more than I can take

And just one thing

You live within

Her name is love

Despair and slough

You breathe again

But still the same

You kill yourself

With pain

© Kill Yourself With Pain — Cold In May

      — Чего тебе, Сэллоу? — не отрывая глаз от пергамента поинтересовалась Абигейл.       Себастьян уже пять минут переминался с ноги на ногу неподалёку от стола в библиотеке, где она писала эссе по Древним Рунам.       — Мы можем поговорить? — наконец решился спросить Сэллоу, понимая, что отступать поздно.       — Ну говори.       Так и хотелось ответить: «Нет, не можем». Но скандалить в библиотеке было себе дороже, значит, придётся выслушать, что же хочет сказать Себастьян.       Она всё ещё сердилась, а доверие было подорвано, казалось, навсегда. И всё же в душе шевелилось что-то вроде жалости, стоило только представить растерянное лицо приятеля, когда он узнал о саботаже своей сестрички. Сэллоу приложил столько сил, чтобы найти для неё лекарство, едва не свихнулся и оказался в шаге от поездки в Азкабан в один конец. Конечно, он перешёл черту. Но и то, что вытворила Анна, объяснению поддаваться упорно не хотело.       — Я… — Себастьян запнулся. Очевидно, не ожидал, что будет так просто. — Всё так глупо вышло, правда? — нервно усмехнулся он.       Абигейл, наконец, подняла взгляд от записей и уставилась на собеседника.       — Нет, не глупо. Вышло мерзко и паршиво. Не так, как должны поступать друзья. Несправедливо и неприятно, — без тени шутки отрезала она, заставляя Себастьяна стушеваться.       — Да, наверное… — Он не знал, как вести разговор и что сказать. Все заготовленные фразы разом вылетели из головы. — Вот, возьми. Ты забыла его в крипте.       — И ты решил, что это будет поводом поговорить. — Абигейл не спрашивала, а утверждала. Но за дневником всё же руку протянула. Драгоценные записи важнее гордости и обид.       Себастьян счёл это хорошим знаком и занял соседний стул, выжидательно глядя на Гейл.       — Что? — удивилась она. — Благодарности не жди. Если бы твоя сестра не спёрла дневник из Выручай-комнаты, которую ты ей показал, тебе не пришлось бы его возвращать.       — Тоже верно. Собственно, об этом я и хотел с тобой поговорить. — Сэллоу поёрзал на стуле, чувствуя себя неуютно под пристальным, навевающим мысли о зимних морозах, взглядом синих глаз.       — Говори, — всё так же холодно разрешила Абигейл.       Сэллоу хотелось пошутить, что она ничуть не помогает, но вовремя себя остановил, опасаясь сделать ещё хуже. Хотя, казалось, куда уж ещё-то?       — Я пришёл извиниться.       — Извиняйся. — Ровный тон без тени эмоций.       Взгляд девушки вернулся к записям, словно Себастьян — лишь досадная помеха, отвлекающая Гейл от чего-то действительно важного. Это раздражало, но Сэллоу понимал, что сам виноват. Стоило подумать о тяжёлом характере подруги до того, как тащить Анну в Выручай-комнату.       — Прости, что подвёл твоё доверие, — начал он, вновь привлекая внимание.       «Неужели и правда дошло?» — успела обрадоваться Гринвич, не особо надеявшаяся услышать что-то кроме оправданий и перекладывания ответственности.       — Комната всегда была твоим секретом. Даже со мной и Оминисом ты, получается, поделилась этим не по своей воле, а в силу обстоятельств. — Себастьян очень осторожно подбирал слова, опасаясь, что его могут в любой момент прогнать. — С моей стороны было неправильно приводить сестру туда, какой бы ни была причина. И я не оправдываю поступок Анны. Она не должна была возвращаться в комнату и уж тем более брать твои вещи. Я искренне не понимаю, почему она это сделала. Это совсем не похоже на мою сестру. Извини и за это. Проклятье словно её изменило, и…       Себастьян не понял, что именно сказал не так, но Абигейл разозлилась, причём настолько, что с силой захлопнула лежащую перед ней книгу, рискуя привлечь ненужное внимание библиотекарши.       — Ты — это Анна?       — Что? — Вопрос обескуражил парня и сбил с мысли.       — Ты — это Анна? — повторила Гейл, не давая никаких пояснений.       — Нет, я — не Анна.       — В таком случае, какого дементора ты извиняешься за неё? Может, она просила тебя это сделать? Нет? Или ты воспользовался легилименцией и прочитал её мысли? Что, тоже нет? Тогда ради чего? Чтобы я бросила всё и побежала искать лекарство для твоей сестрички, которое она опять будет игнорировать? Как же вы меня оба достали уже, Сэллоу! — с чувством выплюнула Абигейл, чем заработала неодобрительный взгляд пролетавшего мимо приведения. — И твои извинения мне тоже не нужны! Мы оба знаем: если тебе что-нибудь нужно, ты скажешь всё, что угодно. Соврёшь, не моргнув глазом. Будешь действовать за спиной без зазрения совести. Притворяться лучшим другом и невинно хлопать глазами, лишь бы получить желаемое. — Гейл несло, и недовольных призрачных взглядов становилось больше. — Все эти слова — лишь звук. Они не вернут доверие, которое ты растоптал. Они не исправят того, что натворила твоя сестра.       Себастьян вздрогнул, словно от пощёчины. Неужели ничего не исправить? Неужели он действительно потеряет дружбу — то, что объединяло его с Абигейл. Немногое, но хоть что-то! А вместе с этим и последний шанс спасти Анну. Какой бы ни стала после проклятия, она — его сестра. Единственная семья, не считая друзей, одним из которых, казалось, только что стало меньше.       — Гейл, прошу тебя… — Голос задрожал.       Сэллоу поднялся со своего стула, намереваясь не то заключить Абигейл в объятия и не отпускать, даже если она решит испепелить его на месте, не то упасть на пол и умолять, наплевав на остатки гордости. Гейл видела его любым: весёлым, дурачливым, рыдающим, больным, смущённым, раненным, раздавленным и разбитым, почти сошедшим с ума и вернувшимся обратно к свету. Так что если бы то потребовалось, он стал бы и умолять, и упрашивать. Отступать Себастьян не умел и учиться не собирался.       — Гринвич! Вот ты где, я тебя по всей школе ищу! — Между рядами показалась рыжая лохматая макушка. — О, Сэллоу, ты тоже тут? А что это вы такое интересное делаете?       — Домашку, Уизли. Если ты когда-нибудь слышал такое слово, — не удержалась от колкости девушка. — Чего тебе?       — Шарп за тобой послал, — пожал плечами Гаррет.       Себастьян же в это время размышлял о том, что взаимная многовековая нелюбовь слизеринцев и гриффиндорцев определённо имеет веские причины, потому как Абигейл лишь кивнула, споро покидала вещи в сумку и отлевитировала библиотечные книги на положенные места.       — Мы можем… — попробовал Сэллоу договориться о новой встрече, но Гринвич обогнула его, что какое-то досадное препятствие на дороге, и ушла не прощаясь.       «Ну и что это сейчас было?» — он продолжал пялиться вслед Гейл даже когда она уже покинула не только этаж, но и библиотеку. И, как назло, Уизли маячил у Абигейл за спиной, будто под заклинанием вечного приклеивания, мешая Себастьяну сделать ровно то же самое.       — Можно проводить тебя до кабинета?       Гейл окинула своего спутника пустым взглядом, но возражать не стала.       В душе продолжал бушевать шторм. Было даже жаль Сэллоу. Похоже, его искренне потрясла выходка сестрички. Но это никак не оправдывало его собственного поступка. И тем не менее, справедлива ли сама Абигейл? Может, стоит дать шанс?       «Нет, хватит! Ну ты и тряпка, Гринвич!» — мысленно отругала она себя за мягкотелость.       Сколько можно потакать своему желанию иметь друзей, делить с ними горести, радости и секреты? Сколько фатальных ошибок можно прощать, находя им если не оправдание, то объяснение? Сколько «вторых шансов» можно давать тем, кто уже не раз и не два подвёл доверие?       Возможно, ещё один. Последний. Или нет?       «Гринвич, соберись уже!»       — Гейл, ты меня вообще слушаешь? — усмехнулся Гаррет.       — А? Прости, немного задумалась. Что ты говорил? — Абигейл постаралась сосредоточиться на разговоре с Уизли, пока в очередной раз не пришла к выводу, что можно хотя бы выслушать Себастьяна.       — Что за проект вы делали с Сэллоу? Я показал Шарпу свои наработки, и он всё раскритиковал. Мол, «что ты там накрутил, эти ингредиенты не сочетаются, где проработка рецепта, где обоснование научной ценности, брал бы пример с Гринвич!» — спародировал Гаррет голос профессора. Получилось совсем не похоже, но довольно забавно, и девушка не смогла сдержать улыбку. — Но когда я спросил, что же это за зелье такое, он только отмахнулся, сказал, что это не имеет значение, и заявил, что я на сегодня свободен. А ведь только половину котлов почистить успел! Так что же вы там такое наизобретали, что даже наш стальной зельевар оказался под впечатлением?       — Если Шарп решил сохранить это в тайне, то с чего ты взял, что я скажу? — усмехнулась Абигейл.       — Ну же, Гринвич! Как ученый учёному!       Гейл остановилась так резко, что едва не запнулась о собственные ноги.       — Уизли, какой, мать твою, учёный? Я обычная студентка, а ты — подрывник со стажем! — возмутилась она.       — Ладно, признаю, есть немного, — неожиданно рассмеялся Уизли и поднял руки вверх, будто сдавался. — Но я же не специально их устраиваю. К сожалению, это неотъемлемая часть работы над новым рецептом.       — Слушай, я, наверное, открою тебе секрет… — Гейл огляделась по сторонам и поманила Гаррета ближе. Глаза парня загорелись, и он поспешил наклониться едва ли не к самому лицу девушки. — За всё это время я взорвала только два котла. Это на один меньше, чем количество зелий, что я успела изобрести и запатентовать. Не считая доработок к уже существующим зельям и годового проекта, который тоже подам на патент. А что работающего успел изобрести ты, учёный?       Возможно, это прозвучало высокомерно, и Абигейл даже успела подумать, не переборщила ли, но Уизли вновь рассмеялся.       — А знаешь… В пятницу вечером, после отбоя, приходи в башню Гриффиндора. У нас будет небольшая вечеринка. Заодно и узнаешь, что я изобрёл, — подмигнул неунывающий «подрывник», заставив собеседницу искренне удивиться.       — Ты же не имеешь в виду гостиную факультета?       — Именно её! — лучезарно улыбнулся Гаррет. — Я проведу тебя. И не отнекивайся, я буду очень рад, если ты придёшь. И Натти тоже. Она, кстати, позвала Поппи. Так что ты будешь не единственной с другого факультета. Кажется, придут ещё несколько когтевранцев и пуффендуйцев, но со Слизерина больше никого. Ну, насколько я знаю. Только не надевай ничего с символикой факультета, Полная Дама — ужасная сплетница! Обязательно расскажет всё Вайолетт, с картины из холла. А уже через пару дней все портреты будут знать, что случилось, и даже то, чего никогда не было.       Абигейл задумалась. С одной стороны, пробовать на себе творения Уизли казалось не самой безопасной затеей. С другой же, такая возможность попасть в гостиную Гриффиндора. К тому же не украдкой, а по приглашению. Да и, может, действительно не помешало бы немного развеяться, побыть среди сверстников, занимаясь обычными для студентки делами, то есть общением и весельем, вместо битв и раскрытия страшных тайн? Кому, в конце концов, может стать хуже от обычной вечеринки, какие на Слизерине, спасибо Малфою, устраивали регулярно?       Любопытство, как и всегда, победило инстинкт самосохранения.       — Я подумаю. В любом случае, спасибо, — сдержанно ответила Гейл, в глубине души уже почти уверенная, что примет приглашение. — Мы пришли. Если не хочешь чистить оставшиеся котлы, думаю, дальше лучше мне самой.       — Как скажешь! Надеюсь, в пятницу мне удастся тебя разговорить. — Гаррет подмигнул и помахал рукой, прежде чем исчезнуть за поворотом.       — Сэр, вы меня вызывали? — Абигейл просунула голову в приоткрытую дверь кабинета.       — Мисс Гринвич! Что-то вы не торопились. — Шарп отложил перо и поднялся из-за стола.       — Пришла сразу, как Гаррет сказал, что вы меня ожидаете, — развела руками она, не понимая, из-за чего весь сыр-бор.       — В таком случае, возможно не спешил мистер Уизли. Так или иначе, сегодняшний вечер я собираюсь провести не на рабочем месте, так что нам с вами стоит ускориться. — Профессор накинул пиджак и достал из ящика стола уже знакомый флакон со «Сладким эфиром».       Гейл пришлось посторониться и последовать за наставником, продолжая гадать, ради чего её позвали. К счастью, долго страдать от неведения не пришлось. Шарп быстро и уверенно шёл по лабиринтам подземелий, пока не остановился у одной из запертых дверей.       — Это кабинет Алхимии, — наконец пояснил зельевар, ключом открывая проржавевший замок. — К сожалению, уже который год мы не можем набрать достаточное количество студентов на спецкурс, так что оборудование простаивает. Я договорился с профессором Уизли, чтобы мне позволили им воспользоваться и провести для вас несколько занятий в качестве факультатива, так как вы изъявляли желание изучать предмет.       Глаза Абигейл расширились от удивления. Она ожидала чего угодно: новостей по делу, запрета покидать замок до самого выпускного, новое наказание. Но никак не индивидуальные занятия по алхимии! Захотелось пищать от восторга, прыгать на месте и на радостях кинуться наставнику на шею. Но Шарп вряд ли оценил бы эмоциональные порывы ученицы, так что ей пришлось ограничиться сдержанной и вежливой благодарностью.       — Спасибо, профессор! Обещаю, вы не пожалеете, что решили меня обучать.       — Гринвич, я уже жалею, — усмехнулся Шарп, отбросив формальное «мисс». — Но лучше так, чем ждать, пока вы в своей неуёмной тяге к знаниям случайно взорвёте половину замка.       Гейл насупилась, очётливо ощущая себя на месте Гаррета Уизли, перед которым задирала нос не более получаса назад. Но спорить не решилась — первый самостоятельный опыт в алхимии вышел, мягко говоря, не слишком удачным. Что ещё раз говорило о том, что перед сокурсниками она, конечно, может выпендриваться сколько угодно, но до настоящего профессионала ещё учиться и учиться.       Кабинет Алхимии оказался небольшим, меньше, чем класс Зельеварения, но очень похожим на него: повсюду стояли столы с котлами, висели доски со сложными схемами и формулами, в шкафах, расставленных вдоль стен, хранилось оборудование и ингредиенты, а также прочие учебные материалы.       Самым примечательным оказалась перегонная конструкция из множества колб и трубок разной формы, стоящая на небольшом отдалении от рабочих столов, ближе к месту преподавателя. Ещё одним отличием стал камин — кабинет Зельеварения такой роскошью похвастаться не мог, так что приходилось утепляться, чтобы не замёрзнуть за время урока.       Пока Гейл разглядывала класс, Шарп успел разжечь огонь и достать из ближайшего шкафа несколько кристаллов и флаконов.       — К сожалению, наши с вами занятия будут мало соответствовать программе, предусмотренной для шестого курса. Но, надеюсь, вы уже успели разобраться в базовых теоретических понятиях. Собственно, я даже не сомневаюсь, что раздел учебника для продвинутого курса по Зельеварению, посвящённый Алхимии, вы уже успели проштудировать. В том, что касается дополнительной литературы, я составлю список.       Абигейл кивала как болванчик, не зная, что ответить, и жадно наблюдала за тем, как профессор перебирает колбы и ставит кристаллы на какую-то пластину, находящуюся прямо под крайней трубкой лабораторной конструкции, а также заполняет небольшой котелок водой.       — Сегодня я покажу вам, как работает перегонная установка. Не совсем то, с чего принято начинать уроки Алхимии, но выбирать не приходится. Вы уже знаете, из чего она состоит?       — Да, профессор. — Гейл подошла ближе, чтобы рассмотреть детали, которые раньше видела только на иллюстрациях в книге. — Реторта для фракционной разгонки жидких веществ, газоотводная труба, каплеуловитель, охладительная спираль, приёмник, — начала перечислять она знакомые элементы установки.       — Прекрасно, мисс Гринвич. Что дальше? — похвалил Шарп.       — А здесь… — она кивнула на небольшую плитку с рунами, — сжигатель для спектрального анализа. Правда, как именно он работает, я так до конца и не разобралась.       — Ну вот сегодня и посмотрите, — усмехнулся профессор, снимая пиджак и накидывая вместо него простую мантию без отличительных знаков. — Вам тоже рекомендую сменить повседневную мантию на рабочую. Кажется, они были в шкафу, у двери.       — Для чего это? На Зельеварении мы ведь тоже работаем с разными веществами и ингредиентами, порой довольно опасными, — удивилась Гейл, но совету последовала.       — При соблюдении техники безопасности и следовании инструкциям на моих занятиях практически исключён любой ущерб. Творения мистера Уизли пусть останутся на его совести. В случае Алхимии избежать воздействия элементов на вашу одежду и кожу практически невозможно, а потому рекомендуется использовать мантию, пропитанную нейтрализатором, и перчатки. В идеале, конечно, из драконьей кожи. Но на такое школа бюджет точно не выделит, так что советую обзавестись собственными.       В подтверждение своих слов профессор натянул плотные чёрные перчатки из упомянутого ранее материала. Гейл осмотрела свои руки, думая, стоит ли вообще доставать свои перчатки, если пальцы они всё равно не защищают. И от взгляда зельевара не укрылся этот жест.       — Сегодня они не понадобятся, так как вам предстоит только наблюдать за процессом. Кстати говоря о безопасности. Мисс Гринвич, вам знакомо заклинание головного пузыря?       — Нет, сэр, — помотала головой Абигейл. — Точнее, я знаю о нём. Оно входит в программу, но ближе к концу года.       Гейл закусила губу, чтобы скрыть смущение. И почему ей не приходило в голову изучить самостоятельно?       — Тогда будем надеяться, что вы талантливы не только в Зельеварении, но и в Чарах. Повторяйте за мной.       Он сделал короткий пасс волшебной палочкой, и Абигейл последовала примеру. Где-то с пятой или шестой попытки всё же удалось сотворить нечто, похожее на маску для лица, наполненную воздухом.       — Конечно, есть ещё над чем поработать, но для первого раза сойдёт. Надеюсь, оно у вас не развалится в первые несколько минут, а дальше, если всё получится, не понадобится. Но рекомендую в будущем также держать наготове Эскуро и Тергео, если что-нибудь разольёте или рассыпьте, а также Анапнео, если по какой-то причине всё же надышитесь ядовитыми испарениями.       — Хорошо, профессор, — кивнула Гейл, вспоминая правильные движения волшебной палочкой.       Если Эскуро приходилось пользоваться довольно часто, то Тергео и Анапнео, к счастью, — нет.       — В таком случае, если вы готовы, наденьте защитные очки. — Шарп указал на толстые очки на кожанном ремешке, лежащие на каждом рабочем столе.       Абигейл поспешила исполнить указания и вернуться к рабочему месту, где профессор уже развил бурную деятельность, подключая к газоотводу загадочную чёрную колбу, выставляя на стол реагенты и устанавливая странную, похожую на два совмещённых конуса, конструкцию немного в стороне от установки.       — Приступим.       Шарп, озорной блеск глаз которого стал заметен даже через защитные очки, достал флакон с эфиром. Гейл едва заметно улыбнулась, обратив внимание, что даже хромота наставника немного уменьшилась, когда тот занялся любимым делом, но тут же постаралась полностью сосредоточиться на его действиях.       Тот, в свою очередь, опустил колбу в котелок, наполненный водой, и подвёл туда одну из трубок, отходящих от реторты.       — Гринвич, заслонка! — скомандовал профессор.       Гейл, которой потребовалось несколько секунд, чтобы сориентироваться, провернула среднюю, чуть затемнённую часть трубки, давая жидкости из флакона перетечь в перегонную установку.       — Отлично! — Шарп снял очки и заклинание головного пузыря. — Забыл спросить, знаете ли, как работает труба, но вы молодец. — На губах преподавателя появилась шальная мальчишеская улыбка, и Абигейл не смогла не улыбнуться в ответ. — Мне этого не хватало. В Министерстве есть свои алхимики, и мне присылают только зелья, — пояснил он. — Так, смотрите дальше. Чтобы анализировать эфир, нам нужно получить из него осадок. Что мы делаем в первую очередь?       — Нужно подогреть жидкость. — Девушка уверенно указала на небольшую конфорку под колбой.       — Всё верно. — Шарп взмахнул волшебной палочкой, и под округлым дном заплясало небольшое пламя. — Вот сюда, — указал он на верхнюю трубку, — попадает пар. А сюда — конденсат. — В небольшом ответвлении уже начали собираться прозрачные капли, перетекающие в охладительную спираль.       — А для чего это? — Абигейл кивнула на чёрную шарообразную колбу, установленную над газоотводом.       — Она специально зачарована, чтобы растворять ядовитые испарения. В ином случае, мы с вами уже, вероятно, задохнулись бы.       Профессор выбрал два пузырька с реагентами и ещё раз проверил наклейки.       — В следующий раз, как будете в лавке Пепина, закажите драконью желчь и вытяжку из камнецвета, они понадобятся на занятиях. В школе, конечно, есть запас, но он давно не пополнялся.       — Да, сэр.       Гейл быстро черкнула палочкой, оставляя в воздухе парящую надпись, — перепишет в конце занятия, сейчас некогда.       — Неплохо, — похвалил Шарп. — Кто вас этому научил?       — Нашла схему в учебнике бытовой магии, — пожала плечами девушка.       — Интересный учебник… но об этом вы расскажете мне позже. — Профессор вновь сосредоточил внимание на установке. Эфир уже полностью испарился из реторты, а прозрачный осадок остался в приёмнике. — Теперь начинается самое интересное, следите внимательно!       С помощью пипетки он взял по капле получившегося осадка и разлил по двум небольшим конусообразным колбам, стоящим на каменном поддоне.       — Видите эти руны? — он указал на едва заметные символы. — Они помогают сохранять колбы чуть охлаждёнными, чтобы не помешать реакции. Теперь в одну мы должны добавить вытяжку из камнецвета, а в другую — желчь дракона. Если бы мы уже знали, из чего состоит эфир, который нам предстоит анализировать, достаточно было бы только одного: исходя из компонентов можно понять, что даст осадок, кислотная среда или щелочная. Но мы не знаем, так что придётся провести эксперимент.       Жидкость в колбе, куда добавили каплю камнецвета, забурлила и поменяла цвет на пурпурный. Вторая реакция протекала менее активно, а если говорить прямо — никак.       — Вот это, мисс Гринвич, значит, что составляющие нашего эфира реагируют на щёлочь. Вероятнее всего, мы имеем дело с кислотными элементами.       — А если бы реакции не было вообще? — спросила Абигейл, прежде чем успела прикусить язык и подумать.       — Это редкость. А вот если бы реакция была и там, и там, мы бы выяснили, что наш образец содержит оксид. Но к этому мы вернёмся позже.       Профессор взял приёмник и добавил к оставшемуся осадку вытяжку из камнецвета, очень быстро отступая назад. Абигейл последовала примеру, и тут же убедилась, что не зря: жидкость активно реагировала и меняла цвет.       — Что дальше, сэр? — заворожённо спросила Гейл, всё так же не отрывая взгляда от установки.       — А дальше будет интересно. — На губах зельевара расцвела шальная улыбка. — Правда, придётся немного подождать.       Шарп бросил взгляд на колбу, в которой медленно выпадал осадок, разделяя содержимое на две части.       — Пока мы ждём, я хотел бы поделиться с вами новостями от мракоборца МакКиннона. Не радуйтесь так быстро, мисс Гринвич, — осадил он ученицу, прежде чем та успела сказать хоть слово. — Я продолжаю настаивать, что вам не стоит в это лезть. Но, зная ваше упорство, посчитал нужным держать в курсе, чтобы вы не натворили ещё больше дел, чем уже успели.       Профессор выдержал паузу, надеясь разглядеть на лице Гейл признаки раскаяния и сознательности, однако те упорно не хотели проявляться.       — Я попросил Грег… мракоборца МакКиннона проверить происшествия в портовой зоне Гринвича и непосредственно упомянутый вами эпизод рядом пабом «Пинта зелья».       — И…? — Гейл не смогла выдержать даже секундной паузы.       — На данный момент я могу сказать лишь то, что всё выглядит несколько сложнее, чем написано в отчёте. К сожалению, мы уже не можем опросить мистера Соломона Сэллоу. Однако, есть и ещё один свидетель.       — Но в документах… — Абигейл показалось, что мир качнулся.       — В отчёте ничего нет и быть не может, потому как связь этого человека с событиями у паба всплыла намного позже. Собственно, когда он оказался в застенках Азкабана. Под угрозой «поцелуя дементора» заключённые обычно готовы рассказать всё и даже немного больше.       — Как его зовут? — дрожащим от нетерпения голосом спросила Гейл, но Шарп лишь покачал головой.       — Пока ничего не могу сказать вам, сначала хочу проверить данные самостоятельно. — Он тяжело вздохнул. — Мисс Гринвич, я смею надеяться, что вы обратились ко мне за помощью, потому что доверяете. Я не стану обещать всех ответов. Но и лгать не в моих принципах. Как только появятся новости, я дам знать.       — Спасибо, сэр. — Гейл, приняв как факт то, что пока придётся довольствоваться лишь крупицами информации, отвела взгляд, стараясь скрыть блеснувшие в глазах слёзы, и постаралась сосредоточиться на алхимии.       Содержимое колбы как раз успело расслоиться на две части: жидкость, уже не такая насыщенно-пурпурная, осталась сверху, в то время как внизу собрался бледно-розовый осадок.       — Итак, мисс Гринвич, что мы должны сделать теперь? — вернулся к роли преподавателя Шарп.       — Разделить их? — неуверенно кивнула Абигейл на сосуд.       — Пожалуй, это был простой вопрос, — усмехнулся профессор. — Для этого понадобится фильтр. — Он указан на ту самую конструкцию, похожую на два совмещённых конуса.       — А… — Девушка была в лёгком замешательстве. — Это не опасно?       — Нет, — уверенно заявил Шарп, — после прохождения через перегонную установку и добавления реагента волшебные эфиры теряют своё основное свойство — летучесть. Но попадание на кожу всё же может привести к неприятным последствиям, так что работать в алхимической лаборатории без перчаток категорически не рекомендую. Ещё вопросы?       Гейл собиралась ответить, что вопросов больше нет, но тут же в голову пришёл ещё один:       — Фильтр тоже зачарован? Как он работает?       Шарп одобрительно улыбнулся.       — На основе чар Тергео. Обратите внимание на указатели. — Он пододвинул прибор ближе к ученице, чтобы ей было удобнее рассмотреть. — Видите плетение по краям? Если фильтр находится в таком положении, лишняя жидкость впитается. Но если перевернуть, будет обратный эффект, и в нижней части сосуда мы получим очищенную жидкость, которую можно анализировать без оглядки на погрешность.       Профессор осторожно вернул прибору первоначальное положение и медленно залил в него результат эксперимента. Пурпурная жидкость словно растворилась, едва соприкоснувшись с тканью фильтра, оставляя только мелкие кристаллики.       — Главное не забывать время от времени обновлять чары, — добавил Шарп, когда понял, что забыл упомянуть об этой маленькой детали сразу.       — И менять ткань?       — Именно так, мисс Гринвич. Иначе придётся начинать всё сначала, уже с другим образцом. В лучшем случае. В худшем — отстраивать лабораторию и искать нового алхимика. — Профессор поморщился, словно от неприятных воспоминаний.       Гейл подумала, что это правило наставнику пришлось усвоить на печальном опыте, и хорошо, если чужом.       — Что дальше, сэр? — постаралась она отвлечь Шарпа от невесёлых мыслей.       — А дальше мы будем проводить спектральный анализ. Нам туда, — указал он на неприметную дверцу в углу кабинета, прежде чем разделить фильтр на две части, оставляя в руках только сосуд с кристаллами. — Возьмите, пожалуйста, сжигатель.       Абигейл не решилась спорить и быстро, но максимально аккуратно взяла оборудование и последовала за наставником в тёмную комнатку, освещённую только огоньком Люмоса.       — Сэр? — позвала недоумевающая Гейл.       — Поставьте пластину вот здесь. — Он кивнул на край стола.       Ровно посередине же находился прибор, представляющий собой две трубы, чем-то похожие на подзорные. Между ними прямо в воздухе парил трапециевидный кусок хрусталя.       Сам Шарп в это время осторожно, буквально по крупице делил кристаллы на несколько частей, а когда всё было готово, проверил установку и погасил огонёк.       — Мисс Гринвич, подойдите сюда. — Шарп указал на место рядом с собой. — Смотрите внимательно. — Теперь на вторую «подзорную трубу». — Самое главное — следите за цветом, который мы получим в результате. Обратите внимание на оттенки, их частоту и последовательность.       Абигейл не совсем поняла, что именно требуется, но быстро смекнула, что вопросы лучше задавать потом.       Стоило ей занять положенное место, Шарп взмахнул волшебной палочкой. Части кристаллов оказалась на пластине. Несколько секунд ничего не происходило, но затем вспыхнул огонь. Но не тёплое золотисто-рыжее пламя, как в камине, а грязно-коричневое.       Гейл сконцентрировалась на второй трубе. Удивительно, но из неё словно выходила радуга. Не та, какую можно увидеть над речкой после дождя, а какая-то прерывистая, неправильная. Некоторые оттенки были видны чётко, другие же лишь намечались. А между ними девушка различала пробелы.       «Вот, что значит «частота»…», — догадалась Абигейл.       — Что это… — начала она, но быстро заметила задумчивый взгляд наставника. Шарп в своих мыслях явно находился где-то далеко от кабинета Алхимии.       Ещё несколько секунд он смотрел на пластину, которая теперь давала лишь отголоски тепла и света, а затем тряхнул головой, словно отгоняя наваждение.       — Какой цвет вы видели, мисс Гринвич? — строго спросил зельевар.       — Ярче всего — зелёный. Но не насыщенный, как знамя Слизерина, а какой-то грязный, будто на болотах. А затем — желтоватый. И они прерывались, будто кто-то неумело рисовал цветными карандашами.       Шарп хмыкнул как-то совершенно невесело.       — Значит, наши наблюдения сходятся. Что ж, я надеялся, что всё не так печально. Неужели во мне ещё жил оптимизм?       Гейл не знала, как правильно реагировать на эти слова, а потому лишь вопросительно уставилась на наставника, но тот предпочёл сменить тему:       — Теперь следующая часть эксперимента. — Он проследовал обратно в кабинет, левитируя оставшуюся часть кристаллов на аккуратных прямоугольных пластинах.       — Сэр, что означает последовательность цветов, которую мы увидели? — не удержалась от вопроса Абигейл.       — Всего лишь основной компонент. Вероятнее всего, токсины морского происхождения. Но спектральный анализ недостаточно точен. Определяет только направление дальнейших поисков.       Зельевар уже успел не только разложить на одном из столов пластины с кристаллами, но и порыться в шкафах, доставая реагенты.       — Итак, мисс Гринвич. Вы можете назвать, что перед вами? — Шарп указал на батарею флаконов, каждый из которых Гейл видела впервые в жизни.       — Простите, сэр, но… — Она запнулась на полуслове, уставившись на реагенты, как боггарт на бесстрашного рыцаря.       — Прекрасно, значит до «Пособия для углублённого изучения Алхимии» вы добраться ещё не успели, — широко улыбнулся Шарп, явно наслаждаясь замешательством ученицы. — В таком случае, к следующему занятию жду от вас реферат на тридцать пять дюймов по теме «Реагенты-проявители для определения состава анализируемого материала». Список рекомендуемой литературы составлю для вас после урока.       Гейл мысленно прикинула, сколько времени придётся провести в библиотеке, и порадовалась, что временно освобождена от тренировок по квиддичу, иначе о такой роскоши как сон пришлось бы забыть.       Наставник явно намеревался сделать всё, чтобы у неё не осталось времени на всякие глупости вроде самостоятельного расследования и слежки за бандитами. Умный ход. Что ж, если Шарп думал, что это сработает, то… был совершенно прав. Отказаться от возможности учиться Алхимии и попутно выяснять у наставника детали расследования шестнадцатилетней давности, Абигейл оказалась не готова.       — Да, сэр. Я всё подготовлю, но хотелось бы знать, когда будет следующее занятие.       — Через неделю, в то же время. Если планы поменяются, я сообщу заранее. Как понимаете, уроки по Алхимии не входят в официальную программу этого года, а потому не включены в общее расписание. А теперь предлагаю вернуться к нашему эксперименту.       За время обсуждения профессор успел разлить реагенты, на первый взгляд отличающиеся друг от друга исключительно этикетками, по небольшим пробиркам, выставленным на специальную подставку.       — И что теперь? — Девушка подалась вперёд, даже не пытаясь скрыть любопытство.       — Теперь, мисс Гринвич, мы добавим материал в реагенты и будем наблюдать за изменениями, в первую очередь, за цветом. Это самый простой способ узнать, из каких элементов состоит наш эфир.       Гейл следила за действиями наставника так, будто заново открыла для себя магию. Но чуда не произошло — кристаллы в первой колбе медленно опустились на дно, не давая никакого результата.       Зато вторая пробирка не подвела. Стоило кристаллам коснуться поверхности реагента, как тот сменил цвет на лиловый, всё более насыщенный по мере растворения материала. А дальше эксперимент лишь набирал обороты: третья жидкость окрасилась в кроваво-алый, четвёртая — в бледно-зелёный, пятая стала оранжевой, шестая — грязно-бурой.       Абигейл открыла была рот, чтобы выразить свой восторг, но не смогла произнести и слова. Шарп задумчиво наблюдал за реакцией, мрачнея с каждой секундой, а затем сорвался и, словно забыв о боли, подлетел к доске и принялся что-то быстро записывать.       — Гринвич, органическая кислота морского происхождения? — не оборачиваясь скомандовал профессор. — Не задумываясь!       — Яд крильмара, — выпалила Гейл, пытаясь понять, что вообще происходит. Но вместо ответа наставник подчеркнул что-то из своих записей.       — Что будет, если совместить спирт, экстракт горькой полыни и масло дремоносных бобов? — продолжал засыпать вопросами преподаватель.       — Ничего, — уверенно ответила Абигейл, которая знала только одно зелье, где они сочетаются. — Если не добавлять к ним асфодель и корень валерианы.       — Прекрасно, от реферата по Напитку живой смерти вы освобождены. Заменяем асфодель на белладонну, валериана под вопросом. Что даёт сходный с валерианой эффект, но имеет животное происхождение?       Гейл покачала головой, в которую не приходило ничего толкового.       — Ну же, Гринвич, напрягите мозги, я знаю, они у вас есть! В низкой концентрации — седация, спутанность сознания. В высокой — сильный галлюциноген.       — Я не знаю, сэр, — сокрушённо прошептала Абигейл, расстроенная, что подвела наставника.       — Всем курсом у меня будете реферат по свойствам крови волшебных существ писать! — пригрозил Шарп. — Кровь фвупера. А теперь совместите её с беладонной, желчью крильмара, горькой полынью и маслом дремоносных бобов. Что получается?       — Медленная и мучительная смерть. — Гейл передёрнуло. Нужно быть настоящим садистом, чтобы изобрести подобное.       — Всё верно. Белладонна и кровь фвупера дадут сладковатый приятный запах, и человек, медленно вдыхающий подобный эфир, вероятно, даже не сразу поймёт, что произошло. Потом его парализует, начнутся судороги, поочерёдно откажут органы, а он не сможет даже позвать на помощь.       Абигейл ощутила, как к горлу подступила тошнота. Она успела вдохнуть всего чуть-чуть, прежде чем заподозрила неладное и приняла Рябиновый отвар, и то промучилась несколько часов, прежде чем более менее прийти в себя. Что было бы, если бы промедлила ещё хотя бы на пару секунд? И как глупо бы умерла.       — Звучит ужасно.       — Выглядит ещё хуже, поверьте мне, — кивнул Шарп, движением палочки очищая колбы и возвращая реагенты на место.       — Вы уже встречали этот эфир? — пронзённая неожиданной догадкой девушка уставилась на наставника, ожидая объяснений.       — Верно. Шестнадцать лет назад. Так что могу поздравить вас, мисс Гринвич. Мы только что нашли зацепку и смогли связать серию жутких убийств в Лондоне с делом «Марионетки». Когда-то я расследовал это дело, но мы так и не смогли ничего выяснить, не имея образцов яда. Теперь понятно, почему.       — С ума сойти… — только и смогла произнести Абигейл, не в силах отойти от шока.       — Давайте обойдёмся как-нибудь без этого. А теперь, прошу меня извинить, в свете новых данных я должен срочно отбыть в Лондон и передать информацию мракоборцам. Жду вас завтра после занятий на трудотерапию по чистке котлов, а к следующей неделе — реферат. Надеюсь, с уборкой лаборатории вы справиться сможете?       Не дожидаясь ответа, Шарп покинул кабинет, но почти сразу вернулся.       — Вы можете приходить сюда в любое время, но я надеюсь на вашу сознательность и инстинкт самосохранения. — Он кинул ключи Гейл, которая поймала их больше благодаря рефлексам ловца, чем осознанно.       Профессор, сам того не зная, оказался прав: Абигейл ни за что больше не станет экспериментировать с неизвестными субстанциями. Спасибо, одного раза оказалось достаточно.       — Сэр, последний вопрос! Как вы смогли определить конкретные вещества? Ведь одни и те же элементы могут содержаться в совершенно разных растениях и… — Подобрать подходящее понятие не выходило, но Шарп и так прекрасно понял.       — К этому вопросу мы вернёмся с вами позже, когда разберёмся с основами. Список литературы на столе.       Дверь Выручай-комнаты закрылась за Абигейл с тихим хлопком. Видеть перед собой совершенно постороннее помещение было непривычно, а потому первым желанием было выйти в коридор и попробовать ещё раз, но Гейл остановила себя, напоминая о том, почему пришлось всё менять.       «В принципе, так даже лучше», — убеждала себя девушка, пристально осматривая место, в которое теперь не смогли бы попасть ни близнецы Сэллоу, ни Оминис, ни даже Деек. От знакомого «кабинета» остался разве что камин, да пара дверей, ведущих в другие комнаты.       В остальном же Выручай-комната преобразилась и стала куда больше напоминать уютный домик за городом, залитый лучами солнца. Здесь была и небольшая кухонька, где можно хранить чай и травы, зона для отдыха возле камина, с большим креслом, стеллажами для книг, маленьким столиком и кучей разноцветных подушек. А также просторное рабочее место с длинным прямоугольным столом, куда «переехали» свитки, коробки, трофеи и прочие мелочи.       Одна из дверей вела в зимний сад, другая — в благоустроенную ванную, ещё больше той, что была прежде, с полотенцами, мягкими халатами, полочками для косметики и внушительной «аптечкой» на случай травм.       За ещё одной дверью находилась копия комнаты профессора Фига — единственное, что осталось неизменным. За четвёртой — лаборатория, где Гейл разместила котлы и инструменты, купленные в Хогсмиде на деньги с продажи зелий. Конечно, можно было пользоваться и теми, что предоставляла сама волшебная комната, но по качеству они заметно уступали тем, что были сделаны мастерами. Здесь же расположились комоды и шкафчики для хранения ингредиентов и готовых зелий.       Абигейл на секунду задумалась, не стоит ли добавить ещё и зону для экспериментов по алхимии, и помещение тут же преобразилось, повинуясь желанию гостя. Комната стала шире, добавилась отдельная зона с небольшой перегонной установкой и средствами защиты. Конечно, это было лишь бледной тенью того, что хранилось в классе, но на первое время хватит. Всё равно Гейл не собиралась экспериментировать без присмотра профессора. По крайней мере, пока.       Направляясь сюда, Абигейл планировала структурировать полученную информацию и новые знания, закончить домашнюю работу, проверить, как заживает рана, полученная от акромантула, и, может, немного потренироваться, раз уж вместо участия в дуэльном турнире предстояло драить котлы в классе Зельеварения.       Но эмоции, которые удавалось сдерживать почти сутки, захлестнули, словно цунами. Она не плакала вчера, когда изменяла Выручай-комнату и переносила вещи до тех пор, пока не осталось сил. Не позволяла себе думать о чём-то кроме учебы сегодня во время занятий.       И теперь, оказавшись наедине с со своими мыслями и чувствами, попросту упала и разрыдалась, давая выход накопившейся боли и волнениям.       Оплакивала доверие, подорванное поступком лучшего друга. Своё тело, изуродованное ещё одним шрамом. Родителей, которые так и не дождались восстановления справедливости и отмщения. Всех тех, кто погиб от рук тёмных волшебников и зельеваров, создающих чудовищные эликсиры.       Но сильнее всего сердце рвалось при одной только мысли об Оминисе. Не хотелось верить, что это действительно конец. Что для них не существует способа быть вместе, той дороги, по которой они могли бы пройти рука об руку. Что прошлое лето оказалось лишь иллюзией, фантомом, обманом, отражением в зеркале Еиналеж.       Может, стоило пойти против себя, отказаться от прошлого, перестать влезать в неприятности и просто быть счастливой с Оминисом?       Но как долго продлилось бы это счастье? Его семья не согласилась бы забыть о своих планах. А спрятать голову в песок и сделать вид, что ничего не существует, невозможно. У этого жестокого мира свои планы.       Да и смогла бы сама Абигейл так жить? Не испытывать отвращение каждый раз, глядя в зеркало и видя там глаза матери и чёрные локоны отца?       Нет, не смогла бы. Значит, она всё сделала верно.       Но почему же тогда сердце рвётся из груди, почему так больно, что хочется кричать? От обиды, тоски, непонимания и ненависти к себе.       И она кричала.       Потому что всё, чего хотело сердце — бежать к нему, обнять и не отпускать больше никогда, целовать, пока в мире не останется ничего, кроме них двоих. Обещать быть хорошей для него. Клясться, что как только закончат школу, вместе сбегут туда, где их не найдёт никто, куда-нибудь в Австралию.       Однако разум, обжигая холодом, твердил: нельзя. Так будет неправильно. Сломать себя, отказаться от всего, во что веришь. Нельзя. Оминис полюбил её не такой. Значит, должен принять. А если не сможет, то было ли это вообще любовью?       Дверь протяжно скрипнула, заставляя Гейл вскинуть голову, тут же отозвавшуюся глухой болью. Однако, никто не вошёл в Выручай-комнату. Наоборот, это сама комната нашла то единственное, что может утешить гостью. Из приоткрытой дубовой створки пробивался мягкий закатный свет и доносился умопомрачительный аромат лавандового поля.

***

      — Оминис, пожалуйста, поговори со мной! — Голос Анны, уже битый час пытавшейся уговорить Мракса сменить гнев на милость, надорвался.       Но сам парень даже не повернул головы, продолжая сидеть на полу, прислонившись к колонне.       Он выглядел совершенно разбитым: всегда идеально уложенные волосы растрепались, под опухшими глазами залегли тени, жилет расстёгнут, как и верхние пуговицы помятой и перепачканной чем-то рубашки, брюки в пыли, галстук исчез в неизвестном направлении, а мантия повисла на голове какой-то полуразрушенной скульптуры. Спал ли он вообще этой ночью? Разве что время от времени проваливался в тревожное забвение.       — Я не хочу разговаривать, Анна. Я хочу, чтобы вы отвалили от меня к салазаровой матери и не трогали! — прорычал Оминис.       В его груди кипели гнев и боль. И последнее, чего ему сейчас хотелось, — выслушивать нотации подруги. Или уже бывшей подруги? Ведь всё это время он верил в неё. Убеждал Абигейл, что Анна не так плоха, как та о ней думает. И что в итоге? Гейл оказалась права, а он в очередной раз был не на её стороне. Как и всегда в последнее время. Стоит ли теперь сетовать на судьбу, что Абигейл не захотела быть рядом с ним?       Когда он в своей паранойе и заботе перестал осознавать, кто она? Когда начал душить, а не поддерживать? Когда потерял доверие?       Вчерашние слова Гейл не только ударили обухом по голове, но и заставили задуматься. Сколько Оминис уже просидел в этой проклятой крипте? Похоже, уже прошёл почти день. Лишь пару раз выбирался по естественной потребности, но столкнувшись в коридоре с кем-то из знакомых, терялся и бежал обратно, прятаться от всего мира.       Она права: это в его привычках. Прятаться. Сбегать. Делать вид, что бездействием можно избежать катастрофы. Нельзя.       В голове безумной феей метались воспоминания прошлой зимы и весны, когда никакие ухищрения Оминиса и самой Гейл не смогли уберечь Себастьяна от беды. Когда попытка разорвать отношения, чтобы Гринвич была в безопасности, только толкнула её в цепкие лапы Малфоя и привела в Мракс-мэнор.       Разум твердил, что Абигейл права. Им не сбежать, не спрятаться. Но маленький испуганный мальчик внутри не хотел ничего другого. Только забиться в угол и не слышать чужих криков.       Сможет ли он преодолеть свои страхи и убеждения, набраться смелости, чтобы встретить опасность гордо и открыто, как это делает Гейл, стоя с ней плечом к плечу, а не как это было всегда, загнанным в угол диким зверьком?       В голове Мракса мелькнула бредовая мысль: и почему на первом курсе он не попросил шляпу отправить его на Гриффиндор? Может, тогда он смог бы научиться смелости. Может, тогда бы он заслуживал Абигейл? Потому как что-то тёмное внутри шептало, что Оминис не достоин быть рядом с ней. Что его удел — мрачные подвалы и одиночество. Но никак не яркая вспышка света в его слепой жизни.       Воспоминания сменились прошлым летом. Тихим смехом у камина, чарующими ароматами завтрака, долгими прогулками и купанием в реке. И признаниями на грани, когда наслаждение захлёстывало волной. Когда Гейл шептала его имя, перемежая слова со стонами. И принадлежала только ему.       Ну уж нет! Он не отступит так просто!       Если ради этой несносной девчонки Оминис оказался готов подставиться хоть под Круцио, хоть под Аваду, хоть сразиться с толпой инферналов, разве можно сдаться вот так?       Разве умереть проще, чем перебороть свои страхи и стать сильнее ради той, что навсегда изменила его жизнь?       Пожалуй, будет непросто. Бороться с собой и в то же время заново пытаться завоевать её доверие. Но он обязательно справится. Иначе какой вообще смысл в этой проклятой Салазаром жизни?       — Оминис, я прошу тебя! — продолжала надрываться Анна, выдёргивая Оминиса из омута мыслей.       — Магией прошу, уйди, пока хуже не стало, — устало прошипел Мракс, закрывая глаза.       — Но я… — не прислушалась к просьбе девушка.       Крипту ощутимо тряхнуло, хотя Оминис даже не прикасался к палочке. С потолка посыпалась крошка, а одна из уцелевших после всех событий бочек рухнула на пол и разлетелась в щепки. Когда последний раз у него случались спонтанные выбросы магии? Кажется, в глубоком детстве? Но сейчас, видимо, он находился слишком близко к грани, чтобы себя контролировать.       — Убирайся, иначе я за себя не ручаюсь, Анна.       Тон Оминиса был холодным, словно парень говорил с кем-то посторонним, а не с подругой, которая стала для него ближе семьи.       — Я же… — Анна продолжала шевелить губами, не произнося и слова. Заклинание Силенцио, использованное Оминисом, заглушало любые звуки.       — Я сказал УБИРАЙСЯ! — На этот раз крипту тряхнуло совсем не от магии, а от голоса Мракса, эхом отразившегося от старинных стен.       Девушка вздрогнула. Ещё ни разу в жизни она не видела своего друга… таким. Пугающим, злым, мраксовским. Сейчас он был похож на своего брата и отца сильнее, чем когда либо. Словно привычка командовать и наводить ужас могла передаваться генетически. Анна не рискнула больше испытывать судьбу, и резко развернулась на каблуках, покидая крипту и оставляя Оминиса в долгожданном уединении.       Он вновь откинулся, прислонившись к прохладной колонне, словно та могла остудить горячую голову. Намерение перестать наконец прятаться и взять судьбу в свои руки, доказать Гейл, что он способен на большее, никуда не делось. А вот план никак не хотел формулироваться. Всё же Оминис слишком привык плыть по течению, действовать по ситуации, принимать решения «здесь и сейчас», а не строить долгосрочные стратегии. Значит, оставалось лишь быть рядом, раз за разом доказывая, что она может на него положиться.       Вот только как убедить в этом Гейл, не привыкшую доверять даже себе самой, не то что уж другим, тем более тем, кто уже подвёл её доверие?       Старая дверь тихонько скрипнула, пропуская в крипту очередного гостя. Оминис тут же почувствовал аромат хвои, чернил и масла, которым натирают мётлы. Что за паломничество Сэллоу решили устроить сегодня в убежище?       Однако Себастьян, в отличие от сестры, не произнёс ни слова. Только подошёл к колонне, возле которой сидел приятель, и рухнул по другую сторону. Даже не стал зажигать свечи и лампады. Рядом звонко ударилась донышком о камень бутылка. И где только достал?       — Мы проебались, Мракс, — спустя какое-то время всё же заговорил Сэллоу. Тихо и почти безэмоционально, констатируя факт.       Ругательство, которое Оминис привык слышать от Гейл, в устах Себастьяна больно резануло по нервам. Захотелось ответить чем-нибудь резким, несмотря на то что приятель был совершенно прав.       Они проебались. Определения точнее и не придумаешь. Вот только почему в его сознании эти слова продолжали звучать голосом Абигейл, с обвинительной интонацией?       И от этого Мракс злился ещё сильнее.       — Отличная новость, Сэллоу, а то я не в курсе. — Слова были пропитаны ядом.       — Вы ведь расстались, да? — не унимался Себастьян, тем временем откупоривая бутылку. В голову Оминису ударил запах дешёвого вина. Уж не в «Кабаньей голове» ли взял?       — Не твоё цереберово дело, — огрызнулся парень, тем не менее, не отрицая. Долго скрывать от лучшего друга всё равно бы не вышло. — Ты, похоже, тоже не слишком преуспел в попытках помириться.       Сэллоу сделал большой глоток и шумно выдохнул, прежде чем ответить.       — К дементорам в Азкабан всё это дерьмо.       Он не стал уточнять, какое конкретно. И так понятно, что речь шла о выходках его сестрицы.       Бутылка вновь звонко стукнула о камень, и Оминис не стал отказываться. Пожалуй, это был второй или третий раз в жизни, когда ему действительно хотелось банально напиться. Дешёвое ягодное вино, смешанное со спиртом, обжигающей горечью прокатилось по горлу, заставив поморщиться.       Говорить, наоборот, желания не было, но слова рвались сами собой.       — Даже если тебе каким-то чудом удастся помириться с Гейл, не рассчитывай, что я так просто от неё откажусь. Я не отступлю.       — А если она сама захочет быть со мной? — позволил себе помечтать Себастьян.       Оминис не ответил. Им обоим и так было всё очевидно. Они вернулись на год назад, когда заключили соглашение: кого бы ни выбрала Абигейл, другой не станет мешать. Даже если ему это разобьёт сердце.       Сейчас Мракс как никогда прежде осознал, насколько сильны чувства друга. Именно тогда, когда они оба сделали всё, чтобы испоганить отношения с Гейл.       — Ты любишь её? — Вопрос сорвался раньше, чем Оминис успел его осознать и обдумать.       — Больше, чем ты можешь себе представить. — Себастьян сделал ещё один глоток, пытаясь заглушить чувства алкоголем.       Оминис лишь горько усмехнулся, как бы намекая, что уж кто, а он может представить. Но спустя несколько секунд давящей на психику тишины продолжил:       — Значит, теперь мы вновь в равном положении.       Сэллоу молчал, давая другу время подумать над своими словами и хлебнуть вина.       — Нет. Однажды она уже выбрала тебя. Ты стал для неё первым, если я хоть что-то понимаю в девушках. А значит, я навсегда в проигрышной позиции.       — Гейл — не приз. — Почему-то подобное сравнение взбесило Оминиса. — Не очередные десяток очков на турнирной таблице по квиддичу. Не снитч, который нужно поймать. И не сотня галеонов за дуэли.       — Да, — не стал спорить Себастьян. — Но разве за призрачную надежду на счастье не придётся бороться? Причём не только с тобой. Из библиотеки Гейл сегодня ушла, мило воркуя с Уизли. И я уже не говорю про Малфоя, в постели которого успела побывать половина старшекурсниц. И всё ещё чуть меньшая, чем у де Вилле, с которым Абигейл, как я понимаю, до сих пор общается. А что насчёт остальных? Не притворяйся, что не замечаешь, как Пруэтт и Клоптон пускают слюни. Только сама Гейл может быть настолько наивна, чтобы не увидеть их интерес.       Оминис взмахнул палочкой, взорвав одну из покорёженных статуй, выражая таким образом своё мнение относительно слов друга.       — Если хоть один из них начнёт распускать свои руки, я их вырву.       Разумом Мракс осознавал, что эти слова — лишь бахвальство. Если Гейл выберет другого, он примет, даже если потом сдохнет от тоски в этой самой крипте.       Но всё нутро противилось самой мысли о том, что она может быть с кем-то другим. Что уже не Оминис будет целовать её нежную кожу, обнимать хрупкое тело, шептать на ухо всякие глупости и обещать быть вместе до гробовой доски. Мракс предпочитал даже не думать о том, что кто-то другой может услышать её стоны и сладкие мольбы, потому что от этого хотелось разнести по камню не только крипту, но и весь Хогвартс, а также наплевать на свои принципы относительно тёмной магии. Но всё это — не более, чем плод его фантазий.       И Себастьян тоже это понимал:       — Она тоже всё ещё любит тебя.       Оминису захотелось закричать: «Да, именно так! Не смей к ней приближаться!»       Но он промолчал. Потому что столько горечи и боли было в словах Сэллоу, столько неразделённой нежности и тоски, что Мракс едва не захлебнулся. Кто, как не он сам мог понять, что чувствует друг?       И Себастьян тоже это понимал.       А потому на этот раз промолчал. Лишь сделал очередной глоток горькой бурды, которую в «Кабаньей голове» выдавали за вино.       — Тебе стоит поговорить с Анной, — спустя какое-то время подал голос Оминис. Язык слегка заплетался. Обычно он пьянел не слишком быстро, но не то свою роль сыграло качество выпивки, не то отсутствие еды и сна в последние сутки.       Сэллоу промолчал, что было плохим знаком. Он редко ссорился с сестрой, и ещё реже — не желал делиться деталями. А если быть точнее, то впервые.       — Ты уже говорил с ней, — сделал вывод Мракс.       И Себастьяна прорвало:       — Анна не в себе. — Глоток вина. — Я не узнаю свою сестру! — В голосе Сэллоу было едва ли не больше надрыва, чем когда он говорил о Гейл. — Словно что-то вселилось в неё. Что-то злое и мстительное.       — Как в тебя прошлой весной? — не удержался от шпильки Оминис.       — Хуже. — Себастьян словно и не заметил грустной шутки. — Но в целом очень похоже. Я тоже думал, что действую во благо, хотя не замечал, как сильно тянут меня тёмные искусства. Как в один «прекрасный» момент познание этой магии стало для меня важнее всего остального. Даже спасения сестры. Как я начал упиваться этой безграничной властью. Только потом, оказавшись в одном шаге от поездки в Азкабан, я начал понимать, о чём ты говорил. «Не ты используешь тёмную магию, а тёмная магия пользуется тобой». В какой-то момент именно это и произошло. Магия стала управлять мной, а не наоборот.       — Ты жалеешь о том, что сделал? — Оминис никогда прежде не задавал этот вопрос. Слишком страшно было услышать ответ. Но теперь сыграл свою роль не то откровенный разговор, не то хмель.       — И да, и нет. — Не стал избегать неприятной темы Себастьян. — Я никогда не желал смерти дяде, хоть он и не был лучшим опекуном. Да и вообще кому-либо. Знаешь, стать убийцей — не мечта моего детства, — парень горько усмехнулся. — И только мне жить с грузом этой вины. Ошибкой, которой нет и не может быть прощения. Но я не жалею о том, на какой путь ступил в поисках лекарства для Анны. И сделал бы это вновь, несмотря на то, что знаю теперь. Несмотря на твои предупреждения и попытки Гейл меня спасти. Таков уж я. Не способен прислушаться к тому, что мне говорят. Последовать совету тех, кто заботится. Но что бы ни натворила Анна, она — моя сестра. Я не представляю, как жить без неё. Если она погибнет, наверное, я просто лягу рядом и умру. Пожалуй, это делает меня плохим другом.       — Зато хорошим братом, — не стал спорить Оминис, вновь глотая омерзительно плохое вино.       Слова Себастьяна, конечно, были совсем не тем, что он мечтал услышать. Зато именно они заставили Мракса вновь задуматься: а как бы его родные поступили в такой ситуации? Вероятнее всего, добили бы, чтобы не мучился. Но уж никак не стали бы класть всю свою жизнь на алтарь его здоровья. Иногда хотелось верить, что мама поступила бы иначе, но он совсем её не помнил. Пытался воссоздать в голове хоть какой-то образ, но он выходил слишком уж идеализированным, сотканным скорее из надежд, чем из осколков воспоминаний. Вряд ли ради такой женщины, которую придумал Оминис, Магнус Мракс стал бы ставить на кон своё богатство, влияние и, порой, жизнь.       Корить друга за то, что он всеми силами пытался спасти Анну, тоже не выходило. Ведь именно отношения между братом и сестрой стали тем, за что Оминис так полюбил близнецов. Тем, чего ему не хватало в собственной семье. Случись всё наоборот, попади Себастьян под проклятье Руквуда, Анна поступила бы точно так же. Возможно, даже быстрее шагнула бы на тёмный путь, чем это сделал её брат. Лишь бы спасти того, кто дороже жизни.       И так же глупо винить Гейл за то, что она борется за справедливость и правду. Оминис влюбился в неё именно из-за характера. За прямоту, за честность, за нежелание пасовать перед трудностями, за упрямство и способность бороться вопреки всему, будь то бандиты, объявившие охоту за её головой, голодный дракон или вооружённые до зубов гоблины. За то, что вопреки всем обстоятельствам тянулась к свету и улыбалась. За то, что приняла Оминиса таким, какой он есть, и не побоялась открыться в ответ. За то, что видела в нём именно его самого, а слепого калеку или, хуже того, знатную фамилию наследника Слизерина.       В душе вновь потеплело, и вовсе не от вина. Просто вспомнилось самое начало: первая неловкая встреча в гостиной факультета, стычка у входа в крипту — какой же он был дурак! Только теперь понял, что взыграла ревность. Тогда Оминис даже не осознавал своих чувств, «странная новенькая» вызывала одновременно раздражение и желание быть рядом, что противоречило всему, к чему Мракс успел привыкнуть. Неловкий «урок» в библиотеке и первое прикосновение. Аромат лаванды, что преследовал его изо дня в день, сводя с ума. Переплетая физическое желание с потребностью духовной. Когда всё внутри хотело не только её тело, но и её душу.       Оминис с трудом сдержал усмешку, понимая, как глупо отрицал тогда очевидное: его тянуло к Гейл. Ему не было дано полюбить с первого взгляда, а потому сердце искало другие пути. И нашло: её запах и голос. А ещё безграничную отвагу, ре-эмово упрямство, блестящий ум и хрупкое сердце. Таких, как Гейл, Мракс прежде никогда не встречал. И, пожалуй, уже не встретит.       — Думаешь о ней? — ворвался в мысли Оминиса голос лучшего друга.       — Нет, я… С чего ты взял? — поспешил Мракс перевести стрелки, рефлекторно поправляя рукой волосы.       — Ты теребил ворот рубашки. Готов поспорить, ещё и глупо улыбался, — пьяно хохотнул Сэллоу. — Всегда так делаешь, когда думаешь о Гейл.       — Пошёл ты… — огрызнулся Оминис, чем только подтвердил догадку Себастьяна.       — Может, и пошёл бы, да сам понимаешь. — Сэллоу развёл руками, всё ещё держа почти пустую бутылку. — Успокойся. Ты тут не единственный, кто думает о ней.       — Если так ты собирался меня подбодрить, то вышло паршиво.       — Прости, приятель, но мне слишком хреново, чтобы успокаивать ещё и тебя. — Себастьян одним глотком осушил бутылку и бросил её в стену, а затем достал из сумки вторую. Страдать он готовился обстоятельно и со вкусом. Хреновым, но всё же вкусом.       — Мы завтра на пары не встанем, — попытался укорить его Оминис, но промахнулся.       — И это говорит мне тот, кто прогулял сегодня все занятия. Да брось, один день или два — какая, по сути, разница. Мне лично плевать, что скажет Гекат по поводу нашего отсутствия. Трансфигурация только в четверг, а Руны и Гербологию ты всё равно знаешь лучше всех на курсе.       — Дело не только в уроках.       — Боишься встретиться с Гейл на дуэльном турнире? — На этот раз Себастьяну удалось попасть в «яблочко».       — Я не смогу сражаться против неё. Не теперь.       — Она не простит, если не станешь. Сам знаешь, что…       — Гейл не выносит жалость, — закончил фразу Оминис.       Это было нечто вроде прописной истины: Абигейл ненавидела, когда её жалеют.       — И что делать? — развивал мысль Мракс. — Поддаться тоже нельзя, она сразу поймёт.       — Сражаться, — как ни в чём не бывало ответил Сэллоу. — Иного она не примет. Вы сотню раз стояли друг против друга на тренировке. Неужели ты думаешь, что она не поймёт, если ты попытаешься мухлевать?       — А если… — вновь усомнился Оминис, но друг даже не дал ему договорить.       — Ты победишь? Абигейл примет это. Ты не хуже меня знаешь, что она уже давно выходит в клуб не ради денег, а ради опыта. Открою тебе секрет, как другу: если ты победишь Гейл, она простит тебя быстрее, чем если проиграешь.       — Учитывая, что ты сейчас сидишь здесь, а не в Выручай-комнате, позволю себе усомниться в качестве твоих советов.       — Туше, — рассмеялся Сэллоу, нечаянно брякнув бутылкой о колонну. — Но не говори потом, что я не пытался.       — Потом — это когда? — вновь огрызнулся Оминис.       — Когда я помирюсь с Абигейл, а ты всё так же будешь сидеть и страдать в одиночестве. — Вино дало в голову Себастьяну, иначе вряд ли он решился бы на такую откровенную провокацию.       — Жить надоело, да? — лениво протянул Мракс.       Но ответа не последовало. Сэллоу явно тянул время, набираясь смелости заговорить о чём-то ещё.       И интуиция не подвела Оминиса:       — Помнишь тот вечер, когда Гейл вернулась после вылазки в лагерь бандитов с ужасной ссадиной на лице? — прошептал парень с горечью в голосе. От напускного веселья не осталось и следа.       Мракс кивнул. Сэллоу, конечно же, видеть жест приятеля не мог, но этого и не требовалось, чтобы продолжить откровенность.       — Абигейл сказала, что Добринг и Онай вынуждены были вернуться, потому что Поппи расщепилась. Кто-то помешал им при трансгрессии.       — К чему ты клонишь? — Оминис нахмурился, сбитый с толку сменой темы.       — Это была моя сестра. Она следила за Гейл. Я понял ещё тогда, когда Абигейл вернулась. Сопоставил факты. А потом спросил напрямую, не упоминая деталей и последствий, конечно же. Анна не стала отпираться. Думала, ничего страшного не случилось. А мне в первый раз в жизни захотелось на неё наорать.       — И ты говоришь об этом только теперь? — Мракс вскочил на ноги, но не учёл своё состояние и пошатнулся, схватившись за колонну.       — А что я должен был сделать?! — тут же вспылил Себастьян. — Я думал, что Анна просто проявила любопытство — и опять не вовремя и не к месту. Но даже обрадовался, что в ней вновь проснулся какой-то интерес к жизни. Подумал: ещё есть шанс, что она станет прежней, нашей Анной. Ты представляешь, что было бы, если бы я рассказал всё Гейл? Да она не только отказалась бы помогать с лекарством, но и добавила бы ещё какое проклятье наверняка. Они же не выносят друг друга!       — Учитывая последние события, может и правильно бы поступила?! — прошипел Оминис. Конечно, он не желал зла подруге, даже после всего, что та натворила. Но и подавить злость никак не выходило. — А что тебе нужно было сделать… Не приходило в голову хотя бы мне рассказать? Может, тогда я больше доверял бы словам Гейл и не поддерживал бы Анну безоговорочно, убеждая любимую девушку, что ей только кажется, а на самом деле твоя сестра такая хорошая и правильная? Не оставил Абигейл саму со всем разбираться, смог уберечь, был бы сейчас рядом с ней, а не напивался здесь в твоей компании? А может быть, ты специально утаил от меня, что случилось на самом деле? Чтобы вбить клин между мной и Гейл?       — Да что ты вообще несёшь?! — не выдержал Сэллоу, тоже поднимаясь на ноги. — Совсем свихнулся со своей паранойей? Ты хоть кому-то доверяешь? Я уже и тебя не узнаю совершенно, не только Анну! Да, ты всегда был осторожнее, чем мы. Но никогда не отказывался поддержать наши шалости. Пробраться в ванную для старост или какой-нибудь тайных ход, искупаться в Чёрном озере и даже сходить в Запретный лес. А ведь мы тогда были детьми. Так что изменилось? Какая пикси тебя укусила, Оминис? Неужели ты думаешь, что всё как-нибудь само собой уладится, если делать вид, что проблемы не существует? — Себастьян срывался на крик, и его голос эхом отражался от каменных стен. — Не поэтому ли Гейл тебя бросила? Задушил её своей заботой?       Уже в следующую секунду Сэллоу пошатнулся, с трудом сохранив равновесие после грубого удара кулаком в челюсть.       Мракс и сам не понял, как это произошло. Друг в очередной раз угадал, проехался по самому больному, и нервы сдали.       — Не приходило в голову, что именно ты в этом виноват? Или, может быть, это кто-то другой весь прошлый год водил нас за нос, обманывал, манипулировал, подвергал опасности? — ядовито бросил Оминис Себастьяну, пока тот вытирал рукавом кровь из разбитой губы.       — По крайней мере, я никогда не пытался сделать Абигейл той, кем она не является, — зло усмехнулся парень, тем не менее не отрицая собственных ошибок. — Так может, со мной ей было бы лучше?       — Конечно, — продолжал язвить Мракс, — ей было бы намного лучше с тем, кто испытывал на ней Круцио, сделал сообщницей преступления и оставил на растерзание инферналов!       Слова оказались больнее кулака, что лишь сильнее разозлило Себастьяна, и он ударил в ответ. Оминис, понимая, что перегнул палку, даже не попытался уклониться. Обронённая в пылу драки бутылка покатилась по полу, расставаясь со своим содержимым, и тяжёлый затхлый воздух наполнился запахом спирта и кислых ягод. Но и Мраксу, и Сэллоу было уже плевать: они продолжали обмениваться ударами, впечатывая друг друга в стены и катая по земле. Одежда, собравшая на себе весь мусор, остатки вина и потёки крови, давно уже пришла в негодность, а Оминис и Себастьян обзавелись синяками и ссадинами.       Но остановилось это безумие только тогда, когда оба парня выбились из сил и разошлись по разные стороны всё той же колонны.       — Рябиновый отвар дать? — первым нарушил затянувшуюся на несколько минут тишину Мракс.       — Надеюсь, ты не сам его варил? — усмехнулся Сэллоу и тут же зашипел — разбитая губа саднила.       Оминис ответил такой же кривоватой ухмылкой, оценив колкость.       — Нет, если бы я хотел тебя убить, придумал бы что-нибудь менее очевидное.       — В таком случае, давай. — Парень протянул руку и тут же дёрнулся — вывихнутое плечо встало на место с противным хрустом. — Ох, твою ж Моргану… Чего ты ржёшь как пегас, будто у самого все конечности целы!       Оминис действительно не мог сдержать смех. Вот только не весёлый, а какой-то нервный, почти истеричный.       Не так он собирался провести этот вечер. Хотел выпустить пар, на холодную голову построить план восстановления отношений с Гейл, подумать, как избавиться от навязчивых мыслей. И уж точно не намеревался напиваться и драться с Сэллоу. Хотя это, по крайней мере, помогло с первым пунктом. Громить крипту и кричать на окружающих уже не тянуло. И так разгромили всё, до чего дотянулись, и накричались до хрипоты.       — И что дальше? — Говорить было лень, но тишина давила на нервы, а потому Мракс вновь не выдержал.       — Жить, Оминис. Исправлять свои ошибки. Пытаться стать лучше. Тихо и без свидетелей отрывать всяким Гарретам Клоптонам и Родолфам де Вилле конечности, которые те посмеют протянуть к Гейл. Потому что я готов отступить, если она вновь выберет тебя. Но терпеть конкуренцию с кем-то ещё не собираюсь. Доверять Абигейл и каждый день убеждать её, что нам тоже можно доверять. Ты, конечно, можешь и дальше сидеть в крипте и жалеть себя. А я, пожалуй, пойду ещё раз попытаю удачу. Вид побитой собаки идеально подходит для того, чтобы просить прощения.       Слова у Сэллоу не разошлись с делом надолго: парень поднялся и накинул мантию, не особенно утруждая себя чисткой одежды.       — Решай сам, что делать тебе. А я не стану упускать возможность там, где вижу перспективу.       Оминис усмехнулся: ему бы хоть толику уверенности Себастьяна.       — Себ! — окликнул друга Мракс, когда тот уже добрался до выхода из крипты. — Ты специально спровоцировал драку, чтобы казаться более несчастным, когда Гейл тебя увидит?       Сэллоу усмехнулся.       — Нет. Просто скорректировал планы.       Задерживаться дольше Себастьян не стал, а Оминису и впрямь было над чем подумать. Как бы Мраксу ни хотелось упираться и отрицать, но приятель был прав. Можно сколько угодно жалеть себя и думать, что можно было бы сделать иначе, копаться в собственных чувствах. Но станет ли Абигейл ждать?       Ну уж нет, он не будет сидеть в уголке и молча наблюдать, как уже кто-то другой обнимает её, зовёт своей. Как она смеётся над чужими шутками и невзначай касается чьей-то руки. Просто по привычке, потому что эти прикосновения такие же естественные и необходимые, как дыхание.       На губах Мракса сама собой расплылась хитрая улыбка. Может, Сэллоу и выпросит прощение. Но у Оминиса есть козырь в рукаве: они с Гейл «друзья». А значит, на правах друга имеет полное право сидеть рядом на уроках, заниматься с ней в библиотеке и навязываться в компанию, когда Гринвич в очередной раз решит поискать приключения.       Хочет соваться в пекло и рисковать жизнью? Что ж, Оминис не то чтобы очень уж ценит собственную. А значит, отныне будет рядом всегда. Если не смог остановить, то в случае беды хотя бы закроет собой от смертельного проклятья. Лучше так, чем мотать себе и Гейл нервы в ожидании беды.       Абигейл потребовалось собрать в кулак всю силу воли, чтобы заставить себя покинуть чудесную лавандовую поляну. Но остаться там и спрятаться от всего мира было невозможно, а потому она уверенно переступила порог, с лёгким сожалением наблюдая, как дверь закрылась и растворилась, слившись со стеной, словно ничего и не было.       Веки саднило после нескольких часов слёз, а голова гудела, будто в неё прилетел бладжер. Но глухая тоска уже не душила, не заливала чернотой сердце. Сменилась робким лучиком надежды: Оминис никогда не говорил, что больше не любит Абигейл, что не хочет быть с ней. Лишь соглашался со словами самой девушки. А значит, ещё не всё потеряно. Нужно только разобраться со всеми тайнами и загадками, отомстить тем, кто оставил её сиротой, и тогда можно будет попытаться начать всё сначала.       Если, конечно, Оминис дождётся и сможет принять и простить — за то, что оставила его, что не послушала и сделала по-своему, как велело сердце. Тем более, что никто не захотел сжигать мосты. Даже если оба солгали, что хотят остаться просто друзьями. Но и этой ниточки при должном усердии хватит, чтобы не потеряться окончательно. Может, так даже к лучшему. Держать дистанцию, но быть рядом, в любой момент имея возможность сослаться на потребность в «дружеской поддержке». Что, если именно этого им обоим и не хватало, чтобы разобраться в себе и двигаться дальше?       «Если закрылась одна дверь, обязательно откроется другая!» — Абигейл ещё раз бросила взгляд на место на стене, где всего несколько секунд назад был проход.       Конечно, эта вера в лучшее была более хрупкой, чем первый лёд, и могла разрушиться от единого неверного слова или жеста.       Что, если Гейл только придумала себе, что Оминис захочет поддерживать хоть какое-то общение? Что, если любовь прошла, и он не дождётся или не примет? Слишком много разных «что, если».       Но здесь и сейчас Абигейл верила, а это было уже хоть что-то.       В чуть более приподнятом настроении Гейл погасила свечи (больше по привычке, нежели из реальной необходимости) и направилась к выходу. Часы уже пробили одиннадцать, и стоило хотя бы попытаться выспаться — организму требовались силы.       Однако едва Абигейл покинула тайное убежище, как споткнулась о кого-то, нахально устроившегося на полу у стены ровно напротив того места, где появлялась дверь в Выручай-комнату. Прежде чем Гейл успела разглядеть Себастьяна, протянувшего ноги поперёк коридора, в нос ударил запах спирта.       «Какого…» — мысленно возмутилась девушка, но тут же повторила вопрос вслух.       — Какого дементора ты тут забыл?       — Выручай-комната не пустила, — развёл руками парень, словно это было нормой — сидеть под дверью пьяным, рискуя напороться на патруль или Пивза.       Глаза Абигейл быстро привыкли к полумраку ночного замка, и удалось лучше рассмотреть собеседника. Выглядел тот, мягко говоря, паршиво: рубашка драная, вся в пыли, крови и каких-то бурых разводах, волосы в беспорядке, на лице несколько свежих, но почти затянувшихся ссадин — не иначе, Сэллоу успел хлебнуть Рябинового отвара, прежде чем отправиться на «ночное дежурство».       — Так шёл бы в общежитие! — огрызнулась Гейл, взяв себя в руки.       «Нет-нет-нет, проще вообще не реагировать, уболтает, и заметить не успеешь. С другой стороны, интересно, что с ним произошло. Вдруг кто-то напал?» — Она разрывалась от двух противоположных желаний: сбежать как можно быстрее, чтобы не вестись на очередную манипуляцию Сэллоу, и остаться на месте и выяснить, что случилось. И пока думала, Себастьян не стал терять время:       — Гейл, пожалуйста. — Лицо парня стало умоляющим, что только увеличивало сходство с побитым щенком, и Абигейл не выдержала.       «Я точно пожалею об этом», — мысленно укорила она себя, но развернулась к Сэллоу, показывая, что готова остаться. По крайней мере, пока.       — Я услышал тебя и не прошу простить Анну. — Себастьян не торопился подниматься на ноги, прекрасно осознавая, что взгляд снизу вверх вызывает больше сочувствия. — Я даже не прошу дать мне ещё один шанс. Сам знаю, как сильно подвёл твоё доверие. Я прошу только выслушать. А потом сама решишь, как поступить. Я не стану давить и требовать чего-то, клянусь Салазаром. Если не веришь, можешь дать мне Сыворотку правды. Я знаю, что она у тебя есть, видел флакон в комоде.       — Сэллоу, ты уже давишь, — тяжело вздохнула Гейл, признавая поражение собственной силы воли против умения Себастьяна уговаривать. — Хорошо, я выслушаю тебя. Но не обещаю ничего.       Парень тут же просиял, будто Абигейл ему не возможность высказаться дала, а клятву прощать любые ошибки. Где-то на краю сознания девушки шевельнулась мысль, что, в сущности, особой разницы нет.       — Может, пойдём куда-нибудь? Мне кажется, коридор — не самое подходящее место для разговоров. — Сэллоу стрельнул глазами туда, где находится потайная дверь.       — Если так боишься попасться дежурным, не стоило торчать тут и караулить меня, — не удержалась от колкости девушка, но спорить было глупо. — Ладно. Пошли на Астрономическую башню. В такое время там никого не бывает.       — Потому что одуреть от холода можно! — возмутился он.       — Зато будет стимул говорить кратко и по делу.       Не дожидаясь ответа, Гейл развернулась в сторону лестницы.       «Действительно хочет поговорить — пойдёт за мной. Если же нет…»       Закончить мысль она не успела, потому как Себастьян быстро поднялся и нагнал подругу, на ходу накидывая мантию, которую прежде использовал вместо покрывала.       — Я слушаю. — Абигейл подошла к самому краю, плотнее запахивая полы мантии. Ветер был ледяной и по-осеннему коварный.       Но Гейл нравилось бывать тут в любую погоду. Высота почему-то манила и притягивала, особенно ночью. Ощущение, что ты на вершине мира, дурманило сознание. И порой хотелось шагнуть вперёд, игнорируя хиленькую ограду. Но девушка всегда одёргивала себя, напоминая, чем, вероятнее всего, для неё закончится полёт с вершины Астрономической башни.       — Я хотел сказать, что сожалею. Я подвёл тебя и поступил как последний придурок, как плохой друг. Сначала сделал, а потом подумал, как и всегда. — Себастьян держался на небольшом расстоянии, не торопясь сокращать дистанцию, прислонившись к опорной колонне. — У меня и в мыслях не было намеренно причинить тебе вред. Просто я идиот, вот и вся суть.       — И чего ты ждёшь от меня теперь, Сэллоу? — устало ответила Абигейл, не оборачиваясь. Сил спорить и скандалить не осталось. — Что я обрадуюсь и скажу: «О, ну в таком случае, конечно же, ничего страшного, давай забудем и подождём, пока ты опять не подложишь мне плотоядного слизня?» Себастьян, я устала. Мерлин, ты даже не представляешь, как я устала! В моей жизни что ни день, то катастрофа. Бандиты, тайны, опасности. Я не хочу каждый раз бояться повернуться спиной к кому-то, ожидая, не прилетит ли в неё проклятье или банальный нож.       Парень, набравшись смелости, оторвался наконец от колонны и приблизился к Гейл, которая уже ощутимо дрожала, не то от холода, не то от нервного напряжения, и накинул ей на плечи свою мантию.       — Я не стану обещать, что больше никогда тебя не подведу. Не обладаю талантом провидца, знаешь ли. Не могу загадывать наперёд, как повернётся жизнь и что может произойти. Но в одном могу поклясться — я никогда не причиню тебе вред намеренно. После всего, через что мы прошли… — Он запнулся, но заставил себя продолжить, прекрасно понимая, что единственный способ наладить отношения с Гейл — быть откровенным и говорить от чистого сердца. Наверное, поэтому и решил напиться. Чтобы было не так страшно. — После всего, что ты сделала для меня. Вы с Оминисом, оба. Вы вытащили меня, когда я уже ушёл за грань, почти потерял рассудок. Натворил того, чего не исправить, даже если всю свою жизнь положить на спасение других. Если вы нашли в себе силы меня простить, то я сам так и не смог. Тот зелёный луч и остекленевшие в один миг глаза дяди будут преследовать меня, наверное, и в могиле. И только благодаря вам я всё ещё здесь, в своём уме. Про трезвый рассудок говорить не стану, сама понимаешь.       Абигейл не сдержала усмешку. Неожиданная шутка посреди проникновенной речи немного разрядила обстановку, и девушка повернулась к собеседнику, который и не думал умолкать.       — Поэтому мне хочется быть для вас хорошим другом. Таким, какого вы заслуживаете. Менять что-то в себе и в своей жизни. И в то же время я до одури боюсь вас потерять, подвести. Тебя, Оминиса, Анну. Потому что кроме вас никого не осталось. Я и подумать не мог, что защищая одного, причиню вред другому. То, как поступила моя сестра, — неправильно. Нечестно и несправедливо. Я не узнаю её. Будто от Анны осталась лишь оболочка, а я всё продолжаю цепляться за то, чего уже нет, и это сводит с ума. Украденный дневник, враньё по поводу лекарств. Моя Анна никогда бы такого не сделала. И я запутался, не знаю, что думать и как правильно вести себя. Я не справлюсь без тебя, Гейл. Будь моим маяком, Люмосом, путеводной звездой. Будь моим другом. А я сделаю всё, чтобы быть хорошим другом для тебя. Тем, к кому ты всегда сможешь повернуться спиной, зная, что её прикроют, а не ударят. Потому что… — С его губ почти сорвалось заветное «потому что я люблю тебя», но Себастьян понимал, что так сделает только хуже, и в последний момент сказал совсем другое: — Потому что ты важна для меня.       Абигейл молчала, размышляя над услышанным. Казалось, Себастьян говорил искренне, но как же сложно было верить тому, кто столько раз подводил и обманывал. Пусть это было давно, и с тех пор он действительно изменился к лучшему, но подобные раны быстро не заживают. Стоит только подцепить корочку, как вновь кровоточит.       — Мне нужно время обдумать то, что ты сказал. Я слишком много раз кидалась в омут с головой, чтобы не бояться утонуть.       — Я понимаю. Обещал же, что не буду давить. Спасибо, что выслушала. — Парень попытался натянуть на лицо подобие улыбки, но выходило фальшиво. — Можно хотя бы проводить тебя до гостиной? Уже поздно.       Немного помедлив, Гейл кивнула, не находя в этом предложении ничего предосудительного. Всё равно оба идут в подземелья, так зачем притворяться и намеренно держать дистанцию? Попыталась вернуть мантию, которой щедро поделился Сэллоу, но он не позволил.       — Оставь. Кажется, ты совсем продрогла, хоть согреешься немного.       Забота была приятна, несмотря на неоднозначный контекст, а потому Абигейл не стала спорить, посильнее кутаясь. Разница в росте была значительной, и одежда Себастьяна тащилась по земле шлейфом, но на рукавах уже виднелось несколько грязных пятен. Одним больше, одним меньше, что уж теперь терять?       — С помощью Сыворотки ты хотела вывести мою сестру на чистую воду, я прав? — прервал тишину парень, когда они спустились вниз. — Почему не стала?       Абигейл не видела смысла врать и отпираться. Не после ночных откровений самого Сэллоу.       — Слишком сильные побочки. Какой бы ни была Анна, смерти я ей не желаю, а зелье вполне могло добить ослабленный проклятьем организм.       — Спасибо.       Вновь повисло неловкое молчание. Себастьян несколько раз открывал рот, чтобы что-то сказать, но так и не рискнул, очевидно, опасаясь нарушить хрупкое перемирие, и заговорил только в гостиной, которая, к счастью, в такое время пустовала.       — Каким бы ни был вердикт, я благодарен за всё, что ты уже сделала для меня, Гейл.       — Доброй ночи. И… спасибо за мантию.       — Ну, как прошло?       Стоило ли удивляться, что Оминис ещё не спал, дожидаясь возвращения друга?       — Меня не послали на болото ловить топероек, так что можно сказать, неплохо. — Сэллоу понизил голос, чтобы не разбудить соседей по комнате.       Мракс усмехнулся.       — Ты и вампира уболтаешь перейти на молоко, да? И что на этот раз ты ей наврал? Что отныне твоя жизнь будет наполнена лишь правильными поступками, если Гейл тебя простит?       Ядовитая шутка на грани. Будь она сказана несколькими часами ранее, драка завязалась бы повторно, но Себастьян проигнорировал грубый подтекст и ответил непривычно серьёзно:       — Ничего не наврал. И не обещал того, чего не смогу исполнить. А остальное, уж извини, не твоё дело, Оми.       Оминис дёрнулся, приподнимаясь на постели, услышав детское прозвище, которым близнецы уже несколько лет его не называли. И было в этом нечто глубоко сентиментальное. Что же произошло, раз Сэллоу воспользовался уже почти забытым сокращением имени?       — Ты что, признался ей в любви? — Сердце пропустило удар в ожидании ответа.       — Что? — Себастьян, удивлённый неожиданным вопросом, споткнулся о чемодан. — Нет конечно, не неси чушь!       — Слишком активно отпираешься, Сэллоу. — Оминис всё же поднялся с кровати и быстро сократил расстояние, разделяющее его с другом. Блёклый свет жаровни отразился в слепых глазах угрожающим блеском. — Что ты наговорил Абигейл? — Казалось, ещё немного, и Оминис перейдёт на парселтанг.       — Да отцепись ты! — Себастьяну захотелось отойти подальше. — Да что на тебя нашло? Не признавался я ей в любви, клянусь! Мерлин, да сколько клятв я вообще должен дать за этот вечер, чтобы сохранить отношения со всеми близкими мне людьми?! Клялся Гейл, что никогда не причиню ей вреда намеренно и всегда буду ей другом и опорой, клялся Анне, что люблю её, даже если рассержен её поступком, теперь тебе клянусь, что не пытался закрутить роман с Абигейл. — Со злостью кинул рубашку в сторону кресла, вымещая эмоции на ни в чём неповинном элементе гардероба. Только не хватало допроса с пристрастием после и без того непростого разговора с подругой.       Оминис, в свою очередь, и не подумал снижать градус накала страстей.       — Раз уж ты сегодня такой щедрый на обещание, поклянись заодно, что и не станешь пытаться увести мою девушку.       Это стало последней каплей, после которой Сэллоу достиг точки кипения.       — Я бы с радостью, да только у тебя уже нет девушки, а значит, и уводить некого, — язвительно бросил он. — А несбыточных обещаний, что не попытаю счастья с той, в кого влюблён уже больше года, прости уж, давать не стану! Хочешь, чтобы она была с тобой? Тогда действуй, а не мешай другим!       Аббот пошевелился во сне, привлекая внимание ещё бодрствующих соседей.       — Всё, Мракс, проваливай спать. Не знаю, как ты, а я устал, что оборотень после полнолуния.       — Действовать? Как скажешь, — криво улыбнулся Оминис, оставляя последнее слово за собой. В любое другое время Сэллоу задумался бы, почему друг так поступает, но сейчас и впрямь слишком устал.

***

      — Доброе утро, Абигейл. Как спалось? — Оминис с довольной улыбкой плюхнулся на скамейку рядом с Гейл, заставив ту подавиться овсянкой, которая и без того упорно не лезла в горло, где, по ощущениям, застряли невысказанные вопросы для Себастьяна, которые совершенно вылетели из головы после откровенного разговора.       Хотя ответ на один, кажется, нашёлся сам собой: на скуле Мракса виднелась едва заметная белёсая полоса.       «Опять подрались? Эти мальчишки могут решить хоть что-то, не прибегая к силе?» — мысленно возмутилась Абигейл, тут же затыкая противный внутренний голосок, настойчиво напоминающий, что она сама ввела моду на «кулачные бои», когда разбила нос Малфою в прошлом году.       Как только размышления о драках стихли, до полусонного сознания дошла куда более важная информация: Оминис. Сидит рядом, улыбается и интересуется, хорошо ли Гейл спала. Она незаметно ущипнула себя за руку, чтобы убедиться, — а проснулась ли вообще? Но нет. Рука саднила, а Мракс никуда не делся. Всё с тем же благодушным видом накладывал в тарелку поджаристые тосты и омлет.       Абигейл уже собиралась поинтересоваться, сильно ли его Сэллоу приложил по голове, когда Себастьян повторил жест приятеля. Спасибо, что не стал наглеть так же сильно — занял скамейку напротив.       — Как спалось? — улыбнулся он.       — Вы издеваетесь? — Гейл не могла понять, кто свихнулся: она сама или мир вокруг?       — Да нет, — пожал плечами Сэллоу.       — Да ну вас в… — Конец фразы потонул в гомоне младшекурсников, жарко споривших об итогах сегодняшнего раунда дуэльного турнира, о котором им, вообще-то, даже знать не положено было.       Однако Гейл это мало волновало. Хотелось скорее сбежать куда-нибудь, где всё понятно, просто и безопасно. Например, на ЗоТИ. Но мечтам было суждено остаться несбыточными.       — Подожди, я возьму твою сумку. — Оминис вскочил со скамейки, оставляя завтрак нетронутым, и подхватил вещи Абигейл, быстрее чем она сама успела до них дотянуться. — Ведь так поступают друзья, верно? Вместе ходят на занятиях и помогают друг другу.       И вот теперь паззл сложился.       — Слушай, ты совсем не обязан… — попыталась было прервать весь этот фарс Гейл.       — Но я хочу. — Он понизил тон, чтобы никто посторонний не мог расслышать. Надеяться, что ещё и не увидят, не приходилось: Большой зал был полон. — Послушай, если у нас не вышло… — запнулся Оминис, но быстро взял себя в руки. — Если у нас не вышло, это не значит, что ты больше не дорога мне. И я хочу быть рядом, хотя бы в качестве друга. Обещаю, что не стану душить своими нотациями и лезть с советами. Просто не прогоняй, ладно? Мы начали с дружбы. И отказываться от неё совсем не обязательно.       Абигейл судорожно набрала воздуха в лёгкие, внезапно осознав, что не дышала на протяжении всего монолога Мракса. Сердце билось так сильно и часто, что казалось, ещё немного, и вырвется из груди. Голова пошла кругом. А всё внутри требовало заткнуть Оминиса поцелуем, броситься на шею и обнять крепко, чтобы даже рёбра хрустнули. Но холодный разум оставался непреклонен: если спасовать, сказать: «Забудь, я не хочу с тобой расставаться», всё вернётся на круги своя. Зато окрепшая и расправившая крылья надежда заставляла парить над землёй и верить: всё обязательно однажды будет хорошо. Их последний шанс не растворился миражом в пустыне, он только впереди.       Сдержать неловкую улыбку не получилось.       — Хорошо.       При мысли о «последнем шансе» взгляд сам собой метнулся к Сэллоу, следившему за друзьями, не отводя взгляда и игнорируя появление в Большом зале сестры.       — Доедай завтрак быстрее. Ты же не собираешься опоздать на занятия Гекат, чтобы она потом весь урок показывала на тебе варианты использования отталкивающих чар в боевых условиях, верно?       Себастьян замер, так и не донеся ложку до рта, встрепенулся. На лице расползлась широкая улыбка.       — Разумеется.       В душе Абигейл стало тепло, как бы девушка ни пыталась напоминать себе, что нужно держать дистанцию, что эти грабли скорее сломаются об упрямый лоб.       Но так хотелось во всей этой круговерти поверить хоть на секунду: всё будет хорошо. Может, в очередной раз это окажется иллюзией. Может, раны уже никогда не затянуться. Определённо, ничто уже не будет как прежде. Но здесь и сейчас Гейл наконец ощутила почву под ногами.       Уже на подходе к кабинету ЗоТИ Гейл перехватила Натти, отводя немного в сторону.       — Что ты, Мордред тебя подери, творишь?! — прошипел Себастьян, наклоняясь к самому уху друга.       — Просто следую твоему совету, Сэллоу. — Улыбка вышла кривоватой и немного злой. — Действую. Или ты думал я и впрямь забьюсь в угол и буду молча наблюдать, как лучшее, что было в моей жизни, проходит мимо?       — О, ещё вчера, кажется, ты именно этим и занимался! — не удержался от колкости Себастьян.       — В таком случае, можешь считать, что мир перевернулся, и я решил прислушаться к твоему совету.       Обмен любезностями прервал Флинт, толкнув Сэллоу в плечо.       — Смотри, куда прёшь, придурок! — огрызнулся Себастьян.       — А нечего в дверях стоять, будто поболтать больше негде! — не растерялся главный задира курса.       Продолжить перепалку не позволила уже профессор Гекат, одним своим появлением заставившая замолчать весь класс.

***

      Оминис уверенно мог заявить, что день прошёл неплохо. Абигейл, хоть и по-прежнему предпочитала делить парту с кем-то из подруг, по крайней мере не шарахалась ни от него, ни от Себастьяна, отвечала на их вопросы и дружеские подколки.       Первый флоббер-червячок сомнений в действенности выбранной тактики появился, когда и после Нумерологии Гейл вышла не с ним, а с Натсай, над чем-то тихо посмеиваясь. Но Мракс усилием воли заставил паранойю немного успокоиться, убеждая самого себя, что они всё это уже проходили, и самое верное решение в случае Абигейл — медленно окружать её вниманием и заботой. Постепенно приручать, словно диковатого зверька.       Вот только кто ещё помог бы самому Оминису приручить собственные расшатанные нервы. В голове то и дело мелькали мысли, что он ведёт себя как идиот, что всё решено окончательно и бесповоротно, что Гейл только из жалости согласилась на это тупое «дружеское» общение.       И эти рассуждения становились всё более навязчивыми, возвращаясь на знакомый круг: «Она не доверяет тебе. Она заходит слишком далеко и теряет контроль, как это было с Себастьяном. Ты не смог спасти друга, и её тоже не спасёшь. Уж точно не от Мраксов. Не от Магнуса. Он достанет где угодно. Нужно хватать её в охапку и бежать, бежать, бежать. Так далеко, как это вообще возможно. Пусть злится, ненавидит, зато будет цела».       Но раз за разом Оминис напоминал себе о принятом решении. Больше не бояться. Если не вышло так, как хочет он, пусть будет так, как того желает Гейл. Даже если в итоге они оба погибнут.       — … да перестань, всё не так ужасно, я тебе обещаю, будет весело! — Громкий голос Онай заставил Мракса вынырнуть из тёмного холодного омута мыслей.       — Даже если не будет, возможность своими глазами посмотреть на гостиную Гриффиндора я не упущу! — усмехнулась в ответ Абигейл, и парень насторожился. Зачем она собралась в «львятню»?       — Уизли может и раздолбай, но вечеринки устраивать умеет, ты не пожалеешь.       «Вечеринка, значит…»       Этот факт, почему-то, одновременно и обрадовал Оминиса, и разозлил. С одной стороны, вечеринка — совсем не то же самое, что очередная безрассудная вылазка в логово бандитов.       Хотя, это же гриффиндорцы, так что ещё неизвестно, что хуже, и не законичится ли эта самая «вечеринка» как раз таки где-нибудь в Запретном лесу.       С другой стороны, сама мысль о том, что ещё и недели не прошло с их расставания, как Гейл уже принимает приглашения повеселиться, по-настоящему взбесила. И, как назло, теперь у него даже не было никакого права возмутиться по этому поводу. Разве что придумать что-то более заманчивое, от чего Абигейл не сможет отказаться.       К началу полуфинального раунда турнира дуэлей шевельнулся второй флоббер-червячок. Оминис был уверен, что Абигейл появится во дворике Часовой башни вместе всё с той же Натсай, с которой растворилась в толпе, обсуждая планы на вечер пятницы. Но Натти была здесь, совсем неподалёку болтала о чём-то со своей пуффендуйской подружкой.       — А где Гейл? — надавил на больную мозоль Себастьян, кое-как протиснувшийся через толпу.       — Если не с тобой, то я без понятия, — прошипел Оминис, мрачнея всё больше. — Надеюсь, что не с рыжим придурком Уизли и не со своим обожаемым Малфоем.       Сэллоу на секунду опешил, но быстро смекнул, что лучше попытаться успокоить приятеля, чем потом разгребать последствия его злости.       — Точно не с Малфоем. Вон он стоит, болтает со Стеф. И вряд ли с Гарретом. По дороге сюда я видел, как его опять за что-то отчитывала тётка. Может, Гейл решила забежать в Выручай-комнату перед турниром или в гостиную?       — Надеюсь, что…       Закончить разговор им в очередной раз помешали. Да что же за день-то такой?!       — Оминис! Я как раз тебя искала. — На плече Мракса повисла Оттилия, время от времени стреляя глазами в ту сторону, где расположился со своей компанией Родолф.       — Тилли, ты слегка не вовремя. Скоро начнутся дуэли.       Себастьян поразился, как у Оминиса вышло прорычать имя, в котором не было ни одной звонкой согласной. Но удержать язык за зубами всё же не смог:       — О, значит уже Тилли, — наигранно поразился он. — Как быстро развиваются ваши отношения!       Фоули скривилась, но тут же нацепила обратно маску благодушия и доброжелательности.       — Себастьян, рада тебя видеть! Как себя чувствует Анна? Бедняжка, ей так тяжело.       Настала очередь Сэллоу ненадолго «потерять лицо». Тема оказалась слишком болезненной.       — Она сильная. И у неё есть друзья и семья. Справимся. — Каждое слово приходилось едва ли не выдавливать из себя.       Оминис же, наблюдая за диалогом, всё больше сомневался в собственной адекватности. Какие пикси дёрнули его тогда согласиться на сумасбродную идею Оттилии притвориться парой? Зачем он вообще во всё это ввязался, только создал себе лишние проблемы! И без того тошно…       «Хотя, если подумать…» — Он едва заметно улыбнулся собственным мыслям. Теперь, когда они с Гейл действительно больше не вместе, можно попробовать разыграть эту карту в свою пользу. Главное, не перегнуть палку. Попытка сыграть на ревности скорее оттолкнёт девушку, чем приведёт к нужному эффекту.       От необходимости дальше поддерживать разговор Оминиса спас Люкан Шумсби, усиленным чарами голосом повторивший правила турнира и имена противников. Однако, вместе с этим рухнула надежда на успокаивающее присутствие Гейл. Оставалось только напоминать себе, что она могла немного опоздать и уже не пробраться через толпу, а остаться где-то там, вместе с подругами наблюдать за первым поединком.       У самого же Оминиса желание следить за дуэлью даже не успело проклюнуться. Хотя, по справедливости, выступление было отличным.       Обе девушки оказались сильными соперницами и умелыми дуэлянтками, имеющими в своём арсенале самые разные заклинания и умело ими пользующимися. Даже Оттилия расщедрилась на комплимент, отметив отличную технику Натсай и её умение гармонично сочетать атакующие и защитные чары. Сэллоу же, наоборот, поддержал Добринг, активно аплодируя каждый раз, когда выпады пуффендуйки достигали цели. Но, по мнению Оминиса, здесь прослеживалось и извечное противостояние Слизерина и Гриффиндора.       Бой продлился достаточно, чтобы зрители успели разогреться, покричать и возжелать зрелища. Которое, к слову, так и не получили: дуэль закончилась так же спокойно и цивилизованно, как и шла, после чего Поппи приняла протянутую руку и поздравила подругу с победой, а затем они вместе удалились с арены, над чем-то посмеиваясь. Похоже, ни единой травмы. Никаких оскорблений и перехода на личности.       В памяти всплыли совместные тренировки в Выручай-комнате, которые тоже всегда заканчивались взаимными подколами, шутками и вкусным чаем.       «Вот сейчас. Сейчас должна появиться Гейл. Ну не пропустит же она поединок, в очередной раз умчавшись в неизвестном направлении и никому ничего не сказав?»       Оминис затаил дыхание, жадно вслушиваясь в происходящее, пытаясь в общем нескончаемом гомоне различить родной голос.       — К сожалению, мы лишились возможности увидеть одно из самых ожидаемых сражений этого турнира. По причинам, не зависящим от участника или организаторов, из соревнования выбывает Абигейл Гринвич, — прогремел Шумсби, перекрикивая возмущённые возгласы зрителей, особенно тех, кто пришёл сюда посмотреть шоу и поставил на Гейл круглую сумму. — Так что поздравляем Оминиса Мракса с технической победой в этом раунде! Онай, Мракс, если вы готовы завершить этот круг дуэлей сегодня, у вас есть пять минут, чтобы занять свои позиции. Если хотя бы один из участников этого не сделает, финал состоится завтра, в то же время и на этом же месте. Отсчёт пошёл!       Не помня себя от злости, Оминис стряхнул руку Оттилии и практически вылетел на арену.       «Нет-нет-нет! Всё должно быть не так! Здесь должна стоять Абигейл!» — вопил внутренний голос.       Тщательно выстроенный план рушился на ходу. Оминис собирался выиграть поединок — Гейл была сильна и очень одарена в магии и на тренировках нередко выигрывала. Но у Мракса было ещё несколько козырей в рукаве. В конце концов, его с самого детства обучали не только непростительным проклятьям. Он помог бы Абигейл подняться, задержав её ладонь в своей чуть дольше необходимого, напоминая об их особом «способе общения», о тех коротких, почти незаметных жестах, что имели значение лишь для них двоих во всём мире.       Но Гейл выбыла из турнира, на её месте стояла Натти, и казалось, что всё катится куда-то к Мордреду. Оминису хотелось рвать и метать. Или сбежать куда-нибудь, где никто не найдёт. Например, в крипту. И разнести там всё к мерлиновой матери.       — Похоже, нам сегодня всё же посчастливится увидеть яркий и красочный бой! — словно через толщу воды пробивался к сознанию голос Шумсби. — Палочки наготове. Начали!       Стоило Люкану дать отмашку, пол арены содрогнулся. Но Натти была уже готова к тому, что Оминис может использовать тот же приём, что и в прошлый раз, и перекатилась, вновь принимая боевую стойку. Короткий обмен ударами, чтобы прощупать почву.       Мракс усмехнулся: чего-то такого он и ожидал. Онай действительно обладала неплохой техникой и скоростью реакции. Но этого было всё ещё мало.       Депульсо — мимо. Глациус под ноги — любимый приём Гейл. Но Натти не раз сражалась бок о бок с Гринвич, и смогла удержаться на ногах.       «А как тебе такое?» — усмехнулся Оминис, уворачиваясь от Аресто Моментум и без промедления контратакуя простеньким жалящим. Улыбка стала угрожающей — на это Мракс и рассчитывал, на гриффиндорскую прямолинейность. Слизеринцы же предпочитают эффективность, а потому уже в следующую секунду ноги Натти обвил невидимый хлыст и, повинуясь движению палочки Оминиса, потянул назад, сбивая с ног.       Левиоса — чтобы пробить щит. Иммобилюс, Экспеллиармус. Бой завершён.       — Победителем становится Оминис Мракс, студент шестого курса факультета Слизерин! — отчеканил Люкан со своего места, но грома аплодисментов не последовало.       — Да, благодаря «технической победе» в полуфинале, — раздалось кислое возмущение где-то в толпе.       Оминис, уже успевший снять чары с Натти и вернуть ей палочку, резко повернулся на звук. Злость захлестнула с головой, пробуждая нечто тёмное в душе. Губы сами собой растянулись, демонстрируя окружающим улыбку парня, больше похожую на оскал.       — Такой смелый? Сомневаешься в моей победе? Так выходи сюда, оспорь! — крикнул Мракс, разводя руки в стороны. — Кто ещё не согласен? Все выходите, чего ждать следующего тура, решим всё сегодня! Готов сразиться с любым, кто считает мою победу случайной! Хоть со всеми сразу, если понадобится!       Зрители замерли, шокированные заявлением Оминиса. По рядам пробежали шёпотки. За шесть лет в Хогвартсе Мракса привыкли видеть разным: безмятежно-отстранённым, словно выстроившим вокруг себя незримую стену, холодным и язвительным, грубовато-высокомерным, если чем-то разозлить, тактичным и любезным, если вдруг кому везло поймать его в подходящем настроении.       Но бесшабашно-смелым в своей злости — ещё ни разу. И многих это пробрало до дрожи. Сомнений в том, что Оминис — отличный дуэлянт, уже давно ни у кого не осталось.       Себастьян уже дёрнулся, чтобы подбежать к другу, хорошенько встряхнуть и потребовать объяснить, что на него нашло. Но Флинт со своей когтевранской подружкой опередили.       — Ну, допустим, мы сомневаемся. И что ты сделаешь, Мракс? Побежишь жаловаться директору? — Маркус состроил кислую мину, очевидно рассчитывая, что слова Оминиса — не более, чем бравада.       — Сэллоу, останови нашего красавчика, а то это плохо кончится. Он как с цепи сорвался. Что на него нашло?       Себастьян вздрогнул, когда прямо над ухом раздался голос Малфоя. И когда они со Стефанией только успели подойти? К счастью, Гринграсс в это время успешно отвлекала внимание Оттилии, давая своим приятелям возможность поговорить.       — Если бы я только знал. Но думаю, это как-то связано с тем, что Абигейл выбыла из турнира. И ведь даже не предупредила никого! — Себастьяна, по правде говоря, этот факт тоже заметно нервировал. Куда она только могла подеваться?       — Ну конечно. Разве хоть что-то из ряда вон выходящее может случиться без участия Гринвич? Но тебе не кажется, что пропуск турнира — не слишком подходящий повод слететь с катушек?       Себастьян был полностью согласен с Родлофом, но сейчас это уже не имело значения.       — Поздно, — кивнул он на арену.       Оминис тем временем уже успел скинуть мантию, чтобы не мешалась, и закатать рукава рубашки.       — Имеются ли у кого-то возражения? — с надеждой в голосе выкрикнул Люкан, но ответом была гробовая тишина. Одни не решались вмешиваться, когда Мракс начал вести себя непредсказуемо. Другие же жаждали зрелища. — В таком случае… палочки наготове! Начали!       — Что я сделаю, Флинт? То же, что и в прошлом году. Размажу тебя по всей Часовой башне.       Одновременно с этими словами удар Конфринго обрушился ровно между Маркусом и Ктонией, заставив их отшатнуться в разные стороны.       — Мракс, ты свихнулся?! — взвизгнула Роули, сбивая пламя с юбки. — Это против правил турнира!       — Оспаривать мою победу тоже было не совсем честно, но вот они вы! Если бы я хотел не припугнуть, а покалечить, ты и твой приятель уже превратились бы в факелы, так что заканчивай истерику и дерись, либо убирайся с арены, признав поражение! — выплюнул Оминис. Не слишком громко, но в тишине Часовой башни, казалось, достаточно было бы и шёпота.       Маркус быстрее подруги понял, что шутить тут никто не собирается, и пошёл в атаку. Диффиндо, Депульсо, Левиоса, Десцендо — всё мимо. От чего Мракс не успевал увернуться, отражал щитом, тут же контратакуя. Двигаясь быстро и чётко, предугадывая заклинания и ходы противника, отпуская короткие едкие комментарии, чтобы вывести из равновесия и заставить ошибиться.       Акцио — точно рассчитанное по времени. Ровно в тот момент, когда Роули решила использовать Инсендио. Флинт против воли заслонил собой Оминиса, принимая удар и тут же получая второй в спину.       Петрификус Тоталус — на одного противника стало меньше.       Протего, короткий разворот, Депульсо, Экспеллиармус.       По защитному куполу пробежала едва заметная волна, знаменуя окончание поединка.       — Даже не интересно, — пренебрежительно бросил Мракс, разочарованный итогами. Он надеялся, что спустит пар, успокоится и уйдёт, никому ничего не объясняя. Но злость, кипящая внутри, никуда не делась, продолжая требовать выхода. — Кто следующий? — крикнул он в толпу.       На арену тут же выступили сразу четверо во главе с Олдвином Блетчли.       Шумсби, заручившись поддержкой Натти и нескольких пуффендуйцев, среди которых была и Поппи, попытался остановить это безумие, но никто и слушать не хотел. Зрители, что пришли поглазеть на красочные поединки, взорвались восторгом: финалист всегда должен выступить против трёх противников, чтобы подтвердить своё звание победителя, но чтобы сразу против четверых?! Такого дуэльный клуб раньше не видел. И всем было уже плевать и на правила, и на рефери, и на статус наследника Слизерина вместе с его связями.       Они жаждали шоу и получили его.       — Мы должны что-то сделать. Это всё плохо пахнет, и я говорю не про подпалину на полу. — Даже Стеф не смогла остаться в стороне от происходящего, хотя обычно предпочитала не вмешиваться в то, что не касалось её напрямую.       — Да ладно тебе! — повернулась к ней Фоули, уже давно, хоть и довольно поверхностно знакомая с Гринграсс. — Кто бы мог подумать, что Оминис настолько хорош! Кто бы что ни говорил, а он достойный наследник своего великого предка. Вы только посмотрите, как держится, какие редкие чары применяет.       Как раз в этот момент, словно в подтверждение её слов, Мракс вновь использовал невидимый хлыст, гоняя по арене пятикурсников, предварительно ослепленных заклятием Коньюктивус — ещё одна фишка из арсенала Абигейл. Не иначе как мстил за не слишком точно брошенное кем-то из четвёрки Диффиндо, разорвавшее ворот рубашки.       Если судить по мелькнувшей на секунду радости на лице Малфоя, Оттилия нашла новую жертву своих матримониальных планов, и Оминису придётся несладко. Конечно, если Гейл не прибьёт соперницу раньше.       Себастьян внезапно перехватил Родолфа, отводя немного в сторону, чтобы Фоули не могла подслушать, а затем быстро зашептал прямо в ухо:       — Я понял, что с ним происходит. Помнишь, как прошлой весной я обманом отправил Абигейл выяснить отношения с Оминисом? — Малфой отрывисто кивнул, ожидая продолжение пояснений. — У него есть привычка: когда он растерян и запутался, начинает злиться, и громить всё вокруг. Манекены, всякий хлам. И чем хуже, тем злее Оминис становится. Как зверь, которого загнали в угол.       — Одна беда, Сэллоу. Сейчас у нас нет Гринвич, которая знает, как приручать этого «зверя».       — Попытайся найти её, если она в замке. Я выйду в дуэль. Мне Оминис вреда не причинит. Ну, по крайней мере, серьёзного, — исправился Себастьян, вспомнив вчерашнюю драку. — Мы долго тренировались вместе, я смогу достаточно долго тянуть время.       — Тебе говорили, что с такими идеями тебе самое место на Гриффиндоре?       — Попридержи свой острый язык до более спокойных времён, Малфой. Сейчас не до этого.       — Так уж и быть, — не стал настаивать Родолф. — Но только если ты скажешь, что настолько «запутало» нашего принца, что он решил перейти с манекенов на участников турнира.       Себастьян закусил губу, быстро прикидывая, насколько можно доверять Малфою. Но терять время не хотелось, да и всё равно скоро узнает. Если не от него, то от самой Абигейл.       — Они расстались.       — Merde! Уверен, что хуже не сделаем? — Вот теперь Родолф начал действительно волноваться.       — Уверен.       — Тогда иди, отвлекай этого гиппогрифа недобитого, пока никто серьёзно не пострадал. Попробую поискать Гейл. Заодно и подальше от эпицентра этого дома душевнобольных окажусь.       Не дожидаясь ответа, Малфой попытался раствориться в толпе зрителей. Надо сказать, безуспешно, потому что платиновые волосы всё равно выдавали его местоположение, словно маяк.       Себастьян же повторил жест Оминиса — скинул мантию, закатал рукава и расстегнул несколько верхних пуговиц рубашки, чтобы ничего не мешало.       — Есть тут те, кто не прогуливал Защиту от Тёмных Искусств? — усмехнулся Мракс, заклинанием останавливая кровь.       Усталость давала о себе знать. Уже не хотелось по кирпичику разобрать всю башню, которая, к тому же, была не виновата, что планы Оминиса пошли по всем известному месту. Злость немного схлынула уступая настоящей причине столь эксцентричного поведения — волнению. Дементоровой паранойе, что никак не желала заткнуться и спрятаться где-то глубоко, где её не найдёт даже самый умелый легилимент. Чего стоит принятое решение стать смелее, вернуть Абигейл, быть рядом с ней в горе и радости, в богатстве и бедности, в уютной гостиной и в окружении врагов, если у него сносит крышу, стоит ей ненадолго исчезнуть, причём, ещё неизвестно, куда именно.       Неужели всё бесполезно и он действительно превращается в одного из своих поехавших на контроле родственничков? В таком случае, всё напрасно, и у них с Гейл и впрямь нет шанса. Такой судьбы он ей не пожелает.       — Может объяснишь, какого дементора ты вытворяешь? — прошипел на грани слышимости появившийся на арене Сэллоу. Однако Оминису с его тонким слухом этого было достаточно.       — Даю волю внутреннему безумию, — так же тихо ответил Мракс, надеясь, что Себастьян сможет прочитать по губам.       — И никак нельзя было обойтись без человеческих жертв?       Оминис устало улыбнулся.       — Какое же это безумие, если без жертв? Тебе ли не знать. — Он откровенно провоцировал друга, нарываясь на новую дуэль. Может, хотя бы Сэллоу удастся вымотать его так, чтобы думать не осталось сил? Чтобы этот мордредов внутренний голос наконец затих? Чтобы Оминис снова стал собой.       И Себастьян пошёл ему навстречу. А точнее, к отметке, где должен стоять участник дуэли. Понял, что Мраксу сейчас это необходимо, или повёлся на обидную колкость? Какая, в сущности, разница, если Оминис получил, что хотел?       — Эй, Сэллоу, не страшно? Ты же с треском в первом раунде вылетел! — раздался смешок откуда-то из толпы.       — А если бы ты стоял против Мракса и Гринвич, хочешь сказать, не вылетел бы? — крикнул Себастьян, даже не зная, кому именно адресует вопрос, но не сомневаясь: никто не выстоял бы.       Аргумент попал в цель: шутник прикусил язык.       — Палочки наготове! — уже не так бодро проговорил Шумсби. — Начали!       Абигейл не слишком торопилась в Часовую башню — турнир уже давно должен был закончиться. Но оставалась надежда хотя бы встретить там Люкана и расспросить о подробностях.       Однако, у судьбы, похоже были на девушку другие планы, потому как стоило Гейл выйти в коридор, соединяющий Больничное крыло и Часовую башню, как практически нос к носу (а точнее, нос к грудной клетке) столкнулась с Родолфом, который, по всей видимости, очень спешил.       — И зачем мне Феликс Фелицис, если и так нечеловечески везёт? — задался парень риторическим вопросом. — Гринвич, живо за мной!       Прежде, чем Гейл успела хоть что-то сообразить, Малфой ухватил её за руку и потащил вперёд.       — Да что случилось то?!       — Катастрофа локального масштаба. Шевели ногами быстрее, не менуэт танцуешь!       — Конкретизация — не твой конёк, да? — скривилась Абигейл, пытаясь подстроиться под быстрый темп своего длинноногого спутника.       — Вот доберёмся, сама всё увидишь, заодно и расскажешь мне, какими словами, помимо непечатных, это можно описать, — продолжал нагонять жути Малфой, пока они спускались по узкой лесенке башни. — Где, кстати, тебя носило? Я, между прочим, на твою победу поставил, а ты взяла и не явилась даже на поединок!       — Я наказание у Шарпа отбывала. За нарушение комендантского часа. Натти в курсе, я попросила её передать информацию Люкану, чтобы никто на меня не рассчитывал и не потратил деньги зря.       — Что ж, поздравляю. Либо до нашего распорядителя сей факт дошёл слишком поздно, либо Шумсби оказался более ушлым, чем мы предполагали, и решил нажиться на ставках. Впрочем, учитывая, что сейчас происходит внизу, он уже десять раз пожалел о своём решении.       Долго гадать, что же имеет в виду Родолф, к счастью, не пришлось.       Как оказалось, турнир не только не закончился, но и был в самом разгаре. Зрители толпились и жались к стенам, защитный барьер искрил, словно кто-то внутри взрывал фейерверки.       Впрочем, почему «кто-то»? Этих любителей что-нибудь взорвать Гейл узнала бы и в полной темноте.       В центре зала стояли Оминис и Себастьян, обмениваясь ударами с такой скоростью, что едва выходило различить движения волшебных палочек. Волосы и одежда парней растрепались, тут и там виднелись ссадины и порезы, но отступать не собирался ни один.       Абигейл невольно улыбнулась: всё это она уже десятки раз видела на тренировках.       Вот Мракс изящно увернулся от пут Инкарцеро, тут же невербально отвечая любимым Депульсо — очевидная обманка, и Сэллоу тоже это знал, а потому пригнулся, а не ушёл в сторону, пропуская над головой стаю летучих мышей, моментально растворившихся в воздухе. Но этого достаточно, чтобы Оминис успел использовать Фумос, погружая помещение во мрак, сравняв шансы.       Абигейл не сомневалась, что этот ход не пройдёт — слишком часто отрабатывали. И оказалась права: спустя пару секунд туман рассеялся, открывая целого и невредимого Сэллоу, в то время как Мракс вынужден одновременно защищаться и разрушать проклятье приклеенных к полу ног.       — Какой же он… потрясающий! — От боя Гейл отвлёк мечтательный вздох стоящей рядом Нериды. — Гейл, ты мне друг?       — Ну, допустим, — не спешила взваливать на себя какие-то новый обязательства Абигейл, искренне надеясь, что подруга говорит не об Оминисе.       — Тогда помоги мне найти подход к Сэллоу! Самой пригласить его у меня смелости не хватит, а он такой… такой…       Гейл рассмеялась. А ведь действительно, Робертс уже не раз говорила, о том как Себастьян успел возмужать. Но сама Абигейл никогда не смотрела на приятеля с подобной точки зрения. Да, хорош. Да, силён. Но разве ей есть до этого дело, когда рядом Оминис, который, по её мнению, куда интереснее?       Вот и сейчас она с жадностью наблюдала за сдержанными, но эффективными и даже в чём-то элегантными движениями Мракса, подмечая и мощь заклинаний, и силу щита, и проворство, с которым у незрячего парня выходит уворачиваться от атак лучше большинства из тех, кто обладает зрением.       Да, видела все это уже столько раз, но, казалось, никогда не надоест. Хотелось подойти ближе, чтобы получше разглядеть, то, что с такого расстояния увидеть не могла, но о чём точно знала: как тяжело под рубашкой вздымается грудь, как по шее сбегает капелька пота, как после каждого удачного решения уголки губ приподнимаются в намёке на ухмылку.       Абигейл тряхнула головой, отгоняя наваждение.       — А в чём, собственно, проблема? Не вижу катастрофы, о которой ты говорил, пока тащил меня сюда, — обратилась она уже к Малфою.       Но ответила опять Нерида:       — Оминис сегодня как Настоя невменяемости хлебнул. Сначала всё шло как обычно. Онай выиграла поединок с Добринг, но проиграла Мраксу, которому засчитали «техническую победу» из-за твоего отсутствия. Но какой-то идиот крикнул, что это не честно. И понеслось. Нашего тихоню как подменили. Заявил, что готов принять вызов от любого, кто сомневается в его победе. Что нечего ждать следующего тура, решим всё сегодня. Мол пусть хоть все разом против него выходят. Флинт и Роули вышли, — Робертс хихикнула, — и так же быстро разлетелись по углам. Правда, Мракс перегнул — кинул в них Конфринго. И как не подпалил никого? Шумсби пытался остановить бои, но безуспешно. Его и слушать особо никто не стал. Потом был поединок сразу против четверых пятикурсников. Как понимаешь, тоже без особого успеха для них. Двое, кажется, в целительское крыло пошли. А потом на арену вышел Себастьян. — На лице девушки расплылась блаженная улыбка.       Гейл кивнула, принимая информацию к сведению. Подумать и впрямь было над чем: такое поведение совсем не типично для Оминиса. Что-то сильно его разозлило, и вряд ли одна только фраза какого-то придурка. В любое другое время Мракс скорее ответил бы какой-нибудь ядовитой колкостью и ушёл с гордо поднятой головой.       Где-то в глубине зародилась опасная мысль, что с этим может оказаться непосредственно связано отсутствие Абигейл на турнире. И это совсем не обрадовало.       Им с Оминисом кое-как удалось протянуть тонкую ниточку, чтобы потом попытаться что-то построить на разрушенном фундаменте. Если же исчезновение Гейл заставило его потерять контроль, это было очень, очень плохим знаком. Вдруг, ничего не выйдет?       Абигейл почти наяву услышала, как хрустнуло крыло слишком рано взлетевшей надежды.       — Ты больше ничего не видела? Может, кто-то атаковал его в это время? Или что-то ещё сказал? — на всякий случай решила спросить Гейл, не слишком надеясь на успех.       Оминис непроизвольно дёрнулся, когда услышал в толпе голос Гейл, который узнал бы из тысячи похожих. И это стало фатальной ошибкой.       Себастьян не стал прощать другу промашку, тут же пробив его щит, чтобы уже в следующую секунду обездвижить и обезоружить.       Люкан, откровенно шокированный таким поворотом событий, опомнился, только когда кто-то из стоящих рядом пихнул его в бок.       — Победил Себастьян Сэллоу, студент шестого курса факультета Слизерин. — Шумсби замолчал, но зачарованный защитный барьер не пал. А зрители ждали продолжения. — Простите, но такое в истории нашего клуба происходит впервые. Согласно правилам, Оминис Мракс подтвердил звание чемпиона, победив сначала двоих, а потом четверых противников. Но Сэллоу одержал победу в дуэли один на один. Я не знаю, имею ли право засчитывать финальную дуэль как часть турнира.       — Себастьян победил, — коротко и безэмоционально бросил Оминис, выпутываясь из чар даже без палочки, с помощью одной только силы воли.       Ему хотелось как можно скорее убраться из Часовой башни. Если Абигейл начнёт задавать вопросы, солгать он не сможет. А ответ ей не понравится.       «Мракс, ты идиот!»       Гейл подбежала к друзьям как раз в тот момент, когда Себастьян возвращал Оминису палочку.       — Что вы творите? С ума посходили? — набросилась девушка.       — Мне кажется, или этот вопрос слишком часто стал сегодня повторяться? — усмехнулся Сэллоу.       Мракс же едва ощутимо, так, чтобы никто не заметил, коснулся руки Абигейл, а затем молча развернулся и вышел во дворик, явно не желая продолжать разговор.