more than I can take

      Ночные приключения в мрачном подземелье не прошли бесследно ни для кого из троих.       Абигейл все еще терзалась чувством вины перед Оминисом. Чего ей стоило не идти на поводу у Себастьяна, не влезать не в свое дело, предоставив им возможность разобраться самостоятельно? Но нет же, она влезла и все пошло туда, куда обычно посылал недовольных клиентов знакомый сапожник.       Мракс тяжело переживал потерю любимой тети, их отношения с Сэллоу стали заметно более прохладными: хотя парни все еще общались, вместе завтракали и ужинали, сидели за одной партой на уроках. Но больше не было слышно их смеха, исчезли долгие совместные прогулки и болтовня вечерами в гостиной. Они оба также продолжали поддерживать дружбу с Абигейл, но все стало каким-то неловким, неестественным.       С Себастьяном все было просто и прозрачно – парень явно чувствовал вину перед девушкой за то, что потащил их всех в Скрипторий и использовал на ней Круцио. Но, тем не менее, он ни о чем не жалел, в очередной раз убедив себя, что нет того, чего он бы не сделал ради Анны. А потому оставалось довольствоваться лишь желанным призом в виде записей Слизерина и со стороны наблюдать, как Оминис и Гейл вновь уходят вместе заниматься в библиотеку.       Сэллоу знал, что Гринвич, хоть и не держала на него зла, принимая необходимость его поступка, но никогда не забудет того, как он, Себастьян, наложил на нее одно из страшнейших проклятий, существующих в мире. Видел, как в черных, словно вороново крыло, волосах девушки появилось несколько светлых волосков. Такое не забывают.       А это значит, тогда в Скриптории он сам, своими руками, перечеркнул все, что между ними могло бы быть, кроме дружбы. Но хотя бы ее он все еще надеялся сохранить, не желая окончательно терять всякую связь с Абигейл, заставлявшей его сердце биться чаще. И у Себастьяна имелись все основания полагать, что дружба между ними все еще возможна. Несмотря на всю неловкость и стыд, Гейл нашла его на следующий день после посещения Скриптория и подарила несколько флаконов с зельем Здорового сна, которое она изобрела.       Нужно сказать, что Сэллоу был ей действительно благодарен за это. Спать спокойно в ту ночь он не смог, проворачивая в голове все события: затхлое подземелье, страх Оминиса, собственную едва контролируемую злость, которую кто-то словно намеренно усиливал и подогревал в нем, заклинание, сорвавшееся с волшебной палочки алой молнией, нечеловеческий крик Абигейл, от которого все перевернулось внутри. Немного поколебавшись, Мракс все же поделился с другом одним из зелий “Сна без сновидений”, хотя сам отдал предпочтение изобретению Гринвич, от которого исходил легкий аромат лаванды, для каждого из них прочно ассоциирующийся с сокурсницей. А потому подарок девушки на следующий день стал для Себастьяна настоящим чудом.       С самим же зельем, к очередному разочарованию Гейл, тоже оказалось не так уж все просто. Выяснилось, что эликсир перестает действовать при длительном регулярном использовании.       Эффект банально сходил на нет: сначала девушке стало сложнее просыпаться по утрам, а погружения в сон приходилось ждать все дольше с каждым разом. Затем понемногу стали возвращаться кошмары, сначала в виде невнятных образов и шепота, а потом и в полной мере – с пауками, кровью и зловещим голосом.       Теперь она видела в своих снах также Скрипторий и Себастьяна с безумным взглядом направляющего палочку на Оминиса. И все тот же шепот, упрямо твердящий, что она могла остановить это, не допустить, но ничего не сделала, а потому вся кровь и боль теперь на ее руках.       И все же, после долгого приема зелья, Гейл удавалось сохранять остатки сознания. В одну из таких ночей она внезапно поняла, что сам голос ей кажется смутно знакомым. Она явно уже слышала его, но никак не могла понять, где именно.       С продажей и оформлением патента тоже возникли трудности. Хотя рекомендательное письмо профессора Шарпа убедило мистера Пепина не только попробовать зелье, но и выставить на продажу несколько образцов, сложности возникли на этапе документации.       Поступление Абигейл в Хогвартс было таким суматошным, что никто не задумался о том, чтобы оформить девушке собственный счет в банке Гринготтс. А кроме того, в свете летних событий она лишилась своего официального опекуна, Глэдис Кирк. И если маглы считали, что опека над девушкой перешла государству и соответствующему учреждению, волшебники знали, что формального опекуна у нее до сих пор не было. И пока не возникли сложности с патентом, никому и в голову не пришло озаботиться этим вопросом.       К счастью для Абигейл, ей, как всегда, пришел на помощь горячо любимый наставник. Профессор Фиг согласился взять на себя не только опекунство над девушкой и все сопряженные с этим трудности, но и обязанности по оформлению необходимых в магическом мире документов.       Когда растроганная такой самоотверженной добротой девушка пыталась поблагодарить наставника, тот лишь улыбнулся, ответив, что он и его супруга Мириам всегда мечтали о такой дочери. От таких слов Гейл едва не расплакалась. Ей хотелось бы, чтобы у нее был такой отец, как Элеазар Фиг. И теперь она была просто рада, что до ее совершеннолетия ее жизнь будет в руках человека, который стал ей действительно дорог, которому она доверяла.       А еще это было крайне удобно для их исследований древней магии. Будучи законным представителем девушки, профессор Фиг мог совершенно официально забирать ее из Хогвартса в любое время и на любой срок, что открывало новые просторы по поиску ответа на загадки Хранителей и прохождению испытаний. И помешать ему в этом не могли ни директор Блэк, ни замдиректора Уизли.       Чтобы не терять время понапрасну, профессор Фиг в тот же день умчался в Лондон: заверить все официально в Министерстве магии, а затем открыть для Абигейл счет в банке, куда могли поступать бы отчисления за продажу ее зелья.       В ожидании возвращения наставника, Гейл пыталась вести себя спокойно и подобающе одной из лучших учениц Хогвартса. Но хватило ее только на несколько дней: девушка терзалась от нетерпения, кошмаров и дурных воспоминаний о ночи в Скриптории. Фантомные боли преследовали ее даже спустя несколько недель, не позволяя сосредоточиться на учебе и зельеварении, требующем от нее полной концентрации.       В очередной раз от злости и бессилия разнося тренировочный манекен в Выручай-комнате, Абигейл внезапно подумала об Исидоре Морганак. Уже в пятнадцать лет, будучи ровесницей Гейл, она могла буквально из ничего создавать прекрасные колонны и, вероятно, также и другие архитектурные шедевры.       Слизеринка почувствовала укол зависти: почему Исидору Хранители обучали творить магию, а ее, Абигейл, только заставляют проходить странные испытания, похожие одно на другое как две капли воды, сражаться с каменными статуями, темными волшебниками и гоблинами? Может быть, ей тоже хотелось создавать нечто прекрасное, а не использовать данный ей судьбой талант лишь для разрушения?       Девушка села на диванчик и пыталась сосредоточиться и ощутить отголоски той магии, что пробуждались в ней во время боя. Но ответом ей была лишь звенящая пустота. Ни единой ниточки, ни единого намека на отклик. Это невыносимо злило: почему Рэкхем и Исидора могли творить. А что она сама?! Неужели ее судьба – быть неуправляемой машиной для убийств, бочкой горящего пороха, опасного для всех, кто окажется рядом?! Абигейл не хотела убивать, даже для самозащиты.       И еще сильнее боялась причинить вред близким. Справится ли она с собой, сможет ли направить выброс магии в следующий раз, когда она будет сражаться бок о бок с профессором Фигом, с Натти, с Себастьяном? Гейл никогда не простит себя, если навредит невинному. А значит, она просто обязана научиться управлять этой магией.       Прошерстив библиотеку вдоль и поперек, включая Запретную секцию, Гринвич так ничего и не нашла, кроме косо поглядывающей на нее мадам Пергамм и сухих упоминаний в древних трактатах о некой силе, доступной не каждому волшебнику, а лишь тому, кто наделен особым даром.       В очередной раз не добившись успеха, Абигейл решила немного проветриться и полетать над школой. К счастью для нее, ноябрьские холода быстро приводили мысли в порядок.       Сделав несколько кругов над стадионом, девушка вернулась к замку. В окне гриффиндорской гостиной она заметила двух девушек, сидящих на подоконнике в теплых свитерах. Хотя между ними была разница в несколько лет, гриффиндорки были поразительно похожи друг на друга, особенно непослушной копной черных волос. Пока одна из девочек пыталась расчесать волосы, другая читала какую-то книгу. Эта картинка заставила Гейл улыбнуться, вспоминая о редких теплых вечерах в приюте, где они также собирались с другими девочками и по очереди вслух читали один из затертых до дыр томиков.       “Приют! Вот оно!” – Осененная неожиданной догадкой, Абигейл помчалась вниз с такой скоростью, что едва успела затормозить перед приземлением.       По дороге на восьмой этаж она думала о том, как лучше провернуть то, что пришло ей в голову. Выручай-комната в обычном своем виде не подходила: слишком много отвлекающих деталей, не говоря уже о том, что в любой момент туда может явиться Деек.       Значит, нужно было что-то новое, особенное. Уже стоя напротив гобелена с троллями и Варнавой Вздрюченным, девушка представляла себе небольшую комнату, окутанную закатным светом из больших окон. Мягкий пушистый ковер на полу, множество растений и тихий шум прибоя. На стене уже привычно показалась массивная резная дверь, за которой, как и всегда, было именно то, что требовалось Абигейл.       В голове слизеринки мелькали отрывки из книги, которую пожертвовал приюту отставной полковник, много лет служивший в Индии. Помимо описания обычаев этой страны и сравнения ее жителей с дикарями, в той книге была интересная глава о духовных практиках, в том числе, медитации, с помощью которой йоги стремились достичь состояния полной гармонии с собой и отрешиться от материального мира ради мира духовного.       Гейл села на ковер и попыталась по памяти воспроизвести позу, в которой сидел йог на картинке в книге. Получалось странно, неуклюже и крайне неудобно. Искать гармонию с собой в этом положении девушке показалось полным бредом, а потому она решила пожертвовать точностью во имя комфорта, попросту раскинувшись на полу.       Разумеется, у нее не было ни малейшего представления о том, как правильно медитировать, так что Абигейл пыталась просто “выключить” все мысли в голове, но они, как назло, звучали все громче, дополяясь яркими картинами, стоило слизеринке закрыть глаза.       В попытке хоть немного переключиться, девушка воспользовалась старым знакомым приемом: сосредоточиться на чем-то одном. В комнате, где не было ничего, кроме ковра, растений и искусственно созданных Выручай-комнатой видов за окном, проще всего было сосредоточиться на собственном дыхании. Это было привычно, Гейл всегда так делала, когда нужно было не упасть в грязь лицом и не сболтнуть ничего лишнего в нервной обстановке.       Понемногу в голове стало проясняться, и девушка попробовала пойти дальше – почувствовать, как воздух, который она вдыхает, проходит по ее организму. Она представила, как этот поток движется внутри, достигая кончиков пальцев. Разумеется, она знала, что дыхательная система работает не совсем так, но подобная игра воображения казалась Абигейл занимательной, и со временем ей удалось полностью погрузиться в эти ощущения. Словно она не была живим человеком, материальной оболочкой, а одной лишь энергией, перетекающей в пространстве.       Внезапно помимо тех чувств, к которым Гейл уже успела привыкнуть, она ощутила и нечто новое, странное, но согревающее где-то глубоко в груди, в районе сердца.       Открытие так взбудоражило девушку, что она едва не подскочила. И все вернулось на свои места: комната, тело, руки, ноги. И никакой теплоты в груди. От разочарования, что она смогла наконец приблизиться к своей цели и так глупо все упустила, Абигейл захотелось запустить чем-нибудь в стену, но девушка себя остановила. Не все получается сразу, а то, что ей удалось сегодня было уже неплохим прогрессом на фоне прежних бесплотных попыток. Вышло один раз, выйдет и в другой.       И Гейл пыталась. День ото дня у нее все лучше выходило медитировать и погружаться в это состояние полной отрешенности от реального мира, сосредотачиваться на собственных ощущениях, заставивших девушку словно парить в невесомости.       К удивлению Гринвич, у ее нового хобби оказался и побочный эффект: она действительно стала более внимательной и сосредоточенной, перестала уходить в свои мысли на занятиях и куда быстрее справлялась с домашними заданиями. Девушке даже удалось набросать примерный рецепт зелья для улучшения памяти, хотя это все еще был черновой вариант, который требовал серьезной доработки. А медитация по вечерам помогала лучше засыпать, даже несмотря на то, что кошмары все еще не оставляли юную волшебницу.       Преподаватели, обратившие внимание на успехи Гейл, стали чаще хвалить девушку и с радостью начисляли дополнительные баллы за правильные ответы. Профессор Шарп обрадовался возможности обсудить новое зелье своей студентки.       Но в отличие от учителей, были и те, от кого не укрылась и обратная сторона медитаций.       – Гринвич, ты решила перевестись на Гриффиндор? – Неожиданный вопрос, раздавшийся в пустующей ночью гостиной Слизерина, застал Абигейл врасплох.       – Да, решила, что красный мне больше к лицу. – Отшутилась уставшая за день девушка быстрее, чем вообще сообразила кто и о чем ее спрашивает.       – А я уже грешным делом подумал, что тебе надоело видеть наши высокомерные рожи. – В тон ей ответил Оминис, заставив девушку улыбнуться. Она и не думала, что успела так соскучиться по их обмену колкостями.       – Дай-ка посмотрю повнимательнее, – Гринвич подошла вплотную к парню, ухватив его за подбородок и поворачивая лицо Мракса из стороны в сторону. – Да нет, вполне себе такая рожа, еще не надоела.       То, что для девушки было простой шуткой, заставило Оминиса подавиться собственным вдохом. Момент, чтобы придумать удачный ответ, был упущен. Что ж, этот раунд остался за Гейл. И все же Мракс не мог не удивиться той легкости, с которой Абигейл прикасалась к нему, когда ему самому для подобного требовалось собрать всю смелость, которая вообще у него была. Словно для девушки это совершенно ничего не значило. “Почему это словно”, – мелькнула в голове парня печальная мысль, – “это тебя будто Конфринго бьет, а для Гринвич это действительно ничего не значит”.       – Расскажешь, где в последнее время так часто пропадаешь? – Перевел тему Оминис, складывая руки за спиной, чтобы Гейл не заметила, как они дрожат.       – Да, в сущности, в этом нет особенного секрета. – Пожала плечами Гринвич, не понимая, что могло заинтересовать Мракса, ведь она, в действительности, довольно часто “где-то пропадала”, то экспериментируя с зельями в Выручай-комнате, то проходя испытания Хранителей и ввязываясь в приключения с друзьями. – Помнишь, я рассказывала тебе о древней магии?       – Такое захочешь забыть, не получится. – Усмехнулся Оминис.       – Она очень странная. И опасная. – Гейл сделала паузу, подбирая нужные слова. – В бою, когда меня охватывают азарт и адреналин, я чувствую, как во мне нарастает эта сила, грозящая разнести все вокруг. Я могу направить ее, когда придет момент. Но не могу контролировать полностью.       – Не лучше ли тогда от нее отказаться? Просто не использовать? – Нахмурился парень.       – О, как бы я была рада это сделать! – Грустно усмехнулась Абигейл. – Но это работает не так, как обычная магия. Оно просто есть внутри. От этого нельзя отказаться, просто убрав палочку в карман и приняв твердое решение. Эта магия не зависит от моего желания, она… Другая. И это пугает больше всего.       – То есть ты как поломанный артефакт, который может взорваться в любую секунду? – Все еще не понимал Оминис.       – Не совсем, но сравнение довольно точное. Я – поломанный артефакт.       – Прости… Я не это хотел сказать. – Поспешил исправиться парень, понимая, насколько двусмысленно и грубо прозвучали его слова.       – Тебе не за что извиняться. Именно так я себя и чувствую. – Улыбнулась Гейл. – Поэтому я и ищу способ это исправить. Научиться контролировать эту магию, направлять ее на созидание, пока я не причинила кому-нибудь вред.       – А это вообще возможно? – Продолжал спрашивать Мракс, в то же время думая о том, насколько непростая задача легла на плечи хрупкой девушки, которая, тем не менее, не отчаивается и пытается обратить собственные трудности во благо. Юноша не мог не восхищаться этими качествами.       – Я уверена, что да. В воспоминаниях, которые мне показывают в омутах памяти во время прохождения испытаний, я вижу, как люди с таким же даром как у меня возводят невероятные архитектурные шедевры и спасают деревни от засухи. Я хочу научиться использовать магию таким же образом, а не только для уничтожения троллей в Хогсмиде.       – Получается, тебя обучают Хранители, о которых ты говорила?       – Если бы. – Гейл почувствовала, как внутри закипают злость и досада. – Они лишь гоняют меня по этим испытаниям, ничего не объясняя и показывая ничтожные урывки чужих воспоминаний.       – Но почему?! Если они обладали такой же силой, то должны понимать, насколько это опасно! – Искренне недоумевал Оминис.       – Если бы я только знала. Но так или иначе, приходится разбираться самой, если я не хочу в следующей дуэли кого-нибудь покалечить.       – И как ты с этим справляешься? – Вообще-то, парень хотел узнать, насколько тяжело ей приходится, но девушка поняла вопрос по-своему.       – Медитирую. – Многозначительно улыбнулась она, прекрасно понимая, что своим ответом ставит в тупик слизеринского принца.       – Меди…что?       – Медитирую. Это магловская практика по концентрации и обретению гармонии. – Поясняет девушка, довольная видом замешательства, промелькнувшего на красивом аристократичном лице.       Почему-то нестерпимо хотелось вновь к нему прикоснуться, уже более осмысленно, а не в шутку. Но Гейл одернула себя. Вся их дружба была хождением по тонкой грани. Ссоры и забота, честность и тайны.       С Себастьяном все было проще, несмотря на разногласия, они неплохо понимали друг друга, им было легко вместе. Оминис же, несмотря на все, что успело между ними произойти оставался все таким же недостижимым, непознанным. Да и ей ли было понимать? У них было немало общего. Общая боль, утраты, сложное детство. И все же их разделяла целая пропасть: девочка-сиротка, без роду и племени, и истинный аристократ волшебного мира.       Несмотря на его отношение к своей семье и пренебрежения родовыми традициями, он все еще оставался наследником Слизерина. А воспитание и манеры нельзя вытравить дружбой с такими, как она.       – Абигейл? – Голос Оминиса звучал встревоженно.       – Прости? – Девушка поняла, что слишком надолго ушла в свои мысли. – Я просто задумалась.       – Я спрашивал, как проходят медитации. Но, кажется, ты слишком устала.       – Нет, все в порядке, просто привыкла слишком много времени проводить наедине с собой. – Отмахнулась Гейл. – А по поводу медитаций… Сложно это объяснить. Наверное, прозвучит странно, но я лежу на полу в укромном месте и пытаюсь сосредоточиться на дыхании и ощущениях собственного тела, отрешившись от мыслей. Со временем я научилась чувствовать эту магию внутри. Но дотянуться до нее, чтобы направлять и контролировать, пока не получается.       – Звучит интересно, хотя и довольно странно. Получается, из-за этого ты стала так часто пропускать ужин?       – Так вот что тебя интересует! – Усмехнулась девушка, вспомнив, что именно Оминис почему-то вечно пытался ее накормить и первым замечал, что она пропускает завтраки и ужины. – Если для тебя это так важно, я не голодаю. Я умудрилась подружиться с одним домовым эльфом, и он периодически для меня таскает с кухни бутерброды. Только никому не говори.       – Это звучит как начало очень интересной истории. – Улыбнулся Мракс, отчего его лицо моментально показалось девушке еще более красивым. Она вспомнила сравнение, которое как-то приходило ей в голову: лучик солнца, отраженный во льду. Так умел улыбаться только Оминис.       – Как-нибудь я обязательно тебе ее расскажу. – Не сдержала ответной улыбки Гейл.       – Может… Может быть завтра после ужина, в крипте? Что думаешь? – Несмело предложил парень, опасаясь, что Абигейл откажет ему. Слишком сложными стали их взаимоотношения после Скриптория, будь он неладен. Оминису и без того казалось, что он теряет Себастьяна, который все больше погружался в непроглядную тьму запретной магии. Он просто не мог позволить себе потерять Гейл.       – С радостью, Оминис. – Девушка ощутила, как чаще забилось в груди сердце. Ее тяготила неловкость, что появилась в их отношениях. И она до невозможности скучала по их долгим разговорам, которых еще ни разу не было после того, как они втроем спускались в подземелье Слизерина. – В таком случае, до завтра?       – До завтра. И, Гринвич, постарайся не потеряться где-нибудь опять.       – Обещаю. – Напоследок Абигейл все же не смогла удержаться и коснулась тонких длинных пальцев Оминиса мимолетным движением, прежде чем убежать в женское общежитие.       Она не могла и представить, каких сил в ту секунду Мраксу стоило не перехватить ее руку и не прижать Гейл к себе, отказываясь отпускать.       Он и сам не знал, что на него нашло. Еще никогда ни к одной девушке он не испытывал чего-то подобного, хотя и понимал, что так проявляется симпатия к этой несносной, храброй, удивительной девчонке.       К тому же, он уже не был несмышленым мальчишкой, а потому знал и то, как меняется его тело. Чувствовал это, вспоминая перед сном нежную кожу Абигейл, черты ее лица, хрупкий стан. Однажды позволив себе представить нечто большее в отношении девушки, ощутил томление. И от осознания постыдности этих мыслей впервые за долгое время отдал предпочтение “Сну без сновидений”, но в первый раз совсем не для того, чтобы избавиться от кошмаров.       – Чего опять не спишь? Опять караулил, пока Гринвич вернется в гостиную? – Сонный голос Себастьяна вырвал Оминиса из омута размышлений и ощущений.       – Я не… О чем ты? – Голос Мракса звучал вполне убедительно, но только не для Сэллоу, который достаточно хорошо знал старого друга.       – Давай заканчивать притворяться. – Отмахнулся парень, поежившись. Камин давно уже не горел, а он не додумался накинуть хотя бы свитер поверх пижамы. – Абигейл нравится тебе.       – Нет… Да, но… – Стушевался Оминис. Он готов был к самым каверзным вопросам девушки, но не к прямолинейности лучшего друга. А он-то думал у него неплохо выходит скрывать свои чувства.       – Давай признаем честно. – Сэллоу вытащил из буфета сливочное пиво. Он бы не отказался и от огневиски, но на подобную роскошь рассчитывать не приходилось. Только когда Мракс присоединился к нему на диване, Себастьян все же продолжил.       – Давай признаем честно, – повторился Сэллоу, – Абигейл нравится тебе. Нравится мне. И Гаррету Уизли, и, вероятно, еще доброй половине парней нашего курса. А еще она в упор этого не замечает. – С какой-то глухой обидой произнес парень.       – Как давно ты догадался? – Задал Оминис самый животрепещущий вопрос.       – Давно подозревал. Такая девушка, как Гейл, не может не понравится. Даже при учете ее непростого, мягко говоря, характера. Но ты так упорно все отрицал, и у меня не было причин тебе не верить, ведь ты мой лучший друг и всегда рассказывал обо всем. – Усмехнулся Себастьян. – И все равно ревновал. Знаешь, тогда в Скриптории особенно. – Всего несколько слов, и улыбка пропала с его лица. – Когда я… Когда мне пришлось применить Круцио, я должен был разозлиться на Абигейл, чтобы заклинание сработало. И я подумал о вас, как часто вы проводите время вместе, как она защищала тебя после того, как я попросил тебя использовать Круциатус, как она восхищалась твоим умением говорить на парселтанге, как брала тебя за руку. Применив заклинание я понимал, что поставил крест на всем, что могло бы быть. Разве девушка сможет ответить взаимностью тому, кто ее пытал? – Еще один грустный смешок. Он не жалел ни о чем, и, как бы горько ни было ему теперь, ради хотя бы призрачного шанса помочь Анне, Себастьян пошел бы на это вновь.       – Ты вообще не должен был применять заклинание на ней! – Вспылил Оминис. – Какого Мерлина ты это вообще сделал, если можно было направить Круцио на меня?!       – Знаешь, ты поставил меня перед сложным выбором. Ты отказался накладывать Круциатус, Мерлин бы побрал твои высокие принципы. Абигейл тоже отказалась. Знаешь, с ней совершенно бесполезно спорить. Оставался только я сам, хотя клянусь, я предпочел бы, чтобы один из вас направил палочку на меня самого. Я сделал то, что было необходимо, но если ты думаешь, что мне легче от того, что я натворил, то сильно ошибаешься. Не тебе одному снится ее крик. – Себастьян одним глотком осушил оставшееся сливочное пиво, направившись к буфету за новой бутылкой. Раз уж пошел такой откровенный разговор, пусть и слабоалкогольная, но все же выпивка, ему понадобится.       – Ты так и не ответил на мой вопрос. – Строго напомнил Оминис, которого все еще слегка потряхивало от злости.       – Ты идиот, Мракс. Вот тебе ответ. Неужели ты правда веришь, что раз тебе уже пришлось испытать пыточное заклинание на собственной шкуре, то мне будет проще направить его на тебя? Я не Марволо и не Нобис. И уж тем более не твой достопочтенный папаша, чтоб его дементоры целовали. Я все еще твой друг.       – И как мой друг позволил хрупкой девчонке, которая и полугода еще не успела в Хогвартсе проучиться, стать жертвой? – Голос Мракса был переполнен ядом.       – Я поступил хуже. Я малодушно перекинул ответственность выбора на нее. Как до этого ты сам скинул эту самую ответственность на меня. – Себастьяну тоже было за что обижаться на друга, хотя он и понимал, что у него нет такого морального права. Ведь это именно он потащил их всех в Скрипторий. – Абигейл не колебалась ни секунды. Она запретила мне накладывать Круцио на тебя, заявив что с тебя и так хватит страданий. Видел бы ты ее взгляд! – В голосе Сэллоу проскальзывало восхищение. – Я понял тогда, что даже если не соглашусь с ней, она попросту закроет тебя собой, стоит мне направить палочку. Похоже, в отличие от нас с тобой она не боится сложных решений, приятель. Предоставив выбор ей, я отрезал себе путь назад, возможность передумать. Я до сих пор успокаиваю себя тем, что эта, как ты ее назвал, хрупкая девчонка, не только является лучшим дуэлянтом школы, но еще и без особых усилий превратила в пыль тролля и вообще сталкивается с тем, что нам с тобой и не снилось.       – То, с чем она сталкивается, не имеет ни малейшего отношения к Скрипторию, на посещении которого настаивал ты.       – Вот и наложил бы Круциатус на меня. – Парировал Сэллоу. На это Оминису ответить было уже нечего.       Вот уж в чем, а в этом Себастьян был прав. Перекладывая ответственность на другого, глупо винить его в том, что решение тебе не по душе. Если бы он тогда прямо потребовал, чтобы друг использовал заклинание на нем самом, а не предоставил Гейл и Сэллоу разбираться самим, может все было иначе. Но историю нельзя повернуть вспять, по крайней мере, без маховика времени.       – Как бы то ни было, окончательно я убедился в своих предположениях вскоре после того, как мы побывали в Скриптории. – Вернулся к первоначальной теме Себастьян. – Ты знал, что разговариваешь во сне? – На веснушчатом лице парня вновь расцвела улыбка. Шутить над другом, хоть и в таком контексте, было куда приятнее, чем обсуждать произошедшее несколько недель назад.       – Я ЧТО?! – На лице Оминиса мгновенно вспыхнул румянец стыда, а его сливочное пиво едва не разлилось на пушистый ковер гостиной. Сэллоу не смог удержаться от смеха при виде этой картины.       – Разговариваешь во сне. – С максимально довольным видом повторил он, наслаждаясь произведенным эффектом.       – О, Мерлин, какой кошмар! – Мракс судорожно вспоминал, что ему снилось, особенно под воздействием зелья Абигейл, и стремительно заливался краской. – Умоляю, скажи, что ты просто пошутил!       – О-о-о, нет, Оминис. Сколько я тебя помню, ты всегда говорил во сне. Но можешь порадоваться, что в этот раз твое наследие сыграло в твою пользу: разговариваешь ты на парселтанге.       Первый раз за свою жизнь Мракс действительно обрадовался, что владеет змеиным языком. Страшно представить, что о нем узнали бы соседи по комнате, если бы он говорил во сне на английском.       – Вот только имя Абигейл, очевидно, на парселтанг не переводится. – Продолжил Себастьян. – А ты в последнее время очень часто его шептал. Тогда я окончательно убедился, что ты к ней не равнодушен. Особенно после того, как узнал, что ее зелье дарит приятные сны. Знаешь, – добавил он после небольшой паузы, – даже хорошо, что все остальное я не разобрал. Боюсь, если бы я узнал, чем именно вы занимаетесь в твоих снах, я бы от ревности придушил тебя подушкой. – Пошутил Сэллоу, заставив окончательно покрасневшего друга спрятать лицо в ладонях.       На самом деле Себастьян не мог упрекнуть Оминиса ни в чем: вряд ли сны Мракса так уж сильно отличались от его собственных.       – Я не хотел, чтобы все так получилось. – Наконец подал голос наследник Слизерина. – Я даже пытался специально держаться от нее подальше. Знал, что она нравится тебе и не хотел стоять на пути и чинить тебе препятствия. До сих пор не могу понять, как так получилось, что я к ней привязался. – Произносить вслух то, о чем он думал долгое время, было трудно для Оминиса.       – А я понимаю прекрасно. Гейл действительно уникальная, особенная. Но давай мы с тобой договоримся, хорошо? – Голос Сэллоу немного дрожал: парень понимал, что сейчас наступил самый ответственный момент.       – О чем ты хочешь договориться? – Мракс тоже собрался, не желая поддаваться на очередную манипуляцию друга.       – Во-первых, Анна не должна ничего знать, пока я не вылечу ее. Не делай вид, что ты не в курсе о том, что чувства моей сестры к тебе глубже, чем просто дружеские. Оминис кивнул. Хотя они оба обходили эту тему стороной, глупо было притворяться, что он действительно не знает о чувствах девушки. Более того, он старался ответить на них взаимностью, но так и не смог увидеть в Анне нечто большее, чем подругу и сестру, о чем прекрасно знали оба близнеца Сэллоу.       – Во-вторых, я все же не оставляю надежду, хоть и самую призрачную, что однажды Гейл сможет принять то, что я сделал, и заметит мои чувства. Если у меня будет шанс, я не стану отступать. Но и просить тебя забыть о собственной симпатии к ней я не имею права. И все же, мне бы хотелось, чтобы мы с тобой остались друзьями, кого бы она ни выбрала.       – А с чего ты вообще взял, что Абигейл выберет кого-то из нас? – Выступил в роли логики Оминис. – Тебе не приходило в голову, что ей может понравиться кто-то другой или вообще никто?       – Приходило, разумеется. Но это меня мало волнует. Если Гейл не ответит никому из нас, значит так тому и быть, хотя я все же попытаюсь добиться ее расположения. Главное, чего мне хотелось бы, чтобы это не встало между нами. Я не хочу жертвовать нашей многолетней дружбой даже ради такой девушки, как Абигейл. Но и отступать не собираюсь.       – И даже можешь мне поклясться, что если свершится чудо и Гринвич понравится слепой калека с дурной наследственностью, ты это спокойно примешь и отойдешь в сторону? – Ехидно спросил Мракс.       – Нет, не спокойно. Но приму. Клянусь тебе. – Совершенно серьезно ответил Себастьян, отставив шутки в сторону. – Что ж. Хорошо. Так тому и быть. – Немного подумав, Оминис протянул руку, чтобы скрепить их договор. Правда, обычным рукопожатием, а не Непреложным Обетом.       Абигейл, не подозревающая, что стала предметом долгих обсуждений прошлой ночью, с нетерпением ждала наступления вечера и встречи с Оминисом в крипте. Разумеется, весь день они пересекались на занятиях и в Большом зале, куда девушка все же решила заглянуть, но это было совершенно другим.       Настроение Гейл было отличным: она была искренне рада, что Себастьян, наконец, решил ненадолго оторваться от своих книг и позвал ее на тренировку в дуэльный клуб, чего не происходило уже долгое время. Несколько сражений вышли действительно отличными, а после, когда они уже отдыхали, охлаждаясь на скамейке во дворике Часовой башни, Сэллоу, будто бы вскользь заметил, что вспомнил, где находится место, изображенное на одном, знакомом им обоим, триптихе. И, если она не против, они могли вместе бы туда сходить, как только закончится очередное его наказание.       Абигейл с энтузиазмом согласилась: ей хотелось узнать как можно больше о древней магии и Исидоре, особенно теперь, когда она научилась чувствовать эту магию даже не прибегая к медитации. Следующим шагом было понять, как не только ощущать, но и использовать ее по собственному желанию.       Чтобы время до встречи с Оминисом пролетело быстрее, девушка решила скоротать его в библиотеке, а как только часы пробили семь вечера, прямиком направилась в крипту.       Уже добравшись до башни Защиты от Темных Искусств, Гейл заметила, что где-то оставила свою мантию. Пришлось возвращаться в библиотеку, но там ее не оказалось. Оставался только дворик Часовой башни, уже пустующий в это время. На метания из одного конца замка в другой и поиски ушло не меньше часа к тому моменту, когда Абигейл, наконец, обнаружила последнюю приличную мантию в своем гардеробе развевающейся по ветру на шпиле арки, ведущий в замок.       Сама туда ее повесить девушка никак не могла. Но и в том, кто же такой шутник, было некогда – Оминис уже наверняка ждал ее в крипте.       Услышав шорох за спиной, Гейл выставила Протего, повинуясь скорее интуиции и рефлексам, выработанным в стычках с бандитами и гоблинами, чем логике. И, как оказалась, сделала это не зря, так как практически в то же мгновение в щит ударило заклинание. Почти не глядя, девушка тут же ответила жалящим заклинанием, для которого не нужна была точность.       – Ну и кто это тут такой смелый, в спину заклинания кидать?! – Моментально разозлилась Гейл. Она хотела уйти спокойно, но, очевидно, это не входило в планы того, кто спрятал ее мантию. Значит, придется драться.       Но Абигейл не предусмотрела, что противник может быть не один. Стоило ей снять щит, как в спину попало Депульсо, от которого она закрыться уже не успела, пролетев пару метров и больно ударившись головой о каменную кладку дворика. На поцарапанной щеке моментально выступила кровь. Похоже, шутки закончились. Гейл ощутила, как вместе со злостью нарастает в груди горячая волна древней магии.       – Эверте Статум! Остолбеней! Депульсо! Импедимента! Экспеллиармус! – Заклинания сыпались без остановки, но и сама Гейл уже успела довольно сильно пострадать: противники рассредоточились под защитой стен дворика и их было много, в то время как сама девушка находилась в заведомо уязвимом положении, на открытой местности.       И большим трудом ей удалось обезоружить и сковать с помощью Инкарцеро трех нападавших, но двум из них успели помочь товарищи, в которых Абигейл узнала Малфоя и Флинта.       В таких условиях она долго не выдержит, а потому пришлось колдовать чары помех и Фумос, а затем бежать под защиту школьных стен, как можно быстрее в сторону крипты, пока ее противники не догадались, куда она делась.       К тому времени, когда Гейл все же смогла добраться до места встречи с Оминисом, парень уже отчаялся дождаться ее. Они столкнулись буквально у входа в крипту, откуда уже уходил Мракс, решивший, что Гринвич не придет.       – Быстрее! – Схватила его за руку слизеринка, утягивая в темноту тайного убежища.       – Абигейл, что происходит?! Я думал, ты уже не придешь и… почему от тебя пахнет гарью? – Парень казался окончтально сбитым с толку.       Сама же девушка, стоило им скрыться в крипте, сползла по стенке, держась за нещадно раскалывающуюся голову. Мантия, возвращенная с таким трудом, превратилась в драную ветошь, из ссадин на щеке и руках текла кровь, а прическа превратилась в нечто непонятное благодаря чьему-то Инсендио.       – Малфой труп. – Зловеще прошипела Гейл.       – Уже или в перспективе? – На всякий случай уточнил Мракс.       – Уже, но пока об этом не догадывается.       – Ладно, шутки шутками, но теперь давай по порядку. – Оминис уселся рядом с девушкой, теперь отчетливо чувствуя запах крови, примешанный к запаху гари.       – Минуту. – Гейл сделала глубокий вдох, чтобы немного успокоиться, и полезла в сумку за Рябиновым отваром. – Вечером я готовилась к занятиям, и планировала сразу после этого пойти в крипту, но уже на полпути заметила, что где-то оставила мантию. В библиотеке ее не оказалось. Я решила, что забыла ее в Часовой башне после тренировки в клубе, и пошла туда. Но подлость некоторых студентов не знает границ. Компания пока-еще-не-трупов решила устроить мне засаду, из которой я с трудом выбралась и сразу помчалась сюда.       – Как я понимаю, одним из них был Малфой? Из-за того, как ты его опозорила во время турнира? – От голоса Мракса веяло не то что холодом, а целым Северным полюсом.       – Именно так. – Кивнула Гейл и тут же об этом пожалела: Рябиновый отвар еще не закончил действовать, и голова по прежнему болела.       – Я разберусь. – Мгновенно поднялся на ноги Оминис, но девушка перехватила его за руку.       – Не нужно. Я не хочу прятаться за твоей спиной. Это моя проблема и я способна решить ее сама.       – Но почему? У меня есть связи и возможности, которым даже такому как Малфой нечего противопоставить. Ты не обязана справляться в одиночку, когда я могу помочь. – Искренне не понимал причин отказа Оминис.       “Неужели ей настолько неприятна моя помощь, что она брезгует ее принять? Может, это из-за того, как я повел себя в Скриптории? Из-за того, что прикасался к ней?” – Накручивал себя парень, тем не менее не отпуская руку Гейл.       – Не в этом дело. – Поспешила успокоить его девушка. – Если сейчас я воспользуюсь твоими связями, спрячусь за твою спину, они дождутся момента, когда тебя не будет рядом, и ударят снова. Но если я решу проблему своими силами, они отстанут раз и навсегда.       Оминис выдохнул, осознав, что только зря напридумывал себе самое страшное. В словах Гринвич действительно была логика, с которой нельзя было поспорить. И все же ему казалось, что это неправильно. Какой бы сильной волшебницей и дуэлянткой она ни была, сражаться сразу против такого количества противников опасно, что Мракс и озвучил девушке, добавив, что хотел бы ей помочь любыми средствами.       – Я не собираюсь лезть в открытое столкновение. Это глупо и чревато проблемами с преподавателями, которые мне совершенно не нужны. Давай поступим так: я придумаю, как отомстить этим придуркам и поставить их на место. А ты поможешь мне. Но как друг, а не как представитель семейства Мраксов. Согласен? – Улыбнулась Абигейл.       – Разумеется. – От ее слов Оминис ощутил тепло в груди. Ему нравилось, что она видела в нем не только знаменитую фамилию и широкие возможности, но в первую очередь его самого. Друга, человека. Того, кому она могла довериться и кого попросить о помощи. Все же Гейл действительно была для него удивительной.       – О чем ты хотел поговорить? – Решила сменить тему Абигейл.       Болтая ни о чем и обо всем сразу, они просидели в крипте до поздней ночи, все так же держась за руки – никто не хотел отпускать первым.       Когда они вернулись в гостиную Слизерина, соседки Гейл уже спали, привыкшие, что девушка возвращается поздно, увлеченная своими проектами: об изобретенном зелье она все же рассказала им, и даже поделилась парой флаконов, окончательно убедив подруг, что она занята учебой и ничем больше.       А вот Себастьян еще не спал, догадываясь, что его лучший друг провел этот вечер не один. И, судя по мечтательной улыбке на лице Оминиса, все прошло довольно мило. Это злило Сэллоу, но он держал данное обещание, и не собирался стоять на пути Мракса.       – Себ, спишь? – Тихо спросил Оминис, переодевшись в пижаму.       – Нет. – О, Мерлин, как же Себастьяну не хотелось обсуждать, как прошло свидание его друга с девушкой, на которую он сам претендовал. Но Мракс все же смог его удивить.       – Ты бы хотел хорошенько проучить Малфоя и его шайку? – Они заранее договорились с Гейл, что стоит посвятить в план Себастьяна. В таком деле его шебутная голова могла оказаться крайне полезной. А еще это было способом хоть ненадолго отвлечь Сэллоу от изучения дневников Слизерина.       – Ты бы еще спросил, хочу ли я получить “Превосходно” по Зельеварению без сдачи СОВ. Разумеется! – Тут же оживился Себастьян, предвкушая старое доброе веселое приключение, не связанное со страшными тайнами и делами сердечными. – Только уточни сразу, он заслужил это чем-то конкретным или просто даже тебя уже достал своей заносчивостью?       – Он напал на Абигейл. – Внезапно став серьезным ответил Мракс, заставив друга тут же подскочить.       – Напал?! Она в порядке? Что с ней? – Перепугался Сэллоу, но тут же подумал о довольном выражении лица Оминиса и итогах турнира. – Или она опять отправила Малфоя в лазарет?       – Нет, он устроил ей засаду с друзьями. Гейл в порядке, но она не разрешила мне использовать свои связи, сказала, что хочет разобраться с ним на своих условиях, сама. Но не откажется от нашей с тобой помощи в этом деле.       Обсудив, что можно предпринять в таком случае, слизеринцы легли спать более чем довольные итогами дня.       В эту ночь Оминис снова разговаривал во сне.