Приговор, что был выбран самолично

— Глаза. Давай ты поставишь свои глаза.       Мужчина вальяжно откинулся на спинку, тут же скрипнувшего, стула. Из-под полей относительно новой чёрной шляпы, сплошь исколотой булавками, на посетителя пытливо глядели два тигриных глаза. Даже у химер девушка никогда не видела подобного зрачка и россыпи золотистых искр с алой окантовкой. Будто срез драгоценного минерала. Не смотря на полумрак, владельца помещения с затхлым запахом, всё же возможно было разглядеть. Голубой камзол латан-перелатан, у блузы истрепалось жабо и кружева. Если бы не масса золотых, начищенных до блеска и абсолютно разнообразных украшений, обвивающих шею, то и не скажешь, что это именно тот, кто ей нужен. Локоны, что небрежно спускались на плечи имели выцветший синий оттенок, словно состарившаяся тюль. Жёлтая, пергаментная кожа буквально обтянула череп, повторяя все его очертания. Это весьма удивляло, ведь в остальном он смотрелся довольно упитанным, особенно, если обращать внимание на блестящие золотые пуговицы, натянувшиеся на пределе. — Зачем Вам мои глаза? — нервно усмехнулась леди, искренне питая надежду, что всё же это была неудавшаяся шутка. — А тебе больше нечем меня заинтересовать. У меня есть один хороший знакомый, он их коллекционирует. Таких у него ещё нет и, думаю, он будет мне благодарен за столь внимательный дар.       Олскотт заёрзала на стуле, устремив взгляд на пошарпанный красный кафель, которым был покрыт пыльный пол. Мужчина явно посчитал молчание, как знак, что можно продолжить. — Мэри Олскотт. Тебя бросил твой избранник, тяжело болеет отец, при этом не пренебрегая алкоголем. Чахотка, да? К тому же ты беременна. От безысходности решила прийти сюда, в надежде выиграть у меня необходимую сумму.       Бесцеремонность не особо пугала — на улицах девушка слышала в свой адрес вещи и похуже, а он просто констатировал факты. — Слухи не врали. Вы и правда всё и про всех… — Ну, я же хочу быть хорошим пастухом. Правда это… утомляет. И так. — Хозяин мастерской придвинулся к столику, скорее напоминающему журнальный, и понизил голос. — Вы собираетесь играть со мной или нет? На размышления вам около пяти минут.       Мэри кивнула и задумалась. Последние недели упали ей на плечи, словно тяжёлая лавина, точно отняв пару лет жизни. Выхода впереди она не видела — нет денег для ребёнка, а избавиться… тоже нужна немалая сумма и дюжая смелость. Уж слишком велик был риск. — Время вышло! — выкрик вернул её в реальность и немало возмутил. — Нет! Прошло около минуты. — А по моим да.       Мужчина расплылся в безумной улыбке чеширского кота, показывая ряд белых зубов. Неестественно белых.       Он задернул рукав и указал на наручные часы, стрелка которых, дёргалась, будто от нервного тика. Исцарапанный циферблат облезал и часы жалобно тикали, казалось, что если прислушаться можно услышать стенания.       Не дав времени на ответ, безумец вынул из кармана блокнот и золотистое перо, выдернул лист пергамента и засучив рукава, приготовился писать. — Я, Шейл Делакур, обязуюсь выплатить Мэри Олскотт необходимую ей сумму в случае побе… — Постойте!       От неожиданности рука дёрнулась и перо оставило чёрную кляксу на чистом пергаменте. — В чём дело? — Я знаю, что у меня нет шансов победить Вас и поэтому, — голос заметно дрожал, но девушка держалась уверенно. — Я желаю продать свои глаза.       Шейл присвистнул и бросил перо на столик, вновь откидываясь на спинку. — Не ожидал я такого, однако, дорогуша. Второй человек, что пытается со мной торговаться. Пойми меня правильно — мне не столько важна выгода, сколько игра. Азарт и надежда, напряжение и мольбы богу, лучшее, что я когда-либо чувствовал. — А я с Вами сыграю. Просто так, вне сделки. — Леди выпрямила спину и устремила взгляд изумрудных глаз в драконьи, собеседника. — Вы в любом случае в выигрыше. — В этом и проблема… — пробормотал Делакур. — Что ж… я сегодня больно добр, прошу.       Мужчина выложил на столик игральные кости с самоцветами, вместо привычных точек. — Может хоть Вам повезёт. Дамы вперёд.       Сейчас он походил на длинноногого паука, наблюдающего за мотыльком, попавшим в липкую паутину. Как известно, чем больше мотылёк пытается выбраться — тем больше путается и остаётся в сети навсегда.       С тяжёлым вздохом Олскотт взяла в руки судьбоносную вещь. Она могла только гадать сколько людей, эльфов или даже химер приговорили эти кости. Холодные и на удивление лёгкие. Девушка решила не тянуть, один взмах и… — Одиннадцать. На моей памяти никто не выкидывал больше девяти. Мой черёд.       Дрожь вроде отпустила. Мэри привыкла к спутнику в виде неудачи, ожидающей её на каждом перепутье. И вот, фортуна улыбнулась ей, впервые. Теперь стоило только молить Бога, что её невезение в этот раз встало на сторону Шейла. Чтобы успокоить волнение в груди, леди начала изучать руки собеседника. Разноцветный облупленный лак, высохшие пальцы с кучей массивных колец, каждое драгоценное, можно не сомневаться. Булавка с яркой шапочкой воткнута прямо в кожу пальца, а вокруг неё запекшаяся капля крови. Кожа сухая и шелушащаяся.       Стук. Кости катятся по лакированной поверхности, аккуратные ногти впились в ладони, оставляя болезненные полумесяцы. — Двенадцать. — Тихий смешок. В нём слышались скорее оправданные ожидания, нежели издёвка.       И на что я надеялась…       Панический страх смешался со странным меланхоличным желанием подчиниться обстоятельствам и плыть по течению. Сейчас нужно было выбрать ради чего жить. И, кажется, роковая игра помогла сделать роковой выбор. — В любом случае, Вы разнообразие среди серой массы, леди, я Вам благодарен. Деньги Вы получите после, а сейчас, прошу за мной.

***

      Девушка осторожно ступала, опираясь на руку того, кто по иронии судьбы и лишил её свободы передвижения. На стареньком коричневом платье красовались пара бардовых пятнышек, что явно были всего лишь неосторожностью. Плотная марлевая повязка закрывала ныне пустые и сочащиеся кровью, глазницы. — Я дам Вам провожатого. С такой суммой я полагаю, Вы без проблем обеспечите себе охрану. — Мой сын обязательно обыграет Вас. Мне не везло всю жизнь, но за ним будет стоять удача при каждом его выборе. Помяните мое слово. — А коль будет дочь? — Она будет лучше чем возможный сын.       Делакур облизал высохшие губы и склонился в полупоклоне. — Верю и буду с нетерпением ждать его или её.       Не могу же я вечно быть победителем… но пастух я действительно чудесный.