Последствия

Белоснежные полы платья беспокойно развивались, ноги неслись, как при полёте, сердце дрожало, обещая разбиться вдребезги. «Успею. Я успею». Всё тело тряслось, Ифе походило на оголенный нерв, дыхание перехватило. «Кейфл, я успею». По дворцу эхом раздавались громкие шаги. Девушка совсем позабыла о том, что в обители фараона она была нежеланной гостьей. Аментет движимая всепоглощающей тревогой, не разбирала дороги, пестрая картинка роскошного убранства расплывалась, мутнела, становилась невыносимо серой. «Успею. Успею. Ты не успел. Нет. Нет. Не успел» Пески утягивали за собой, забирая остатки кислорода, под ногами не чувствовалась опора. Вся короткая жизнь сумасшедшим вихрем пролетела перед глазами. Ветер злостно бил в лицо, снося на своем пути. Мир рушился, так быстро, так стремительно. Ифе не знала, что душа может болеть столь сильно, мучительно разрываясь на крошечные кусочки. «Ты не мог. Ты не успел. Ты будешь жить. Жить без ужасного греха». Она была такой маленькой по сравнению с огромными коридорами, которые казались невыносимо бесконечными. Что она могла сделать? Ничего. Слуга Осириса даже не имела власти над собственной судьбой. Связанная тяжелыми путами, девушка беспомощно трепыхалась как рыба без воды, как птица без крыльев, как человек без свободы. Ночь. Глубокая ночь, поистине безумная, лишенная здравости. Небеса заволокли серые тучи, надежно спрятав луну и звёзды. Ориентир бесследно пропал. Надежда угасала. Мгновение превратилось в гнетущую вечность. Дворец был так велик, так могуществен, словно грозная стихия. Он был в силах растоптать бедную аментет в мгновение ока, но также и подарить волшебное спасение. Ифе не надеялась ни на Богов, ни на достоверность слов Шемеи. Страх заставлял идти дальше, благодаря ему кровь кипела в венах, ядом разливалась по телу. На дрожащих губах застыло имя. «Кейфл». Огромные потолки надменно возвышались над головой, желая обрушиться, принести погибель всем грешным душам дворца. Боги на колоннах насмешливо озирались на брюнетку, тянули свои руки к ней. Обретя жизнь, так сложно расстаться с ней вновь. Золотой песок заполнял легкие, сердце иссохло, превращаясь в пыль, порыв ветра уносил с собой остатки печали и радости, горечи и сладости, ненависти и любови. Анкх нестерпимо жёг руку, от боли сводило челюсть. С металлическим звоном крест упал, растворяясь в горячих песках. Ифе ворвалась в покои Никаура бесстыдно бледная как полотно, в её глазах плескался ужас и сумасшествие, плечи лихорадочно подрагивали. Её обуял огонь, питавшийся тревогой. Ясный взгляд выцвел. Наследный принц нервно дёрнулся при виде странной незнакомки, из её груди вырвался слабый возглас. В руках младшего сына Хафура блестел кинжал. Он был околдован, дурман охватил его разум. Парень стоял к Ифе спиной, испуганное лицо наследного принца приковало внимание хекау. Он не кричал, не молил о спасении, не звал стражу. Всё предрешено, Никаур не сомневался. Хекау, с радостью, унесет его с собой на небо. Кейфл– справедливый судья, не брезгавший замарать руки. —Кейфл, нет! Её руки опустились на плечи принца, пальцы больно сжали кожу. —Нет! Голос брюнетки пропадал в потоке мыслей, роившейся в голове хекау. Тело становилось тяжелым как свинец. —Кейфл, не делай этого! Он не стоит того. Ненавистный облик любимчика Хафура пропал, и на смену ему явилась Ифе. Чужая. Слёзы ручьем лились из покрасневших глаз. —Он не стоит. Ты… ты не можешь. Ты нужен мне. Кейфл… Руки обжигали щеки, скулы. Её объятия были беспомощны, но настойчивы. Младший принц напоминал беспристрастную статую, ни один мускул на его лице не дрогнул. —Кейфл! Она молила. Отчаянно, как никогда. Девушка отдала бы всё на свете лишь бы только увидеть привычный блеск интереса в серых очах. —Пожалуйста… Из её горла неистово вырывались хрипы. Ифе без тени страха направила его руку, сжимающую холодное оружие, к своей груди. Сердце не билось. Молчало. —Ты не сможешь забрать жизнь. Нет. Ты не такой. Ты лучше. Лучше всех, кого я только знаю. Молния поразила Кейфла, он замотал головой, приходя в себя. —Ифе… Прости меня. Прости. Лезвие пылало в руке, неприятно покалывало кожу. Со звонким лязгом кинжал упал, теряясь во глубокой тьме. Юноша нетерпеливо заключил девушку в объятия, совсем позабыв как хрупка она была. Дымка стала растворяться, но злые помыслы брали вверх. Гнев пробудился от спячки. Дьявольский оскал промелькнул на лице Никаура. Воспользовавшись удачной возможностью, он ловким движением спрятал нож в шелковых тканях. «Я вершу свою судьбу, братец. Она посланная богом, твоя слабость, моё спасение. Лучше бы ты не просыпался вовсе» Аментет отступила, пошатнувшись. Братья с ядовитой ненавистью глядели друг другу в глаза. Кейфл бросил скорый взгляд на пол, где совсем недавно покоился кинжал. Бархатный, манящий голос произнес. «Действуй». Мгновение. Лезвие рассекло воздух. Ифе по велению сердца стремительно бросилась вперед, заслоняя хекау. Девушка шумно упала на холодный пол, платье стало багроветь. Металлический запах начал заполнять душную комнату. Кровь струилась рекой, веки тяжелели. Слабость обуревала, жизнь покидала тело. Из груди виднелся острый нож. В самое сердце. Старший сын Хафура боязливо отпрянул, осознав, что лишил человека жизни. Кейфл в остервенение бросился на брата, в праведном гневе сжимая его шею. —Ты… Сердце больно сдавило. Он отвернулся, с трудом сделав шаг назад, отпустив убийцу. Никаур скатился по стене, хватаясь за голову, стягивая смоляные волосы. Сложно было разобрать, что шептал принц. Слова растворялись в гробовой тишине. Опустившись к брюнетке, хекау сжал её ладонь. Она беспомощно глядела на него пустым, стеклянным взглядом. —Ифе… Ифе. Не бросай меня. Не оставляй меня одного. Его била мелкая дрожь, по щекам скатывались солёные слёзы. Кровь. Она была везде. Легкая ткань прилипла к побледневшему телу. —Я хочу жить. Я хочу жить. Её голос померк, слепая мольба, жестоко проигнорирована богами. —Ифе, останься со мной. Ифе! Ифе, пожалуйста! Его крик эхом разлетался по всему дворцу. Слёзы застилали и больно жгли глаза. —Ифе, прости меня, забери с собой. Ифе! Зачем я только пришёл сюда. Ифе… Голос сбился, согнувшись принц оставил поцелуй на белом лбу. Веки были закрыты, дыхание больше не теплело кожу, руки безжизненно повисли. Беззвучные рыдания сотрясали Кейфла. Кровь на ладонях колола острыми иглами, её не отмыть. Луч солнца поглотила тьма. Мгла заполнила каждый уголок блистательного города Столбов. Злоба обрекла свет на чудовищную смерть. Судья пожелал стать палачом, поплатился за свою дерзость и лишился самого дорого — сердца. С судьбой шутки плохи, не стоит пренебрегать её могуществом. Она свята. Осмелившись противостоять её величию, нужно быть готовым к любым последствиям. Она любит слабости, она не пренебрегает использовать самые гнусные уловки, её оружие не знает жалости.

***

Потеряв Ифе, Кейфл безразлично воспринял новость о будущей погибели. Душа умерла в тот миг, как румянец перестал украшать щеки прекрасной аментет. Смерть была лучшим спасением. Вина была слишком велика, с таким грузом не живут. Представ перед Осирисом, принц сказал. —Подари мне самую жестокую муку, великий царь. Справедливее тебя нет на свете, нет хуже греха нежели предательство. «Я предал её, отправившись за мнимой правдой. Предал подавшись безрассудному голосу. Предал подвергнув опасности. Это я впустил её в мир порока и жестокости. Не уберег, не спас». —Да будет так, дитя. Грозно отозвался бог возрождения. В его глазах промелькнуло сочувствие, но лишь на миг. «Да будет так». Внутри зияла пустота. Она исчезла, весь мир померк, без её застенчивой улыбки стало так одиноко. «Ифе была не права. Я не лучше. Тиран, сгубивший самый прекрасный цветок».