Тяжелое дыхание

Всё идет по плану. Первая крепость уже опустошена, и генералы, вместе с призванными ими воинами, штурмуют вторую. Присутствие Йоны среди пленных лишь удивило его, но ничего не меняло, а вот вмешательство Хака и драконов, напротив, играло им на руку. Он был спокоен. Пока у них была одна и та же цель — спасти общую подругу, все разногласия можно было отложить в сторону. Когда Сувон узнал, что Лили похитили и увезли в королевство Сей, то не мог сказать, что был удивлен. Эта девушка явно знала, как попадать в неприятности, из которых не могла выбраться сама. И чтобы спасти её, действовать надо было быстро. Вся необходимая информация о вражеской стране и крепостях в частности у него была. Не известно было только, в какую именно еë увезли. Времени призывать армию просто не было, а отправляться в одиночку — рискованно. Однако маленькая, но мощная группа, состоящая из генералов и их приближенных легко пробралась через границу незамеченными. Сувон уверенно улыбается: Лили вместе с другими похищенными людьми будет освобождена. Если, между делом, они разберутся с армией, охраняющей крепости, то военной силе и репутации Сей, несомненно, будет нанесен серьезный удар. Этой операцией генералы наглядно продемонстрируют силу Коуки и обеспечат ее безопасность. Как король он был уверен в своей победе. Как человек он волновался за Лили. Сувон винит во всем глупую связь родственных душ. Кто бы ни находился на второй стороне связи, ему в последние дни приходилось не сладко. Конечно, сильная физическая боль была неуместной и раздражающей, но раз он не мог её прекратить, то оставалось смириться. Но чужой беспросветный страх, проникающий в голову даже сквозь эмоциональный блок, туманил его разум. Почему-то собирательный образ страдающей родственной души накладывался на образ Лили, и Сувону становилось дурно. Сравнение не было ему по душе. Он уже давно для себя решил не иметь никаких связей со своей родственной душой и после коронации четко обозначил, что нет никакой необходимости её искать, даже для обеспечения безопасности. С последним поторопился: несмотря на долгие относительно тихие годы, за которые он привык только к повышенной эмоциональности да лëгким болячкам, последние недели с ней обращались чрезвычайно грубо. Ему придется разобраться с этим вопросом позже. Сейчас у него были дела поважнее — спасти Лили. Нельзя отвлекаться. Нельзя терять ключевую фигуру партии до ее завершения. И всë же, нельзя было исключать человеческий фактор. Сувон уже видел вспыльчивый характер и отчаянные поступки Лили вблизи. Она ни за что не стала бы мириться со своей участью и вероятнее всего попыталась бы сбежать. Тот факт, что они до сих пор ее не нашли, это только доказывал. Но в этом и была проблема: рабов просто так не убивают, но если они будут упираться и сопротивляться, то результат мог бы быть скверным. Однако пусть Лили совсем не может сохранять хладнокровие, она вынослива и сильна духом. Если только ее не заставили выпить надай... Но эта девушка уже была готова сразиться с этим наркотиком в одиночку и одержала победу. Сувон уверен, что и в этот раз она справиться. Не в одиночку, конечно, — группа спасения была близко. Но всë же одна глубокая тëмная мысль не дает покоя. Точно ли всё обойдется? Лили знает, что она — не последний человек в стране. Будет ли для нее это достаточной причиной, чтобы дождаться помощи? Ничего так просто не обходиться. Лили выводят на платформу для казни, и всё начинает катиться по наклонной. Кусиби, несомненно, хотел показать, что бывает с восставшими против него, повесив одну дерзкую сбежавшую заключенную. План был прост: запугать вторженцев и лишить восставших надежды. Чего он не мог предвидеть, так это яростного сопротивления хрупкой и побитой девушки, способной на пороге казни признаться в убийстве солдата и тут же повторить подвиг. Сувон удивлен и одновременно восхищён, когда Лили начинает сражаться. Она смогла выиграть им и себе время, но в конечном итоге это оказывается бесполезным. Лили бьют ногами и дёргают её за волосы, и вместе с этим в тех же местах его чужая боль становиться сильнее. В её теле не остаётся сил сражаться, а в душе расцветает спокойствие. От этого осознания его прошибает холодный пот, и Сувон, выхватывая лук из рук отца Лили, пытается действовать быстро. Хоть бы это была ошибка. Он не успевает. Ошибкой это быть не может. Когда петлю надевают ей на шею и сбрасывают с платформы, он задыхается. Лили почти мгновенно теряет сознание, но у Сувона такой привилегии нет. Веки судорожно сжимаются, лицо болезненно краснеет, в ушах раздаётся оглушительный свист. Картина перед глазами размывается, и он не может нормально навести стрелу. Что хуже, дыхание словно прерывается. Он не может сделать ни вдоха, ни выдоха. Невидимая верёвка стягивают шею до жжения. Ему кажется, что все его дыхательные пути были разом перекрыты. Словно смерть уже схватила его за шею и ждет пока у него кончатся остатки кислорода, прежде чем забрать его. Рано. Еще пока рано. Он знает, как получить воздух. Сувон с детства знал, как работает связь родственных душ. В ней не было мистики: просто массовые хронические нарушения в работе нервной системы. Так уж получилось, что часть сигналов, поступаемых в мозг буквально каждого человека в мире на протяжении жизни, не принадлежала ему самому. Часть эмоций и часть боли, у которых не должно быть причин. Но однажды кто-то заметил, что если один человек чувствует что-то не свое, то это обязательно испытывает второй. Эти пары стали называть родственными душами. Только и всего. Только отрицать связь тел и душ, когда он задыхается из-за второй половинки, также глупо, как и не верить в существование драконов, которых видел собственными глазами. Сувон не был глупцом. Он знал, что, когда его болезнь начнет проявляться, связанный с ним человек окажется на пороге смерти. Это работало в обе стороны. Более половины пар родственных душ умирают в один день. Сувон клянется, что этот день наступит не сегодня. Ему просто нужно преодолеть приступ удушья в своей голове. Он сможет. Его дыхательные пути открыты, даже, если все его тело твердит, что это не так. Вдыхай и выдыхай! Забудь обо всём остальном! Он наконец может сделать несколько тяжелых вдохов и выдохов. Это не было быстро, не было легко. Секунды, пока он ждал восстановления зрения, тянулись вечностью. Но это необходимо, и пока достаточно. Оцепенение спало. Он в порядке, но Лили все еще висит на виселице. Нужно просто прицелиться. Она не может умереть. Он не может промахнуться. Лишь бы кто-нибудь поймал. Сувон безошибочно смотрит в сторону Хака с отчаянной мольбой и ловит в ответ согласный уверенный взгляд. Всё решено мгновенно. Они спасут Лили. Владение луком не было его сильной стороной, но и плох он никогда не был. Что важнее, права на ошибку у него нет. Сконцентрируйся. Глубоко вдохни и задержи дыхание. Не обращай внимания на боль. Натяни тетиву. Не останавливайся. Прицелься. Не трясись. Стреляй! Лили падает, и Хак успевает ее поймать. Сувону не нужно подходить ближе, чтобы понять, что она еще жива. Когда его бывший лучший друг снимает петлю с шеи его родственной души, король наконец-то может набрать воздух полной грудью и по-настоящему облегчённо вздохнуть. Все мышцы непроизвольно расслабляются: лук падает на землю и он сам едва сдерживается, чтобы не последовать за ним. По всему телу бежит пот, а из глаз брызгают слезы, но у него нет сил обращать на это внимания. Он рефлекторно тянется к шее. Нежная и гладкая как обычно, никаких намёков даже на потёртости. Очередное доказательство того, что все, что он только что пережил, лишь пугающая ловушка разума. Но такова реальность. Как бы он не хотел отрицать, его жизнь: физическая боль и весь эмоциональный фон, — крепко накрепко связана с другой. Как же хорошо, что Лили потеряла сознание и не чувствует его растерянности, беспомощности и страха. Контроль над собой возвращается медленно и постепенно, но этого хотя бы хватает для анализа ситуации. И первым делом, в уме всплывают частые последствия повешания. Пережатые нервы и лопнувшие кровеносные сосуды, ведущие к голове. Переломанные позвонки и разорванный спинной мозг. Иным словом, безжизненные трупы уже в течении первых минут. Это не должно его пугать, но Сувон вздрагивает. Нам повезло — едва успели. Он не молится Богам и не верит в судьбу — никогда не будет, но это не мешает ему молча благодарить Хака за его скорость, реакцию и понимание. Если бы не он, Лили превратилась бы в кашу из сломанных костей, внутренних органов и лужи крови. И он бы прожил не многим больше. Король хотел бы дать громовому зверю больше, но сложно представить, что вне чрезвычайной ситуации это обернётся, чем-то кроме попытки цареубийства. Сувон смотрит на свою родственную душу, без сознания лежащую на руках у бывшего друга, и видит вражеских солдат, угрожающих им. Рука сама тянется к мечу. Его вмешательство не требуется, но защитные инстинкты не так легко притупить. Хаку он впрочем больше не нужен, у него много новых верных друзей, готовых прикрыть спину в любой момент. Лили тоже в безопасности на руках ее телохранительниц, и генералы с драконами в считанные минуты заканчивают битву. Остатки армии Сей лежат на земле. Хороший результат. Он уверенно подходит к центру площади, где все еще находится хозяин крепости, одолеваемый шоком, стремительно перерастающим в отчаяние. Сувон не испытывает к нему ни капли жалости — только злость. Теперь общую. К его раздражению, Кусиби совсем еще не понимает, чем было вызвано его поражение. Из-за чего случилось вторжение. Его не волнует, что он нарушил закон, и переступил через мирный договор с Коукой. Он слишком погряз в собственной гордыни и жадности. Смотрит на людей — и своих, и чужих, — как на вещи. Ему плевать сколько жизней успела его крепость. Словно ни разу в жизни не думал, что за это настанет расплата. Отвратительно. Хуже этого только поразительно стойкое равнодушие предыдущего короля Коуки по отношению к собственным гражданам. Как Ил мог смотреть на все эти проблемы сквозь пальцы? Рука уже на мече, и пальцы сжимают рукоять крепче. Все это приводит в ярость, но внешне он остается спокойным. Прошлое остается в прошлом. Человек напротив него же никогда не поймет человеческих ценностей. Только язык силы и политики. — Девушка, которую Вы собирались казнить, — дочь главы клана Воды. Строго говоря, этого достаточно, чтобы убить этого человека как врага государства, но его преступление куда серьезней. Это было личным. — Кроме того, она — моя родственная душа. Угрожать ей значит угрожать королевской семье Коуки. Но, несмотря на это, Вы похитили ее и пытались казнить. Коука дала свой ответ. Ваше поражение — результат Ваших собственных действий. И даже если бы Ваша голова сейчас покатилась с плеч, Вы… Нет, эта страна не смогла бы возразить, не так ли? Всего на мгновение он задумывается о своем отце. Сильном, храбром, выдающемся — и таком же безжалостном — воине и полководце. Он не жалел даже собственных людей, что уж говорить о гражданах враждебно настроенных странах. Его слава шла впереди него — никто даже не думал осмелиться похитить его драгоценную жену, которая даже не была его родственной душой. Но если бы на его месте сейчас был его отец, а вместо Лили — его мать, то вся эта страна вместе со всеми людьми, живущими в ней, сгорели бы дотла. Слишком жестоко. И она, конечно бы, это не одобрила. Сувон не отрицает и даже гордится тем, что отсутствием эмпатии пошел в отца. Но тем не менее у него другой, свой собственный путь. Живые люди полезнее. Серьезный взгляд, равнодушный голос и меч, представленный горлу, — враг повержен, Коука победила, Сей станет ее вассалом. Безукоризненная сокрушительная победа. Лили в безопасности. И всё же Сувон ещё немного волнуется и, оборачиваясь, понимает почему. Его сверлят любопытные прожигающие взгляды всех генералов. Любопытство, интерес, недоумение и очень сильная настойчивость. Он едва не умер от чужого удушья, а после прилюдно назвал Лили своей родственной душой. Эти слова, сказанные на эмоциях, теперь имеют вес и могут обернуться трагедией для них обоих, особенного в его случае, и всё же он о них не жалеет. Пока генералы не задают вопросы, Сувон не собирается на них отвечать. И всё же, со смирением и некоторым облегчением он понимает, что теперь вряд ли сможет отвертеться от брака. Он инстинктивно ищет Лили в толпе и находит всё ещё спящей, но вполне умиротворённой. От этого его уголки губ тянуться вверх. Интересно, будет ли она согласна? От этой мысли дыхание спирает, дышать в её присутствии всё ещё тяжело. Почему-то он совсем не против этого.