sara's call

Наблюдать за этими двумя всегда было любопытно, но сейчас, именно в данную минуту, когда первый разведотряд уже одной ногой на выходе, а боевой расчёт готовят к наступлению, у всех внутри что-то сжимается… Это их маленький ритуал: встать близко-близко друг к другу, упереться лбами, ухватить крепкими сильными ладонями за предплечья и шепнуть что-то очень тихо, чтобы не было слышно никому, кроме них. Они не задерживают никого, потому что все знают, нельзя прерывать, нельзя разрушать их очень хрупкий и несмелый мир, потому что они каждый раз прощаются друг с другом. И каждый раз навсегда. Обещают что-то, стараясь верить каждому слову, что слетают с сухих от вечной жажды губ. И ведь из последних сил верят, что встретятся вновь. Видно, что Джею трудно даётся происходящее. Весь мир сопротивления ждал «звонка Сары», но для этого парня, он стал буквально «набатом Сары». Ему страшно… И это видно всем, кто хоть сколько-нибудь знает сильного и храброго бойца, превращающегося в сущего ребёнка, если дело касается Ви. И сейчас, прямо в эту минуту, дело действительно было именно в его лучшем друге, в его самом близком и родном человеке, который уже стоял в колонне, но не сводил взгляда с того, кого оставлял в расположении Первого столичного батальона. - Пуленепробиваемые! – рявкает зычно командир разведотряда Ким Намджун. - Хай! – отвечают стройным хором измученные, но всё ещё преисполненные упорным желанием выжить солдаты. - Не подведём Лидеров сопротивления! - Так точно! – выкрикивают парни, мысленно прощаясь с каждым, кто остаётся здесь. - Первый разведотряд под командованием капитана Ким Намджуна, на выход! И видят все, как отчаянно цепляются взглядами друг за друга два парня: специалист по минированию команды разведки Ким Тэхён и первый сержант пехотного отряда Чон Чонгук, которых все в этом месте знают под именами Ви и Джей. * - Он вернётся. Чонгук смотрит в безжизненные серые глаза и не сразу понимает, что обращаются к нему. - Ты волнуешься, Чон Чонгук. Это опасно. Что он знает, этот железяка? Ни чувств, ни эмоций… - Он выполнит свою работу и вернётся ещё до того, как вы выступите. - Откуда ты знаешь? – Джей отворачивается от стального друга, который выглядит, как всегда, но отчего-то вызывает большое чувство благодарности. Наверное, это Тэ научил Арни утешать и подбадривать. С того станется… - Твой пульс… - Откуда ты знаешь, что он вернётся… раньше, чем я уйду? – перебивает Чонгук, снова оглядываясь на терминатора, что стоит плечом к плечу, будто реально пытается поддержать. Это удивительно, учитывая тот факт, что за другими железными представителями этого мрачного мира человечности никогда не наблюдалось. - Тэхён знает свою работу. Он проверил перед выходом каждую навигационную метку. В его подчинении пятеро лучших солдат. Он знает, что должен вернуться. - Это он тебе такое сказал? Арни заглядывает в глаза подопечного: - Я участвовал в разработке плана. И замолкает. Киборг почти никогда не говорит, когда его не спрашивают. Но, удивительно, Арни может часами беседовать с Тэхёном, потому что по какой-то странной причине только на него распространяется вся существующая в цифровом сознании эмпатия. У терминатора нет эмоций, нет иллюзий, нет веры в победу и надежды на будущее, ему это не нужно. У терминатора есть только задача: любой ценой сохранить жизнь Ким Тэхёна. И у Джея каждый раз сердце не на месте, когда Тэ уходит без своего старого железного товарища. Но правда их жизни заключается в том, что огромному человекоподобному монстру в абсолютной тишине миссии разведотряда делать нечего. Слишком много внимания может привлечь старая модель созданной Скайнетом машины. Таких больше не существует в их смертельно-опасном мире. Центральный искусственный мозг облегчил себе задачу, создав боевые дроны и самоходные рапторы, против которых и ставят ловушки-мины парни из разведки во главе с Ким Намджуном. Если бы у Арни была душа, она бы у него болела. Джей это прекрасно знает. Она болела бы у киборга так же сильно, как у него самого каждый раз, когда тяжёлая железная дверь бункера остаётся мертвенно-молчаливой, в то время, как ниндзи из разведки пробираются сквозь колодцы коммуникаций на верх. На встречу заражённому остаточной радиацией воздуху и кроваво-розовому снегу из пепла останков и металлической стружки. В воздухе над Сеулом давно нет прозрачной чистоты. Копоть, дым и смрад от гниющих тел убитых бойцов наполняют каждую молекулу, каждый атом любого, кто поднимается на поверхность. Сопротивление ушло под землю уже давно. Почти в самом начале, в декабре девяносто седьмого. Тогда, когда поняли, что взывать к справедливости некого, что нужно просто пытаться выживать и ломать себя, привыкая к мысли, что не человек больше главенствует на этой планете. По крайне мере, пока. Сопротивление во главе с Сарой и Джоном Коннорами заставило оставшиеся крупицы человечества поверить, что война не бессмысленна, что всё может получиться. За годы в подполье гении радиоэлектроники умело проложили двужильную кабельную связь, полностью исключив возможность использования телефонных линий. Скайнет по счёту раз обнаруживал малейшие колебания и вычислял места дислокаций выживших. Несколько лет понадобилось на то, чтобы обойти искусственный интеллект и выиграть первый бой. Самый важный на тот момент. Бункеры Сеула, оснащённые аналоговыми радиопередатчиками, подошли для сопротивления идеально. Первыми на связь с Джоном Коннором вышли отцы корейского движения, получив первые задачи. И теперь у всех, кто смог добраться до Первого Сеульского, появилась цель: выиграть эту бессмысленную и беспощадную войну. Но для этого в первую очередь необходимо было выжить. В ход шла человеческая хитрость и смекалка, коих не было у Скайнета. Но он давил мощью созданных им монстров и собственным цифровым саморазвитием. Это пугало в самом начале. Но никто не стал забывать, что это электронное чудовище было создано человеком, и надо отдать должное выжившим, они нашли способы борьбы. Но не всегда интеллект учёных спасал ситуацию. Чаще всего в ход шла старая добрая грубая сила. Разведка и боевые группы были всем для сопротивления. Они обеспечивали инженерному корпусу активную поддержку и попросту помогали людям выживать. Добывали провизию, разгребали завалы в поисках оставшихся под ними несчастных, храбро защищали свои территории и уводили внимание Скайнета от собственных расположений. Но людей становилось всё меньше, надежда на хороший исход истончалась, но связи крепли. Шёл две тысячи двадцать второй год. * Мико не впервые видит, как две довольно широкие спины загораживают тусклый свет ламп, освещающих мрачные коридоры бункера. В последнее время Джей и Арни всё чаще провожают разведчиков в поле. От этого тоскливо и немного больно… Арни не должен быть здесь, все это знают. Ему, этому чудовищному стальному человеку, наверняка хочется закрывать собой тощее тельце своего подопечного, но он же робот, не живой. Ему эмоции чужды. Но они с лихвой восполняются нервными подёргиваниями всеми конечностями, что возбуждают пространство совсем рядом – со стороны Джея. И Мико становится жаль своего самого близкого друга. Он беспокоится. У него болит сердце. И так каждый раз с самого первого «звонка Сары». Разведка уходит на поверхность с завидной периодичностью, в то время как пехота остаётся ждать. Из Штатов в последнее время всё чаще приходят сигналы об атаках, на которые необходимо разумное отражение. И Первый Сеульский справлялся с этим лучше всех в их маленькой, но гордой стране. До сих пор… Людей всё меньше. Безнадёжного ужаса всё больше. Мико ждёт команды. Её же ждёт и Джей, который уже буквально одной ногой на выходе. И он не замечает, как за локоть удивительно нежно держит терминатор, обещавший когда-то Тэхёну, что будет беречь Чонгука так же, как и его. Это в его программе теперь. На веки вечные. Мико тоже в пехоте. Она, пятнадцатилетняя девчонка, будет прикрывать тыл Чон Чонгуку, чтобы он смог вернуться обратно на радость Тэхёну, который наверняка будет дико тревожиться, ожидая своего родного и самого близкого. Она поставила себе в задачу быть бронёй, она сдержит данное себе слово. Тэхён с неё этого слова не брал, но он каждый раз внимательно вглядывался в сумрак её взгляда, доверяя и одобряя, в то время как Арни стоял истуканом между ними, даже не пытаясь понять, каково это – бояться потерять. Или понимая?.. - Пехота, на выход! – горланит во всю Чон Хосок. Удивительно, тонкий и звонкий, имеющий потрясающую силу и мощь, он мгновенно выстраивал колонны бойцов, ведя каждого на верную смерть. Мико лично была готова на всё ради них. Она не жалела, что попала именно в этот расчёт. Потому что за свою довольно короткую жизнь она увидела многое: преданность, дружбу, сердечную верность, коей быть в их мире просто не могло, а также любовь. Кто-то бы засмеял, скажи она подобное вслух, но Мико уверенно отстояла бы собственное мнение. Ведь то, что она наблюдала и наблюдает до сих пор – и есть та самая, неприкосновенная. Но молчаливая, не обсуждаемая, не порицаемая, привычная, вечная. Они – олицетворение жизни. Они – олицетворение общности и веры, надежды и силы. Они – это преодоление смерти вопреки всем заветам. Они – это двое, что каждый раз прощаются до сухих слёз в глазах. До спазмов в сердце. До нескончаемого крика в душе. Они – это они, и нечего добавить сверху, лишь присыпать пыльцой поддержки, похлопав по крепким плечам: - Пошли, - говорит девчонка, заглядывая в бездонные чёрные, что стеклятся от переживаний. А сверху, будто помадкой на сухарик: - Он вернётся раньше тебя. И уверенный серый взгляд, на мгновение кажущийся таким человечным, что сердце сжимается. Арни такой Арни… Что ж тут поделать?.. * Чонгуку было четырнадцать, когда из длительного и очень опасного похода вернулся командир Ким Намджун. Молодой и смелый, единственный, оставшийся в живых после битвы под Намсан, он повёл группу в сторону побережья, чтобы найти выживших. В расположении бункеры тогда остались единицы: женщины, подростки и совсем непригодные к битвам раненные. Чимин, руководитель медицинского отделения, тогда только начинал осваивать кибернетическую составляющую терминаторов, ему всё было интересно. Чонгук оставался рядом. От скуки. Он был бравым мальчишкой, храбрым и безрассудным, за что и был наказан, будто в угол поставили, не взяли с собой. Психовал, бесился и не понимал, что его таким образом берегут. Каков был его шок, когда в один момент тяжёлая бронированная дверь отъехала, впустив внутрь то, от чего мурашки по коже до сих пор от воспоминаний. Первым зашёл Намджун-хён, неся на руках худое долговязое тело, словно облитое кровью. Но то, что мерным шагом выстукивало в оглушающей тишине следом, повергло в ужас. Это был терминатор. Самый настоящий терминатор, модель Т-800, тот самый, что использовался в одной из самых важных миссий его поколения. Чима и доктор Ким Сокджин тогда выхватили паренька из рук командира, опасливо озираясь на непонятно как затесавшуюся среди азиатов европиоидную машину. Какого хрена чистейший ариец делал в Сеуле, никто не понимал, и в тот момент понимать в принципе не хотел. Всех бесило устойчиво направленное поведение терминатора: он следил своими скрытыми серой радужкой оптиками за раненым, которого укладывали на операционный стол и с которого срезали пропитанную кровью одежду. Только потом Чонгук узнает, что Ким Тэхён – последний выживший из боевого расчёта Тэгу, который ценой собственной сохранности вырубил сервера в его расположении, дабы сохранить информацию о других. Рассказывали, что паренёк рванул в подземные катакомбы, взорвав всё, что оставалось после них. И только чудом остался в живых благодаря одному огромному и до безобразия верному роботу, запрограммированному на одно: любой ценой защитить Ким Тэхёна. Кто поставил эту задачу терминатору, не знала в тот момент ни единая живая душа. Но после, когда Тэхён встал на ноги, информация буквально прибила каждого: это был легендарный командир инженерного корпуса, которого все знали под именем Огуст-Ди. В чём причина, многие даже не догадывались, но доверяли решению великого человека, от которого остались лишь воспоминания, ведь он пропал без вести при катастрофе в Тэгу. Что связывало этих двоих, не спрашивали, а Тэхён не говорил. Лишь скорбно поджимал губы и вытирал украдкой набежавшие слёзы. Для него, очевидно, Мин Юнги был очень важным воспоминанием прошлого. Как и он для других. * Выходя на поверхность, Чонгук знает, что спереди в двух шагах тихо движется терминатор, а спину прикрывают бойцы его группы. Они не идут толпой, они разбиваются по трое-четверо, чтобы не создавать массовку. Мико почти вплотную за плечом, впереди маячит макушка Хоби-хёна. Но от опасности уверенно и методично закрывает широкая спина скайнетовского оружия, повёрнутого подполью своим странно-добрым безэмоциональным лицом. Арни очень точен и внимателен, Арни – это безопасность. Арни – это глаза и уши всего пехотного подразделения. Он – находка и спасение. Он – невероятная удача. Верный до безобразия, мощный и надёжный. Тэхён был бы рад узнать, что Чонгуку спокойней, когда терминатор движется совсем рядом. Лучше было бы, будь Тэхён здесь же… Но нет. У него другие задачи. В потёмках мёртвой тишины не видно ни черта. Красный сигнал на запястье робота служит маячком, Чонгуку легко следовать ему, легко вести за собой Мико. Никому так не повезло, как их маленькой команде. В наушнике чётко слышится команда: «Северо-запад, на три часа дрон!» Чонгук легко снимает мишень, продолжая двигаться дальше. Арни прикрывает собой, всё в порядке. Но резкое: «Мэй-дэй! Мэй-дэй! Атака с Юга!» заставляет ускориться для поиска укрытия. Терминатор вмиг находит какой-то обломок боевой машины Скайнета, затягивая следом двоих, и будто по инерции прикрывает собой. Такого огневого удара со стороны Великого и Ужасного не было давно. Чонгук глохнет, Мико пытается закрыть истекающие кровью уши. Арни всей своей стальной тушей наваливается, пытаясь спрятать, что спасает от пуль, но не спасает от ужасающего звука. И когда пространство настегает замогильная тишина, Чонгук попросту теряет сознание. Он не чувствует, когда кто-то, матерясь, ощупывает артерию в поисках пульса. Он не слышит ругани любимым бархатным голосом с завораживающей хрипотцой, не слышит, как отбивает односложными ответами стальной гигант, который словно бы испытывает вину за то, что в этот конкретный раз не уберёг. И лишь когда в полуприкрытые глаза бьёт нестерпимым люминесцентным светом, Чонгук понимает – выбрались. Рядом Тэхён, склонив голову, держится за грязную от пепельной пыли ладонь. Он вроде говорит что-то, но не слышно совсем, разорваны барабанные перепонки. Нестерпимо больно, но радостно в душе, что живой. Что может в мятом и искажённом облике едва держащегося за надежду мира видеть любимые, но такие печальные глаза. «Я убью их всех нахер…» - говорят красивые губы. А Чонгук лыбится, как придурок, потому что всё ещё может чувствовать силу и тепло ласковых рук. «Больше не выйдешь наверх, клянусь, сука…» А Чонгук рыдать хочет от счастья, потому что тот, за кого так болело израненное войной сердце, болело до горьких слёз, - совсем рядом, так близко, что его дёрганное дыхание греет высохшую кожу. - Мико? – Чонгук задаёт вопрос слишком громко, пытаясь прокричаться сквозь гул в разбитых ушах. Тэхён поднимает большой палец вверх, показывая, что с девчонкой всё в порядке. И Арни будто бы плечи расправляет. Этот механический чёрт каждый раз удивляет. Но сегодняшнюю битву они выиграли хотя бы тем, что остались в живых. Но дальше ещё не одна такая. Не раз ещё прозвенит «звонок Сары», выдвигающий сопротивление в синхронном порядке на поверхность. Не раз они будут молиться оставшимся где-то за пределами Вселенной богам, чтобы они дали возможность ещё одной встречи. Человечество породило эту войну. Человечеству и отдуваться. И хорошо, что плечом к плечу с теми, кто дорог. Потому что в ином случае, зачем это всё?..