You're my obsession My fetish, my religion My confusion, my confession The one I want tonight © Jack Strify — My Obsession
2 января 1891, Поместье Мраксов, Корнуолл
Родные края встретили Оминиса, как и обычно, довольно неприветливо. Море, около которого расположилось поместье, бушевало и ревело, ветер дул во все стороны сразу, словно мешая подойти к особняку. И, хотя юноша был бы рад последовать совету стихии и убраться как можно дальше, выбора у него не было. За порогом трехэтажного здания, выполненного в готическом стиле из серого камня, его ждал промозглый холод и напряжение, которое, казалось, можно резать ножом. — Добро пожаловать, молодой хозяин. Вилни уже подготовил спальню для господина. Вилни может взять багаж, сэр? — Услужливо обратился к Оминису домовик. Кажется, единственный, кто был по-настоящему рад его видеть. Эльф, который прислуживал семье Мраксов столько же, сколько Оминис себя помнил, любил юношу за доброту. В отличие от других господ, он не наказывал домовика и старался разговаривать с ним вежливо, несмотря на насмешки со стороны братьев и отца. Зато Оминис точно мог быть уверен, что эльф не сдаст его, если он будет подслушивать разговоры в кабинете. Как и в том, что за ужином ему достанется лучший кусок. — Спасибо, Вилни, я тоже тебе рад. — Усмехнулся Оминис. Кажется, домовик был единственным, по отношению к кому он испытывал это чувство. — Отец в кабинете? — Господин Магнус и господин Нобис ожидают вас в столовой, господин Оминис. Господин Марволо прибудет к началу приема, сэр. — Вежливо поклонился домовик за секунду до того, как исчезнуть вместе с чемоданом. Мракс успел напоследок лишь отметить, что один из чемоданов скребет по полу в отличие от второго. Очевидно, отец в очередной раз заставил эльфа наказать себя за какой-то не стоящий внимания проступок. — Здравствуйте, папа, здравствуй, Нобис. — Оминис даже не пытался скрыть свое нежелание здесь присутствовать, приветствуя отца и брата. Тихое шипение подсказывало, что не обошлось, как и всегда, без любимицы отца, Шиссеи. 15 футов живой смерти. Черная мамба, самая смертоносная в мире змея. Магнус Мракс редко расставался с этой тварью, находясь в собственном доме. Да и за его пределы предпочитал брать змею с собой, наводя ужас на всех окружающих. Строго говоря, Шиссея была не единственным питомцем Мракса-старшего. На правах любимых зверюшек, охранников, соглядатаев и сторожей в поместье жила еще как минимум пара дюжин змей, от бумсланга до гигантской анаконды. Последняя, к слову, чаще всего сопровождала хозяина дома на приемах, доводя до предобморочного состояния всех гостей. Это чудовище было вторым любимцем Магнуса после Шиссеи и носило громкое имя Слаанеш. Тварь длиной 30 футов запросто могла проглотить человека, чем глава семейства нередко пользовался, когда нужно было избавиться от трупа очередного магла. Слаанеш был безоговорочно предан своему хозяину, и докладывал о любых передвижениях в доме, которые успел заметить. К счастью для Оминиса, который вовсе не был таким любителем змей, как его отец, в столовой, помимо Шиссеи, присутствовали лишь питон Олишш, немногим уступающий размерами Слаанешу, и тайпан Иссашая, несмотря на небольшие размеры (разумеется, относительно остальных, ибо 7,5 футов тоже нельзя было игнорировать), отличалась жестокостью, агрессией и ненавистью ко всему живому, кроме хозяина. Если Шиссея признавала хотя бы детей Мракса-старшего, то эта тварь готова была убить любого, если не дать ей приказ остановиться. — Seyyathas ayash! — Приказал Оминис змее, которая уже готова была дернуться в его сторону. Ненадолго замерев, аспид продолжил движение в его сторону, пока Магнус и Нобис наблюдали, как младший представитель семьи справляется с Иссашаей. — Hathehhh aiyyaa shshsh! — Голос Оминиса стал почти что ледяным, и змея свернулась на своем месте. Удовлетворенный результатом, хотя все еще недовольный, что пришлось использовать парселтанг, парень двинулся к обеденному столу. — Добро пожаловать домой, сын мой. — Криво улыбнулся Магнус Мракс. — Как ты себя чувствуешь? — Как мышь в серпентарии, отец. — Оминис не видел смысла лгать хотя бы в такой мелочи. Для лицемерия у него будет целый вечер. — И все же со змеями ты справляешься неплохо, как я…успел заметить. — Усмехнулся Мракс-старший. Пауза в словах очевидно означала не только «теплый» прием Иссашаи. Но Оминис проигнорировал намек. — Присоединишься к нам за обедом? — Благодарю, отец, но я слишком устал и хотел бы привести себя в порядок перед приемом. — Это было игрой не по правилам, ведь вопрос Магнуса не предполагал отказа. И все же Оминис не был бы собой, если бы делал так, как пожелает его отец. — Что ж, ты в своем праве. Отдыхай, сын. Вилни должен был подготовить твою комнату. Иначе ему несдобровать, не так ли? — Вопрос явно был адресован не сыну, а Шиссее, которая преданно обвивала кресло хозяина, сложив голову ему на плечо. Поднявшись в свою комнату, которая была в идеальном порядке, несмотря на долгое отсутствие хозяина, Оминис провел непозволительно много времени в ванной, пытаясь смыть с себя липкое ощущение от встречи с родственниками. Хотелось стереть мочалкой всего себя и материализоваться в такой родной комнате общежития Слизерина. Или в крипте, рядом с Абигейл. Страшно подумать, не прошло еще и суток, как они расстались, а он уже до мурашек скучал по запаху лаванды, звонкому смеху и нежному касанию ее руки. Против воли в памяти всплыл образ — яркие глаза на бледном лице. Небо на снегу. Странное сочетание, но это все, что он успел осознать за те несколько часов, что обрел зрение. А еще то, как Гейл смущалась, и ее скулы наливались краской. Интересно, приобретало ли ее лицо такой же оттенок, когда они танцевали? Когда он целовал ее? Несмелое касание губ девушки, звук ее учащенного сердцебиения и дыхания затмили все, о чем мог думать Оминис, оттесняя на задний план драклов прием, поместье и его обитателей. Едва осознавая, что он делает, привычным (и с каких пор оно стало таким?) жестом парень скользнул рукой по влажной коже туда, где концентрировалось напряжение, вызванное мыслями о самой удивительной, потрясающей и желанной девушке на свете. Он надеялся лишь, что стон, сорвавшийся с губ, не был так уж сильно слышен за пределами его покоев. Но даже если бы и так, в этот момент это мало волновало Оминиса, который был полностью сконцентрирован на воспоминаниях о хрупком податливом теле Абигейл и ощущениях от ее поцелуя. Напряжение становилось почти болезненным, а фантазия все более смелой. Позволила бы она ему нечто большее, чем касание губ, чем легкое прикосновение? В его несбыточных мечтах позволяла, но об этом не узнал бы никто и никогда. Как не узнал бы, как в его фантазиях сочетаются прохладные простыни и нежная кожа, как звучит ее голос, как она дрожит от его прикосновений, приоткрывая яркие, искусанные от волнения губы, в ожидании поцелуя. Белоснежное тело с россыпью родинок изогнулось, знаменуя сладостный момент наслаждения. Все, чем Оминис мог довольствоваться, не смея рассчитывать на нечто большее в реальности. Оминис вновь расслабился в уже остывающей ванной. Образ Абигейл, понимание того, что скоро снова сможет заключить ее в свои объятия, нежно коснуться губами прохладной щеки, придавало сил. Ради этого стоило пережить пару дней в серпентарии, именовавшем себя его родственниками. Все, что угодно, лишь бы скорее вновь быть с ней. Прием, как ни странно, прошел вполне сносно. Гости, которых было бесчисленное множество (разве кто-то посмеет отказать Магнусу Мраксу?), вели себя вежливо и почтительно. Вероятно, для этого не понадобилось бы даже присутствие дюжины змей, но Мракс-старший просто не мог отказать себе в удовольствии запугать в очередной раз сливки чистокровного общества Британии, появившись в бальном зале вместе с гигантской анакондой. Оминис даже был рад, что эта тварь отвлекает на себя все внимание, так как у него уже сводило скулы от вежливых улыбок, предусмотренных этикетом. Все, о чем он мог думать — как можно скорее оказаться рядом с Гринвич, зарыться в ее длинные волосы и вдыхать аромат лаванды. Из последних сил он глушил эти мечты мыслями об эссе по гербологии, рецептом зелья и именами гостей на приеме. И какой идиот только додумался подарить новую гоночную метлу на День рождения слепому, который никогда не сможет на ней летать? Впрочем, это был не единственный подарок, от которого Оминису хотелось расхохотаться в голос. Иллюстрированная французским художником энциклопедия чистокровных родов пока в этом списке явно лидировала. Разумеется, на этом «празднике жизни», который юноше так и хотелось назвать «цирком уродов», присутствовали и те, кому следовало выразить свое почтение. Например, его крестный, который с трудом смог оторваться от неотложных дел в Хогвартсе, требующих его пристального внимания. Конечно, правильнее было бы сказать, что он в ужасе сбежал, скинув обязанности на профессора Уизли, но ссориться с главным козырем в его школьной жизни было несусветной глупостью. Или же Алмерикус Нотт, который по глупости (а как иначе?) согласился выдать собственную дочь, Юстинию, за этого неотесанного грубияна Марволо. Мало было того, что Глория Мракс, их почившая матушка, приходилась Нотту кузиной? Оминис был уверен, что с кровосмешением в его семье и так перебор, но кто бы его слушал. Когда пытка, под названием «прием», подошла к концу, у него оставалось сил лишь на то, чтобы упасть в кровать, предварительно глотнув зелья Здорового сна, и забыться в мыслях об Абигейл. Его драгоценной, прекрасной Абигейл. Даже впервые танцуя вальс, она справлялась куда лучше, чем Розалия Яксли или Чарити МакМиллан, которые так явно льнули к нему, что Оминису приходилось сбиваться с шага, чтобы сохранять хоть сколько-то приличное расстояние между ним и девушками. Не добавлял уверенности и смех Родолфа Малфоя на заднем плане. Кто бы сомневался, что он и его свита пропустят подобное шоу! Единственное, что успокаивало Оминиса, это мысль о том, что уже совсем скоро он вернется в Хогвартс к Себастьяну и Гейл. Воспоминания о Гринвич и ее объятиях вновь заставили тело Оминиса напрячься, а сознание поплыть. Он и не догадывался, что настолько тосковал по ее прикосновениям, вновь касаясь себя так, как ему хотелось, чтобы прикасалась к нему она. Здесь, на берегу моря, в Корнуолле, за полстраны от Хогвартса, он мог позволить себе немного отпустить контроль, принимая тот факт, что чувства к девушке и это странное желание, затмевающее разум, единственное, что позволяет ему не сойти с ума. В этот момент наслаждения он готов был бросить к ее ногам все, что имеет. Сбежать на край света, вывернуть душу наизнанку, подставиться под Круцио, отдать собственную жизнь. Что угодно, лишь бы она хоть раз коснулась его так, как он представлял себе в своих мечтах. — Ehhhh ayash Haa Hatheyyy Haa Shaaaah! — Потребовал он от змеи, спустившейся по гардине тогда, когда он уже готов был заснуть в этом холодном, мрачном и таком чужом доме, что обычно давалось с большим трудом. Оминис и сам не ожидал, что его голос может звучать столь повелительно, но мысли об Абигейл будили в нем скрытые до сей поры стороны. Аспид, повинуясь его воле, тут же скользнул за пределы окна.3 января 1891, там же
— Вилни, ванную. — Приказал Оминис. Он планировал провести в собственных покоях все время до ужина, сославшись на усталость после приема. И это даже почти удалось, если бы Марволо, который ворвался в его комнату без предупреждения. Оминис искренне не понимал, как у его родителей могли появиться настолько разные дети. Если Нобис был (точнее, пытался быть) копией отца, Оминис бунтовал против вековых устоев рода, стараясь сохранить верность собственным убеждениям, то Марволо, на его взгляд, был откровенным позором рода. Грубый, неотесанный. Ни капли сходства с родителями. Даже в свои, теперь уже, шестнадцать, Оминис превосходил его в росте. Средний из братьев был более коренастым и широким в плечах. А главное, не отличался умом. Лишь кичился собственным превосходством за счет родства с Салазаром Слизерином, раз за разом влипая в такие неприятности, из которых отцу приходилось вытаскивать его, используя все доступные связи. И все же, даже к этой обезьяне Магнус Мракс относился с куда большей теплотой, чем к младшему сыну. По крайней мере, Марволо не отказывался изучать темную магию и использовать ее против маглов и маглорожденных. В то время как Оминис, которого называли точной копией собственной матери, был позором рода, просто потому что не хотел использовать темную магию и предпочитал держаться от нее подальше, отказывался пытать невинных и убивать. — Братишка, чего это тебя сегодня не видно, не слышно? Неужто стыдно посмотреть в глаза приличным людям? — Мерзко смеялся Марволо. — Ах да, ты же СЛЕПОЙ! — Собственная шутка показалась ему настолько смешной, что он не удержался от отвратительного хохота. Оминис же привык просто игнорировать подобные выпады. Каждая попытка ответить была чревата очередным Круцио. В отличие от отца и Нобиса, Марволо не требовалась причина, чтобы пытать младшего. Только повод. И Оминис был бы полным идиотом, если бы дал ему это. — Спасибо, что заглянул. — Ответил он вместо привычной колкости, кутаясь в халат. — Я спущусь к ужину, как только закончу с домашним заданием. Каникулы — не повод отлынивать от учебы. Намек на отвратительную успеваемость среднего из братьев, который стабильно получал «Тролль» по большинству предметов и закончил школу исключительно благодаря дружбе отца и директора Блэка, был настолько тонким, что Марволо не хватило бы ума его понять. Зато Оминис точно знал, что один только разговор об учебе способен изгнать брата из его покоев с той же скоростью, с которой Пантронус изгоняет дементоров. К тому моменту, когда юноша все же заставил себя покинуть комнату, сдавшись лишь после просьбы Вилни, и то лишь потому, что не хотел бы, чтобы отец наказывал домовика за его, Оминиса, отказ. Магнус Мракс знал, на что нужно давить, чтобы заставить норовистого отпрыска подчиняться. — Рад, что ты решил почтить нас своим вниманием, сын. — Хищно усмехнулся Магнус, когда юноша спустился в столовую, где его уже ждали отец и братья. — Доброго вечера. Отец. Нобис. Марволо. — Оминис предельно вежливо поприветствовал каждого из присутствующих, не желая лишний раз провоцировать словесную перепалку с самого начала. Вечер и без того обещал быть не в меру долгим. Радовало лишь то, что ужинать было принято молча. Оминис хотел бы растянуть этот процесс подольше, лишь бы не вступать в диалог с родственниками, но, к сожалению, это было невозможно. К тому моменту, когда домовик подал хозяевам напитки — огневиски для Мракса-старшего и Нобиса, бренди для Марволо и херес для Оминиса — они уже успели перейти из столовой в небольшую гостиную, предназначенную не для гостей, а исключительно для семейных разговоров после ужина. Единственное место в доме, не считая кухни, где было достаточно тепло благодаря камину. Удобно устроившись в кресле, за которым неизменно маячила Шиссея, тенью следующая за хозяином, Магнус закурил сигару, хитро улыбаясь. Он прекрасно знал, что резкий запах табака, наполняющий комнату, дезориентирует его младшего сына, лишая его возможности ориентироваться в пространстве с помощью запахов. Ставит Оминиса в еще более уязвимое положение. — Не ожидал, мой мальчик, что ты все же сможешь меня приятно удивить и порадовать. — Без предисловий начал глава семейства, стоило его сыновьям занять положенные места в гостиной. Мужчина раздумывал, есть ли у него еще шансы вырастить из упрямого мальчишки, который пошел характером в свою тетку, достойного наследника великого рода Салазара Слизерина. — Надо же, тебе удалось проникнуть в Скрипторий, о котором мне прожужжала все уши дорогая сестрица. Не хочешь поделиться с братьями, что ты там нашел? — Лишь пыль, боль и разочарование, отец. — Спокойным холодным голосом ответил Оминис. Он прекрасно знал, что этот разговор нужен лишь для одной цели — отвлечь его, чтобы Мраксу-старшему проще было проникать в его сознание. По правде говоря, Оминис уже почти привык к тому, как легко его родитель использует легилименцию, ничуть не заботясь о личных границах других людей. В детстве он пытался бунтовать и сопротивляться, даже упросил тетушку обучить его окклюменции. Вот только на каждую попытку закрыть свой разум от проникновения он получал боль в наказание. Со временем Оминис научился делать вид что смирился, принял все как есть, открыл свое сознание для отца. На самом же деле ловко фильтровал воспоминания, подменял правду выдумкой, если на то была необходимость. Скрывал то, чего не хотел показывать. И его слепота играла на руку: юноша воспринимал мир совершенно иначе, и даже такому умелому легилименту, как Магнус Мракс, было сложно отличить настоящее от ложного. Так и теперь он оставил открытой часть памяти, где они втроем проникли в Скрипторий, не стесняясь продемонстрировал свой ужас и свою слабость, когда нашел тело тети. Дал отцу полюбоваться уроками в школе и выполнением домашних заданий. Лишь слегка изменил воспоминание о похоронах Ноктуа Мракс, словно они вместе с Абигейл вновь проникли в Скрипторий, и это не было «подарком» от девушки. Он вообще спрятал почти все, что касалось Гринвич, кроме бала, совместных занятий и завтраков, а также дуэли. Ни слова о чувствах, ни единого личного разговора. Специально подсунул отцу воспоминание о том, как пригласил ее: «Да, мы ведь друзья», звучал в его голове голос Абигейл. После того, как они вместе появились на празднике, скрывать, что они дружны, было бесполезно. Но Магнусу Мраксу ни в коем случае нельзя было знать, что их объединяет нечто большее, и Оминис научился не думать об этом, не вспоминать, прикрыть эти моменты белым шумом повседневной школьной жизни, словно вуалью. — Тебе удалось не просто проникнуть в Скрипторий, но и достать оттуда тело моей непутевой сестрицы. И даже устроить ей похороны. — Задумчиво проговорил глава семьи, больше для Нобиса и Марволо, чем для самого себя. — Какими бы ни были наши разногласия, Ноктуа, все же, была мне дорога. Я по своему любил вашу тетю. Ты действительно удивил меня, Оминис. Хотя я расстроен, что Круцио использовал не ты, а твой деревенский приятель, я впечатлен. Даже более того, — усмехнулся мужчина, — я в полном восторге от твоего друга. Уже начинаю жалеть, что раньше не смог разглядеть в этом мальчишке Сэллоу такой потенциал! Может быть, ему удастся научить тебя тому, чему не смог я? Как думаешь, Оминис? — Уже открыто посмеивался Мракс-старший. И все сыновья, кроме младшего, вторили этому смеху, звучащему больше как угроза, нежели как веселье. Сам же Оминис упрямо продолжал молчать, полностью сконцентрировавшись на белом шуме в голове. Слишком рано было расслабляться. Как и следовало ожидать, Магнус продолжил. — Что ж, ты заставил меня убедиться, что я выбрал для тебя правильный подарок, Оминис. — Уже совершенно серьезно заявил его отец, доставая что-то из внутреннего кармана фрака. — Эта вещь должна была перейти по наследству к Ноктуа, но она так и не успела ее забрать. Полагаю, ты достоин ее как никто другой. Особенно теперь, после того, что ты сделал для моей непутевой сестры. Оминис почувствовал, как в руке оказалась небольшая бархатная коробка. Внутри обнаружился довольно массивный перстень, с украшенным резьбой ободком и крупным ромбовидным камнем. С внутренней стороны, в том месте, где находился камень, проступал рисунок — треугольник с вписанным в него кругом и вертикальной линией. Печать Певереллов. Еще одна ветвь на семейном древе Мраксов, которой они гордились ничуть не меньше, чем родством со Слизерином. И здесь не смел возражать даже Оминис. Что ж, пожалуй, отец все же смог удивить его в ответ, в кои-то веке подарив то, чем юноша действительно мог бы гордиться. Тем более, что это было еще одной ниточкой, соединяющей его с Ноктуа. — Отец! Это нечестно! Оно должно было стать моим! — Взревел Марволо, вскакивая со своего места. Тут же раздалось шипение Шиссеи, моментально вставшей на защиту хозяина. — Кольцо по праву рождения должно перейти ко мне, а не к слепому уродцу! — Никак не утихал средний из братьев. — Прекрати истерику, Марволо. Я так решил. И пока я старший в роду, мое слово для тебя закон. — Магнусу не требовалось даже повышать голос, чтобы средний из его сыновей застыл и подавился собственным вдохом. — Слушаюсь, отец. — Марволо потупил взгляд и вернулся на свое место. — Будь так добр, избавь нас от своего общества. Сегодня ты расстроил меня, и я более не желаю тебя видеть в ближайшее время. — Все тем же спокойным и равнодушным тоном продолжил Мракс-старший. Не смея перечить, средний из братьев вылетел из гостиной, опрокинув по пути подсвечник, который с громким дребезжанием свалился на пол, заставляя Оминиса поморщиться от резкого звука. — Итак, на чем мы остановились? — Словно ничего и не произошло, повернулся мужчина к своим сыновьям. — Ах да, на подарке. Надеюсь, тебе нравится? — Да, отец. Благодарю вас. Я буду с честью носить это кольцо. — Ответил Оминис без лишнего лукавства. — Очень рад это слышать, сын. — Он, наконец, потушил сигару, развеяв дым с помощью магии. — Хотя есть еще один вопрос, который мне хотелось бы обсудить с тобой. Оминис понял, что пришел момент истины. Вряд ли его отец просто закрыл бы глаза на его появление на балу с Гейл. — Я слушаю вас, отец. — Та девушка. Абигейл Гринвич, верно? — Уточнил Мракс-старший, словно запамятовал имя. Хотя было очевидно, что это не так: Магнус никогда не забывал того, что его заинтересовало. — Безусловно, твоя спутница была очень мила и очаровательна. Эти бездонные глаза и хрупкий стан в сочетании с острым умом. Я могу понять, почему она увлекла тебя. Хотя, в силу своего…недостатка, ты и не способен оценить всех прелестей юной мисс. Ведь я прав? — Словно с намеком спросил Магнус, но продолжил, не дав Оминису возможности согласиться или опровергнуть его слова. — Хотя, кто знает. Молодежь в наше время так торопится познать все радости жизни. — От этих слов в соседнем кресле тихонько прыснул Нобис. Оминис же продолжал молчать, лишь крепче сжимая палочку. Рассудок твердил, что отец намеренно провоцирует его, выводит на эмоции, чтобы он сам по глупости раскрыл то, чего не желает показывать перед родителем. Но глупое сердце сбивалось с ритма, и юноша почти что захлебывался собственной яростью. Оминису хотелось встать и крикнуть: «Ты не смеешь так говорить о ней! Никто не смеет! Я не позволю!» Хотелось запустить заклинанием, даже понимая, что отцу ничего не будет стоить его отбить. И все же разум взял верх над эмоциями, не позволив ему совершить глупость. — Будь она совершенно обычной ученицей Слизерина, я бы, пожалуй, ничего не имел против. — Продолжал тем временем мужчина. — В конце концов, и я был когда-то молод и влюблен. В этом, отчасти, и есть очарование юности. Несмотря на…твой недостаток, ты, тем не менее, наследник знатного и древнего рода. И, разумеется, можешь позволить себе проводить время с любой безродной чистокровной девчонкой и развлекаться, как будет угодно. — Разглагольствовал Мракс-старший, прекрасно осознавая, что от едва сдерживаемой ярости младший сын уже с трудом способен расслышать его слова. — И все же, на твоем месте я бы держался подальше от мисс Гринвич. Слишком много странностей и загадок связано с этой девушкой. Слишком много внимания приковано к ней из-за поздно проснувшейся магии. Как твой отец, я обязан заботиться о твоем благополучии. Мне бы очень не хотелось, чтобы ты сломал себе жизнь и лишился возможности составить партию девушке из хорошей семьи из-за глупой интрижки с красивой и интересной, но безродной девчонкой. Надеюсь, мы поняли друг друга? — Заключительные слова прозвучали почти мягко, но этот тон не мог обмануть Оминиса, как и перечеркнуть всю грязь, что была сказана перед этим. — Разумеется, отец. Если это все, что вы хотели мне сказать, я предпочел бы отправиться в свою комнату. — Каждое слово давалось с трудом, а руки дрожали от злости. — Конечно, мой мальчик. — Улыбнулся Мракс-старший, довольный произведенным эффектом. — Иди отдыхай. Оминис тут же подорвался с места, через силу заставил себя поклониться и вылетел из гостиной. — Нобис, поднимемся в мой кабинет. — Эти слова были последним, что юноша услышал перед тем, как скрыться за поворотом на лестницу. Полчаса у открытого настежь окна, за которым все еще бушевал шторм, не помогли Оминису унять бурю в груди. В словах отца звучала угроза, он знал это точно. Не только ему, но и Абигейл. Как же ему теперь быть? Он не готов был просто так отпустить ту, что заставила его чувствовать себя таким живым, каким он никогда себя не ощущал. Но и подвергать ее опасности не имел права. «Нет! Ни за что! Я не позволю ему. Мы справимся со всем вместе. Я заставил ее довериться мне. И не подведу. Не предам. Не оставлю» — твердо принятое наконец решение немного успокоило юношу, который все еще с трудом мог дышать. Только теперь он осознал, как пересохло в горле от волнения. Можно было, конечно, попросить домовика принести воды, но все еще напряженное тело требовало движения, и Оминис решил сам спуститься на кухню. — …думаете, что эта интрижка пойдет во вред Оминису? — Раздался голос Нобиса из-за двери кабинета. Юноша застыл посреди коридора, осознав, что речь идет о нем и Абигейл. Мягкий ковер заглушал шаги, и парень быстрым движением юркнул за комод, откуда достаточно хорошо было слышно происходящее в комнате. — Разумеется, нет. — Отец сделал паузу, очевидно, чтобы отхлебнуть огневиски из бокала. — Да и не интрижка это вовсе. — Но вы сказали… — В голосе старшего из сыновей послышалось удивление. — Мало ли, что я сказал. Не будь так наивен, как твой младший брат. — Магнус не был раздражен, скорее насмехался. Значит, он был в отличном настроении. — Наш мальчик влюблен. Так сильно и страстно, как способно любить лишь столь юное и чистое создание. — Сердце Оминиса пропустило удар. Как отец догадался? Ведь он закрыл все воспоминания, связанные с Гейл. Ответ, от которого по спине пробежал холодный пот, не заставил себя долго ждать. — Глупый, он ведь действительно верит, что скрывая часть сознания от проникновения, сможет спрятать собственные чувства. Не нужно видеть, что скрыто, чтобы понять, что Оминис каждый раз прислушивается к ее шагам, выделяет ее голос из толпы. А уж этот аромат лаванды, который мой сын ищет повсюду, даже у меня теперь не выходит из головы. Могу себе представить, что они делали в тех воспоминаниях, которые мой мальчик не захотел мне открыть. — Полагаете, что наш младшенький способен жениться на безродной девчонке, с которой развлекается в школе, как только того позволит закон? Поэтому запретили иметь с ней дело? — Нобис, учись мыслить шире. Неужели ты всерьез думаешь, что Оминис сделает так, как я его попросил? — Я бы сделал. — С сомнением ответил старший брат. — Потому что ты хороший сын, мой дорогой. Послушный и покорный. А вот твой брат всегда был бунтарем. Мой запрет только подстегнет его сблизиться с этой девчонкой, как мне того и надо. — Но зачем?! Отец, я не понимаю! — Нобис, казалось, был шокирован ответом родителя. И в кои-то веке Оминис был с ним согласен. Юноша практически перестал дышать, не желая упустить ни звука. — Вот, читай. — Он услышал, как стопка бумаг тяжело упала на стол. — Что это? — Мой дорогой друг, Этьен Розье, служит в Отделе Тайн. Около года назад к нему в руки попало крайне интересное пророчество, составленное самой Кассандрой Трелони. Обычно я не склонен полагаться на подобные вещи, но эта провидица никогда еще не ошибалась. — «Лишь юная пташка, что поздно встала на крыло, принесет в себе редкий дар. И только одна она способна закружиться в танце серебряных струн, разрушить или созидать. Подарить вторую жизнь увядающему дому Слизерина, отрекаясь от собственой. И заставить древний дом сгореть дотла в огне своей магии, равной которой этот мир не видел уже сотни лет». — Вслух прочитал Нобис. Оминис и сам не успел заметить, как съехал вниз по стенке, к которой прислонялся все это время. Абигейл. Это пророчество об Абигейл. Пульс стучал в ушах, мешая слушать, а руки дрожали так, что юноша едва не выронил палочку. — Отец, вы думаете, что в этом пророчестве идет речь о той девчонке? Что она способна возвысить наш род? — Тем временем с сомнением продолжал спрашивать старший из сыновей. — О, нет. Все не совсем так. Я месяцами бился над этим пророчеством, не понимая смысла. Это казалось бредом сумасшедшей, но я знал, что рано или поздно пойму, о чем идет речь. И вот, все встало на свои места, когда Найджелус поделился новостями о том, что в Хогвартсе произошел вопиющий случай — где это видано, чтобы дети получали магию аж в пятнадцать лет! И поступали в Хогвартс сразу на пятый курс. И ему, видите ли, теперь все это разгребать. — Хохотнул Магнус. — Пятнадцать лет. — Задумчиво произнес Нобис, словно с трудом улавливая нить. — «Юная пташка, что поздно встала на крыло». — Теперь ты понимаешь, сынок? Она подарит вторую жизнь нашему дому, отрекаясь от собственной. — Неужели…? — Теперь голос брата звучал пораженным. — Именно так. Я уверен, что с помощью этой девчонки можно вернуть к жизни Глорию. Жизнь за жизнь. С помощью какого-то дара, которым обладает Гринвич. Теперь ты понимаешь, насколько удачно влюбился твой брат? — Продолжал веселиться Мракс-старший, словно речь шла не о том, чтобы отнять жизнь у юной девушки ради какого-то там пророчества, которое он истолковал так, как ему было выгодно, а о смешном представлении. — В таком случае, почему вы просто не одобрили выбор Оминиса? Так было бы куда проще. — Если бы я с распростертыми объятиями принял в семью безродную девку, думаешь, твой брат мне бы поверил? О, нет. Наш мальчик не так глуп. Он сразу заподозрил бы что-то неладное. Но теперь он вцепится в эту пташку руками и ногами, не только из любви, но и в пику мне. — Просто невероятно! Неужели у нас все же получится воскресить маму? Отец, я скучаю по ней. — В голосе Нобиса проскользнула грусть. — Я тоже, мой дорогой, я тоже. Поэтому и отдал кольцо Оминису. А этот идиот Марволо едва все не испортил! — Начинал злиться Магнус. — При чем здесь кольцо? — Камень. Это кольцо — не просто печать Певереллов. В нем заключен один из Даров смерти. Воскрешающий камень. — Что?! Один из Даров всегда был у нас и вы ничего не сказали?! — Негодовал Нобис. — Чтобы один из вас растрепал все и к нам пожаловали охотники за Дарами? Еще чего не хватало! — Выплюнул Мракс-старший. — Это было семейной тайной, пусть ей и останется. Информация о камне не должна покинуть стен этой комнаты, ты понял меня? — В его тоне послышалась неприкрытая угроза. — Разумеется, отец. — Тут же отреагировал старший сын. — Но я все еще не понимаю. По легенде, камень способен лишь вызвать призрак, но не воскресить человека полностью. — Я полагаю, это как-то связано с «редким даром» девушки. Потому и отдал кольцо Оминису. Если моя теория верна, находясь рядом с девчонкой, камень должен себя проявить. — Мужчина вновь сделал паузу. Послышались шаги и звон бокалов. Очевидно, Мракс-старший наливал новую порцию огневиски. — Да уж, кто бы… Прежде, чем его отец успел закончить фразу, Оминис услышал шипение в дальнем конце коридора. Слаанеш. Если анаконда его заметит, об этом тут же станет известно отцу. Юноша, посчитав, что и без того услышал достаточно, поспешил вернуться в комнату. Стоило двери покоев закрыться у него за спиной, как Оминиса пробрала крупная дрожь. Все тело трясло, как в лихорадке. «Наивный идиот! Глупец! Упрямый болван» — ругал он себя, — «Поверил, что так умен, чтобы провести отца? Сам же, своими руками, почти что привел Абигейл на жертвенный алтарь». По щекам катились жгучие слезы, но юноша даже не замечал этого. Отец просчитал его, манипулировал им, управлял, словно кукольник марионеткой, используя характер Оминиса против него самого. Что же делать теперь? Если рассказать все Абигейл, она ни за что не отступит, она бросится в омут с головой, не заботясь о последствиях, в очередной раз рискуя жизнью. Он никогда не простит себе, если с ней что-то случится. Если она погибнет из-за него. Ради чего? Ради призрачной надежды воскресить маму, как о том мечтал его отец? Нет, никто и никогда не должен узнать о том, что он услышал сегодня. Он не допустит, чтобы планам его родителя суждено было сбыться. Чего бы это ему не стоило, он обязан защитить Гейл. Ценой их счастья. Ценой ее доверия. Ценой его собственного разбитого сердца. Он заплатит любую цену, лишь бы уберечь ее от чудовища по имени Магнус Мракс. Уснуть в эту ночь Оминис так и не смог. Как не мог услышать того, что происходило в кабинете после его ухода. — Да уж, кто бы мог подумать, что все сложится настолько удачно! — Мракс-старший вольготно устроился в кресле, потягивая огневиски. — Пазл сложился, мой дорогой сын. — О чем вы, отец? — Ты обратил внимание на кулон, что носила на балу наша «пташка»? Полагаю, что нет. — Ответил он, не дожидаясь реакции сына. — Мне уже доводилось видеть его раньше. Будь так добр, достань с правого стеллажа том в коричневой обложке из драконьей кожи. — «Описание и перечисление артефактов и драгоценностей, принадлежащий древнему достопочтенному роду Мраксов»? — Прочитал потертую надпись на обложке Нобис. — Именно так. Открой страницу восемьдесят семь. Молодой человек послушно исполнил указания. Половину разворота занимал крупный рисунок — простой кулон из серебра с выгравированной на нем птицей-гром. На соседней странице было описание, исходя из которого следовало, что украшение было создано Изольдой Сейр, дочерью Рионы Сейр (урожденной Мракс), из серебряного перстня, перешедшего к ней в наследство от матери, и, предположительно, принадлежавшего Салазару Слизерину. Новый вид артефакта символизировал один из факультетов школы Чародейства и Волшебства Ильверморни, основательницей которой была Изольда. — Это значит… — Начал было Нобис, но отец его перебил. — Это значит, что пятнадцать лет назад я сильно облажался. Но судьба дает мне шанс исправить эту ошибку.4 января 1891, тайная крипта в школе Чародейства и Волшебства Хогвартс
Оминис лежал на холодном полу, полностью обессиленный. Абигейл ушла, а его сердце обливалось кровью. Дверь крипты закрылась с тихим хлопком, и Мракс вскинул голову, мечтая, что Гейл вернется, хотя это лишь усложнило бы все. — Эй, Оминис… — Прозвучал голос Сэллоу вместо того, что хотелось бы услышать Мраксу. — Что ты… — Себастьян, будь другом. Дай мне побыть одному. — Юноша не узнавал самого себя, настолько несчастным и надломленным он сейчас звучал. — Но… — Умоляю, не сейчас. Не говоря больше ни слова, Себастьян покинул крипту. Что ж, если лучшему другу не до него, он сам разберется с реликвией, описание которой нашел в дневнике Слизерина.