***
небеса благословите эти земли и людей, ступающих по ним. благословите и укажите путь истинный, незапятнанный, священный и безопасный. избавьте от горестей и печали, голода и холода. сделайте все, в конце концов.
сделайте же, блять,
хоть что-то
чтобы ей легче дышалось; чтобы она меньше боялась; чтобы она смелее ступала по этой чертовой земле; чтобы она меньше кусала губы, когда нервничает; чтобы она больше не голодала; чтобы увереннее держалась на светских мероприятиях; чтобы не оглядывалась боязно назад, каждый раз когда решается на что-то; чтобы она не хотела
уйти, боже.
он всегда чувствовал, что с каждым днем она немного ускользает. по частике, по ниточке, по клеточке. словно все что делал он — было наперекор её обыденной жизни. каждое малейшее движение её тела было переполнено напряжением и страхом. постоянным, нервным. раньше его это забавляло, увлекало. но сейчас он уже не знает каким богам продать душу, чтобы это прекратилось.
каллисто ненавидел свою жизнь, ненавидел жизни других людей и ненавидит её жизнь, потому что это действительно отвратительно. начиная её семьей из высокомерных и наглых ублюдков, заканчивая её положением в обществе. он понимал её и ненавидел это. каждый раз она закрывала глаза так, словно про себя молилась, чтобы они не открылись больше, иначе он не может объяснить этот уставший и презрительный взгляд едких бирюзовых глаз.
она вся состояла из ярких вызывающих цветов, начиная пышными малиновыми волосами, заканчивая выразительными голубо-зелеными глазами. словно ядовитый цветок, который был прекрасен и опасен одновременно. все в пенелопе кричало о том, что она
плохая. неправильная, что она создана для того, чтобы её ненавидели.
а каллисто был словно ослепший мотылек, которого пленили яркие цвета, кричащие об опасности и легкой наживе. его перестало интересовать вообще все, абсолютно, у него появился такой жадный интерес к одной пугливой аристократке, что ему хотелось рвать на себе кожу ногтями. это переходило во что-то безумное, ненормальное и действительно жуткое, но это не было для него кричащим звоночком. он всегда был
за рамки нормального.
у него все было чересчур. до избитого. до помешательства. до
безумия. что жажда крови, что жажда мести, что ненависть к людям, что безразличие к собственному будущему. он все доводил до окончательной неистовости. и потому интерес к
ней стал неадекватным.
все переворачивалось кверх дном, все меняло свои позиции в его жизни, но ему это нравилось, он не был против, его жизнь и так была сплошным буйством. какая разница в каком виде будет это сумасбродство?
поэтому он дрожи в коленях, до сбитого дыхания, до неистовой ярости был
заинтересован (?) в ней. это все казалось ему сном, кошмаром, перемешанным с раем на земле.
она вся была соткана из зла, из личных корыстных побуждений и всевозможных грехов на земле, тем не менее, дрожала от панического страха и некой моральной этики, что еще заставляла её сомневаться в своих решениях. все это было гремучей смесью, абсолютно лишенной какой-либо привлекательностью, отвратительная иллюстрация гнева, страха, слез и безразличия в одном лице.
как же это было
великолепно.
каллисто был готов выть от желания погружаться в это безумие. на радостях перерезать глотку каждому живому существу, одновременно организовав салют в её честь. она была так ужасна, так ужасна, что все ненавидели и презирали её.
он хотел смеяться до боли в животе от этого сумасшествия. да-да, она
оче-е-ень ужасна.
каллисто ненавидел свою жизнь, ненавидел жизни других людей и его очень забавляла чужая ненависть. он действительно был ослепшим мотыльком, летящим на яркий ядовитый цветок. и цветок действительно был ядовит,
правда травил он себя.
самая большая жертва от яда вульгарного цветка — был сам цветок.
он испытывал разные чувства по отношению к пенелопе. веселье, ярость, возбуждение, заботу, нервозность и страх. еще ни один человек не вызывал у него столько эмоций одновременно. особенно сменяющихся друг за другом в течение секунды. каллисто ужасно злился, когда понимал, какую боль причинили окружающие люди пенелопе. и до онемения в пальцах боялся каждый раз разочаровать её, случайно сорваться и начать кровавую резню на её глазах.
принцесса не любит такое.
бешеная сука эккартов боялась и не любила кровь и жестокость. не любила, когда каллисто ругался при ней. он очаровывался даже её раздражением из-за его поступков. он жизни себе представить не мог без этого.
поэтому каждый раз, когда он чувствовал, что она хочет уйти из его жизни, ему хотелось, кричать, буйствовать, плакать, падать на колени, убивать каждого встречного с большей яростью, сделать что-нибудь эдакое, что он не делал никогда, что превзошло бы все безумства на земле, чтобы она удивилась, опешила и на секунду осталась бы еще. посмеялась
над вместе с ним, улыбнулась, возмущенно напомнила, что «он вообще-то наследный принц Империи!». как дорого стоили эти мгновения. и сколько еще он готов отдать за них.
к счастью, он
истинно безумен (в отличии от некоторых). и в своем безумстве верен себе. и пенелопе. поэтому он сделает все по её слову.
если она плохая, то он тоже. если она зло, то и он тоже. если она сама лейла,
что ж, придется стать
самым верным фанатиком.
это было смешно, но
—
пей мою кровь, если ты монстр
если ты дьявол, убей меня первым. возраждай, а потом вновь убивай. только меня. я хочу быть единственным, кому дана такая благодать.
отыграйся на мне за всех, мое любимое зло.
