Изменения

      В Третьяковской галерее всегда куча народу, будто тут мёдом намазано. Ну, почти, не каждый день советский гражданин бывает в самой Москве, да ещё и среди искусства 11-20 веков. После того, как Штокхаузена арестовали за предательство Родины, заправлять комплексом по поручению Сеченова стал кто-то ещё. Нечаев так и не запомнил его фамилию, хотя Терешкова повторила её трижды. Новенький отправил Петрова в Москву, дабы тот отдохнул там после травмы, а Нечаев уверенно заявил, что без охраны Виктора никуда не пустит, иначе «разнесу тут нахер всё». Парень в синем пиджаке пожал плечами и назначил Нечаева «лицом, ответственным за безопасность Петрова Виктора Васильевича на весь период поездки в Москву и обратно», бывший майор возражать не стал.       Петров наслаждался каждой секундой поездки, ведь она казалась идиллией после такого количества крови на полу. Конечно, по его же вине, но это не так важно. Нечаев почётно тащил весь их багаж до самой комнаты гостиницы, яростно шипя на работников, предлагавших ему помощь. Мужик сказал, что будет охранять парня, которому чуть не отрубило голову — мужик сделал.       «Александр Лабас. Метро, 1935» — гласила табличка под картиной. Нечаев неуверенно почесал ладонь, которой было очень одиноко без ХРАЗа, и повернулся к Петрову, причине своих головных болей.       — Ты... нормально себя чувствуешь? — Нечаев потирает затылок, понятия не имея, как завести разговор. Чем больше он думает о случае в Нептуне и о ХРАЗе, тем ему дурнее.       — Вполне, — Петров пожимает плечами, и даже невооружённым глазом видно, с каким трудом ему это даётся, но он слишком упрям для отказа от знакомых привычек. Петров с гипсом смотрится странно, будто это не он собирался с лёгкостью отрубить себе голову. — Как говорил Высоцкий: «Скажи ещё спасибо, что — живой»       Нечаев хмычет, не отводя взгляда. Высокого искусства ему не понять, зато он точно понимает, что сделал правильный выбор. Заживающая (как он полагает) рана рассекает лицо Петрова от левой щеки до переносицы, и, вероятно, этот огромный след теперь останется там навсегда. Нечаев, пытаясь понять собственные мотивы, сглатывает каждый раз. Он просто бросился вперёд, как будто спасти Петрова — всё, что имело значение.       Нечаев так долго пялился, что и не заметил, как Петров сместил своё внимание с него на картины. Сергей ни при каких обстоятельствах не пошёл в музей или театр, ну не его это, ему б дрова порубить да закурить, а здесь... Здесь за курение Рафик сразу вышвыривает за двери с запретом на дальнейшее посещение, и ему не особо-то важна твоя должность, времена массовых смертей прошли. Петров — человек театра, фанатик, актёр, ему музеи с выставками очень даже по душе (хотя на театр он может и свой посмотреть). Нечаев плетётся за ним, как тянется собачий поводок, абсолютно везде, чтобы никто на Петрова не набросился, иначе рана вовеки веков не заживёт. Нечаев уверяет себя, что ходит за Петровым по пятам только из-за травмы, но все ещё хранит те два золотых кольца.       Петров — имбецил и пустозвон. Тюремный психолог ему не помог, а как Нечаев сможет?       — Всё не пойму: как Маяковский нашёл столько слов о любви, а у меня не получается? — Петров вздыхает, но делает это так картинно, что Нечаева почти злит. По-доброму злит, честно говоря.       Нечаев отвык от его голоса за поездку, ведь, по известным причинам, Петров почти не разговаривал в пути. Поблагодарил Рафика, прочих работников, порадовался за выставку моделей Балерин, да и всё, пожалуй. С того дня, как Нечаев громко продиктовал (проорал) ещё не отошедшему от предсмертного шока Петрову условия их поездки в «Вавилов», тот был крайне молчалив. Поначалу хитро улыбался, а позже целиком потускнел, как будто смирился с участью. К их счастью, ни Нечаева, ни Петрова в тюрьму не упекли, Сеченов оказался «непонятым гением» (учёным-психопатом, которого не смогли лишить должности за участие в проекте «Атомное Сердце», но кое-что у него подрезали), ХРАЗ заслуженно получил пиздюлей ногой, а Штока отправили по первому звонку куда подальше. Петров даже не рассказывал, что у них со Штоком были за планы годами ранее.       — Ты о чём? — Нечаеву кажется, что его реплики слишком тихие и неполные. Он привык бросать Петрову вслед какое-то оскорбление, ведь это неприятно и никого не надо бить током, но теперь всё иначе. Нечаев смирно молчит, не гавкает, он даже больше не майор. Тьфу.       — Всё не знаю, как предложить тебе сходить со мной на свидание, — Петров пожимает плечами под аккомпанемент собственного спокойного голоса и возвращается к просмотру картин. Петрову нравятся полотна, расписанные под людей, но не показывающие их чёткие черты, отражая суть знакомыми силуэтами. Так он всегда видел постояльцев театра, пришедших ради Балерин, а не искусства, даже если девочки были частью его разработок.       Сказать, что Нечаев чуть не заработал сердечный приступ, это ничего не сказать.       — А... А? — Нечаев никогда бы не подумал, что окажется здесь. Как будто ещё вчера он крепко держался за руль «Москвича», беседуя на тему захвата США с ХРАЗом, а теперь он стоит в Третьяковке и должен что-то ответить на предложение провести... время. Нечаев пытался объяснить Сеченову свой кризис нетрадиционной ориентации (и ему, как советскому 30-летнему солдату, это далось с великим трудом), но профессор просто погладил его по голове и велел следовать зову сердца.       — «Академия Последствий» предсказала, что в будущем свидания будут проходить за просмотром домашнего кинотеатра. Представляешь, какой силой обладает наука? Даже любовь становится доступнее, пока наука двигает прогресс, — Петров улыбается чему-то в этом помещении. Нечаев не догадывается, что ему, и удивлённо моргает. Без ХРАЗа думать стало невероятно тяжело. — Но я бы хотел пригласить тебя на романтический вечер в условиях 1956-го года. Раз ты сделал первый шаг, сохранив мне жизнь в театре, я сделаю второй. «Этот вечер решал - не в любовники выйти ль нам?» — как писал всё тот же Маяковский.       Нечаев всё думает и думает: а если бы не спас? А если бы Петров женился на Ларисе? А если бы ему пулю не вытащили?       Так красиво на лицо Петрова ложится солнечный свет, он рождён быть единым с этим местом. Нечаев набирает воздух всей грудью, что у него пуговицы готовы отлететь с рубашки, и отвечает без подсказок впервые за долгое время:       — Чёрт бы тебя побрал. Да. Пошли, — Нечаев выдыхает весь воздух, который успел набрать, и упирается руками в колени. Когда он поднимает голову, то Петров настолько красный, что способен слиться с ковром на стене у какой-нибудь бабульки. Нечаев мотает головой и говорит с предыханием: — и не смей, блять, что-то говорить прямо сейчас. Закрой ебальник. Завались. Помолчи пару минут, дай мне успокоиться.       Петров разворачивается на каблуках туда-сюда, готовясь взорваться, как новогодний салют. Петров всё думает: а если бы Нечаев его не спас? А если бы он женился на Ларисе? А если бы тогда Штокхаузен был с ним заодно?       — Заебала меня эта сраная галерея. Поехали в гостиницу, — Нечаев встаёт на ноги, ужасно желая поджечь сигарету. Рядом с Петровым, к сожалению, он не курит. Парню со сломанной рукой только пассивного курения не хватало. — Заодно посмотрим, как дела у твоей руки.       Петров молча кивает и следует за ним к выходу. Петров старался не говорить лишний раз с тех пор, как ХРАЗа слегка... понизили в обязанностях. Нечаев был догадливым, но не шибко умным или проницательным человеком, Петрову (и любому другому ученому) приходилось объяснять ему одно и то же сотню раз, попутно долбя голову тяжёлым молотком. Петров решил, что Сергею нужно время для адаптации к жизни без ручного помощника, и любезно (внегласно, конечно же) выбрал тихий путь общения с Нечаевым. Кажется, того всё устраивало.       Терешкова пожелала им счастливого пути на прощание, Петров помахал рукой в ответ, мысленно радуясь своему программному гению, а Нечаев затолкал какой-то хлам на заднее сидение. «Трава у дома» любезно врубается на радио, Петров пристегивает ремень, Нечаев пристегивает ему второй ремень, слишком беспокоясь за руку, и садится за руль. Они приедут в гостиницу, осмотрят Петрова и накупленные сувениры, подумают над свиданием, а потом золотые кольца, купола, и...       Нечаев крепко хватается за руль.