***
— Почему ты решил вдруг перекраситься? — Мне идет? — Раньше было лучше. Юнги окидывает Пака незаинтересованным взглядом и переводит его обратно в телефон. Чимин неловко проводит по волосам, что теперь цвета пшеницы и хочет исчезнуть из поля зрения старшего. И из этого мира тоже. Глупо было надеяться на то, что новый цвет что-то поменяет. Юнги заинтересован в блондинах, но не в Чимине, нет. Чимин тоже берет в руки телефон и записывается на еще один прием к парикмахеру.***
— Ложись спать сегодня один, не жди меня, — раздается на другом конце провода родной голос уже совсем чужого человека. — У меня появились дела на работе, надеюсь, разберу их до завтрашнего обеда. — Хорошо, — а в мыслях лишь пожалуйста, вернись раньше. Нет. Просто вернись. — Ты кушал, хен? — Чимин с силой сжимает рукава толстовки, что когда-то выпросил у Юнги. — Да, я уже поужинал с коллегой. — Сердце сжалось, а виски вдруг стали нестерпимо сильно стучать. Пак чувствовал, что ему не хватает кислорода. — А ты поел? Чимин пытается глубоко дышать, и он правда старается успокоить себя и свои нервы. Но выходит скверно. Воздуха катастрофически мало. А количество вдохов стремительно увеличивается. Гипервентиляция. Такое с ним происходило и раньше. На школьном отчетном концерте, когда количество зрителей в зале напугало и заставило впасть в панику. В темной подсобке физкультурного зала, в котором жестокие одноклассники заперли Пака после его несогласия отдавать свои карманные деньги. В первый раз, когда он узнал, что Юнги изменяет ему. Так что Чимин знает как с этим бороться. Он задерживает дыхание, делает вдохи более глубокими и медленно выдыхает через рот. Считает про себя сначала до трех, потом до пяти и успокаивается, когда доходит до десяти. — Чимин? Эй, ты где? — голос Юнги звучит раздраженно. Он, наверняка спешит закончить этот диалог поскорее, так что даже не замечает тяжелое дыхание в трубке телефона. — Я спрашиваю, ты поел? — Да, я здесь, нет, еще не успел. Думал, что сможем поужинать вместе. — Его голос немного сел и охрип. — Ты в порядке? Звучишь очень уставши, — и это не забота в голосе, а просто констатация факта. И если бы Юнги увидел Пака, то он бы сказал, что тот и выглядит сейчас так себе. — Закажи что-нибудь на ужин и ложись спать. Постараюсь, закончить как можно быстрее. — Угу. Хорошего вечера, хен. — Эта фраза непроизвольно вырвалась, и Пак надеется, что старший не услышал в ней нотки обиды и явной неискренности. — Да какой там… Буду всю ночь работать, ты же знаешь. — Я знаю. Чимин первым завершает разговор. Я знаю.***
Юнги приезжает следующим вечером и привозит с собой много вкусной еды и бутылку красного вина. Чимин не спрашивает его о ночной работе, Юнги не спешит рассказывать об этом сам. Почти идиллия и полное взаимопонимание. Они смотрят какой-то фильм, в сюжет которого Чимин даже не пытается вникнуть. Все его мысли только о том, как бы не напиться и не наделать глупостей. А еще его внимание слишком сильно привлекает парфюм хена. Сладкие резкие нотки, которые Юнги обычно терпеть не может, теперь пропитали его костюм. Когда старший только вошел в квартиру и обнял его, Чимин сразу понял, что эти духи точно не могут принадлежать Мину. Он еле стерпел тогда, чтобы не отстраниться от противного едкого запаха, ведь шансов пообниматься с Юнги становилось все меньше и меньше, так что Чимин перетерпит, но не оторвется от него, пока тот сам первым не оттолкнет. Юнги хихикает над какой-то сценой и поворачивает голову на Чимина, видимо, чтобы оценить его реакцию на смешную шутку, но младший не успевает надеть нужную маску, и Юнги встречает только пустой затуманенный взгляд. — Эй, ты чего завис? — щелканье пальцев перед лицом, заставляет Пака вынырнуть из своих раздумий и сфокусировать внимание на хене. — Ты какой-то странный в последнее время. — Все в порядке, просто устал немного. — Все-таки поздно вчера лег, да? Я же говорил, идти спать пораньше. — Нет, просто к сессии готовлюсь. Юнги совсем не обязательно знать, что Чимин и вовсе не спал, ожидая возвращения хена, хоть и знал, что тот точно не приедет. — Вот если будет у нас выходной совпадать, то обязательно проведем его вместе, лежа на кровати и ничего не делая. Тебе нужно восстановиться. — А ты полежишь просто за компанию? — Конечно, я же знаю, что я — твоя лучшая подзарядка. — он улыбается так искренне и довольно, что маленькое израненное сердце Чимина крошится в порошок. Но отвечать на это заявление он не спешит. Кажется, его реакция, а вернее ее отсутствие немного смущает Мина, и улыбка медленно сползает с его лица. — Я хочу, чтобы ты чувствовал себя хорошо, ты же знаешь? — Я знаю. И премия Оскар должна выслать Чимину награду прямо сейчас и обязательно присудить ему номинацию лучшего актера драматической роли, потому что так прятать боль за счастливой улыбкой, он уверен, не сможет больше никто.***
После того вечера они не видятся на протяжении двух недель. У Юнги командировка и любовник, у Чимина экзамены и депрессия. Они созваниваются иногда по видео связи, и Пак упорно делает вид, что не видит багряные засосы на шее и ключицах старшего, неумело спрятанные слоем тонального крема. Юнги рассказывает вскользь про своего коллегу, когда Чимин спрашивает о его новом проекте и делится переживаниями, что хен перетрудится в одиночку. — Чонсу смышленый малый. Да и с ним не соскучишься, — он говорит об этом парне с улыбкой, а счастливый блеск в глазах совсем отличается от разбитого и полного боли блеска из-за подступающих слез взгляда Чимина. — Я рад, что ты не один, — Пак проглатывает подступающий ком в горле. — Да… Чимин, мне пора бежать, позвоню тебе позже. Я люблю тебя, ты же знаешь? — Я знаю. — но в ответ душащее люблю не произносит. Юнги и не ждет. Юнги не перезванивает. Чимин и не надеется.***
Когда Чимину поступает предложение о том, чтобы стать учеником по обмену и обучаться у лучших современных танцоров в Нью-Йорке, он задумывается о Юнги только один раз. Он думает о том, что Юнги особо и не заметит его отсутствие. Старший не будет грустить. Ему не нужно будет каждый раз придумывать оправдания, чтобы не ночевать дома. Или же он приведет своего нового парня к ним, когда точно окажется уверенным, что Чимин не застукает их, так как будет в другой стране. Чимин хочет дать эту свободу Юнги. Он сам хочет освободиться от него. Поэтому отвечает согласием и начинает готовить все документы к переезду.***
Их выходные совпадают не случайно, Чимин это понимает. Старший сдвигает свои встречи, переносит собрание и расчищает полностью расписание, чтобы провести этот день с младшим. И если бы раньше Пак был бы вне себя от счастья и наслаждался каждым моментом, что он смог провести вместе с хеном, то теперь он чувствует лишь давление. Из-за того, что до сих пор не сказал Юнги о переезде, из-за того, что Мин в последнее время стал больше уделять внимание ему и его самочувствию, из-за того, что теперь, кажется, Чимину это совсем не нужно. Мин ластится как кот, подставляясь под руки Пака, что аккуратно перебирают пряди мягких волос уже просто по привычке. Он крепко обнимает его, сжимая талию в сильных руках и трется щекой о разношенную старую футболку Чимина, полностью пропитавшуюся его запахом. Юнги не понимает, что не так, что изменилось. Не знает, почему теперь он напрашивается на ласку, а не наоборот. Но ему в последнее время так катастрофически мало Чимина, что он забивает на все эти вопросы, просто наслаждаясь его присутствием. — Я так соскучился, — мычит куда-то в грудь и чувствует ускорившееся сердцебиение. — Я тоже, — Пак выдыхает ему в макушку, и перестав играться с волосами, перемещает руки на плечи Юнги. А Юнги не хватает, невыносимо сильно не хватает телесного контакта. Он начинает покрывать поцелуями его выглядывающие из-под футболки ключицы, медленно двигаясь выше к шее. Чимин старается дышать только через нос, боясь, что если хоть немного приоткроет рот, из него вырвется стон. Юнги целует аккуратно и нежно, как будто к хрусталю прикасается. Чимин очень хрупкий, он знает. С ним по-другому нельзя, разобьется. И если с физической оболочкой младшего Мин был хорошо знаком, то про состояние внутренней он совсем ничего не знал. Иначе бы увидел перемолотые в крошку и пыль доверие и надежду Пака. Чимин едва дышит, закрывает глаза и просит себя еще немного потерпеть в последний раз. Юнги залезает пальцами под футболку и невесомыми движениями скользит по коже, вырисовывая замысловатые узоры. И в его прикосновениях столько нежности и заботы, что для Чимина это становится слишком. Он зажмуривает свои глаза, молясь, чтобы хен не увидел его непрошенных слез. Он отпустит его, обязательно отпустит, но чуть позже. Еще всего одну минутку он хочет побыть с ним, чувствуя сильные руки, что с любовью огибают каждый сантиметр тела и обжигают кожу. — Я люблю тебя, ты же знаешь? И Чимину снова нечем дышать. Кислород в легких стремительно уменьшается, а дыхание становится прерывистым и беспорядочным. Мысли путаются в один большой клубок. Сердце, будто в лихорадке начинает отбивать бешенный ритм. Он отталкивает Юнги. Впервые в жизни он делает это. Он перестает терпеть, потому что еще чуть-чуть и он задохнется из-за гипервентиляции, из-за этих удушающих отношений, из-за количества вранья и недосказанности, в которых он сейчас тонет. Юнги пугается. Он впервые в жизни видит приступ у Чимина. Он не знает как помочь и лишь испуганно хлопает глазами, наблюдая за попытками младшего успокоиться. Забавно, но видя эти нелепые эмоции на лице старшего, Чимину, кажется, становится немного лучше. Он делает все как всегда: приводит дыхание и мысли в порядок, считает, фокусирует взгляд на разных предметах и дает им характеристики. Чимин успокаивается и даже выглядит более расслабленным, чем до этого, Юнги же, еще секунда, и хлопнется в обморок из-за переживаний и страха за младшего. — Чимини… — как же давно он так его не называл. — Как ты? Что с тобой произош… — но Чимин перебивает его, не дав закончить вопрос. — Я в порядке. Это гипервентиляция и небольшая паническая атака. Сейчас со мной все хорошо. — Из-за чего это происходит? Как давно? — взгляд Юнги нервно бегал по лицу Пака, как будто пытаясь убедиться в том, что с ним правда сейчас все хорошо. — Стресс скорее всего. Я не помню как давно это началось, но в последнее время я сталкиваюсь с этим часто, поэтому уже научился бороться с этим в одиночку. — Почему ты ничего мне об этом не сказал? — Ты занят на работе, не хотел тебя этим отвлекать. — Почти правда, за исключением того, что Чимин просто очень боялся быть вновь отвергнутым, даже несмотря на его проблемы. — Я бы сводил тебя к доктору, если бы раньше узнал об этом. Давай я запишу тебе на завтра? У меня есть знакомый, он хороший специа… — Чимин его вновь прерывает. — Я не смогу завтра. И вряд ли смогу в ближайшие пять лет. Юнги как не пытается, не может понять смысл сказанных только что слов. Его брови нахмуриваются, образовывая на лбу складки. — В каком смысле не сможешь в ближайшее пять лет? — Я уезжаю учиться в Америку. Мне предложили учебу по обмену, я согласился. Самолет завтра в десять вечера. — Только голые факты. Большего Юнги знать и не стоило. — Почему… Почему ты не сказал мне раньше? Почему принял это решение самостоятельно? — нервы Юнги начали сдавать, голос пробила дрожь. — Почему я должен был спрашивать твоего мнения? — Чимин задает вопрос спокойно, но в груди разгорается пожар. — Что за дерьмо, Чимин?! Мы встречаемся! Как ты можешь мне сейчас так легко сообщать о том, что уедешь в другую страну на пять лет? — А мы встречаемся? — тихий шепот звучит в их небольшой комнате как самый сильный раскат грома. — Я думал, мы давно уже расстались, вернее ты меня бросил… Или правильнее было бы сказать променял? — О чем ты? — Юнги весь напрягается, превращаясь в оголенный провод, тронь и взорвется. — Не делай вид, что не понимаешь о чем идет речь. Юнги-хен, я хоть и наивный, но не окончательно тупой. — Чимин слезает с кровати и подходит к шкафу, чтобы достать оттуда кофту потеплее. В своей изношенной футболке он ощущает себя слишком уязвимо. — Я не хочу оправданий и выяснений того, что сейчас уже бессмысленно. Ты сделал свой выбор, я сделал свой. На этом наши пути расходятся. Юнги, кажется, умер прямо там, на их старой кровати со стершимися ножками и скрипящим матрасом. Он не может пошевелиться, так как все тело сковало тисками страха и удушающего осознания, что он как никогда в жизни облажался и, кажется, потерял все. Он потерял Чимина. — Мне жаль, — он не может поднять глаза на младшего, иначе сгорит со стыда и отвращения к самому себе. Он боится увидеть это в отражении чужих глаз. — Не стоит, — Чимин, надев ту самую толстовку Юнги, снова забирается на кровать, но садится на небольшом расстоянии от Мина. — Давай не будем портить последний день. Я хочу запомнить тебя хорошим и любимым. Юнги хватает только на то, чтобы кивнуть. Чимин дотягивается до выключателя и гасит свет, залезая под одеяло. Он сдвигается ближе к краю, оставляя больше места Юнги. У старшего едва хватает смелости лечь рядом. Он кажется себе таким грязным, что мысль о том, чтобы испачкать своей уродливостью Чимина, тормозит и связывает по ногам и рукам. Но Пак сам тянет хена на себя, заставляя того приобнять младшего. — Давай сегодня поспим так, мне нужна подзарядка и сила, чтобы отпустить тебя, — ладонь Чимина лежит сверху руки Юнги и не дает тому убежать, вместо этого заставляя того взять на себя ответственность за то, что Пак может вот-вот расколоться на части. — Хорошо, маленький. Юнги не плакал уже пятнадцать лет. После смерти матери в детстве ничто не могло растрогать или опечалить его до такой степени, чтобы на глазах выступили слезы. Но вот ему двадцать пять и он лежит в их с Чимином квартире и старается не сорваться на громкие всхлипы, разрешая себе лишь тихо пускать слезы на подушку и вдыхать родной аромат любимого человека, которого он предал. Чимин уснул почти сразу, а вот Юнги всеми силами пытается отогнать от себя даже мысли о сне. Если он сейчас уснет, то завтра может проснуться в совершенно пустой квартире, в которой не будет даже намека на то, что когда-то тут жил Чимин. Час проходит за часом, минута за минутой, но Юнги держится. Ему нельзя засыпать, нельзя.***
Рано утром, высвобождаясь из теплых объятий старшего, Чимин бесшумно передвигается по квартире и осматривает осколки своего прошлого. Старая подаренная Тэхеном кружка с персонажем из Волейбола, набор новых еще не открытых полотенец, что он покупал на их с Юнги новоселье, их совместные фотографии, так много всего, что делало их квартиру теплой и уютной. Теперь все это навсегда останется здесь. Чимин не собирается брать в свою новую жизнь ничего из прошлого. Пожалуй, лишь только загрубевшие шрамы и свои сквозные раны рядом с сердцем. Пак переодевается в удобную одежду для долгого перелета, аккуратно складывает толстовку Юнги и кладет ее на кровать рядом со старшим. Не хочется уходить совсем не попрощавшись, но он понимает, что по-другому не сможет. Он меняет сим карту, оставляя старую на тумбочке, берет документы и тихо выходит из квартиры, оставляя за собой свою жизнь. Оставляя Юнги.***
Он знает, что проспал, знает, что Чимин уже ушел. Из-за этого открывать глаза и начинать новый день, кажется ему бессмысленным. Юнги осознает, что не вернет его как бы не пытался. И это осознание никак не помогает ему собрать волю и смелость в кулак, чтобы хотя бы попытаться жить дальше. Но вставать все же надо. Перенесенные встречи и отмененные конференции ослабили хватку на шее Юнги только на один день. Сегодня никому не будет дела до того, что их шев проснулся с дырой вместо сердца. Юнги открывает глаза, садится и пробует сфокусировать взгляд. Первой его внимание привлекает маленькая сим карта. Сердце сжимается в ничтожную точку. Теперь у Юнги не будет даже возможности поговорить с младшим. Он не сможет ему позвонить, не сможет поздравить с днем рождения и с новым годом. Единственным вариантом остается только связаться с Чимином через друзей, но те вряд ли захотят помогать Мину после всех его проебов. Юнги переводит взгляд на кровать. Черная старая изношенная толстовка, что была аккуратно сложена, сразу оказывается в руках мужчины. Он подносит ее ближе к лицу и вдыхает запах, что она хранит в себе с тех пор, как попала к новому владельцу. Вот как пахнет дом, вот как ощущается его потеря. Юнги наконец-то сползает с кровати и подходит к шкафу, ожидая увидеть пустые полки. Но с замиранием сердца видит, что все вещи Пака на месте. Как всегда полный порядок и чистота. Юнги старается задушить мерзкие ростки надежды на то, что младший передумал уезжать и поэтому оставил вещи на своих местах, но они прорастают в его сердце стремительно и быстро, будто сорняки. Юнги заходит на кухню и также осматривает ее. Более внимательно, обращая внимание на мельчайшие детали. Посуда чистая и сухая, значит, Чимин еще не завтракал. Быть может он просто ушел за продуктами, а все, что произошло вчера всего лишь дурной сон, ужасный кошмар, что рассеется с появлением младшего на пороге их квартиры. Юнги заглядывает в ванную, там как и всегда множество бутыльков с различными сыворотками, пенками и другой уходовой косметикой. Две их зубные щетки в стаканчике и сложенные полотенца на полке. Все как всегда. Мин даже находит в себе силы выдохнуть и вновь сделать глубокий вдох, а затем возвращается в их спальню. Это точно был лишь плохой сон. Чимин совсем скоро вернется и обнимет его, пряча от страшных мыслей в утешающих объятиях. И он почти успевает себя в этом убедить, как вдруг тишину комнаты разрывает звонок телефона. — Алло, Чимин! Почему ты не разбудил меня? Если хотел пойти за продуктами, то нужно было идти вместе! — Юнги возбуждено тараторит в трубку и по началу даже не слышит всхлипы по ту сторону телефона. — Чертов ты ублюдок, Мин Юнги. Какого хуя с тобой произошло?! Злой и хриплый голос Тэхена возвращает старшего в реальность. В ту самую, где он собственноручно все разрушил. — Я обещал Чимину, что не буду с тобой связываться, но если я не раскрашу твое лицо, то хотя бы выскажу все напоследок. — Тэхен больше не плачет, он лишь тяжело дышит и изредка хрипит. Он давно не был в таком бешенстве, так что оставаться сейчас относительно спокойным для него почти непосильная задача. — Он был с тобой всегда! В самые сложные и хуевые твои времена! И вот так ты его отблагодарил? Ты променял лучшего человека в твоей паршивой жизни на какую-то смазливую задницу?! Почему, сука?! Чего тебе не хватало?! — Тэхен все же не выдерживает и срывается на крик. А у Юнги в ушах белый шум. — Ты хоть знаешь, как он жил в последнее время? Знаешь, что его приступы участились из-за тебя? Знаешь, как часто он разбивал руки в кровь, сколько посуды в доме он перебил, самостоятельно борясь с твоим безразличием и с самим собой?! Ты знаешь, что он исписал свой блокнот миллионами причин, по которым он себя ненавидит? Знаешь ли ты, что он возненавидел себя из-за тебя, а, Мин Юнги?! Юнги зажимает рот рукой, чтобы тоже не сорваться на крик. Слезы, что градом катятся с щек, застилают все перед собой. Голова раскалывается, а вески стучат о черепную коробку. Но Тэхен не собирается его так просто отпускать, Юнги это понимает. Он примет все, что скажет ему Ким. Он заслужил. Он был бы не против и быть избитым, но Тэхену вряд ли захочется пачкать о него свои руки. А еще он пообещал Чимину этого не делать. Даже в самом конце Пак Чимин все еще переживал за такого козла как он. Не хотел, чтобы некогда лицо самого любимого человека было разукрашено кулаком самого близкого друга. — Открой нижний ящик тумбочки у кровати и достань его блокнот. Прочитай все, что там написано, слышишь? Это ты сделал с ним. Я хочу, чтобы тебе было также больно как и ему. Нет, я желаю, чтобы тебе было в сто раз хуже. И да, я попаду в ад за такие проклятья и слова, но не волнуйся, хен, — Тэ выплюнул это обращение, пропитанное ядом и презрением, пожалуй, в последний раз, ведь теперь Мин для него никто. — В аду я буду не один, уж там то я доберусь до твоей гнилой душонки. Не смей даже думать о том, чтобы найти или связаться с Чимином. Иначе я самолично тебя в ад и отправлю. Тэхен сбросил звонок, и комната вновь погрузилась в удушающую тишину. Уж лучше бы на Юнги продолжали кричать и осыпать проклятьями. Мин чувствовал, как собственное лицо опухло из-за слез, а глаза еле открывались из-за потяжелевших век. Но он должен был это сделать, он должен был прочитать то, о чем ему говорил Ким. Пустить себе пулю в висок, пожалуй, было бы проще, но он не достоин быстрой и легкой смерти. Трясущимися руками открывая старый потрепанный блокнот, он вспоминает как Чимин старательно в нем писал дни рождения их друзей, с каким трепетом добавлял туда номера новых знакомых, как клеил милые стикеры и фотки после какого-то запоминающегося события. Он пролистывает все эти страницы, наполненные теплыми воспоминаниями и наконец находит, то самое, от чего по телу разбегаются мурашки. 1. Пухлые щеки. 2. Тонкий, писклявый, раздражающий голос. 3. Неумение готовить. 4. Я скучный и неинтересный, поэтому не нравлюсь друзьям хена. 5. Толстые ляжки. 6. Волосы как солома. 7. Некрасивый разрез глаз. 8. Наверно, я в постели как бревно, поэтому хен меня больше не хочет. И еще сотня таких пунктов… И ни одного плохого слова о Юнги. Сердце Юнги обливается кровью, пока он это читает. Он чувствует, как задыхается, чувствует, как задыхался Чимин, пока все это писал. Юнги самолично накинул петлю на шею Пака и затягивал с каждым днем все туже и туже, сам этого не замечая, пока развлекался с другим. Но почему сейчас он чувствует, что умирает именно он? Слез уже не осталось, лишь жалкие поскуливания вырывались изо рта. Предсмертная агония. Юнги дочитывает этот ужасный лживый список до конца и порывается взять ручку, чтобы переписать все эти бессмысленные пункты, но замечает, что в конце блокнота загнута страничка. Он открывает ее, и лучше бы он этого не делал. Последний гвоздь в крышку гроба был забит. Юнги. Я не буду извиняться за то, что ушел не попрощавшись. Думаю, хотя бы этого ты заслужил. Хотя, возможно, ты и не особо будешь расстроен… Теперь наша квартира только в твоем распоряжении, так что можешь приводить сюда кого захочешь, не боясь быть пойманным. Я говорил о пяти годах, но думаю, что останусь жить в Америке на более долгий срок, а потом, кто его знает, может перееду куда-нибудь еще… Все мои вещи можешь выбросить, у меня не было ни времени, ни желания их собирать, поэтому делай то, что посчитаешь нужным. Спасибо тебе за все наши счастливые воспоминания… Их действительно было так много, и я за это так благодарен… Я любил тебя, люблю и, к сожалению, буду продолжать любить и помнить тебя всю жизнь. Но на этом давай остановимся. Пожалуйста, будь счастлив и прощай. Навеки твой, Пак Чимин. В небольшой квартире, что когда-то хранила в себе любовь и счастье, произошло маленькое убийство одного сердца и маленькая смерть другого.