Обыкновенный

      У Рабастана кудри по-скучному русые, а на солнце они отливают золотом и так прыгают забавно при ходьбе, едва ли не солнечных зайчиков пуская по всему школьному парку. Сириус честно пытается не смеяться и не смотреть.       У него улыбка дурацкая. Не изогнутая совсем, наоборот, уголки вниз тянутся, и лицо смешное такое становится, светлое, так и хочется в ответ улыбнуться, показывая, что вот, так улыбаться надо, уголки вверх! Но Сириус сдерживаться, и Рабастан продолжает улыбаться странно, но так… красиво. Ему идет.       Рабастан — слизеринец лишь временами, но всё же бывает. Ходит по школе, распушив павлиний хвост, губы подожмет еще, становясь сразу старше и угрюмее, но стоит ему ускориться, и кудряшки его вверх-вниз, вверх-вниз, и Сириусу он вовсе не кажется таким уж снобом напыщенным.       Глаза у него тоже странные. Один почему-то шире, а второй зато в длину больше, и Сириус искренне недоумевает, почему этого никто не замечает. Сириус, только ты вечно его разгляды… Но цвет ничего, сойдет. Голубые. Как у многих, ничего особенного. Лишь звенят на солнце, словно водная гладь, блестящая под лучами. Или будто замерзшее озеро, холодное, матовое словно, когда он задумывается.       Сириус не любит, когда его глаза темнеют. Они темнеют либо от нехороших мыслей, заполняющих кудрявую голову, либо от алкоголя. Пьяный Рабастан это, конечно, забавно, но Сириус достаточно видел пьяного Альфреда — сначала это казалось смешным, после попросту отвратительным.       И всё же Сириус глаз не сводит с Рабастана, когда тот, нетвердо стоя на ногах, пытается произвести впечатление на наследницу Боунсов на очередном приеме в Блэк-Хаусе. Потому что мать у нее будь здоров — проклянет Лестрейнджа, а ему что потом делать без улыбки дурацкой и глаз обыкновенных?       Рабастан неплохо играет в квиддич. Охотник, кто бы сомневался. Для вратаря слишком рассеянный, для ловца неРегулус, а для загонщика слабоват. Охотник он хороший. Летает быстро, бездумно почти, вырисовывая такие петли, что Регулус порой снитч пропускает прямо перед носом — занят тем, что готов сорваться с места, ловя свалившегося всё же с метлы друга. Если бы Блэки хотя бы смотрели друг на друга, Регулус бы понял, что он может спокойно заниматься своим делом. Ведь Рабастан под присмотром.       Если говорить про смех, то это полный провал, Сириус судил даже объективно. От смеха Лестрейнджа мотало то в одну сторону, то в другую, улыбался он, кстати, уже правильно, но до того его смех резал уши, что Сириус уже было плевать, куда там гнутся уголки его губ.       Не то чтобы его смех настолько ужасно звучал… Просто… Слишком наигранно он порой смеялся, с усилием и невеселыми синими глазами. Сириус тихонько сокрушался — вот если бы Лестрейндж услышал его шутки, то и смех, того гляди, человеческим бы стал.       «У тебя дурацкий смех, ты улыбаешься странно, и глаза у тебя обыкновенные. А кудряшки идиотские, словно бараньи!», — тянуло иногда выкрикнуть, чтобы просто посмотреть на него, растерянного и изумлённого. Чтобы потом сдохнуть прямо там, а перед глазами — золото в его голосах и голубые-голубые омуты.       «Ты мне тоже», — тихим, никем не замеченным вздохом срывается с губ Рабастан, и он улыбается, уголки вверх, но глаза невесело темнеют.