Французское кино

Горький привкус табака остается на кончике языка и внутренней стороне, онемевшей губы. Чьи-то грубые пальцы соскальзывают по девичьим губам, когда отнимают из них сигарету, с незаконченной затяжкой. Микаса откидывает голову назад и её бледные плечи укрывает каскад черных волос. Из-под прикрытых ресниц, она безразлично произносит: — Гадость. — А? — Совершая очередную затяжку, отзывается Эрен, распахнув глаза в пелену синеватого дыма. — Зачем тогда попросила дать закурить? Касаясь, будто непроизвольно, собственного краешка губ, девушка распахивает глаза, задумчиво тараня взглядом люстру на потолке. Иногда ей кажется, что нет никого более непробиваемого, чем Йегер. Она лениво поворачивает голову в сторону парня, и сквозь сизую муть, с истомленным интересом рассматривает, как губы Эрена сжимают мягкий сигаретный фитиль, и как с них сползает струйкой полупрозрачный табачный дым. Каждый школьник знает, что выкуренная на двоих одна сигарета — это непрямой поцелуй. Каждый, но только не… — Правильно, Микаса. От них кости гниют. С грохотом ставя на стол новую бутылку, Жан, одним движением руки, вытягивает из зуб Йегера папироску, и деловито затягивается. Аккерман глядит на него снизу вверх, и этот причудливый ритуал вызывает в хмельном сознании бессознательный интерес. Кирштейн ловит её взгляд и кивает с улыбкой, и возвращая окурок товарищу, садится на свободную сторону дивана, прямо по её левое плечо. — Не уподобляйся Эрену, — с ухмылкой произносит он полушепотом, как бы невзначай касаясь рукой локонов, разбросанных по спинке. — От него ничего хорошего не наберешься. — Жану приходиться чуть наклониться, чтобы заглянуть в лицо Йегера. — Знаешь, насчет твоего личного дела и решения комиссия… Может, нахуй колледж? Я хочу сказать, что. — Если Эрена отчислят, я тоже уйду. Микаса перебивает его на полуслове, и её хлесткая реплика звенит в вязкой табачной тишине несколько секунд, точно отзвук опрокинутого микрофона. Жан, осекаясь, убирает руку со спинки дивана. Эрен бросает окурок куда-то в пустую тарелку, и раздраженно бубнит что-то неразборчивое себе под нос. — Меня не отчислят, ясно вам?! Всё будет нормально, я смогу переубедить комиссию, — подтянувшись к столу, он открывает джин и весело разливает его по стаканам. — вы еще вспомните этот разговор, когда мне будут выдавать диплом с почетом. Короткая улыбка касается его губ, но тут же сползает, вместе со скрипом стакана по деревянной столешнице. — И, Микаса, не неси чушь, — иногда меня подташнивает от твоей жертвенности. Знаешь, тебе совсем необязательно всюду таскаться за мной. И даже если вдруг меня выгонят, то не будь такой дурой, ладно? — Прежде чем откинуться назад вместе со своей стопкой, он выдавливает из себя подобие улыбки, заглядывая в серые глаза Аккерман. — Пей. Автоматически, ухватив шот будто бы роботизированной рукою, девушка отпивает, и прохладная жидкость мягко обжигает горло. Глядит на Йегера, а тот даже и не смотрит в её сторону — созерцая, раздавленным алкогольной негой сознанием, какой-то пошлый французский фильм по телевизору. Шумно выдыхая воздух, разгоряченной гортанью, Микаса откидывается назад на спинку дивану и глаза её встречаются с пристальным взглядом Кирштейна. ≪А ведь действительно он чем-то похож на Эрена. Совсем немного.≫ — первая непрошенная мысль, всплывшая в её сознании. ≪Сколько они выпили за этот вечер? ≫ — вторая, закономерно догнавшая первую, горошиной рассудка. Все началось с вечеринки по случаю окончания первого семестра, на которой Эрен был сам на свой. Аккерман хотела с ним заговорить, но подходящего момента не находилось, он все время пил — и она вместе с ним, он молчал — и она тоже. А когда он отлучился, на горизонте возник Жан. Он болтал что-то, краснел и смеялся, а когда Микаса спросила не знает ли он куда ушел Эрен, Кирштейн почему-то страшно обиделся. — Пойдем прогуляемся. — Ладно. Она согласилась только лишь потому что надеялась найти Йегера, пока Жан уводил её куда-то со второго этажа. В правом крыле, он пригласил её в тихую комнатку в полумраке, нарушаемом лишь синеватым светом телевизора. Микаса нехотя вошла. — Микаса, я… — подперев спиной дверь, парень рассеянно глядел себе под ноги, словно пытаясь найти там суфлера — я просто хотел сказать, что ты — он говорил так тихо, что казалось, будто героиня кино в телевизоре его перебивает. — Ты очень красивая и... — Эй, Микаса! — вдруг из темноты донесся знакомый обоим голос. Эрен, спрутом растянувшегося на маленьком диванчике напротив телевизора, окликнул их из темноты — Я хотел сказать, что меня хотят отчислить. Прости, что не сказал раньше. — Обернувшись к ним с веселой усмешкой, он подмигнул — А, Жан, это ты! Не найдется сигаретки? Они говорили о всех незакрытых экзаменах, курили и пили джин оставленный кем-то в комнате. Микаса волновалась и сердилась, а Жан...Ему было лишь интересно насколько серьезны претензии комиссии к Йегеру. И, признаться, он не хотел оставлять Аккерман с ним наедине, когда она такая… Захмелевшая, чувствительная и усталая; когда она стянула с себя толстовку и оголила плечи. Где-то в доме шумела музыка и бил неоновый свет, но в этой комнатушке было темно и по-прежнему тихо, они даже говорили вполголоса, не перебивая телевизор. Так они начинали вторую бутылку джина. Кирштейн не разглядывал острые ключицы и линию шеи Микасы, не глядел в сторону выреза на майке и голые руки, он лишь рассматривал её бледно-серые глаза, которые сейчас смотрели на него в ответ, словно впервые. — Ты сказал, что Микаса красивая. Ты правда так считаешь? — вдруг возле щеки Аккерман возникает лицо Эрена, точно уродливый сиамский близнец. И лишь только Жан успевает раскрыть рот, чтобы возразить что-то, как парень перебивает его, чеканя слова друг за другом. — Не увиливай, отвечай. — Скулы Йегера касаются девичьего виска, — Жан, тебе нравится Микаса? Аккерман задерживает дыхание, чтобы не задохнуться от запаха чужой кожи. Жан хмурится. — Чего ты хочешь, а? Ты хочешь, чтобы я об этом и тебя известил? Да, я не встречал ни одну девушку умнее и красивее, чем Микаса. — Желваки на скулах подрагивают, когда он пытается сконцентрировать внимание на красивом девичьем лице, и все равно в кадр влезает морда Йегера. Просто игнорируй. — Микаса, ты мне очень нравишься. — Вот видишь, как я и говорил. Пальцы Эрена очерчивают острую линию подбородка девушки, скользят к приоткрытым охмелевшим губам, но так и не касаются их. Он отстраняется, и поднимает со столешницы еще одну стопку, равнодушно отводя взгляд к голубому экрану вновь. Дьявол. Аккерман раздраженно цокает, когда до стенок проспиртованного мозга доносится автоматическая команда. Провокация. Щелчок. Тряпка, брошенная к его ногам. Девушка неспешно подтягивается ближе к Жану, сокращая расстояние их лиц до нескольких сантиметров. Сознание посещает мысль: взгляд у него совсем другой, не как у Эрена, — потому что Эрен никогда на неё так не смотрел. Что-то тягучее расплывается в грудине и сдавливает органы изнутри, будто к сердцу прилила тяжелая свинцовая руда. Чувство нестерпимо сгущается, давит на каждую реберную кость изнутри, когда она медленно втягивает один воздух с Кирштейном, — ловя его точно с губ. В телевизоре француженка восклицает: ≪pardonne moi mon amour je t'aime≫* Коснувшись его теплых губ своими, Микаса непременно желает обернуться, но не находит в себе сил и правильных команд, чтобы оторваться сейчас. Жан с виду колкий и угловатый, почему-то Аккерман была уверена, что его губы шершавые и резкие, а от плавных движений его мягких губ, свинцовая руда отлила от грудины и сменилась щекочущем трепетанием. Его рука касается девичьих скул, и девушка разрывает поцелуй, мягко уперевшись ладонью о его грудь. Обернувшись в сторону Йегера, оба встречают его заинтересованный взгляд. Он пододвигается ближе рывком, и лицо вновь оказывается слишком близко к девичьему лицу. Кирштейн чуть подается назад, когда видит в полумраке на расстоянии нескольких сантиметров встречу их губ. Эрен не целует её, жадно сминая губы, он скорее их кусает. Жан сглатывает спертый воздух, и впору бы уйти сейчас, чтобы остановить это секундное помутнение, это стихийное пьяное безумие — да только её ладонь все ещё упирается ему в грудь, а тонкие пальцы сжимают пуговицы на рубашки, ныряя под самый ворот, касаясь разгоряченной плоти. – Останься. – в чужие губы говорит ему, точно через толщу воды, в которую он будто погружается, вольный лишь сомкнуть веки. Из-под опущенных ресниц Жан видит, как они размыкают поцелуй, и Эрен перемещаясь за спину Микасы, целует её шею, ключицы, напряженные мышцы трапеции. Она выдыхает тихий стон прямо в губы Кирштейна, когда руки Йегера сжимают её грудь через тонкую ткань топа. Аккерман нетерпеливо расстегивает пуговицы на рубашке, разрывая поцелуй лишь единожды, — когда Эрен снимает с неё майку. Его холодные пальцы играют с розовыми сосками, а губы исследуют тонкую девичью кожу. Он целует, кусает, и наверняка, оставляет россыпь засосов где-то у ключиц. Потом ей придется прятать их под шарфом. Отрывая одну руку от груди, он гладит свободной по животу, спускаясь вниз к тугой застежке брюк. И, нырнув под неё, встречается с влажным лоном. Микаса вздрагивает прежде, чем его пальцы начинают ласкать горошину клитора. Она возбужденно выдыхает бессвязный ряд гласных звуков в рот Жана, самостоятельно укладывая его ладонь на свободную грудь. Наконец-то он нашел куда пристроить руки. И лишь касаясь возбужденных сосков, он случайно задевает руки Эрена, замечая его неприличную близость в крайне неприличной ситуации. Их взгляды встречаются на короткое мгновение: безумные, как перед прыжком веры с неработающим парашютом.Он резко одергивает руку. Аккерман сжимает под джинсами его член, её язык у него во рту, а Йегер погружает в неё пальцы. Безумие. Эрен двигает её всем телом ближе к себе, разрывая чужой поцелуй и разворачивает девушку так, чтобы снять с нее брюки вместе с трусиками, попутно раскидывая поцелуи по всему телу. Она помогает ему снять кофту, и лишь успевает потянуться к бляшке ремня, как он разворачивает её лицом вновь к Кирштейну. В телевизоре черно-белая женщина падает на огромную круглую кровать, усыпанную монохромными цветами, как губы Аккерман падают на шею Жана. Играя пальцами с ширинкой, она спускается ниже, и где-то в полумраке звенит бляшка. Микаса оставляет влажную дорожку у его паха, и сжимает через ткань его яйца. Через полуопущенные ресницы он видит её рот у его члена. Мягкий толчок, — она захватывает губами головку. Второй толчок — через ресницы он видит Эрена. Ещё один — она берет глубже. Чем сильнее Йегер погружается в Аккерман, тем глубже она заглатывает. Жан придерживает её волосы рукой, бесцельно скользя по оголенной спине второй, стараясь игнорировать ладони Эрена, впечатанные в её бедра. Влажные волосы прилипают ко лбу, и кажется, будто в этой маленькой комнатушке не осталось и клочка свежего воздуха. Катастрофа. Кирштейн сдерживает стон, когда спускает в приоткрытый горячий девичий рот. Из-под опущенных век она глядит на него снизу вверх, продолжая по инерции двигаться рядом с подрагивающим членом. Жан откидывается на спинку дивана, продолжая держать её черные волосы. Толчок — она выгибается в позвоночнике, глухо постанывая в плотно сжатые губы, и Эрен кончает ей на спину. Глотками хватая воздух, Микаса оборачивается к нему их губы встречаются в зверином поцелуе. Пальцы Йегера сжимают ей подбородок добела, он целует, облизывает, её податливый рот…пусть и с привкусом чужой спермы. Смягчив хватку он гладит её шею, мягко очерчивая линию артерий под пальцами. И, должно быть, это продолжалось бы еще какое-то время, если бы Жан шумно вздыхая не принялся искать на захламленном столе сигареты и зажигалку. Микаса отстраняется первая, с улыбкой откидывая голову назад так, что её голые плечи укрывает черный каскад волос. — Я тоже хочу. — Гадость ведь. — Чиркая зажигалкой, говорит Жан, зажимая между зубов сигарету, и огонек на мгновение озаряет его лицо. — Гадость, и органы гниют. — Подхватывает Эрен, рукою подтягиваясь к Кирштейну и ловко выхватывая у него сигарету на первой же затяжке. — Да нет, мне даже понравилось. Подтягивая колени к себе, она обхватывает их руками и из-под полуопущенных ресниц глядит краем глаза в синеватый экран телевизора, где в черно-белом кино женщина кричит в лицо какого-то господина: ≪aime-moi! aime-moi! aime-moi!≫** И кто вообще смотрит французское кино?