***
Хосок вплотную прижат спиной к выкрашенной в грязно-белый цвет стене. В обеих руках шуршат пакеты полные продуктов. Его грудная клетка до отказа наполняется спёртым пыльным воздухом, он зажмуривается и открывает широко рот, издавая почти бесшумный рваный выдох. Чужие руки скользят по его бёдрам, лихорадочно расстёгивают джинсы, стягивая их чуть выше коленей вместе с бельём. Глаза мгновенно начинают слезиться от остроты чувств. Он расфокусировано смотрит вниз и ловит жадный, полный игривости взгляд с лисьей ухмылкой на губах. Чон Хосок, 32 года — сегодня вечером был нагло прижат к стенке на лестничной площадке собственного дома своим же мужем. Между расставленных ног Юнги щекой трётся о чужой пах, сжимая в руке полувставший член. Хорошенько облизав головку, он неспеша скользит по горячему органу тонкими губами. С каждым глубоким движением член все больше и больше пропадает во рту, растягивает узкие стенки горла и чувствуется все отчетливее. Блондинистая чёлка раздражающе лезет в глаза, но такая глупость его не останавливает. Юнги и сам не понимает, что на него нашло. Они с Хосоком как обычно возвращались домой после вечернего похода в магазин после работы, как вдруг у него возникло дикое желание прижать любимого мужа и отсосать ему прямо в чёртовом подъезде. Секундное помутнение и он уже сидит на коленях, и глубоко берёт в рот самый горячий и желанный член во всем мире. — Юнги, — почти шёпотом произносит Хосок, сжимая в руках пакеты. Юнги с громким характерным чмоком отстраняется от твёрдого члена и смотрит на мужа снизу вверх с вопрошающим прищуром. — Милый, пойдем хотя бы домой. Мы же… В подъезде!.. — Слушай, мы на десятом этаже. По лестницам давно уже никто не ходит. Все пользуются лифтом, — бросает Юнги и снова облизывает гладкую головку у своего лица. — Просто расслабься и получай удовольствие, Хо. — Да, но всё же это как-то… — не успокаивается Хосок. Чувствует, как холодные пальцы сильнее сжимают его член вместе с мошонкой, отчего он непроизвольно тихонько поскуливает. Приятно, но так безрассудно, чёрт возьми! Они же уже не подростки, чтобы такое творить! — Ещё скажи, что тебе не нравится. — Нравится, но блять! А если кто-то решит пойти по лестнице?! — Эй, куда делся мой боевой товарищ по бесоёбству? — со смешком выдаёт Юнги. — Милый, мне уже тридцать два… — Душнилка ты, Хоби. Юнги лыбится, заставляя мужа краснеть и дуться больше прежнего. Да плевать он хотел на всех этих соседей. Его тут страсть с головой накрыла! Любовь у них. Любовь! Живая и горящая. Даже спустя 10 лет отношений. — Блять, как же я люблю твой член, Хосок-и… — язык змейкой проходится по члену от основания до головки, заставив Хосока прислонить макушку к стене. Юнги горячо выдыхает, голова кружится от желания. В мыслях отчетливо всплывают картинки их утреннего ленивого секса: как Юнги, сидя на мясистых бёдрах, медленно насаживается на горячую плоть, ладонями упирается в крепкую грудь и скользит задницей назад и вперед, размазывая по телам смазку; как хрипло стонет, прогибаясь в спине; как ощущает тёплую, разливающуюся сперму внутри себя. Боже… Юнги выдыхает, пальцем размазывая по твёрдой темно-розовой головке слюну. — Господи, она такая вкусная и блестящая из-за меня, — он прикусывает нижнюю губу, растворяясь в собственных пошлых мыслях. — Блять, так и хочется откусить от неё кусочек. — На спелую черешню похожа, да? Юнги медленно поднимает на ухмыляющегося Хосока голову. Блять, вот как ему всегда удаётся за секунду поменять возбуждающую атмосферу на до жути абсурдную. Как?! — Ага, — прыскает смехом Юнги, не сдерживаясь, — очень. Как ты вообще пришёл к этой мысли? Хосок на мгновение задумывается, опуская пакеты на пол. — Ну, я видел черешню, — улыбается уголком губ. — И я видел свой член. Всё, Юнги не спасти. Он смеётся в голос, стирая с глаз подкатившие слёзы. — Хо, это лучшее умозаключение, правда. — Ну так логично? Логично, — продолжает Хосок. Раскрытой ладонью зачёсывает чужую чёлку назад. — Разве нет? — Определённо да, Чон Хосок, — выдыхает Юнги. — Определённо. Хосок нежно гладит светлую макушку. Как-то странно выгибая одну бровь, тазом подаётся вперёд. Его член всё ещё в тёплых любимых руках и это не может не будоражить. Похоже, весеннее помутнение всё-таки вскружило голову не только Юнги. — Хосок-и, — хитро улыбается Юнги, прикусывая белыми зубками нижнюю губу. Он неспеша поднимается с колен, ладонью пройдясь по всему члену, легонько поглаживает мягкие яички. Смотрит в глубокие карие глаза с помутневшим взглядом и губами останавливается у чужих, полуоткрытых. — Так черешни хочется… Хосок растекается от одного только взгляда на себя. Весна, не весна — от прикосновений Юнги каждый раз мурашки по телу, а от его хрипловатого сексуального голоса хочется на стенку лезть. Сколько бы лет и зим не прошло. Это навсегда. Юнги жадно впивается в полные губы, телом вжимая мужа в стену, но через мгновение по лестничной площадке раздаётся хлёсткий звук открывающейся двери. Пугаясь, оба резко вздрагивают и суетливо бегают глазами по друг дружке. — Я хотю пешком! — с одиннадцатого этажа слышится громкий детский голосок. — Стой, подожди маму! — Твою мать! — одними губами выдаёт Хосок, одаривая мужа ошарашенным взглядом. Джинсы кое-как натягиваются обратно. Юнги быстро хватает с пола один из пакетов и быстро открывает сгорающему внутри Хосоку дверь на общий балкон десятого этажа. Взъерошенный, нахмуренный Хосок спиной опирается в закрытую дверь, мёртвой хваткой схватившись за свои джинсы, а второй рукой сжимая шуршаший пакет. — А я, блять, говорил!.. Юнги, сдерживающий ладонью дикий смех, ощущает на себе испепеляющий драконий взгляд мужа. Но Юнги будет не Юнги, если промолчит и не добьёт свою любимую Черешенку. — Тише, душнилка, это всё весна.***