когда всё расцветает

Солнце патокой сочится сквозь широкие стёкла, разливается по комнате — и Никкаль, едва открывшая глаза, замирает. Вместе с её сердцем замирают пылинки в воздухе, полупрозрачный тюль и случайный солнечный зайчик на потолке. Стоит двинуть рукой, и мягкое покрывало обернётся туманной дымкой, рассеется, оставляя на пальцах холодную морось. И Никкаль послушно остаётся на месте, не моргает даже и едва дышит. Пять лет назад её забрали из Дома Детей. Пять лет она никак не может привыкнуть к тому, что у неё есть своя — странная, горько-сладкая, скучная и безумная одновременно — жизнь. В своей комнате. Со своими друзьями, своим братом и своим поручителем. Иногда это кажется вечным и привычным, а иногда, как сегодня, встаёт комом в горле. Никкаль только отводит взгляд и комкает в руках покрывало — глупая. Если бы Ияр узнал, что она собственной комнаты иногда пугается, засмеял бы. В ответ на его мысленные издёвки она фыркает, демонстративно спрыгивает с кровати и быстрым шагом всю комнату обходит. Мир остаётся неизменным. Всё то же весеннее солнце теперь ложится на её кожу нежным теплом, и всё тот же шкаф стоит в углу, набитый мятой грязной одеждой. Никкаль морщит нос: лучше бы он всё-таки исчез. Ну, или хотя бы бардак внутри него. И только боковое зрение цепляется за что-то новое, чужеродно-яркое на подоконнике. Букет жёлтых с рыжим цветов ждёт её вместе с короткой запиской. «Искорка, возможно, ты уже не помнишь, но именно в этот день пять лет назад я забрал тебя из Дома Детей. Надеюсь, что Академия за это время заслужила от тебя звание нового дома. И ещё больше я надеюсь, что ты перестанешь так стараться нарушить все её правила одновременно. Тот день изменил и твою, и мою жизнь. Так пусть сегодняшний день тоже принесёт только хорошее.» Никкаль касается поникших за ночь бутонов, и чувствует одну только всепоглощающую нежность. Нет ни мыслей, ни воспоминаний, только второе солнце цветком распускается под рёбрами. Ниалл всегда сдерживал свои обещания. И, думается ей, будет нести их за собой до конца мира. Она так долго стоит перед бутоном, с рассеянной улыбкой оглаживая мягкие бахромчатые лепестки, что даже не замечает, как с коротким стуком распахивается дверь. — Никки! — голос Этана тут же наполняет комнату, перебивая все возвышенные мысли. — О, уже нашла подарок от Ниалла? Никкаль вздрагивает, хотя прятать букет и глупую довольную улыбку нет смысла. Вся прозорливость в их семье досталась Этану. Ей, как младшенькой, осталось всё безумство и «творческий склад ума». Но за это ведь её и любили? — Что, тебя так тронули слова нашего ректора? На его выступлениях в Академии ты так внимательно не слушаешь, — Этан улыбается, отчего у уголков его глаз собираются весёлые хитрые морщинки. Очаровательный до скрипа зубов. И Никкаль обессиленно скрипит, потому что иногда разговаривать с ним невозможно. — Чего тебе? — бурчит она вместо приветствия, прижимая букет к груди. И цветы льнут к ней, сияющие на солнце драгоценностями — самым ценным напоминанием. Ты не одна. Этан всё понимает и только смеётся, складывая руки на груди. «Ты никогда не будешь одна, Никки. Нас четверо, было и будет.» — Су послала меня проверить, что ты не проспишь всю жизнь. Потому что иначе ты не придёшь на наше маленькое чаепитие за Академией. Как тебе идея? Никкаль сама не замечает, как вся вытягивается и приподнимается на цыпочки от предвкушения. — А сладости?.. — Шимун уже всё, кхм-кхм, принёс, — Этан ненавязчиво подмигивает ей. — Думаю, мы заслужили небольшой праздник в честь «юбилея». Который начинается через пятнадцать минут, так что советую тебе очень поторопиться. — А раньше разбудить не мог? — Кто тебя вообще может разбудить? Дрыхнешь как аннунаки где-то под землёй! — Ещё скажи, что я такая же страшная по утрам! — Заметь, я этого не говорил, — Этан успевает скрыться за дверью, прежде чем Никкаль берёт в руки сапог, и кричит уже оттуда. — Через пятнадцать минут, не забудь! Она падает на кровать после того как кидает сапог обратно в угол — и смеётся так счастливо, что любой прохожий счёл бы её сумасшедшей. Лёгкость и свет разливаются по всему телу, щекочат рёбра, и ей не хватает всего шага до полёта. Пять лет назад жизнь навсегда изменилась — и быть может навсегда стала безмятежно счастливой. И они четверо навсегда вместе. Разве может быть иначе?