Решение

      — Годайме-сама, я, верно, ослышался? — Шикамару сморгнул резко накатившую пелену на глаза и обратил прояснившийся взгляд в сторону Цунаде. — Не смешно.       — Не смешно, потому что это и не было шуткой. Ты ведь как никто другой должен понимать, что только что мною сказанное — взвешенное решение.       — Решение, которое взвесили без меня. — крайне резко заметил Шикамару, но практически сразу стушевался, умерил свой пыл. Гадство. Покойный учитель словно в воду глядел. От этой мысли даже противно загорчило на корне языка.       Короткий всплеск будто бы полностью осушил Шикамару. Всегда в меру полный сосуд рассудительности и благоразумия надкололся у самого основания, отбрасывая тень сомнения на лицо. Он сунул руки в карманы, чуть ссутулился и уставился в потолок, на секунду теряя с Хокаге контакт. Шикамару по наитию пытался найти ответ там, куда с детства обращал свой взгляд. Правда до воспаленного неожиданностью мозга с запозданием дошло, что ответы всегда лежали на поверхности.       Политика была карточной игрой, а Шикамару в ней оказался козырем. И не использовать его было бы глупо.       Он никогда не планировал становиться кем-то важным и выдающимся. Не хотелось в принципе выделяться из толпы. По началу он мечтал раствориться в ней незримой тенью, а потом что-то пошло не так.       Всё пошло не так.       От стереотипного детского образа лентяя осталась, разве что, его бессменная «хренова морока», но это не помешало ему стать образцовым шиноби, талантливым стратегом, ценным административным кадром и, как выяснилось, очень мудрым политиком.       — Наруто должен стать Хокаге, не я, — Шикамару не узнал собственный голос: прозвучало как-то жалко. — Наруто. Не я. — громче, почти с вызовом. А сердце в груди всколыхнулось обеспокоенной птицей. Впервые в жизни он не верил в собственные слова.       Цунаде, хранившая в это время солидарное молчание, мягко усмехнулась себе под нос, чем вызвала только больше вопросов. Два и два в голове не складывались от слова совсем.       — У Наруто поменялись приоритеты. — голос Хокаге прозвучал непривычно приторно.       — Приоритеты, значит. — Шикамару чуть прищурился и скрестил руки на груди, закрываясь и всем своим видом высказывая недоверие.       — Совет старейшин обратил на тебя внимание ещё задолго до войны, — честно призналась Цунаде, отходя от окна и присаживаясь за рабочий стол. — Но все понимали, что на тот момент ты был слишком молод. Мы делали ставку на время и опыт. Ставка себя полностью оправдала.       Шикамару и правда очень вырос за годы службы, особенно за период войны — он и сам это чувствовал. В голове будто бы поменялась полярность с юга на север. Горячее юношеское сердце уступило холодной голове. Он стал гораздо менее ведом собственными эмоциями. Скорее наоборот: эмоциональность восприятия мира немного притупилась, моральный компас прекратил сходить с ума, а руки перестали трястись вовсе.       Впервые дрожь пробрала после смерти Асумы. Унять получилось только после смерти отца.       Даже будучи смертельно уставшим и разбитым в щепки, Шикамару был одним из тех, кто помогал восстанавливать деревню после победы объединенного Альянса. Он не просто понимал те процессы, которые начали стремительно развиваться на руинах старого мира. Он чувствовал их, держа нос по ветру. Улавливал суть с полуслова, легко ориентировался в любой ситуации, искусно искал взаимовыгодные решения. Шикамару видел ситуацию на триста шестьдесят градусов. Просчитывал экономические, дипломатические и политические ходы на несколько шагов вперёд.       Для него это стало новым шахматным полем. Новой долгосрочной стратегией, в которой цель оставалась неизменной — защитить Короля.       — Совсем скоро Рокудайме оставит свой пост и людям снова понадобится сильный лидер, который будет точно знать что необходимо деревне. — Цунаде откинулась на спинку кресла, внимательно наблюдая за Шикамару. — Народу нужен ты, Шикамару. Ты один из немногих, кто точно знает по какому пути должна пойти Коноха. Ждать возвращения Наруто с его задания — потерять время. А его у нас, как и всегда, в недостатке.       — Значит, я не случайно так тесно стал работать в послевоенное время с Резиденцией и подчинёнными ей структурами. — Шикамару расправил плечи и расслабился, ощущая, как тепло полного понимания ситуации начинает постепенно наполнять его. Знание всегда согревало, каким бы оно ни было.       — Я же говорила: ты сразу понял, что это взвешенное решение. Просто не хотел признавать.       Шикамару не ответил. Закрыл глаза, нахмурился и, огородившись от мира, прислушался сам к себе. К своему сердцебиению, которое отдавалось гулким звоном крови в ушах. К своим жужжащим как улей тревожным мыслям.       А потом, как по щелчку, наступила тишина.       — У меня есть время подумать? — спросил Шикамару, заведомо зная, что всё для себя решил.       — До начала лета.       — Нанадайме Хокаге, значит, — разворачиваясь и направляясь к выходу, неразборчиво пробормотал он себе под нос, но, напоследок, закончил мысль нарочито громче: — Звучит как чёртова морока...