазм уносит, накрывает с головой – Люмин приходится отбросить руку девушки, чтобы самой прикоснуться к себе и медленными движениями погладить, ловя остаточные отголоски удовольствия. Пальцы на ногах поджимаются, мышцы судорожно напрягаются, сквозь пелену наслаждения она ощущает, как мягко Шэнь поглаживает её бедро, и ей так хорошо – гораздо лучше, чем когда она наедине с собой. Ей не нужно много времени, чтобы перевести дух; Люмин выдыхает, поднимает взгляд и видит улыбающееся лицо Шэнь. Девушка смотрит прямо на неё, не отводя взгляд. Это одновременно удивительно и естественно – то, что Люмин так нравится её пристальное внимание к себе. Они тянутся друг к другу и сливаются в нежном поцелуе, руки Шэнь Хэ обвивают её, прижимая к себе, и путешественница готова поспорить со всей Селестией, что это лучшее чувство на земле. Когда она отстраняется, Шэнь гладит её волосы и смотрит так ласково, что сердце в груди бьётся бешеной птицей. Хочется потянуться к ней, избавить от остатков одежды и подарить удовольствие в ответ, но отчего-то девушка аккуратно надавливает ей на плечи, отсаживаясь ближе к краю кровати. Люмин хмурится. – А как же ты? – Не думаю, что это хорошая идея. Я спокойно могу обойтись без телесных удовольствий. А ты устала, и тебе завтра в путь. Отдохни, Люм. Шэнь отводит глаза. Будь перед Люмин обычный человек, она, наверное, могла бы разглядеть на щеках румянец. Но девушка, приближённая к самим адептам, не может стесняться. Не может же? Пресвятая Селестия. Люмин помнит, как Шэнь Хэ задумчиво увела взгляд в сторону, когда Паймон сказала про слишком суровое наказание для мошенников. Тогда казалось, что девушка взяла паузу, чтобы взвесить в своей голове все за и против, обдумать правильность дальнейших действий. Но что если ей… просто… стало слишком неловко от того, что её методы не подходят для решения проблем? Что если странная задумчивость Шэнь – это и есть её способ выразить стеснение? Архонты свыше! Разумеется, девушка не может не волноваться из-за несоответствия человеческим стандартам, и Люмин давно это знает, но осознаёт лишь сейчас. Шэнь Хэ – сердце, покрытое льдом. Трескающимся льдом, потому что её эмоции от пребывания среди людей, наконец, пробуждаются. Алые нити более не сковывают душу так плотно. Шэнь – человек, и она чувствует. Даже когда сама не понимает, что именно. Люмин медленно придвигается обратно к ней и кладёт руки девушке на колени, выдыхая ей почти в губы: – Позволь и мне попробовать. Пожалуйста? Считай это моей слабостью. И Шэнь Хэ сдаётся. Они меняются ролями: теперь уже путешественница исследует и касается, только действия её не в пример более умелые. Люмин готова делать это вечно – видеть, как бесстрастное лицо искажается удовольствием, слышать рваные вздохи вместо привычного ровного дыхания. Теперь уже Люмин сидит между ног Шэнь и склоняется лицом к её разведённым бёдрам, оставляя на них поцелуи и едва заметные краснеющие следы. Опускает голову к влажным складкам и целует уже туда, касается языком. Сперва робко, потом, когда поднимает взгляд и видит плотно зажмуренные от наслаждения глаза и вцепившиеся в одеяло руки, продолжает уже более уверенно. Ласкает губами клитор, осторожно втягивает и в ответ получает лёгкий всхлип и ошарашенный взгляд. Да, так определённо лучше – когда Шэнь смотрит, когда может уставиться в поднятые глаза путешественницы и увидеть в них немое восхищение. Люмин склоняется ещё ниже проникает языком внутрь, слыша ещё один не то вскрик, не то стон. Шэнь чувствительная – разумеется, это так, ей ведь никто другой в этой жизни не приносил подобное наслаждение, только Люмин. Девушка кончает слишком быстро, потому что никто прежде не касался её там. Всё для одной лишь Люмин, и осознание этого буквально возносит её до самой Селестии. Но куда больше ей нравятся живые эмоции на лице Шэнь. Её удовольствие – будто квинтэссенция всех попыток Люмин вывести её чувства наружу. Развязать уже и без того ослабевшие алые путы судьбы окончательно, чтобы обнажить прежде скованную душу, сделать её мир живым, дать смысл и цель. Люмин – та, кто дарит ей простые человеческие радости, и Люмин – та, кто освобождает её. Она уходит утром, когда солнце ещё не успевает коснуться лучами даже самого верхнего этажа Ваншу, а Шэнь Хэ спит. Люмин нельзя оборачиваться, нельзя связывать свою судьбу с теми, кто остаётся на месте и не имеет возможности идти следом за ней. Потому как потом… В бездну потом. Люмин ещё вернётся в Ли Юэ, и не раз – она точно знает это. Говорят, судьба предопределяется небом, но Люмин не принадлежит Тейвату, и всё, что будет после, решать ей самой. Может быть, она проследует за Итэром дальше, открывая для себя новые миры и новых людей. А возможно – маловероятно, но возможно – ей захочется остаться.