Yo soy tu parejo

– Если мы партнеры, я хочу участвовать во всем, что происходит, – выдал Мерфи. – Хорошо. Лишь бы ты понимал, что это означает, – после паузы ответил Пенья, вручая ему, как позже осознал Мерфи, свою бутылку с пивом. Если бы Мерфи тогда понимал, что это означает, он бы дважды подумал, прежде чем вляпываться – и все равно бы вляпался. Хавьер Пенья состоял из алкоголя, шлюх и паршивых шуток. Хавьер Пенья состоял из наблюдательности, сочувствия простым людям и растрат по мелочи. О том, что Хавьер Пенья состоял еще и из двуличной сволочи, способной на коллаборацию с террористами – пусть и ради благих целей – Мерфи узнал значительно позже. Он окунулся в Колумбию с головой. Это можно было сравнивать с прыжком с трамплина в холодное озеро, а можно было – с падением в канализацию. Опыт в любом случае отрезвляющий и ошеломляющий. Примерно как обнаружить, что в практически на экваторе стоящих Боготе и Медельине было холоднее, чем в Майами. – Чего ж так холодно? Гребаный солнечный день! – Мерфи поежился. Зелень за окном машины была издевательски сочной, но с каждым новым поворотом серпантина буквально ощутимо холодало. – Это город лежит в долине, а здесь почти пять тысяч футов над уровнем моря, – Пенья пожал плечами, объезжая кучу грязи на дороге: майские дожди размывали горную почву. Ржавое желтое такси, которое Пенья раздобыл в качестве прикрытия, кряхтело двигателем, но упорно карабкалось прочь от города, вверх, в горы, из окна самолета выглядевшие бархатным ковром, а на поверку оказавшиеся полными всяким вооруженным сбродом, который со времен Второй мировой жил в состоянии войны. – Нас пристрелят. – Если бы нас хотели пристрелить, сделали бы это тремя поворотами ниже, – легкомысленно ответил Пенья. Три поворота назад они объезжали последствия камнепада и опасно выехали к краю пропасти. Столкни машину – и в мешанине металла и костей пули легко затеряются. В долину уже спустилась ночь, но склон горы еще освещало закатное солнце. Дверцы машины хлопнули почти синхронно. В горах вкус сигарет казался другим. Мерфи списывал это на отсутствие городского выхлопа в затяжке. Пенья смотрел на быстро садящееся за неровный горный гребень солнце. Что удивительно, прямой свет не делал его гребаные черные глаза менее черными. Феномен. Пенья стащил кожаную куртку. – Возьми. – Зачем это? – Ты мерзнешь. – Неважно. – У тебя сейчас соски рубашку прорвут. – Сволочь, – Мерфи со смешком все же принял куртку. Еще теплая внутри, она пахла… Кем-то другим. Куртка была широковата в плечах и ложилась непривычной тяжестью на лопатки. Но, надо признать, моментально согревала. И это нихрена не помогало сосредоточиться. Они так и таскались то по сомнительным кафешкам на окраинах, то по каким-то горным деревням, Пенья всерьез отнесся к желанию Мерфи быть в курсе – а может, ему попросту нравилось, как гринго набивает шишки на дорожных ухабах. Мерфи так был увлечен падением в погоню за Пабло Эскобаром, что пропустил свое падение в Хавьера Пенью. Впрочем, он никогда так и не признал, что это было падением. *** – Спрячь, – вполголоса прошептал Пенья, когда они стояли в архиве, доверху забитом документами на Эскобара. – Сунь к себе в штаны. – Почему я? – Мерфи опомнился, уже практически засовав сложенные вдвое бумажки за пояс. – Они заподозрят меня, но не тебя. – А если нас обыщут? – Они не будут обыскивать белого парня. "Белого парня"?! Это раздражало похлеще того, как все вокруг, в том числе, кстати, Пенья, коверкали его фамилию. "Морфи." Серьезно? Когда Стив закрывал глаза, перед мысленным взором маячили двое: Эскобар и Пенья. Один – недостижимая добыча, второй… *** – Ты стал таким же, как они, – горько говорила Конни. – Борясь с чудовищами, стал одним из них. Стив ненавидел такие разговоры. Что он любил, так это засады с Хави. Шел седьмой час вечера и третий час засады. Стив протянул ему бинокль. Хави отмахнулся: – Толку, солнце уже село, практически ночь. – Да ты просто слепой, – хохотнул Стив. Стив снова поднес бинокль к глазам. В чем Хави был прав, так это в том, что в наступающей темноте толку от него было все меньше. Стив выпрямился на сиденье. Присмотрелся. – Трахни меня, если я это не то, что я думаю, – пробормотал Стив – Сам себя трахни, у меня на тебя даже не встанет! – хмыкнул чиркавший в это время зажигалкой Хави. – О, да ладно! Просто представь, что я твой информатор, – Стив пихнул его биноклем в плечо. – Смотри, что там. Хави взял бинокль и всмотрелся. Внизу, в долине, на которую открывался отличный вид с места, где они припарковались, прыгал свет фар. – Остаешься без сладкого, Чико не подвел, они и правда решили встретиться! – Хави всматривался в темноту, болтая с зажатой во рту сигаретой. Днем ранее Чико, трясясь от боли и холода (Стив больше не отворачивался от того факта, что УБН пытает людей) и рыдая утверждал, что встреча будет именно здесь. – И что, пристрелим их? – У тебя в багажнике "Лайт Фифти"? Или ты настолько хорошо стреляешь из пистолета? – скривился Хави. Он был прав: до собравшихся было больше километра, и если бы у Стива чуть ли не под подушкой лежали фото всех фигурантов дела, даже узнать их в неверном свете фар было бы проблематично, что и говорить о попытке убить. Внизу раздались выстрелы, сперва очередь, потом несколько одиночных. Фар стало на одну меньше. Машина с уцелевшими фарами развернулась и неспешно поползла к выезду из долины. – Этот ублюдок может хоть кого-то оставить в живых? – задал риторический вопрос Стив. Хави сплюнул за окно и завел машину. Очередной бессмысленный с точки зрения поисков Эскобара день. Зато он выслушал очередную байку о том, как Пенья в юности притворился копом, чтобы не платить девке, которая затребовала сумму вдвое выше, чем та, на которую они договаривались. Пенья платит за секс? Стиву казалось, что это секс платит Пенье. *** По крайней мере, сексуальные похождения Пеньи с некоторых пор интересовали Стива больше, чем собственная жена. Конни была символом жизни в Майами, и от всего, что происходило здесь, ее хотелось держать подальше. Иногда ему казалось, что Конни его боялась. Что уже была не рада, что вообще связалась с человеком из наркоконтроля, что полетела с ним в Колумбию, и уж тем более, что обзавелась ребенком, пусть и приемным. Стив постукивал пальцами по рулю. Сраная пробка не двигалась, младенец на заднем сиденье хныкал, Конни пыталась его успокоить. Стив втянул ноздрями воздух. Пахло Конни, всеми этими ее кремами для тела, духами, кондиционером для белья. Детской присыпкой. Орхидеей. От Хави пахло ромом и шлюхами. Не ромом: Хави квазипатриотично предпочитал агуардиенте. Вообще ее предпочитал Каррильо, но Хави часто пил в его компании. Стив закусил губу. Хотелось покурить. В тачке Хави сигареты были заткнуты за козырек. Стив однажды видел на козырьке след порошка. Хави поржал и отмахнулся: в Колумбии порошок витает в воздухе. Конни что-то сказала, но Стив, погруженный в мысли, не услышал. Он повернулся к ней и ласково заулыбался. Пока ее это обманывало. – Ты изменился, – сказала Конни. В сотый раз с тех пор, как они приехали сюда, в Колумбию, где он не первый месяц то ли копал под наркобарона, то ли подбивал клинья к напарнику. Поначалу все шло неплохо – если можно было так назвать то, что они то подбирались ближе, то снова теряли людей, информаторов и информацию, позиции и наработанные точки. Хави исправно трахал девок каждый вечер, Стив приходил домой и трахал Конни. Или выпивал порцию виски и ложился спать. А утром они опять мотались по каким-то трущобам в поисках сикарио. Младенец опять захныкал, Конни вытянула руку к заднему сиденью и стала трясти над люлькой плюшевым светлячком с желтой пушистой задницей. В Колумбии не водились светлячки, тут вместо них были цикады, оравшие, как проклятые. Стив хотел завтрашний день и пахнувшего агуардиенте Хави в некондиционированной машине. Или хотя бы просто покурить. *** Стив приехал в Колумбию, горя желанием расправиться с наркотрафиком в Штаты раз и навсегда. Спустя год эта патриотическая чушь выветрилась из его головы, потому что по ней многовато раз стреляли. Год спустя Стив понимал: это нельзя прекратить до тех пор, пока где-нибудь в чилийских горах будет хотя бы один куст коки. Его обязательно кто-нибудь оборвет, помнет листья, зальет керосином, потом серной кислотой, бензином, выпарит, сделает кокаиновую пасту и просушит под тепловыми лампами. И привезет в кармане, в пакете, в желудке или в заднице на продажу в Майами, Лос-Анджелес или Нью-Йорк. Год спустя Стив осознавал себя на гребаной кокаиновой войне, и вот что… Ему тут нравилось. – Дорогой, я хочу домой, – сказала Конни. – Это и есть дом, – ответил Стив. Дом теперь был местом, куда переместились их с Пеньей бдения после работы. Они вывозили с территории посольства горы документов и фото и перебирали их до ночи, попивая виски. Конни готовила им бургеры, а Стив не хотел признавать, что под любым предлогом задерживает Пенью. Стив действительно в нем нуждался, и если бы только в то время, когда ему приспичивало подрочить. Стив, блин, нуждался в том, чтобы испаноговорящий Пенья был рядом, когда Стив тыкал пальцем в фото перед насмешливо глядящим на него информатором и пытался осилить гребаный испанский, матерная версия которого у него продвигалась значительно лучше, чем цивилизованная. – Yo necesito… Necesito, – Стив пощелкал пальцами, и нужное слово наконец всплыло: – Yo necesito saber dónde está el. Информатор смеялся. До тех пор, пока Мерфи не уткнул ствол ему под подбородок. Мерфи делил для себя людей на тех, кто боится быть под прицелом, и кто нет. *** Хотя иногда и от Конни была польза: она замечала детали, которые они оба упускали. Грузовик, неторопливо переваливаясь через ухабы, показался из-за поворота, пропыхтел еще немного и встал: дорогу почти целиком перекрывал мигающий аварийкой внедорожник Стива. Водитель особого сопротивления не оказывал. То ли его убедил значок с выгравированными буквами U. S., то ли в целом фаталистично плевал на свою жизнь, учитывая, на кого он работал. – Открывай, – Пенья хлопнул по грузовику. В кузове было пусто, нашлась только прикрученная к борту деревянная лавка. Как же Стива это уже достало. – Похоже, интересная была поставка, – Пенья перелистал документы, пока Стив крепил камеру. – Секс-игрушки, старые номера "Хастлера", водяная кровать, учебники по праву. Водитель что-то затараторил на испанском, Пенья ответил. Стив разобрал несколько знакомых слов: patrón, camera, неизменное gringos. Стиву чертовски нравилось, как на испанском говорит Пенья, и совершенно не нравилось, что водитель что-то там себе думает. – Что он сказал? – Стив присел перед водителем на корточки. Одутловатый немолодой мужчина, ему плевать, что он возит, лишь бы платили. – Что если Пабло узнает, он его убьет. Стив похлопал водителя по плечу. – ¿Pablo tu patrón? – мужичок покивал, и Стив тоже покивал сочувственно, перекладывая руку мужичку на шею. Тот некоторое время не понимал, а потом его глаза расширились от страха. Мужичок испуганно хватался за руку, которой Стив душил его. – Yo soy tu patrón. – он произнес это раздельно и четко, дополнив для убедительности приставленным к потному лбу револьвером. – Si? Мужичок сдавленно захрипел что-то, в чем угадывалось "está bien". Está bien, как же. Некоторые просто боялись только за свою паршивую жизнь. Стив отпустил мужичка, и тот отвалился на пол. Стив спрыгнул из грузовика. Пенья проводил его удивленным взглядом. Но не остановил. От чего еще Пенья бы его не остановил? *** Стив валялся ночью в душной спальне и недоумевал, как он так вляпался. Стив потер руками лицо, возвращаясь к событиям трехдневной давности. Он повел плечами. В ответ два тела с боков синхронно стиснули его сильнее. В мешке на голове дышать было жарко и душно, в спину светило солнце сквозь заднее стекло машины. Он шумно сглотнул. Итак, его похитили. Заголовок для идиотского параграфа в учебнике для стажеров, которые только мечтают стать защитниками слабых и угнетенных, а не мысль в голове у взрослого агента. Страх, сжавший яйца в первые минуты, понемногу отпускал. Если бы ему хотели вышибить мозги, это сделали бы прямо там, разукрасив капот и лобовое, а не стали бы возиться с похищением. Гарантии, что он прав, не было никакой, но на пятнадцатой минуте поездки бояться надоело, и мысли приобрели более конструктивный поворот. Кстати, о поворотах. Машина заложила вираж и замедлилась. Его вытащили из машины, можно сказать, аккуратно, во всяком случае, не ударив головой о дверь. Это внушало надежду, что он нужен не только живым, но и относительно здоровым. Гравий подъездной дорожки сменился мелкими ступенями, признак загородной виллы. Легкая музыка. Вероятно, еще и запахи, но в мешке пахло в основном сигаретами из собственного рта. По мрамору прогрохотал металлический стул, и тут же ему надавили на плечи. Вокруг слышались шаги, ощущалось присутствие людей, но определить состав и намерения компании было сложно. – Вы думаете, вам это сойдет с рук? Вы не знаете, с кем связались, – а, нет, страх снова сжал яйца в ответ на звук раскладывания ножа за спиной. В следующую секунду нож вспорол веревки на руках, а с головы сдернули мешок. Упоительно свежий воздух ударил в нос вместе со светом и кусками судорожно выхватываемой в попытках сориентироваться реальности: действительно загородный дом, бассейн, кованая мебель, музыка, столик с батареей хрустальных графинов и мужчина в халате, едва доходящем до середины бедра. Прежде, чем память подкинула его имя, положение в местном преступном сообществе и уровень опасности, мужчина мягко улыбнулся и сказал: – Мне жаль, что пришлось пригласить вас силой, но вы вряд ли приняли приглашение по своей воле. Пачо. Его зовут Пачо, ему едва исполнилось тридцать, но его положение уже позволяет ему так себя вести. – Я слышал, вы любите виски, но я взял на себя вольность угостить вас своим новым рецептом: дайкири с маракуйей. Пачо имел славу гедониста и человека с прекрасными манерами, но последнее скорее означало, что он не убивал без объяснения причин, так что расслабляться рано. Пачо действительно умел делать дайкири: два бокала он принес к столику лично. Но то, что он пытался угостить человека, пьющего виски, сладкой болтушкой, только показывало, насколько ему плевать на то, что собеседник думает или чего желает. – Что я здесь делаю? – Нам необходимо поговорить. Надо сказать, что предложения у Пачо были такие же противно приторные, как и коктейли. *** – А он гостеприимный, – рассказывал Стив Пенье, – угостил меня коктейлем, привез прямо к дверям посольства. – Что он говорил? Стив нахрен не выдержал. Он сгреб Пенью за грудки и приложил об стену. – Что он говорил?! У него есть фото и записи на меня. И кто-то, – Стив тряхнул Пенью, – ему все это слил. Отвечай. Пенья, схвативший было его за грудки в ответ, отпустил, позволяя ладоням стечь по предплечьям Стива, и вообще как-то разом обмяк, так что Стив качнулся ближе. – Что? – если бы Стив не знал этого ублюдка настолько хорошо, он бы сейчас купился. Хуже того – он бы сейчас нехило оступился, потому что в гребаном коридоре никого не было, кроме него и Пеньи, чертовски горячего Пеньи, от которого пахло его кожаной курткой. Стив сжал кулак сильнее. – Ты слил ему снимки? – Думаешь, я бы тебя подставил? – о, Стив более, чем думал. Хави отпустил его, и Стив, помедлив, отпустил тоже. – У тебя дела с Кали? Это твоя версия "готов на все?" Пенья переступил с ноги на ногу, как будто собираясь с мыслями. – У меня одна цель: взять Эскобара. – Это не ответ, – у Мерфи шумел в ушах адреналин, который накопился за поездку к Пачо, и теперь снова обжигающий кровь. – Кто дал ему чертовы снимки? Он стремительно терял нить разговора – и даже если бы Пенья сейчас признал, что это сделал он, Мерфи было бы все равно, ответ он знал и так. Пенья продолжал смотреть в ответ – Хэй, – поздоровался проходящий мимо ФБР-овец. Очень. Очень. Вовремя. Черт. Мерфи прокрутил в голове сцену еще раз. Духота нагретой за день спальни была так похожа на ощущение от костюма, в котором он весь пропотел, пока его везли, приперев с боков, на заднем сиденье машины. Он сжал кулаки, фантомно ощущая, как держал Пенью за грудки. Как дышал ему в лицо виски, которым для снятия стресса его угостила госпожа посол. Мерфи знал, что все очень хреново, но хуже всего было то, что он хотел это повторить. Не похищение, а Хави на расстоянии пяти дюймов, который держит его за предплечья и не дает отодвинуться. *** Конни все повторяла, что хочет, чтобы они были в безопасности, и Стив держал ее за руку, молча кивая ее словам. А потом ему среди ночи звонил Хави со словами "Эскобар пропал", и Стив плевал на безопасность, Стив говорил: – Забери меня через 10 минут внизу. Он плевал на безопасность. Он был счастлив. Он снова мог выйти на охоту. Бок о бок с Хави. Хави умел закрывать глаза на многие моменты. Он дурачился, позируя Стиву в шапке Эскобара, и они смеялись. Хави редко смеялся, и Стив не пожалел пленки, чтобы запечатлеть событие. Стив знал, что Хави тоже счастлив. Возможно, в том числе потому что вернулся к охоте бок о бок со Стивом. *** Когда Конни позвонила ему из аэропорта, Стив сорвался, помчался, обсигналил весь город, и все равно не успел. Он нажрался прямо в аэропорту, подрался с мужиком, который догонялся порошком прямо в туалете аэропорта. Стив думал, что это от тоски. От того, что не удержал Конни. От того, что без нее было плохо. Стив любил ее, в конце концов. Через некоторое время ему хватило яиц признать, что он был рад, что она уехала. Он понял, чем стояли наркобароны: их жены не говорили "дорогой, мне страшно, я хочу домой", они говорили: “си, ми амор, делай, что нужно”, собирали пачки денег в сумки и делали, что им сказано. А Конни его попросту бросила. Они созванивались еще пару раз, но звонки только подтвердили: они стали чужими. Конни отчего-то была уверена, что Стив прилетит за ней. Прилетит и останется. Стив не прилетел. Да он и не собирался. *** Мессина спросила: это был единичный случай? Он ответил, что да. На тот момент это было правдой. Впрочем, справедливости ради, на рожон он больше не лез, предпочитая напиваться, сидя за рабочим столом в одиночестве и свете желтой лампы. Мерфи покрутил карту, склеенную из аэрофотоснимков. Уже было за полночь, все разошлись. Поиски в очередной раз зашли в тупик, правильнее сказать, потерялись в закоулках бедных районов, среди бесконечных одинаково красноватых черепичных крыш с вкраплениями серых листов жести, в которые было неприятно проваливаться во время погони. Пенья однажды пропорол таким образом джинсы и чуть не пропорол паховую артерию. Мерфи потер глаза. Сейчас бы в кровать, можно даже без душа и ужина. Перед закрытыми глазами встал образ Пеньи: вот уж у кого была и кровать, и душ, и даже партнерша. Возможно, прямо сейчас. Интересно, какую позу предпочитал Пенья? Мерфи как-то валялся под обстрелом в районе его коленей и понял, что от них просто чертовски разит ванилью, химическим запахом борделя. Совсем как в том, где они были вчера: восемь мертвых шлюх, кровь на плиточном полу и тяжелый запах ванили, которой пропахло все. Гребаной ванилью пахла даже орхидея дома. Может, Мерфи, потому и не хотел домой. Да, вовсе не потому, что там было пусто и теперь неприбрано. И уже даже прокурено, потому что больше некому было запрещать курить в квартире. И все-таки, какая поза? Мерфи потряс головой. Мысли от этого смешались только сильнее. Он хотел плеснуть себе еще, но в бутылке было пусто, и тогда он потянулся через стол к ящикам Пеньи, наверняка там была добавка. Ему пора бы прекратить думать о Пенье, но сказать легче, чем сделать, когда эта рожа постоянно перед глазами, а что хуже, Мерфи был не против. Добавки у Пеньи не нашлось. Мерфи постучал по фотокарте пустым стаканом. – Mierda, – последние полгода он ругался наполовину на испанском. Когда Мерфи все же дотащился до дома, свет в окнах квартиры Хави не горел. *** Разница между Хави и Пеньей заключалась в опасности. Хави пил пиво вечером, уверял, что не знает все бордели округи и подписывал форму Д-103 на компенсацию затрат. Пенья сталкивался с ним плечами, когда они, сжимая оружие, крались в очередную нарколабораторию, гнались по улицам за ублюдками – или когда убегали от ублюдков. – Пенья! У меня новые записи! – Стив потряс стопкой распечаток. – Стив, ты в норме? – Хави пытливо посмотрел на Мерфи. Мерфи прекрасно знал, что выглядит паршиво – темные круги под глазами от ночных возлияний и красные опухшие глаза от периодически наворачивавшихся жалких слез только сильнее оттенялись чисто выбритыми с утра щеками. Мерфи в целом устраивал его типаж голубоглазого блондина, но в том, чтобы выглядеть свежо, Пенье с его плотной кожей и черными глазами не было равных. – Я в норме, в норме. Ты посмотришь, что у меня, sí o no? Пенья взял распечатки и перелистал. – Я знаю, где это. – М? – Стив сел прямо на стол рядом с Пеньей и заглянул. *** Дни, проведенные за работой, особенно эффективной, Стив завершал алкоголем. Он был действительно благодарен Пенье за то, что прикрыл его задницу перед Мессиной, но у него и правда был паршивый период, когда он сперва звонил Конни в Майами и пьяно дышал в трубку, а потом жестко дрочил себе, не пытаясь ничего сделать с тем, что его воображение в эти минуты занимал Хави. Вообще-то он даже намекнуть не смог бы. Помимо того, что Пенья за подобное вышиб бы ему мозги на очередной вылазке – и был бы прав, если начистоту – у Стива ни единого раза не возникло сомнений, что Пенья непроходимо гетеросексуален, и уж точно потасканный Стив не стал бы причиной менять взгляды. Был ли гетеросексуален сам Стив? Да. До того, как год провел бок о бок с Хавьером Пенья. Поэтому Стив продолжал свое падение. Иногда, когда Хави составлял ему компанию, и они напивались вместе, Хави клал ему руку на шею и что-то говорил, постепенно сбиваясь на испанский, и, mierde, Стив смеялся в ответ, вообще не понимая, о чем речь, лишь бы этот пьяный трип не заканчивался. Но Хави не всегда был рад составить компанию. – Мерфи, тебе лучше пойти домой. – Неа, – Мерфи валялся на диване, чертовски пьяный и совершенно не желающий идти к себе в квартиру, хотя она была всего-то этажом выше. – Мужик, я серьезно, у меня через десять минут встреча. – С кем, – Мерфи пьяно закатил глаза, – с "информатором"? Мерфи старательно изобразил кавычки и захихикал. Пенья вздохнул, страдальчески изломив брови. То, что почти все информаторы Пеньи были проститутками, и так было притчей во языцех. – Глуб-ик-окое погружение, а? – Мерфи, – Пенья попытался поднять его за плечи, но безуспешно. – Я никуда не пойду. – Я не буду трахать ее при тебе. – Да ладно, я посмотрю. А что, слабо? – Мерфи снова воззрился на Пенью и съехал по дивану ниже. Пенья покачал головой. – Слышишь, идет? Поздно, – Мерфи обновил свою выпивку. – Ты уже выжрал весь алкоголь в моем доме, – посетовал Пенья по дороге к двери, за которой и впрямь слышался стук каблуков. – Ola, muchacho, – заулыбалась девушка, но, заметив Мерфи, обеспокоенно затараторила, и на этом этапе знания Мерфи в испанском уже закончились. Пенья ласково приобнимал ее за плечи, что-то тихо объясняя, оба кидали взгляды на Мерфи. На словах «treinta dolares» Мерфи отсалютовал стаканом: стороны явно пришли к соглашению, что за дополнительные тридцать баксов гринго посмотрит. – Дядя Сэм платит, q-querida, – ухмыльнулся Мерфи. С его места было отлично видно кровать. Девочка процокала мимо, оставляя за собой уже знакомый сладкий запах ванили. Пенья прошел следом, расстегивая джинсы. Уверенности в себе ему было не занимать. Мерфи выхватывал отдельные знакомые испанские слова в их разговоре, но постепенно слов становилось все меньше: Пенья был отличным любовником. Мерфи сжал себя через джинсы, запрокидывая голову и натыкаясь взглядом на карту, висящую на стене позади. Парочка на кровати сменила позу, Пенья усадил девушку на себя, и они задвигались быстрее. Мерфи смотрел на подсвеченную светом торшера женскую спину, на рассыпанные волосы, на руки Пеньи на женских бедрах. Мерфи уже расстегнул собственные джинсы и запустил руку под белье. Девушка уткнулась Пенье в плечо. Тот оторвался от ее шеи, и они с Мерфи столкнулись взглядами. Мерфи задвигал рукой резче, не отводя глаза. Пенья взял тот же ритм. Девушка застонала выше. Пенья низко зарычал, насаживая ее сильнее, и Мерфи практически не отстал. Он не закрывал глаза, и Пенья смотрел в ответ темно, жадно. Девушка притянула Пенью в поцелуй, и зрительный контакт разорвался. – Puto mierda, – выдохнул Мерфи, застегивая пуговицу на джинсах и допивая последний глоток в стакане. – Fuck. Пенья аккуратно снял с себя партнершу, откинулся на подушку и нашарил сигареты. Он смотрел, как девушка одевается, не особенно стесняясь. У нее была хорошая фигура, несмотря на то, что ей было уже не двадцать. Мерфи тоже хотелось покурить, но за сигаретами нужно было тянуться к столику, а это было сейчас выше его сил. Он закатил глаза и шумно сглотнул. Девушка пересчитала купюры, чмокнула Пенью в щеку и пошла к двери, не уделяя – к счастью – Стиву никакого внимания. Хлопнула дверь. Стив закрыл глаза. Зашуршала постель: Пенья направился в душ – Стив не смог отказать себе в удовольствии из-под опущенных ресниц проводить взглядом его спину и узкую задницу в полурасстегнутых джинсах. И ноги. Стив внезапно осознал, что у Хави чертовски красивые ноги. Зашумела вода. Пенья давал ему шанс убраться, и Стив им воспользовался. Смотреть ситуации в глаза сегодня у него не хватало яиц. Может, что-то случится завтра. Может, через месяц. А может, через неделю они накроют Эскобара, и Мерфи нахрен свалит из этой страны с пропитанным кокаином воздухом, вызывающим странные желания, и все забудется. Мерфи решил что примет душ – и какое-либо решение – утром. *** Год назад верхом мечтаний казалось посадить Эскобара в тюрьму. Теперь он сидел в тюрьме, но это не делало его ни на шаг ближе к реальному наказанию. Им требовался повод перевести его в реальную тюрьму. В какой-то момент Эскобар становился навязчивой идеей для всех, кто имел отношение к делу. Они знали его голос, знали, когда он спит, что любит есть, его вкусы в искусстве, страсть к шелковым простыням и его любимую музыку. Он говорил, что был готов умереть ради любви жены, но знала ли та, с какой легкостью он отдавал приказы убивать? Эскобар часто трепался по телефону, и вскоре стало понятно, что он говорил шифром. «Стадом» были судьи и политики, поддерживающие экстрадицию. Гол – это заказное убийство. Если скажешь ему поперек хоть слово – ты труп. Список рос с каждой неделей. Но в тюрьме возможностей было куда меньше, а прослушка проводных телефонных линий не давала ничего. – Если найдем доказательства, его отправят в настоящую тюрьму, но для этого снимков мало, – не признать, что с поддержкой вояк и ФБР стало легче работать, было нельзя, и теперь Мерфи раскладывал фото на совещании на четверых. Трое остальных – Пенья и главы местных подразделений вояк и ФБР, за его спиной толпились над снимками. Мерфи взял один и рассматривал детали. – Вы можете перехватывать их разговоры?, – Пенья пытливо уставился на генерала Лу. – Над тюрьмой закрытая для полетов зона, охраняемая зенитками, – покачал головой тот. – А если посол узнает? – о, ФБР, как всегда, стремилось прикрыть свою жопу! – Без прослушки у нас нихрена нет, – Пенья раздраженно сделал круг по комнатушке. – Да и не надо, – Мерфи шлепнул снимок на стол. – Что ты несешь? – Пенья остановился перед Стивом. Очень близко. Ближе, чем следовало. Дальше, чем Стиву бы хотелось. – Они не используют телефоны, – Стив постучал по фотографии пальцем. Пенья с неохотой оторвался от Стива и тоже посмотрел на стол. – Это что такое? – глава отделения ФБР был городским ребенком, и Стив даже с некоторым превосходством ответил. – Я птичник за километр узнаю. Так они посылают письма. Чтобы его не засекли самолеты разведки, Эскобар выбрал самый примитивный способ связи. Хитрый сукин сын. *** Пенья прижимал к глазам бинокль. – Что-нибудь засек? – Нет, – Пенья потер глаза. – Да ты слепой, как крот. Дай. Мерфи удача помахала крылом. – О, полетел! На десять часов. – Вижу, – Пенья вскинул ружье. – Летит низко, – прокомментировал Мерфи. Пенья выстрелил раз, другой, третий, Мерфи присел, чтобы не попасть под раздачу. – Шустрый, зараза. Мерфи посмотрел на улетающего вдаль голубя. Потом на Пенью. – Дай-ка сюда. – Намекаешь, что я паршивый стрелок? – пробурчал Пенья, но ружье отдал. – Да. Именно на это и намекаю, – ответил Мерфи, наматывая ремень на руку и примериваясь к ружью. – Дерьмовый, я бы сказал. От бинокля в его руках толку было больше. – Летит, на час! – Вижу, – Мерфи поймал трясущийся комок перьев в прицел и повел. – Стреляй. Стреляй! – Пенья недоуменно смотрел на Мерфи. Мерфи взял крохотное упреждение и нажал на спуск. Выстрел прокатился эхом по холмам. Серая тушка глухо упала в траву. – Уток не стрелял? – Мерфи шлепнул Пенью по груди тыльной стороной ладони и пошел к добыче. – Нет, не стрелял, – после паузы ответил Пенья, и, видимо, посчитав, что Мерфи ушел достаточно далеко, добавил, – Деревенщина. – Бинго, – Мерфи отвязал от лапки скрученную бумажку. – Испанский. Читай, – он сунул рулончик Пенье. Пенья забрал крошечную бумажку, касаясь его руки. С некоторых пор у Мерфи было что-то вроде фиксации на таких моментах. *** Душевного равновесия не прибавлял и тот факт, что в связи с повышенной секретностью их всех заперли на территории одной крошечной базы. Стиву предлагалось не только есть, пить и работать в одном помещении с Хави: ему предлагалось спать с ним чуть ли не на одной кровати. Мерфи искренне не знал, плохо или хорошо то, что они не делят помещение с двумя двухэтажными кроватями с кем-то еще. Он честно пытался сбрасывать напряжение – вписывался в операции, прыгал под пули. Дрочил в душе. Старался держаться подальше от попыток Пеньи опекать его. – О чем ты, нахрен, думал? – Пенья задал этот вопрос уже в третий раз после того, как подобрал заблудившегося в трущобах Мерфи. О чем только Мерфи не думал. В коленях поселилась приятная расслабленность, как откат от того напряжения, с которым Мерфи слепо тыкался во дворики, встречаемый недружелюбными местными, у каждого третьего из которых был пистолет. – Хави, заткнись, – Мерфи толкнул дверь в их комнатку на базе и принялся сдирать с себя бронежилет. Следовало сделать это еще в машине, но там Мерфи неистово курил. Мерфи кинул бронежилет на пол и потер глаза. Когда он соизволил поднять веки, Хави протягивал ему стакан с виски. – В честь чего ты такой милый? – Заткнись, – Хави ткнул его стаканом в грудь. – Я не всегда буду рядом, Стив. – В самом деле? – подумать только, Пенья за него беспокоился! Мерфи взял стакан и с удовольствием сделал глоток. Пенья повторил его движение, опрокинув в себя половину порции. Мерфи проследил движение кадыка взглядом. Хотелось бы языком. Пенья все не отходил. Мерфи был трусом, пожалуй. Эта мысль оказалась обидной, и он сделал шаг, даже не слишком широкий, но его хватило, чтобы оказаться на расстоянии пары слоев ткани. Пенья молчал, Мерфи смотрел ему прямо в непроницаемые черные глаза, поднимая стакан и вливая в горло остаток виски – хорошего, кстати, хотя сейчас Стив предпочел бы какие-нибудь неразличимо дешевые сорок градусов, чтобы просто обжигало горло и било по голове, чтобы потом можно было списать на то, что они были пьяны. – Me estás tomando el pelo, – пробормотал Пенья. – Ты что?.. – переспросил Стив перед тем, как Хави развернул их обоих и впечатал Стива в стену всем собой. Горло и правда обжигало – ртом Хави, его жесткой щетиной по светлой коже Стива. Следом пришел удар по затылку – Стив запрокинул голову, как следует приложившись о крашеную поверхность. Пенья продолжал негромко говорить, Стив с трудом различал что-то про maldito и guapo. На "chico blanco" Стив хлопнул Пенью по плечам: – Английский, черт бы тебя побрал! – No, – Пенья прикусил Стиву шею, одновременно добираясь до застежки джинсов. Да, Стиву хотелось бы нажраться. Так, чтобы было, на что списать то, как он подавался навстречу чужим рукам, и то, как сам шарил по джинсам Пеньи. Он попытался взять инициативу в свои руки, но Пенья почти зло прихлопнул его к стене обратно: – ¡No te atrevas! Это было почти больно, но Стив чертовски так же представлял себе это. Умелый – чувственно нежный с девушками – Хави дрочил ему почти с ненавистью, так сильно и резко он двигал рукой. Стив не знал, от чего получал больше болезненного удовольствия – от того, что Хави дрочил ему или от того, что он сам сжимал ладони на смуглом… черт знает, какого цвета на самом деле, потому что свет не горел – члене Хави. Стив словил кураж, согнул запястье, меняя силу стимуляции, сунул вторую руку ниже, к яйцам. Пенья ответил, превращая происходящее в соревнование. Кажется, Стив кончил первым. Они прижимались лбами, тяжело дыша. Испарина на лбу и шее постепенно остывала, начиная холодить кожу. – Mierda, – констатировал Хави. Мерфи косо ухмыльнулся и отстранился. – Это мое полотенце, придурок, – бесцветно ругнулся Хави, когда Стив вытер руки первым попавшимся. – Сигареты тоже твои, ничего? – Perra. – Non hablo español, – отсалютовал средним пальцем Стив. – Вообще-то уже мог бы выучить, – выдохнул дым Пенья. – Завтра же запишусь на уроки испанского, хах. – Cabrón, – парировал Пенья. Если бы Стив еще знал, что это такое. *** Стив знал одно: пока Эскобар дышит, он не перестанет преследовать ублюдка. Эскобара обкладывали, гнали, как волка, на флажки. В ответ тот слетал с катушек, все сильнее погружаясь в кровь. Они потеряли Каррильо – Стив не думал, что так привязался к нему. Стив знал про него много дерьма, но глазом не моргнул, уверяя его вдову, что покойный муж был человеком чести. В конце концов, никто больше так и не вызвал у Эскобара главное – чувство страха. Мерфи было плевать, какое чувство он вызывает у Эскобара, ему даже было плевать, знает ли тот о его существовании, или данные затерялись где-то на уровне его подчиненных. Стив чувствовал себя охотником, а оленю ведь не обязательно знать, кто держит ружье. Но Мерфи выматывался. Порой до такой степени, что ему даже было плевать на Хави и все, что между ними произошло. Если единичный случай можно называть "всем". Стив все еще испытывал к Хави что-то, но был слишком занят, чтобы давать этому название и вообще анализировать. Они оба мужественно делали вид, что ничего не произошло. Конни просто стала последней каплей. Она почему-то решила, что явиться без предупреждения и устроить сюрприз – это хорошая идея. Вообще-то ей повезло, что Стив слишком устал и расслабился в мыслях о том, как сейчас прикончит принесенную бутылку виски в компании сигарет и мыслей о Хави, чтобы наставить на нее револьвер. Мысли все еще были с ним. – Привет. – Что ты здесь делаешь? – жалкий ответ, но в момент, когда Конни появилась из полумрака, с жалостью глядя на то, во что превратил Стив пусть временную, но все же их квартиру, а также себя, Стив не мог бы сказать ничего другого, даже явись к нему сам Пабло Эскобар. Хотя нет, на Эскобара Стив бы среагировал. – Все хорошо? Стив покивал. Все было отлично. Все было просто прекрасно. Кроме смерти Каррильо. Кроме смертей его ребят. Кроме того, что они снова и снова впустую щелкали зубами, упуская Эскобара. Кроме того, что Стив изменил Конни и не сделал этого еще раз только потому, что их временно отпустили по собственным квартирам. Кивки превратились в отрицательное мотание головой. Конни протянула к нему руки, и Стив уткнулся, обнимая в ответ. Должно быть, Конни чувствовала отвращение, обнимая плачущего Стива, но он не давал ей отстраниться. – Ну и быстро же мы уговорили бутылку, – расслабленно улыбнулась Конни. – Эй-эй, хватит, у меня вообще-то рейс завтра, и я не хочу опоздать. – Не останешься? Стив предложил ей остаться снова – попробовать еще раз. Он чувствовал свою вину и хотел загладить, пытался вести себя как можно лучше: ресторан, вино, обходительность. Конни, разумеется, не осталась. К большому и стыдному счастью она не осталась. Стив снова был с Пеньей – и сборами поискового блока среди ночи. Всем нужен метод. Что-то, за что можно держаться, когда ты по уши в дерьме. Путеводная звезда. В какой момент это место на личном небосводе Стива занял Хавьер Пенья? *** Воскресенье – худший день для погони в латиноамериканском городе. Почему? Во-первых, на улицах слишком много людей, они только что вышли со службы в церкви, куда выбрались со всем выводком престарелых матерей, маленьких детей и младших сестер. А во-вторых… – Черт, – Мерфи опустил пистолет, окончательно потеряв цель из виду. Парень нырнул в толпу, распихал процессию, послав по морю белых платьиц и крестильных рубашек волнение, и растворился по ту сторону церковной площади. Во-вторых, воскресенье было днем, когда проводился обряд крещения, а рожали здесь постоянно и несмотря ни на что. Он сунул пистолет за пояс и побрел к машине. То, что пробегалось за пять минут на азарте и адреналине, было пятнадцатиминутной прогулкой обратно в гору. – Побегал? – глумливо улыбнулся Хави. – Иногда мне кажется, что ты работаешь на них, – Мерфи покачал головой, запихивая наконец пистолет за пояс. – Я просто знаю, что не слишком меток, – сокрушенно ответил Пенья. Стив не стеснялся подтрунивать над Хави за паршивую стрельбу по голубям – в ответ Хави продолжал называть его деревенщиной и уничижительно отзывался о собственной меткости. – Ну да, ну да, – он впустую почиркал колесиком зажигалки. – Это же я бегал по пляжам за мелкими дилерами, да? Огонька не найдется? – В бардачке. – Уверен ли я, что хочу туда лезть? В обширном бардачке лэндкрузера нашлось только самое необходимое: три упаковки презервативов, запасной магазин с патронами и две недобитых зажигалки. – Знаешь, что в тебе странно? – начавшая наконец поступать в кровь доза никотина расслабила и потянула на поболтать. – Ты слишком не хламушник. Ничего лишнего в машине и даже в бардачке. – Может, просто не храню потенциальные улики на самого себя? В последнее время эта шутка переставала походить на шутку. – Давно ты подружился с Кастаньо? – спрашивал Стив. – Я разберусь, – отвечал Пенья. – Yo soy tu parejo, sí o no? – Стив попытался в испанский. – Sí, точно, – Хави чуть улыбался, закуривая. Хави вляпался во торговлю информацией с террористами, а Стив пытался о нем заботиться. Смешно. – Ты должен быть готов к их мести, – парой недель позже говорил Хави. – Им не понравится, когда я соскочу. Если тебя будут допрашивать, в первую очередь защищай себя. Стив смотрел на Хави и понимал: это сейчас честно. Так же честно, как он выпрашивал визу для одной из своих информаторш. Как выгораживал коммунистку, которая свалилась на их голову, и которую пришлось прикрывать даже Стиву. Разумеется, Хави заигрался. Вообще-то это было нечестно. Из всех людей, кто мечтал прижать Пабло Эскобара, Хавьер Пенья точно должен был в этом участвовать. Хави сидел по ту сторону крошечного столика в зале ожидания аэропорта, но уже был далеко: от Колумбии, от Эскобара, от их со Стивом так и не развившегося чего-то. Вообще-то это было правильно. Не нужно было быть гением, чтобы понять, кто из УБН сливал информацию на сторону. Хави был в опасности – физически и профессионально. И, разумеется, то, что происходило между ними со Стивом, исподволь, жадными прикосновениями, моментами, когда оба просто делали вид, что ничего особенного не происходит, и все напарники так делают, было неэтично. Да, точно. Неэтично. Ага. В самолет Хави оделся поприличнее, и не скажешь, что коп. Наверное, последнее объятие должно было стать особенным, как-то окутать Стива эмоциями или воспоминаниями о том, какая у Хави кожа – на вкус и на ощупь. Стив похлопал Хави по спине. Это все было чертовски нечестно. Но Эскобара он достанет. В конце концов, он обещал Хави, что сделает это. *** Девушка в пейджинговой службе для разнообразия неплохо знала английский. Труп Эскобара еще не успел остыть, а Стив уже бросился отправлять Пенье сообщение. Хави перезвонил почти сразу. Разговор вышел неловкий, подробности по телефону не расскажешь, и Хави скомкал диалог коротким "Будешь здесь – выпьем по пиву". Они оба знали, что не будет, не выпьют, и вообще лучше не надо даже звонков. Пахнущее мускусом и виски прошлое должно было остаться в прошлом. Эскобар мертв, дело закончено.