Hate уйдёт и Love останется

Этот вечер на их студии проходил за обсуждением визуала нового клипа. Костяк, который все единогласно одобрили, уже был придуман братьями Шилло, но разбавить его некоторыми другими деталями это бы не помешало. За что и шёл сейчас немного напряжённый разговор, потому что их ещё одного генератора идей в лице Нико немного понесло. — Этот реализм можно сделать краской, ну в конце-то концов? — не унимался Паскаль. — Ник, я практически всегда с тобой полностью соглашаюсь, но это уже перебор, — Данс так же не оставлял попыток отговорить его от ухерачивания в хлам об стену собственных кулаков. — Я чисто физически не смогу выбить столько крови. И такие кадры будут эффектными. Потом заживёт. Ну, а если совсем плохо, похожу с перевязанными, ничего страшного не будет, — совершенно спокойно ответил Саллах. — Нихера себе, ничего... А остальным объяснять как будешь до релиза, что ты решил под Соника из мультика косить? — парировал Ханисс, на что Нико закатил глаза, отвернув голову в сторону проёма двери, где издалека заметил приближающийся крупный силуэт. — Ребят! — крикнул Ратайчак, услышав парней с другого конца коридора и направившись к ним, наращивая скорость шага. — Закончили! Вокалиста немного покоробило от такого жёсткого тона Кевина. С одной стороны, от него Саллах тоже не ждал поощрительной реакции на то, что он задумал в этот раз, когда услышал мнение гитаристов. Да, наверное, никто добровольно на такое не согласился бы, но один умник всё-таки нашёлся, которого придётся отговаривать клавишнику, ибо на него вся надежда и осталась. Уж кого, а они друг друга выслушивать готовы долго. Даже будучи в разных группах они отлично ладили. А сейчас Кевин для Нико самый близкий человек здесь. Да и тот к нему не должен быть равнодушен, друзья всё-таки. Близкие. Очень. А на большее Саллах и не претендует, ибо это ещё чаще дружбы не всегда хорошо заканчивается. Особенно, когда вы одногруппники. На своём опыте проверил. Как и скример. Это не самое главное, из-за чего ушёл один из участников их группы почти год назад, но подбавило масла в огонь. У Нико же из-за похожей причины весь коллектив распался. Поэтому, он рисковать даже по самому незначительному поводу не решится. Первого раза обоим хватило... — О, дообсуждались, — настороженно сказал Шилло. — И что-то он не в настроении... — И всё же я надеюсь на его благоразумие сейчас, — Даниэль знал, что сильнее всего на вокалиста влияет именно Ратайчак. — Хватит, — заметно сбавив громкость, обратился ко всем присутствующим клавишник и посмотрел Нико прямо в глаза. Кевин готов глотки грызть и рвать свою собственную за вокалиста. Кажется, ещё не было ни единого случая, когда скример не становился на его сторону, чего бы безрассудного Саллах иногда не предлагал. И Ратайчак пытался найти компромиссы. И ведь получалось. Сейчас же никто понятия не имел, что он предложит теперь. Но то, что клавишник в итоге выдал, они услышать не ожидали от слова совсем. — Так, парни, давайте все по домам. У нас всех есть время всё обдумать, — своим обычным тоном начал Кевин, смотря на гитаристов. — А с тобой мы поговорим сейчас. И серьёзно, — он немного тише, но твёрже проговорил это, уже обращаясь к Нико и взяв его за руку. Паскаль и Даниэль про себя молились, чтобы не начался ещё больший скандал. С другой стороны, вдруг Ратайчак действительно сможет его переубедить? У него на это есть все шансы. И всегда были... Ну, хоть у кого-то в сознании щёлкнуло. На удивление, и Саллах отреагировал спокойно. Правда, не сразу... Вокалисты будто отключились от остального мира, глядя друг на друга, не отрываясь. А гитаристы не смели их окликать. Все четверо простояли так до тех пор, пока Кевин не очнулся первым и не проморгался. — Ник, ты тут? — переспросил клавишник, отпустив его. — А? Да, конечно, — ответил он, так же сбавив громкость своего голоса, но в котором всё равно слышалась небольшая растерянность. Да, Нико на дольше, чем обычно, зацепили эти глаза, но сейчас ещё больше потемневшие и наполненные сильным беспокойством. И причиной тому был он сам. Ещё вокалист понял, что, если он сейчас не передумает, то в этот раз ему придётся спорить ещё и с Кевином, чего хотел меньше всего. И он тоже никогда не смел идти против вокалиста, какая бы ситуация не представлялась. Действительно, Ратайчак всегда старался придумать из предложенных от каждого идей самый лучший вариант, который устроил бы всех. Проспорили уже однажды... Хоть там и слишком сильно расходились интересы для того, чтобы что-то пытаться изменить, но... Ещё раз подобному он не позволит случится. И его Кевин не отпустит. Саллах сейчас задумался, что эта его идея и правда звучала странно. Наверное, и немного пугающе со стороны. И он передумает. Только ради него. Теперь скример не сразу ответил, но всё же кивнул сначала Нико, а потом парням, будто хотел им так сказать, чтобы те не волновались. Они и правда хотели, но выходило не очень. По крайней мере, старались сделать вид. А вокалисты направились к ближайшему помещению, где они могли бы поговорить наедине. — Не, ты видал? — начал Шилло, когда они с Даниэлем остались одни. — Паскаль... — Это тоже из разряда приколы аля «дружеский флирт» как и между всеми нами? — Думаю, это они сами нам скажут, если что. А хорошо скрывались... Ну, до этого... Опять же, не факт, что это правда. — Да у них на лицах написано! — Посмотрим... Главное, чтобы как с Суши не получилось. Напомнить? — немного повысив голос, озвучил риторический вопрос Ханисс. Теперь была очередь ритм-гитариста отводить взгляды. — Данс, ну проехали... Тем более, что этот расход пошёл на пользу не только им, но и всей группе. И его тоже. А эти такие дебаты не устраивают. — Знаешь, нам очень повезло, что Нико оказался свободен именно в этот момент. Не только техничный и харизматичный вокалист, но и хороший человек, так ещё и на одной волне со всеми нами. Ну, не без небольших расходов во мнениях, как и у всех, конечно. Как и сейчас, надеюсь... Но всё же в совокупности это дорогого стоит. Больше так не повезёт, если вдруг что... Даже думать не хочу. Второго такого раза я не допущу. Тем более, Нико как родной нам всем стал уже. Как будто всегда и был... — Конечно, куда мы денемся. Прорвёмся и все вместе, — согласился Паскаль, приобняв за плечи соло-гитариста, стараясь сбить градус напряжения в перемешку с тревогой. — А сейчас надеемся, что наш «папочка» всё порешит. — Шилло! — смущённо улыбнувшись, на полушёпоте и немного неразборчиво буркнул Данс, легонько ткнув его в бок локтем. Тот в ответ только тихо рассмеялся. *** — Ник... — закрыв дверь, начал Ратайчак. — Прости, но это уже перебор. И я должен тебя отговорить от твоей... Идеи... — Тебе не нужно, — ответил вокалист, оперевшись на стену и засунув руки в карманы. Он искренне надеялся, что этот разговор закончится быстро и все забудут про эту тему. — Я передумал. — А?.. И давно успел? — поднял на него свои удивлённые глаза скример. — Вы же только что... — Если честно, то сразу, как ты обратился там ко мне. Один твой взгляд всё достаточно красноречиво выразил то, что ты про всё это думаешь. Я не хочу с тобой спорить и... расстраивать тебя... — То есть ты... — после небольшой паузы продолжил Кевин, параллельно переваривая услышанное. Он направился к нему медленным шагом. — Пошёл бы на это, если бы именно я тебя не тормознул? Ты побеспокоился за моё состояние, но не за свои травмы? — Вроде того. Я догадываюсь, как это выглядит... — Саллах понял, что да, прозвучало это, конечно, невероятно. Либо придётся выкручиваться, либо правду сказать. Но душа всё равно лежит ко второму... — Нико... — единственное, что смог выдавить из себя сейчас клавишник, прокрутив в голове возможный вариант того, к чему тот подводил. — И знаешь, эмоции выдать... Многое накопилось... — проговорил вокалист с нарастающей дрожью в голосе и отвёл взгляд. — Ты шутишь... — больше он не тронулся с места, — Я за любой твой кипиш, но в этот раз это правда слишком. Не хочу, чтобы это стоило тебе отбитых кулаков. Или чего похуже... Эмоции можно выплёскивать менее болезненными способами. И уж тем более не на камеру. Нико... Видя, как тот, зажмурив глаза, резко отвернулся от него к стенке и рвано выдохнул, скример примирительно поднял руки и снова медленно шагнул ближе. — Ник, спокойно... Тебе просто нужно понять, что это реально далеко не самая лучшая идея именно для тебя. Он всё ещё не поднимал глаз. Как будто хотел сбежать и никогда больше не возвращаться к этому разговору, потому что не имел желания и боялся объяснять причины такой резкой смены решения. И думал, что если начнёт, то сделает хуже. В его сознании начало шуметь только от мысли об этом. Он не вынесет такого дважды. Тяжело дыша, Саллах начал неосознанно сжимать кулаки. — Ник, посмотри на меня. Хоть как-то среагируй. Пожалуйста... — увидев это, в голосе клавишника начала слышаться дрожь. Знал бы он, что делать в таких ситуациях... Но Нико уже не слышал. Ему нужно было куда-то всё выплеснуть. Снова. И с рыком начал впечатывать свои кулаки в бетон с такой силой, что выступила кровь. Благо, до Кевина быстро дошло происходящее и он рванул с середины комнаты к вокалисту, оттащив его настолько дальше, насколько смог. Продолжал держать, слушая его безысходные крики, режущие душу, но иначе, тот бы себе окончательно все костяшки попереломал. Зато Саллах успел локтем по челюсти клавишника заехать. Тот не издал ни звука. Даже после этого не разжимал рук, сколько бы синяков он сейчас на себе не заработал. Кевин должен быть признать — он в жизни бы не подумал, что у такого маленького Нико, оказывается, есть столько силы так сопротивляться. Особенно в его руках. И в пальцах, которые сейчас слишком сильно впились своими ногтями в предплечья скримера, которые не были закрыты подвёрнутыми рукавами джинсовки. В этот раз он крика удержать в себе не смог, но хватки всё равно не ослабил. Такой звук помог Нико протрезветь. Он закрыл глаза, шумно выдохнув, и медленно отпустил его руки. Кажется, Саллах упал бы, не в силах удержаться на ногах, если бы Кевин сзади не подхватил его. Клавишник аккуратно опустил Нико на пол, облокотив на ту же стену и сел рядом с ним. Дали реализма... *** Оба вокалиста тяжело дышали, закрыв глаза. Спустя несколько секунд у Саллаха выступили слёзы. Скример это заметил, как только ему хватило сил повернуть голову в его сторону. Не делая резких движений, Кевин подсел совсем близко к нему и начал аккуратно, едва касаясь его лица своим большим пальцем, смахивать текущие капли. Предсказуемо, тот дёрнулся и резко распахнул глаза, но от поглаживаний клавишника по плечу немного успокоился. — Господи... — Ничего не говори, ты сейчас не в состоянии, — полушёпотом остановил его Кевин. Ему важно, чтобы тот, для начала, пришёл в себя. — У тебя кровь... — А у тебя ещё больше. И хуже. Всего с нескольких ударов... Тут где-то аптечка должна быть, твоё обработать не помешает. А лучше ещё и замотать. — Я тебе губу разбил. — Да? Ух ты... — провёл по ней пальцами Ратайчак, только сейчас обратив внимание на боль в челюсти при разговоре и на металлический привкус во рту. — Сильно... — Кевин, я... — Ничего, заживёт. С твоими сейчас и в сравнение не идёт. Ты только не дёргайся, посиди пока. Хотя... — он поднял теперь ещё больше сбитого с толку вокалиста на руки и пересадил на стоящий недалеко от них диван. — А вот теперь сиди. Повезло, что нашлись бинты. Думал, сейчас спокойно замотает его руки и уложит отходить от произошедшего. Но такой вариант ему пришлось откинуть сразу, как по возвращению увидел тихо всхлипывающего и обнявшего свои колени Нико. Тогда хотя бы кровь надо стереть успеть, пока тот не дёргается. А потом как получится... Кевин скинул джинсовку и, тихо сев перед ним на колени, осторожно прикоснулся одной рукой к тыльной стороне окровавленной ладони вокалиста. Наконец, посмотрев ему в глаза, другой рукой он указал на белую коробку с нарисованным маркером на ней красным крестом, легонько постучав по ней, а взглядом будто спрашивал разрешения, на что получил утвердительный кивок и приступил. *** — Давно у тебя такое? — спустя нескольких минут молчания решился спросить Ратайчак. — Редко, но бывало в последние годы... Это от нервов. Иногда жалею, что я слишком эмоционален, — что не скажешь сейчас по его монотонной и тихой речи, но понять можно. — И ты сам с этим всегда справлялся? — он очень надеялся услышать отрицательный ответ. — Станни меня тормозил, когда видел. Другие не обращали внимания на мои руки. Хотя, они успевали заживать перед тем, как мне надо было показываться не маленькому количеству людей. — А твои друзья в упор этого не видели? — Кевин рад, что тот был не один тогда, но по поводу остальных оставались вопросы. — Разве что сочувственно смотрели. Понимали, что с этим мало чего сделаешь. Чувства, они такие... — Нико осёкся, когда понял, что сейчас сболтнул лишнего. — Погоди, что? С кем? — клавишник остановился и неверяще поднял на него глаза. — Да, ты правильно думаешь, — смирившись, решил честно признаться вокалист. — Тоже самое, что и у тебя. Влюбился в коллегу, рискнул ему признаться и стало ещё хуже. Крики, ссоры, истерики... Дальше ты знаешь. — Блять... — после небольшой паузы шёпотом выругался Ратайчак. Такого он правда не ожидал. Думал, что только ему так с отношениями везёт. — Зря я это спросил, прости... — Всё нормально, я уже отпустил. И я бы не скрывал от вас это вечно, да? Так и многое другое. Иначе как мы бы друг друга узнавали? — Ну да... Но ты явно не был готов рассказывать это сейчас, нет? — Как видишь, я это сделал. — Хорошо... Теперь мы друзья ещё и по несчастью, видимо, — с грустью подумал скример. — Типа того... Ай! — дёрнулся Саллах после одного из касаний. — Потерпи ещё чуть-чуть, немного осталось домотать, — проговорил Кевин. Он обращался с руками вокалиста максимально аккуратно и осторожно насколько только мог. — Ага... — Нико перевёл взгляд с сосредоточенного лица клавишника на пальцы, будто вот-вот готовые переплестись с его собственными. Или которые могли бы залезть ему в волосы... У него очень вовремя проснулась фантазия. Было сложно продолжать спокойно сидеть на месте. Он немного сдвинул свободную руку в сторону, чтобы скрыть чересчур резко нахлынувшее возбуждение от Кевина. Тот заметил это движение, но не придал этому особого значения. Но как вокалисту хотелось, чтобы эти музыкальные пальцы сейчас так же легко пробегались по всей его коже, будто наигрывающие какую-то свою мелодию, которые будут задевать самые чувствительные участки его тела, а позже спустятся ниже, чтобы подготовить перед тем, как клавишник начнёт его медленно... У Саллаха снова сбилось дыхание. И он сейчас слишком громко выдохнул, чтобы на этот раз Кевин, полностью находившийся до этого в процессе перевязок, не обратил бы на это внимание. — Всё хорошо?.. — он поднял глаза, не поняв такой реакции и от чего она. — Да, порядок... — на выдохе быстро сказал Нико, не глядя на него в ответ. — А честно? — после небольшой паузы спросил Ратайчак, интонация голоса которого изменилась, когда он снова переметнул взгляд вниз, но теперь присмотрелся. Саллаха будто током прошило. — Тебе не понравится ответ, — Нико всё ещё искренне надеялся, что тот ничего не заметил. — С чего ты взял? Да серьёзно... — когда-нибудь он выкинет этот чёртов мобильник за свои звонки в самый неподходящий момент. Хотя... Просто навсегда выключит звук вместе с вибрацией. Вокалиста не на шутку взволновал такой вопрос. Но ведь Кевин действительно мог не понять. Или нет... Нико верил в первое. — И... я закончил как раз, так что принимай работу, — сменил тему Ратайчак, выкинув из головы только что подскочившие мысли и уже рыская телефон в оставленной на другом конце дивана куртке. Взять трубку успел. — Да? — он начал первым, отойдя к окнам. Судя по дальнейшему разговору с нотками официоза в его голосе, это не был кто-то из парней. — Спасибо тебе... — успокоившись и сев удобнее, сказал Саллах в его сторону слишком тихо, чтобы это можно было распознать, не прислушиваясь. Потому и не надеялся на ответ. Но Кевина его музыкальный слух не подвёл. Обернувшись к вокалисту вполоборота и посмотрев тому в глаза, он одними губами прошептал «не за что». Они друг другу грустно улыбались, пока оба немного смущённо не отвели взгляды. *** Клавишника всё-таки уболтали на ещё одно интервью на неделе. Ну, не впервой. Это будет в другой день, так что сегодня он останется с Нико, пока тот сам его не выгонит. Или просто побыть один захочет. Он же не настолько жесток к нему... Да, всякое бывает, конечно. Но а у кого нет? — Солнце, как ты? — полушёпотом всё же решился спросить Кевин, сев рядом. Саллах смущался, когда клавишник называл его так при друзьях, но виду не подавал. По крайней мере, старался... Но сейчас чувствовалось, что он проговорил это абсолютно серьёзно, без единой капли шутки, а не как обычно. — Сейчас определённо лучше. Спасибо, — ещё тише сказал вокалист. Ратайчак кивнул и обнял его со всей любовью, на которую был способен. Нико ответил, не раздумывая, и уткнулся в ключицу скримера, чем вызвал у того мурашки. — Я это... Если хочешь, похожу с тобой как друг Соника в бинтах до локтей и скажу остальным, что это образ у нас такой на время. И пусть остальные думают, к чему это отсылка. — Боже, точно... — Саллах тихо рассмеялся. Лучшая музыка для ушей... — его Наклз зовут. — Ах, да... — вспомнил Кевин, по-доброму усмехнувшись. Всё-то он у него знает. — Но мне кажется, мы так ещё больше всех напугаем. — Ну смотри, моё дело предложить. А остальное потом... Ратайчак в пару движений оттащил вокалиста ближе к спинке дивана, чтобы они могли лечь и аккуратно подлез к нему, обняв сзади. На секунду клавишнику показалось, что он перебарщивает, но Нико только вздохнул от неожиданности и, немного погодя, сам облокотился на Кевина, устроив руки поверх его. От этих касаний скримеру скрутило живот от удовольствия так, что он с тихим быстрым выдохом прикрыл глаза, откинув назад голову. — Кевин? — М? — Прости меня... Я не хотел тебе причинять боль. Я... — Всё хорошо, Ник. Иногда так бывает. Сам через это прошёл... И... можно спросить кое-что? — Давай. — Если у тебя это было в большей степени из-за чувств, но сейчас ты смог отпустить их... То из-за чего это было сейчас? Или кого? Саллах немного напрягся от этого вопроса. Он не думал про возможность того, что клавишник может такое спросить. — Давай не сейчас... Я знаю, что скорее всего не отверчусь от этого разговора, но... — Как будешь готов. — Спасибо, Кев. Нико правда не знает, как про это сказать. Придётся честно. Готовясь к худшему, ожидая лучшего. Но это будет позже... *** Успевших прикимарить вокалистов разбудила раздавшаяся вибрация телефона Кевина. Снова. Оказывается, они так и просидели, ни разу не сменив положения. Как бы уютно им вдвоём сейчас не было, потянуться вырубить источник звука пришлось. И на звонок ответить тоже... — Видимо, для полного комплекта кто-то ещё третьим должен позвонить, — с раздражением тихо пробубнел скример. — Да? — Вы там живые вообще, нет? Что вы обсуждаете пять часов? — спросонья было не разобрать, то ли Ханисс беспокоится, то ли злится. Или всё вместе. — Сколько? Ох, блять... — взглянул Ратайчак на время в телефоне. И на количество сообщений от гитаристов тоже. — Да, знаешь, заболтались. Эй, не смешно! — шёпотом проговорил он, отвернув и прикрыв динамики. — Кевин, а если серьёзно? Погоди... Это Нико там с тобой ржёт сидит? — Он только проснулся, не наезжай. И сейчас телефон у меня отберёт. Довели... Ник, не надо, — из трубки уже слышался смех обоих вокалистов. — А, вы ещё и выспаться успели, неплохо. Весело вам там, да? — Привет, Данс! — сквозь смех поздоровался в трубку Саллах, забравшись на скримера. — Здравствуй. Теперь мне слышно, что у вас всё хорошо... Ну, знак хоть какой-то подавайте в следующий раз, договорились? — Ай, щекотно! — выкрикнул Нико, немного согнувшись в спине от неожиданного касания и всё ещё смеясь. — Постараемся! — Уже и так потемнеть успело... — больше сам себе тихо сказал Ратайчак, обратив внимание на полумрак в комнате и на алый закат в окнах. — Боже... — гитарист усмехнулся. — Ладно, не знаю, у кого из вас в руках сейчас мобильник, но касается обоих. Разговор настолько был тяжёлый, что вы после него вырубились? — кажется, Ханисс был готов услышать в ответ что угодно. — Ну... немного... Вокалисты замерли в нескольких сантиметрах от лиц друг друга, когда услышали его вопрос. Моментально появившийся шум в ушах, тяжёлое дыхание, подскачивший пульс, ослабевшие конечности и потемневшие глаза напротив друг друга, в которых они оба считали как с открытой книги, что теперь могут не прятать чувства только в себе, но и дать их тому, кто их вызывает. Эти чувства взаимные. Их внезапно перестало волновать правило «не встречайся с коллегой по группе». Не отводя взгляд, Кевин медленно поднёс телефон ближе себе. — Данс, я перезвоню... — выдавил он с хрипотцой в голосе, сбросил вызов и отшвырнул мобильник в сторону. Саллах прильнул первым. Кажется, он был на седьмом небе от счастья, когда скример ответил, аккуратно обхватив его затылок, и, немного приподнявшись, начал придерживать вокалиста за талию. Тот тихо простонал в долгожданный поцелуй и обвил шею Кевина обеими руками. Нико и не мечтал, что такое с ним всё же случится. Столько нервов было убито из-за страха признаться... На несколько секунд они немного отстранились, чтобы набрать воздуха. Хотя, казалось бы, дыхалка у вокалистов должна быть мощнее, но даже у них при особых обстоятельствах её может не хватать. Соприкоснувшись лбами, они слушали синхронное дыхание друг друга. — Ник... Солнышко... — прошептал Ратайчак, касаясь большими пальцами скул вокалиста. — Слушай, мне кажется, будет хуже, если мы продолжим скрываться не только от всех, но и друг от друга. Теперь я на своих глазах видел пример того, к чему такое приводит. Особенно у тебя. И не знаю, как далеко ты можешь сам зайти. Возможно, именно тогда меня может рядом не оказаться... — на пару секунд клавишник замолчал и прикрыл глаза, стараясь подобрать слова. — Нико... Говори мне обо всём. О чём угодно! Я держал это в себе точно так же, как и ты. Понимаю тебя прекрасно. Давай мы не будем повторять своих ошибок, ладно? Я ни за что тебя не буду осуждать. Даже если это «что-то» выходит за рамки, мы всё равно поговорим и придумаем как это решить или сделать по-другому. Я никогда в этом не откажу, ты знаешь. Не держи в себе. Пожалуйста... — на последних словах у него навернулись слёзы. — Я услышал тебя. И ты тоже... Говори мне... — с паузами, стараясь самому не прослезиться, ответил Саллах. — Хорошо... — после его слов скримеру немного стало легче. — Могу я сейчас сказать кое-что? — так же, всё это время не говоря громче полушёпота, спросил Нико. — Конечно, — Кевин уже догадывался, чем тот хочет поделиться. — Я люблю тебя... Да, в большинстве случаев это плохо кончается между такими, как мы. И оба об этом знаем, но... Может, стоит рискнуть? — говорил Саллах немного с опаской, но и с надеждой. — Ещё как, солнце. И я тоже люблю тебя, — ответил взаимностью клавишник, снова целуя Нико. У вокалиста окончательно упал камень с души. Им обоим было сложно поверить в происходящее, но своими касаниями они постепенно убеждали друг друга в том, что это реальность. Саллах прошёлся руками по всему торсу скримера и запустил их под его футболку. Кевин от неожиданности и удовольствия громче обычного простонал ему в губы. Да, ощущать на своей пояснице чью-то кожу вместе с бинтами одновременно немного необычно. Позже, отстранившись, вокалист припал к его шее, отчего тот с немым стоном откинул голову назад, чтобы предоставить Нико больше места. Каждый открывшийся сантиметр кожи Саллах начал покрывать лёгкими поцелуями. Клавишник, тяжело дыша, выгибался от каждого его прикосновения. Ему давно не было настолько хорошо, а теперь он и в любимых руках. С ним. И если кто-то, кроме Нико его отвлечёт, будет рвать и метать. О чём Кевин только успел подумать, как ему звонят снова. Вокалисты на мгновение остановились и Саллах нехотя отстранился, направив тяжёлый взгляд в сторону мобильника, что за ним повторил и клавишник. — Ответь. — Нико... — Ты даже не посмотрел, кто там. — Меня это меньше всего волнует сейчас, правда. — Давай, вперёд, работа у тебя такая. — Моя работа – это делать музыку, а не на селекторе сидеть. — При этом далеко не единственная твоя обязанность. Так что возьми в руки этот чёртов телефон и ответь, пока я сам его не взял. — А мог бы меня... — Кев, позже... Погоди, ты... — Ловлю на слове, — быстро ответил Ратайчак и одной рукой потянулся за мобильником, а другой всё ещё придерживая вокалиста. Тот усмехнулся такой резкой смене настроения и тому, что скример не достанет. Сильно сменив положение до практически лежачего, Саллах сам притащил куртку за рукав, достал источник уже успевшего надоесть звука и протянул Кевину. — Вот это растяжка... — Бери давай. Наконец он принял из рук вокалиста собственный телефон и посмотрел на то, как был записан номер. Это был перезванивающий Ханисс. — Он не сильно обидится, если я не отвечу? — спросил Ратайчак, показывая Нико экран. — В паре слов скажи, что всё нормально. — Как ты это так коротко собираешься изложить? — еле успел договорить Кевин, как Саллах выхватил телефон и начал говорить сам. — Данс, привет. Это Нико, — отведя взгляд в сторону, он обхватил ладонь скримера и начал её рефлекторно поглаживать. Иногда Ратайчак удивлялся его переменчивому поведению, но как это происходит сейчас... Вау... — Ого, здравствуй... Ты ещё с ним? — Да, у нас всё нормально, — Саллах снова поднял глаза на клавишника, который так и смотрел на него, не отрываясь, своими ещё больше потемневшими от желания глазами. У Нико перехватило дыхание. — Я так понимаю, рассказывать вы ничего не планируете. Мне стоит волноваться? — Обещаю, что расскажу, но позже. Договорились? — он постарался ответить со своей обычной интонацией. — Кевин потом подтвердит, — на это скример усмехнулся. — Ну даёте, ребят. Ладно, чем бы вы сейчас не занимались, не буду отвлекать. Давай. — Ага... Вокалист, не разрывая зрительного контакта, завершил звонок и откинул телефон подальше. — Да, кстати... Учитывая нашу разницу в габаритах, как ты представляешь меня активом? — искренне поинтересовался Нико. — Солнце, ты сможешь всё, если захочешь, — без единой нотки сарказма признался клавишник. — Вот как... — Саллах улыбнулся, проведя пальцами по его скуле. — В любом случае... Сейчас я всё же хочу уступить тебе, — он договорил шёпотом, наклонившись к уху скримера и затем практически невесомо прикусив за мочку, после чего Кевин быстро выдохнул. — Как скажешь, любовь моя, — он откликнулся с проявившейся хрипотцой в голосе. Нико довольно промычал от такого обращения. Что-то новенькое. Но и надеется, что предыдущее из обихода не выйдет. Скример медленно поцеловал его в щёку, параллельно пройдясь ладонями по бёдрам. Добравшись до талии, он поддел края немного свободной для вокалиста футболки, легко снял её и аккуратно положил на подлокотник дивана. Кевин далеко не в первый раз видел Саллаха без надетого верха, но никогда так близко, как сейчас, где он мог прекрасно рассмотреть каждый сантиметр тела вокалиста. Ратайчак шумно сглотнул и посмотрел ему в глаза. — Крепче обними меня. Нико догадался, что он хочет сделать и, не раздумывая, обхватил его за плечи. Клавишник, держа Саллаха за талию, поднялся, аккуратно и полностью опустив на диван, а сам выпрямился, чтобы теперь снять свою майку и откинуть её назад. Его обнажённый торс, тонкая поблёскивающая цепочка с крестом на груди, эти ничем не закрытые узоры на руках от плеч до кистей, эта длинная чёлка, закрывающая половину лица, этот взгляд карих глаз и лёгкая ухмылка... Раньше даже представить, не то что видеть такое для вокалиста было чем-то недосягаемым, но сейчас этот человек был полностью его. Теперь он навис сверху и снова прильнул к приоткрытым губам Нико, правой рукой начав поигрывать с соском, а ладонью левой придерживал голову вокалиста. В ответ тот стал изучать спину клавишника, сжимая плечи, проводя пальцами между лопаток и медленно считая позвонки. От подвески, касающейся и его кожи, ощущался приятный холод. Вокалисты тихо постанывали в поцелуй, отзываясь на ласки друг друга. Ощутив уже сильную у обоих твёрдость внизу, они отстранились, чтобы перевести дыхание. Клавишник постарался много времени на это не тратить и, ещё раз невесомо коснувшись губ Нико перешёл на его шею, задерживаясь на ней заметно дольше. С каждым поцелуем он спускался ниже, немного щекоча своими волосами, чем ещё сильнее вызывал у вокалиста мурашки. Кевин легонько касался его выпирающих косточек рёбер и чувствовал, как Саллах извивается под ним, выдавая свои самые красивые ноты. Добравшись до джинс, скример переместился на ширинку, оглаживая напряжённый орган через ткань. Поймав взгляд Нико, прикусившего губы, Ратайчак не стал долго дразнить вокалиста и, расстегнув молнию, стянул джинсы вместе с боксерами, так же откинув их назад, не забыв про носки. Теперь Саллах был полностью обнажён перед ним и будто беззащитен. Только браслет на кисти его руки, который тот довольно часто носит, был единственным, что на нём осталось. Нико всё это время не отводил взгляд от клавишника и следил за каждым его движением, подняв руки выше, и сжимал, чуть ли не царапал подушку ногтями. Когда Кевин наконец обхватил его член и начал медленно скользить от основания к головке, немного задевая её большим пальцем, Саллах не выдержал и откинул назад голову, закатив от удовольствия глаза и сдавленно простонав. Скример вновь поднялся выше и накрыл его губы своими, не теряя ритма движений руки, пока Нико легонько не оттолкнул его и не спросил: — У тебя презервативы есть? — Так... Ты сразу хочешь?.. — не сразу переварил вопрос Ратайчак, не рассчитывая, что вокалисту сразу захочется настолько далеко зайти. — А чего ждать? Скажи, что они у тебя где-то завалялись, прошу. — На счёт этого я очень сомневаюсь, но... В аптечке видел, кажется... — Доставай. Далеко отходить не пришлось. Она считай рядом стояла. И там действительно лежала парочка вместе с смазкой заодно. Надо будет докупать... Нико облегчённо выдохнул, когда увидел в руках клавишника всё необходимое. — Теперь ты планируешь с себя оставшиеся вещи снять, надеюсь? — спросил вокалист, пока тот полностью не устроился обратно. — А что, не терпится? — томно проговорил Кевин. Он издевается... — Это риторический вопрос? — немного измученно поинтересовался Саллах. — А... Понял... — он сразу приободрился, когда скример начал стягивать с себя последние элементы одежды. Раздевшись, он снова встал на колени и, быстро размяв пальцы, стал щедро выдавливать на них лубрикант и растирать, чтобы разогреть. Как же Нико не терпелось ощутить внутри себя этот налитый кровью длинный орган, уже истекающий естественной смазкой... Но Ратайчак так не торопился. — Готов? — совершенно серьёзно спросил он, боясь, что может сделать больно. Вокалист молил его взглядом об этом, но еле заметно кивнул в ответ, немного шире расставив ноги, насколько ему позволяло место. Кевин медленно и аккуратно ввёл один палец, придерживая и поглаживая свободной рукой бедро Нико, который сейчас прогибается в пояснице, шумно выдыхая. Он уже и забыл, какого это... Но, привыкнув, Саллах сам начал немного двигаться навстречу, насаживаясь. Позже клавишник почувствовал, что можно добавить второй. Как он и делает, начиная понемногу растягивать стенки входа и, всё ещё волнуясь, старался уловить каждую эмоцию на лице вокалиста. А Нико, будто прочитав его мысли, тихо произнёс: — Я готов. Давай. На секунду Кевин закрыл глаза. Недолго соображая, он резко выдохнул и аккуратно вытащил пальцы. Из-за того, что теперь они были скользкими, упаковку пришлось открыть зубами. Получилось это даже эффектнее, судя по реакции Саллаха. Клавишник натянул презерватив, смазал свой член и очень ощутимо пульсирующее колечко мышц. — Если будет больно, говори, хорошо? — Ага... Кевин будет максимально осторожен. В его руках сейчас самый дорогой ему человек. И он сделает всё ради удовольствия и комфорта Нико. Скример несильно толкнулся и, не почувствовав сильной тесноты, понял, что подготовил его и правда хорошо. Но на счёт длины лёгкие переживания оставались, которые быстро развеял вокалист, попросив войти полностью. Никакой боли не возникло. Саллах только еле слышно постанывал от таких ощущений. Кевин помнит случай, но не его контекст из-за количества выпитого тогда алкоголя, как Нико говорил о том, что он не любит громко. И ведь не соврал... Такой активный, голосистый на сцене и такой нежный, тихий с партнёром. С ним... Ратайчак подобрался выше, уже нависая над вокалистом, и снова прильнул к его приоткрытым губам, поймав очередной стон, а отстранившись от них, не прекращая своих движений, смотрел в его светлые глаза. Такие же полные ответной любви, как и у него самого. Ему этого очень не хватало. Постепенно Ратайчак начал наращивать темп, пока тот не стал им обоим напоминать одну из их песен... Кажется, скорость была идеальной. Вокалисты постанывали в унисон, будто под метроном, хватая друг друга за плечи. — Кев, я сейчас... — Нико был на грани. — Да, солнышко... — он хотел кончить одновременно с ним. Так и происходит, когда Саллах долго, сдавленно стонет, изливаясь, в этот же момент доводя до пика и скримера. Немного отдышавшись, он снова нежно целует Нико и медленно выходит из него, нехотя отстраняясь. Набрав влажных салфеток из той же аптечки, Кевин вытер сначала живот вокалиста, а потом свой, после чего выкинул всё использованное вместе с контрацептивом. Вернувшись к вокалисту, Ратайчак осторожно его приподнимает и укладывает дальше от края, перестраховываясь. Заодно и рядом ляжет. Устроив их обоих удобнее, он обнял Саллаха со спины, поцеловав в кудрявую макушку. А Нико, недолго думая, развернулся к нему лицом, и ответил на объятия, утыкаясь носом в его шею. — Кевин? — Да? — У меня никогда не было так, как с тобой, — прошлые партнёры не были настолько аккуратны с ним, поэтому сейчас эти ощущения были ему даже в новинку. Нико правда был благодарен скримеру за это. — Спасибо... Ратайчак улыбнулся, снова целуя его, начав поглаживать по голове, пока они оба не начали проваливаться в сон. *** Вокалисты начали день под услышанные сквозь сон звуки будильника Кевина, в которых слышался чей-то чересчур мощный и плохо разбираемый экстрим, постепенно начинающий усиливаться. Конечно, Саллах под такое в жизни не просыпался, хотя сам в метал группах уже не первый год, казалось бы. Но всё когда-то бывает впервые. Он тихо вздохнул, совершенно не удивившись подобному выбору композиции. К этому моменту уже проснулся клавишник, который успел услышать Нико и тихо рассмеяться с его реакции. — Доброе утро, — хрипловато проговорил Кевин, начав перебирать пальцами волосы вокалиста. — И очень бодрое, — пробубнел в ответ Саллах. — Зато просыпаться долго не надо, согласись. — И если бы у нас был сегодня выходной, я бы тебя укусил. — Да я в любой день так-то не против... Нико поднял на него вопросительный взгляд. — Что? Тем более, что ты сам вчера так сделал. Мне понравилось... — А, вот ты про что... Ну, знаешь, в данном случае я бы сделал это сильнее. — Интригуешь... — будто с вызовом ответил клавишник и изогнул бровь. — Кевин... — улыбнувшись, Саллах отвёл взгляд и услышал, как он на это усмехнулся, — Да, и насчёт будильника... Он полез искать телефон и облегчённо выдохнул, когда эти чьи-то шебуршания из динамиков наконец прекратились после одного нажатия. Клавишник проследил за Нико глазами, наблюдая, как это маленькое чудо уже совершенно его не стесняется. Сексуально и мило одновременно. Видимо, его умение совмещать стили распространяется на всё. Обернувшись, Саллах снова встретился с карими глазами, которые смотрели на него так по-родному... Будто они лет десять вместе. Ну, как минимум, знают друг друга столько времени, что чистая правда. — О чём задумался? — он решил вывести скримера из потока мыслей, подползая обратно к нему. — Да так... Получается, мы встречаемся? — серьёзно спросил Кевин, при этом не меняясь во взгляде. — Типа того... — в его ответе слышались радость и облегчение. Теперь они не будут скрывать друг от друга самого главного, в том числе от самих себя... Но одно опасение всё равно оставалось. — Надеюсь, мы не накосячим... — Мы со всем справимся. Вместе. — От тебя звучит убедительно... Вокалисты прислонились друг к другу лбами и синхронно выдохнули. — А парням что говорить будем в итоге? — Что мы всё обсудили и всё-таки остановились на гриме. И перевязки долго не прожили, я смотрю... — пришёл к выводу Ратайчак, глядя на немного съехавшие с кистей Нико бинты. Но они продержались неплохо, если учесть, что им пришлось за ночь пройти. — Знаешь, не думаю, что теперь они сильно нужны, кроме как для того, чтобы скрыть раны. Не такими уж и критичными они выглядят... — И всё же они есть и их наличие как-то придётся тогда объяснять. — Замотанные руки тоже. — Да уж... — Повезло, что у тебя синяк даже не налился. — А должен был? А... — клавишник напрочь забыл про это. Видимо, ещё из-за того, что челюсть болела не так уж и долго. — Ну да, мне проще. — Кевин... — Ник, мы говорили об этом. В следующий раз просто не допустим такого. За губу скажу, что очень есть хотелось. А что тебе думать понятия не имею... Но надо. — А если мы честно им скажем? Понятно, что не со всеми подробностями, но... — а их было предостаточно. — Ты уверен? Не рискованно? — Да кто знает... В любом случае, в замотках смысла нет. Увидят рано или поздно. — Ладно, попробуем... И нам уже пора. — Ратайчак бросил взгляд на время. — Ага... Погоди, а со стеной что делать? — Блять... Одевайся пока, а попробую оттереть. Сейчас додумаю, чем именно... — к этому моменту скример уже успел надеть всё, кроме футболки. — И чем ты собрался... — Я на секунду. Он взял её одной рукой и направился в ванную, откуда быстро вышел уже с намоченной майкой. Нико быстро сообразил: — Кевин, стой! Тебе её не жалко? — А есть другие варианты? — Есть, — вокалист на ходу снял с себя бинты и, намочив их, так же быстро вернулся. — Равномерно растушевать и как будто ничего не было, — к чему он сейчас и приступил. И правда. С бетоном, выкрашенным в бордовый, очень повезло. — Ради бога, надень футболку, пока ты её не решил ещё где-нибудь ушатать, — не оборачиваясь, попросил его Саллах. — Ага... Я могу что-то ещё сделать? — он понятия не имел что именно, но мало ли. Вокалист, остановившись, на секунду задумался. — А принеси-ка фен. Быстрее засохнет. — Гениально... — Честно, с такой твоей любовью к ним я думал, что ты его в кармане каждый день носишь. — Очень смешно, Нико, — и клавишник действительно рассмеялся. — Скоро буду. — Ага, жду... А нет, погоди! — Да? — Ратайчак немного непонимающе развернулся на пятках. — Можешь мусор захватить заодно? К тому, что попало туда последним, будет сложнее всего оправдание придумать. — Есть такое... — он быстро собрал пакет и ещё раз остановился рядом с вокалистом. — Даже сейчас уже не так заметно... — И всё же... Это надо просушить, — отойдя на пару шагов, Саллах окинул взглядом то, что вышло. — Я с тобой пойду. Бинты заодно выкину. — Надеюсь, никому сюда зайти не приспичит, пока нас нет. — Кстати... Тогда я на шухере, а ты иди. — Ну Нико... — немного расстроенно сказал клавишник. — Давай, лучше перестрахуемся. — Ладно... — с другой стороны, сейчас вокалист был прав. — Только не обижайся, — Саллах заметил, как слишком резко переменился взгляд у скримера. — Да ты что, солнце... — он сделал к нему шаг и обхватил ладонь Нико своей. — Нашёл мне причину обижаться. Тем более, на тебя. — Хорошо, я понял, — искренне улыбнулся вокалист. — Давай туда и назад. — Оглянуться не успеешь. — Уверен? — Только не говори, что ты сейчас... Серьёзно? — от такого во всех смыслах поворота Ратайчак рассмеялся. — А ты сейчас пакет за спину спрятал, я угадал? А, ну да... — наблюдал сию картину Нико, уже развернувшись. — Как я и сказал! — он ответил в своей любимой шутливой манере. — Всё, ладно, иду, — и теперь уже точно. Саллах проводил его парой добрых смешков. *** Им повезло быстро управиться до приезда остальных членов группы. Но позже у них, конечно, всё равно возникли вопросы по поводу рук Нико. В итоге он сам признался, что его накрыло. Заодно и про свой неудавшийся роман рассказал. Единственное, о чём Саллах умолчал, это о причине вчерашнего срыва. Парни, уже находясь в приличном шоке, не стали её выпытывать, ибо видели этих заметно засиявших вокалистов, которые чаще обычного друг с другом во время разговора переглядывались. Видимо, Нико действительно стало легче. И не только ему... Надо же, только одна ночь позже помогла окончательно разобраться с проблемой немного посложнее. Как они её решали, тоже решили не спрашивать... Однажды эта парочка сама обо всём им расскажет.