И пусть весь мир подождет

Стив любил Тони — боже, как Стив любил Тони! Он был готов поклоняться каждой черте этого мужчины: его гению, его сарказму, его бесконечной щедрости и любви к людям. Так вышло, что Стив был одним из немногих людей, которым был открыт свободный доступ в мастерскую Старка. И одним из немногих людей, которые знали, что это также означало свободный доступ к его мыслям и чувствам. И Стив не мог отказать себе в том, чтобы пользоваться этой возможностью — быть рядом с Тони. Наблюдать за ним, улавливать малейшие изменения в настроении, предупреждать желания. Стив любил Тони — и не мог ему в этом признаться, наблюдая издалека. Издалека — потому что расстояние в пару шагов между ними во время разговора казалось бесконечным, и преодолеть его было попросту нереально. Но, видит бог, ещё сложнее было нести это огромное, распирающее невысказанное чувство внутри себя и не иметь возможности поделится им хоть с кем-нибудь. Стив несколько раз пытался заговорить об этом с кем-то из своих друзей, но тут же обрывал сам себя, боясь наткнуться на непонимание и насмешки. Разумеется, умом он осознавал, что ни Наташа, ни Брюс, ни Клинт никогда его не осудят, но пересилить этот беспричинный страх не мог. Единственный, которому он мог бы открыться — Железный Человек, с которым они на удивление быстро нашли общий язык. Парень в костюме не показывал своего лица, но для Стива это не было причиной не доверять ему — потому что он знал, каково это, когда вместо тебя люди видят красивую картинку, нарисованную умелыми маркетологами. Лучше уж скрывать свою личность, чем постоянно находиться в тени собственного альтер-эго. Возможно, будь у Стива выбор, он бы и сам предпочел сражаться в полностью закрытом костюме, не позволяя никому заглянуть себе в лицо. Поэтому, когда они сидели на крыше после очередной миссии, закончившийся менее кровопролитно, чем обычно — никто из них не был в больнице, по крайней мере, — Стив повернулся к Железному Человеку, немного жмурясь от закатного солнца, отражающегося в пластинах костюма, и прочистил горло, привлекая внимание. Железный Человек тут же повернул голову к нему. Стив моргнул и, наконец, начал говорить. — Эм, слушай, я… Хотел спросить. — Боже, так глупо он не чувствовал себя очень, очень давно. — У твоего босса кто-то есть? Транслятор издает какой-то звук, и Стив догадывается, что это смешок. — У Старка? — насмешливо интересуется Железный Человек. — Да кому он сдался. — Мне, — тихо отзывается Стив, не в силах сдержаться и краем сознания надеясь, чтобы его не услышали. Впрочем, судя по тому, как моментально замолчал Железный Человек, эти надеждам не суждено было сбыться. — Иногда твое чувство юмора меня поражает, Кэп. Я имею в виду, оно проявляется так редко, что я даже не… Стив стискивает зубы и немного опускает голову, тут же чувствуя тяжесть металлической перчатки у себя на плече. Удивительно, как Железному Человеку удается улавливать перемены его настроения — иногда Стив действительно задумывается о возможностях костюма. Может ли он читать мысли? Если честно, Стив бы совсем не удивился. В конце концов, Тони создал этот костюм, а Тони был гением, это была одна из первых вещей в нем, в которую Стив влюбился. Даже если Стив понимал всего лишь тридцать процентов из того, что говорил Тони, он все равно был готов слушать его бесконечно долго, потому что в такие моменты глаза Старка загорались таким полу-безумным блеском, что Стиву становилось в разу сложнее его не поцеловать. — Эй, ты серьезно? — выдернул его из саморазрушительных мыслей Железный Человек, и Стиву хватило сил только на то, чтобы кивнуть головой. — Кэп, ты уверен? Я имею в виду, Старк, конечно, умеет очаровывать, — голос, искаженный транслятором, звучал непривычно неуверенным. — Но это не повод думать, что ты в него влюблен. Он всего лишь бесчувственный эгоист, который разобьёт тебе сердце, и он не стоит… Стив скинул чужую руку со своего плеча и гневно посмотрел на Железного человека. Иногда он действительно ненавидел, что по маске нельзя понять выражение лица того, кто управляет костюмом. — Тони самый лучший и бескорыстный человек, которого я когда-либо знал, и я удивлен, что ты этого не заметил, работая с с ним. — В сердцах выплюнул он. — В конце концов именно он сделал тебя героем. — Эй, не пытайся давить на чувство долга! Старк убил столько людей, что обеспечить меня возможностью спасти хоть кого-то было наименьшим, что он мог сделать! Стив неверяще отшатнулся от Железного человека. — Тони никого не убивал, — тихо, но твердо возразил он. — О, ты забыл о миллионах людей, погибших из-за его оружия, — саркастично отозвался Железный Человек, и на секунду Стив почти возненавидел его. Он знал, как Тони убивался из-за этого, как не спал ночами, перекраивая собственную компанию, разрушая ее и собирая снова, чтобы сделать чище и лучше — потому что он взглянул на нее пол другим углом, и увиденное его ужаснуло. Он знал о панических атаках, с которыми боролся Старк — разумеется, только потому, что застал его во время одной, так как сам Тони, конечно, никому бы не признался в своей слабости. И он, черт возьми, знал, что Тони никогда бы не захотел повторения произошедшего — что он сожалел об этих смертях каждой частичкой себя. — Он знает, что ты так думаешь? — неожиданно даже для себя спрашивает Стив. Железный Человек хмыкает; по крайней мере Стив расшифровывает переданный транслятором звук именно так. — О, поверь, я говорю ему об этом чаще, чем ты можешь представить. И знаю его достаточно хорошо, чтобы понимать, что он тебя недостоин. Он он просто торговец смертью — он уничтожает людей, которых любит. Он убьет тебя, Стив. В голосе Железного человека звучит неожиданная горечь, но Стив только вскакивает на ноги, огорошенный этой короткой речью. Сколько людей говорили Тони в лицо что-то подобное? Сколько людей топтали его чувства, пока Стив не решался рассказать ему, насколько удивительным и прекрасным он его считает? — Я сам решу, кто меня достоин. — Заявляет он. — И прямо сейчас я собираюсь признаться ему в любви и донести до него, наконец, насколько хорошим человеком он является, если у остальных не хватает мозгов, чтобы это увидеть. Даже если ты с этим не согласен. Он не знает, для кого это говорит — потому что Железный Человек, очевидно, имеет свое мнение относительно Тони, и оно чертовски разнится со мнением Стива. Разумеется, он не позволит этому разрушить его дружбу с парнем внутри костюма, но, Господи, теперь Стиву будет намного сложнее чувствовать себя непринужденно в его обществе. Потому что желание защищать Тони уже очень долго является для Стива единственно верной вещью, чем-то, преобладающим даже над инстинктом самосохранения. Он уверен, что с лёгкостью смог бы умереть ради одной из редких улыбок Тони. Стив уверен, что смог бы убить ради такой улыбки — а это уже слишком непохоже на него, чтобы быть чем-то незначительным. Стив разворачивается в направлении выхода с крыши и уже делает первый шаг, когда позади него раздается до боли знакомый любимый голос. — Стив. Он замирает, не в силах сделать ни единого движения, пораженный не приходившей до этого к нему в голову догадкой. Догадкой, которая сейчас имеет чересчур много шансов оказаться правдой. — Стив. — Тони… — он говорит это за секунду до того, как развернуться и встретиться взглядом с Тони Старком. С чертовски разбитым Тони Старком, в глазах которого плещется вина всего мира, вертящим в руках снятый шлем костюма Железного Человека. Железного Человека, который был Тони Старком. — Стив, я… Если тебе нужно услышать это от меня лично, то я не поменял своего мнения. Ты достоин лучшего, чем я. Каждый, черт возьми, достоин лучшего, чем я. Тони экспрессивно взмахивает рукой, неопределенно обозначая тех самых «всех». Стив чувствует, как внутри в него что-то трескается, когда делает шаг навстречу. — Ты все это время?.. — Мне все равно рано или поздно пришлось бы признаться. — Невесело усмехается Тони, опуская взгляд. — Тони, все, что я сейчас сказал… — Стив выдыхает, решительно приближаясь к нему и снова садясь рядом, цепляя голову Тони за подборок и разворачивая к себе. Сейчас или никогда. С этим девизом он совершил огромное количество безрассудных поступков, поэтому, конечно, он сможет просто сказать… — Я люблю тебя. И я буду говорить тебе это каждый день, каждую секунду, если ты только позволишь мне быть рядом. В эту секунду Тони открывает рот, и Стив почти слышит, как самоуничижительные слова и несправедливые обвинения слетают с его губ. Он не хочет слышать ничего из этого — и поэтому наклоняется вперед и накрывает их поцелуем. Он буквально чувствует, как Тони давится выдохом, когда это происходит, и не может удержать усмешки, которую Старк, разумеется, чувствует своими мягкими губами. И Стиву правда лучше не думать о том, насколько они на самом деле мягкие, если он хочет сохранить хотя бы каплю рассудка. Стив напоследок оставляет ещё один короткий поцелуй и отстраняется, думая, что если Тони сейчас столкнет его с крыши, он ни о чем не будет жалеть. — Я люблю тебя, Тони. — Повторяет он, не в состоянии заставить себя заткнуться. Потому что он, черт возьми, слишком долго об этом молчал — и теперь, получив возможность произнести эти несколько слов вслух, не мог прекратить. — Боже, я так люблю тебя. Он обхватывает Тони за щеки, не позволяя вставить ни слова, и притягивает к себе, прислоняясь своим лбом к его и просто дыша с ним одним воздухом, чувствуя себя самым счастливым человеком на земле. — Клянусь, ты самый невозможный, бескорыстный и храбрый мужчина, которого я знаю. И единственное, что я в тебе ненавижу, — на этих словах Тони напрягается, пытаясь отстраниться, но Стив ему не позволяет, — это твоя неуверенность в себе. Потому что, даже если ты совершал ошибки, ты всегда их исправлял. Ошибки совершают все, Тони, но далеко не все способны их признать. — Не все ошибки приводят к смертям, Стив, — тихо возражает Тони. — Не все люди рискуют собой каждый день, спасая миллионы людей. — С готовностью отвечает он, и у Тони не остаётся ни единого аргумента, чтобы не ответить на следующий осторожный поцелуй. Потом у них будет множество тяжёлых разговоров друг с другом и прессой, потом у них будут объяснения с командой и недоверие, потом у них будут бесконечные выматывающие ссоры и примирения; Стив знает обо всем этом заранее, но единственное, о чем он действительно хочет сейчас думать — это возможность целовать любимого человека в лучах заката, каждым касанием губ заверяя его в искренности своих чувств. И пусть весь мир подождёт.