***
Они только окончили школу, уже не дети давно, понимают взгляды, которые дарят друг другу, понимают прикосновения, но в чувствах всё ещё на перепутье, в смятении. Ходят вокруг да около, не могут решиться на что-то большее, не могут найти в себе смелости произнести свои желания вслух. Тянь несколько раз собирался переступить черту, но постоянно что-то останавливало, не было твёрдого убеждения, что Шань на самом деле этого хочет. А вдруг всё чисто платонически, а вдруг ты — просто друг? Люди часто выдают желаемое за действительное, розовые очки они такие. Ему нужен был чёткий сигнал, и со временем в голове созрел план, как этот самый сигнал можно получить. Тянь сказал Шаню, что привёл его в гей-клуб, только когда они уже вошли внутрь. Шань сюрприз не оценил, но дальше злого тычка под рёбра дело не зашло, а это был положительный знак. Сконфуженность виднелась невооруженным взглядом и Тянь надеялся, что пара коктейлей эту проблему исправит, а пока он нёс всё, что приходило в голову, не затыкаясь, чтобы хоть немного разрядить обстановку. Шань слушал его вполуха. Он смотрел по сторонам настороженно и любопытно, бегал глазами от одного человека к другому — Тянь за каждой его эмоцией внимательно следил. Когда Шань замер, начав всматриваться куда-то слишком долго, Тянь не смог не посмотреть туда следом. Столик в самом углу, двое мужчин, поцелуй. Очень страстный их поцелуй. Вот оно что. Тянь снова повернулся к Шаню, прочищая горло и сглатывая. — Раскрепощëнные ребята, да? — Это отвратительно. Слова вылетели слишком легко и голос у него не дрогнул. Тянь не сразу понял, что перестал дышать в этот момент. И только когда они уже возвращались домой, выяснилось, что отвратительным Шань посчитал не сам поцелуй как таковой, а его неуместность. — Это вроде клуб, а не бордель, люди туда потанцевать приходят, ну, выпить, много радости смотреть, как кто-то кому-то языком гланды полирует. Если так неймётся, могли бы и уединиться, хоть капля стыда должна быть. Спасибо, в трусы друг другу не полезли. Шань шёл неторопливым шагом, пряча руки в карманах, жевал обветренные губы. Тянь шёл чуть позади и чувствовал, как с каждым словом Шаня оттаивает в груди в миг заледеневшее от ужаса сердце. В следующий раз лучше сразу уточняй, что он имел в виду, а то такими темпами инфаркт схлопочешь. Шань вдруг остановился, повернулся к Тяню, посмотрел прямо в глаза. — Не моё это, понимаешь? Не по себе прям. Они там все фрики какие-то. Не хочу в таком окружении находиться, не хочу быть похожим на этих пидарасов. Я обычный парень, нормальный пацан и мне просто... — он замялся на секунду, вздохнув, — просто нравится другой обычный парень. Всё. Мои чувства не нуждаются в подбадривании и улюлюканьи со стороны всяких прогрессивных толерастов. И мои чувства не изменятся, сколько бы гомофобов в них с проклятиями не начали плеваться. Я вообще не хочу, чтобы кто-то был в курсе. Сам в чужую личную жизнь не лезу, и в свою пускать не собираюсь. Не знаю, с какой целью ты меня туда приволок, но иди ты нахрен. Дальше у тебя по списку что стоит — парад? — Шань фыркнул. — Сколько об этом думал, так и не смог понять, в чём радость перед всем миром орать, что ты в жопу долбишься. — Я тебе нравлюсь... Эти мысли вслух — запоздалое подключение. Тянь похоже завис на этом моменте и только сейчас в себя пришёл, все последующие слова для него как эхо из леса. Шань на его неверящий тон только бровь вскинул. Тянь спохватился. — Нет, я... То есть, ты мне тоже нравишься. — Как удивительно легко становится от этих слов на сердце. У Шаня заалели уши, он шмыгнул носом, смущенно опустив взгляд, шаркнул ботинком по тротуару. — Да знаю я. Не идиот же. Тянь чувствует как начинают дрожать колени и может быть немножечко голос. — Почему ты ни разу не попытался меня поцеловать? Я столько раз хотел... но думал, что накручиваю, что возможно проецирую свои желания на тебя и вижу то, чего нет. Я и в клуб-то этот несчастный тебя потащил, только чтобы, наконец, убедиться. Но если я нравлюсь и ты знал, что нравишься в ответ, то почему? У Шаня скулы стали под стать ушам. Он не поднимал глаза, рассматривал свои ноги, ссутулился и сжался весь. Казалось, продолжать стоять сейчас перед Тянем ему всего мужества стоит. — Я не умею. — Пробубнил он. — Я ни разу не целовался. Тянь искренне не понимает, плакать ему или смеяться. И всё? Только из-за этого, что ли? Хотя он сам дурак не лучше, сколько времени зря потерял, потакая страхам. Они оба загонялись, но, как выяснилось, совершенно по разным причинам. Тянь пожимает плечами. Он чувствует, что Шаню стрёмно было в этом сознаться, поэтому старается выглядеть как можно более спокойным, даже отстранённым, чтобы не задеть. — Предлагаю научиться. — Говорит он. — Пойдём ко мне? Возьмём попкорн, посмотрим фильм и если у нас будет настроение... мы попробуем. Шань посмотрел на него исподлобья. — Я думал, ты подколешь. — С чего бы? Я так-то тоже не гуру поцелуев, знаешь ли. Тянь испытывает облегчение, видя как Шань расслабляется от его слов. Неужели для него действительно это было такой проблемой? Глупый. Тянь облизнул губы, сердце загрохотало. — Ну, что идём? За попкорном? Шань осторожно кивнул. Этот вечер для них закончился самым лучшим первым настоящим поцелуем.***
Шань задыхается, когда Тянь покусывает его за бедро, когда слизывает пот на напряженном животе. Он расплывается по нему, захватывает в объятья, как смирительная рубашка. Тяню нужно быть везде, чтобы каждая клеточка на коже Шаня впитала его тепло и запах, чтобы любой, подошедший к нему хоть на метр, человек шестым чувством ощутил этот след и понял: Шань занят, Шань его. Только его.***
Они живут как обычные люди: учатся, работают, развлекаются, со стороны — хорошие друзья, никто не знает об их отношениях. Ещё в тот самый день, когда они расставили все точки над "и", Шань прекрасно дал понять, что о личной жизни распространяться не намерен. Тянь не видел причин спорить: счастье любит тишину, Шань прав. Но чем дальше шло время, тем сильнее Тяню хотелось объявить всему миру кто они друг для друга. Шань повзрослел, возмужал, найдя своё дело загорелся и расцвёл. Он стал более сдержанным и спокойным, более мягким, это уже не тот грубый и задиристый хулиган из школы. Он стал безумно привлекательным в глазах окружающих его девушек, и это невозможно было не заметить. Именно их внимание — одна из главных причин разрастающейся темноты в сердце Тяня. Потому что Шань ведь... ну, Шань не гей. Да и Тянь тоже. Тяня физически привлекают девушки, и он знает — уверен — что они привлекают и Шаня. Просто Тянь не встречал ни одной, которая смогла бы не то, что затмить, хотя бы просто сравниться с его Шанем, а сам Шань своё влечение к ним банально не успел распробовать: Тянь взял его в оборот, наложив вето на сердце, тело и душу. И вот она, Ахиллесова пята: Тянь ужасно боится, что когда-нибудь появится та, которая сможет привлечь внимание Шаня, и он задумается (для начала всего лишь задумается) о том, что возможно с девушкой ему будет лучше. Проще и спокойней. А там захочет и познать. Тянь до сих пор помнит, как он засматривался на танцующих на улице красавиц, на пластику их движений, изгибы фигуры. Как заворожен он был. В этот момент желание переключить его внимание на себя выглядело как ребячество, но на самом деле уже тогда в сердце Тяня проклюнулось семя ревности. Смотри на меня, не на них — на меня, я лучше. А страх, что когда-нибудь Тянь не успеет вот так, в нужный момент, сдвинуть фокус и в Шане загорится интерес к кому-то ещё, позволил этой ревности разрастись и окрепнуть.***
Он закидывает его ноги себе на плечи, наклоняется, наваливаясь всем весом, складывает Шаня почти пополам. Между ними ужасно мокро. Тянь вгоняет в него член до основания, начинает трахать размашистыми звонкими шлепками, так что Шань только и успевает, что обхватить его за шею с осипшим "блядь", а потом сойти с ума. Выдох Тяня — вдох Шаня, в глазах ничего, кроме отражения лиц друг друга, эти минуты — доброкачественное безумие: вырезать не нужно, само рассосётся, про побочки предпочитают молчать. Расцветающие на груди засосы, проступающие краснотой следы от цепких пальцев и ногтей, блеск слюны и смазки. Мир — вся вселенная — сжимается до двухспальной кровати и переплетённых на ней тел. Шань собирает в кулак волосы на затылке Тяня, открывает в беззвучном стоне рот, содрогаясь в оргазме. Нервная система упивается выбросом окситоцина, тело плавится, ленится от приятной усталости и неги. Растянувшись на кровати они дышат, точно марафонцы, покрываются гусиной кожей, остывая, измождённые, но довольные. Тянь поворачивается на бок, прячет в плече Шаня глупую улыбку, слышит безобидное "сумасшедший... ты просто псих, блядь" и не понимает, за что он это заслужил. За что он заслужил его. Иногда Тяню приходят в голову мысли, очень страшные на самом деле мысли, что, даже если Шань когда-нибудь изменит, он и слова ему против не скажет — не сможет, но того человека, с кем Шань изменит, Тянь сживёт со свету, не колеблясь. Шань для него всё, он без Шаня ничто.***
Она сегодня снова пришла. Кафе, в котором Шань работает, находится недалеко от художественного колледжа, поэтому основная масса посетителей — как раз студенты оттуда. Эта девушка одна из них. Через день, почти в одно и то же время, за один и тот же столик. Подзывает только Шаня и всегда обязательно по имени (Шань не представлялся ей, бейджик, чтоб его), улыбается только Шаню, делая заказ, пытается завести разговор на отвлечëнные темы, потянуть время. Она так яро стреляет в него глазками, что только тупой не поймёт — девушка на Шаня запала. Тянь не знает как её зовут, не хочет знать, её имя ему априори будет неприятно. Он смотрит как её нарощенный, покрытый ярким лаком ноготок пробегает по списку меню: сверху вниз, с одной страницы на другую, а потом она что-то говорит Шаню, смеётся. Тянь далеко, ему неслышно. Шань отрывается от своего блокнота, подходит ближе, наклоняется к ней и начинает что-то объяснять. Какая примитивная ловушка, ни капли оригинальности, боже. Она даже не пытается сделать вид, что слушает: подпёрла подбородок рукой и смотрит на профиль Шаня, не моргнёт. Тянь знает эти штучки, сейчас Шань поднимет взгляд и столкнётся с её, она улыбнётся... Запах её духов наверняка забил ему уже все лёгкие. Вот сука. Тянь вздрагивает от звона дверного колокольчика, бросает на выход взгляд: в кафе шумно заваливается компания из нескольких ребят. К счастью, внимание Шаня на них переключается тут же: он выпрямляется и кивает им (похоже, ещё одни постоянники), поэтому план девушки "я смотрю на него, он смотрит на меня, искра, буря, взрыв" накрывается медным тазом. Не получилось, не фортануло. Злорадство в Тяне затыкается очень быстро: она легко сможет попробовать снова в следующий раз. Шань извиняется, заканчивает с ней за минуту, идёт обслуживать других, и Тянь немного успокаивается, выдыхает, понимает, что дурак и ведёт себя неразумно, но это словно наваждение какое-то. Бумажный стаканчик из-под кофе в его руке раздавлен — хорошо пустой — Тянь сжал его слишком сильно. Он оставляет его валяться на столе, смотрит на часы: через час Шань закроет смену, они пойдут домой. В этот час нужно уткнуться в телефон и просто не смотреть в её сторону, делов-то. Девушка рассчитывается и уходит из кафе с громким "спасибо, Шань, ты душка", а у Тяня челюсть до боли сводит от желания блевануть: насколько же это слащаво. Шань сразу замечает тень на его лице, до дома не терпит, на половине пути останавливается. — Что не так? — Ты о чём? — Тянь отвечает не задумываясь, больше на автомате. — Что не так, Тянь? — Он повторяет с нажимом, смотрит не отрываясь в глаза. Шань не злится, что удивительно, — даже не раздражён. Лоб гладкий, брови не хмурятся, дышит спокойно, голос только уставший, смирившийся. Я пытался разобраться в твоих закидонах, честно, но телепатия не мой конёк, поэтому давай по старинке — словами через рот. — И только попробуй ляпнуть, что настроение плохое, — добавляет он, — я не идиот. Тянь втягивает губы, потирая их друг о друга: его хорошая мина при плохой игре начала давать трещины? Ты не идиот, Шань, верно, я вот похоже, к сожалению, да. — Так давно ходит, а до сих пор ни в чём разобраться не может, — начинает отстранённо. — В смысле? — Девушка та, с накрученными кудрями, чего ты каждый раз с ней столько возишься? Она читать не умеет, или память как у рыбки? Шань зависает. Мозг поскрипывает, недоумённо пытаясь понять связь между ним, недовольной рожей Тяня и какой-то девушкой из кафе (пусть она и постоянный клиент). Рядом проходят люди, боковое зрение цепляет яркую вывеску продуктового универсама поодаль: они должны были вот-вот завернуть туда, придумать, что будет сегодня на ужин; гул улицы шелестит на слуху. Шань правда выглядит задумчивым, он без задней мысли пытается въехать. — Она знает, что я готовлю хорошо, спрашивала про один десерт из меню, сложно ли будет его в домашних условиях сделать. — Что-то я не видел у тебя на лбу таблички "я крут в готовке". Шань пожимает плечами. — Сказал, наверное, когда-то разговор поддержать, она давно ходит, я уже не помню контекста. Тянь фыркает, в тоне закостенелый сгусток раздражения шипит. — Да не собиралась она ничего готовить. Точки соприкосновения ищет, флиртовать с тобой пытается... — И? Тянь как зажжённая спичка, на которую резко дунули: таким будничным тоном, не напрягаясь, заткнуть за пояс — прям похвала. Шань хлопает глазами, ждёт. Тянь, прикусив свой язык, так и стоит, умолкнув; картина мира вдруг открывается совсем с другой стороны. Почему-то в его голове по умолчанию была установка, что Шань в таких делах тугодум полнейший, а тут оказывается он в курсе. Тянь "не похоже", Тянь — идиот. Он-то думал, Шань его сейчас переубеждать начнёт: "не говори ерунды", "тебе показалось", "да кому я нужен", и Тянь может отойдёт наконец, решит, что и в самом деле накручивает. А Шань: "ну да, клеится ко мне, и чё"? Даже стыдно немного. — Погоди... — У Шаня в глазах проскальзывает догадка, меж бровей залегла морщинка. — Так ты ведёшь себя так странно, потому что в тебе ревность всклокотала, что ли? Серьёзно?! По его выражению лица, он на распутье: либо загордиться, либо обидеться. — Да это на тебя всю жизнь толпами вешались, ещё со школы помню, облепят, щебеча, не пройдёшь. А тут одна в хорошем настроении мне пару раз улыбнулась, и твои черти для неё уже котёл разогревать поставили? Издеваешься? Зря Тянь это начал, надо было сказать, что просто голова болит, соскочить. Он догадывается, как со стороны выглядит, понимает откуда в Шане столько скептицизма. Но глупая ревность — верхушка чёрного айсберга. Я боюсь потерять тебя настолько, что готов ломать руки каждому, кто потянет их к тебе, независимо от причины. Он этой темноте в его сердце коснуться Шаня не позволит — никогда, сам будет желчью исходить про себя, как обычно. Надо свести всё в шутку... Тянь чешет затылок, улыбается виновато. — Я... — Стоп! — Шань даже ладонь вскидывает, от сузившегося взгляда, против воли напрягаешься. — А те ночи, случайно, когда ты из меня все соки выжимал, я до обеда глаз разлепить не мог, настолько выматывался, тоже с ревностью связаны были? Ты доказывал себе так что-то? Или меня наказывал?! У Тяня нутро холодеет: не то, не туда, ты неправильно понял! — Типа, чтоб на других сил не оставалось, да?! — Заключает. — Шань! — Я на диване сегодня сплю... Он бросает эти слова, разворачивается и уходит, не дожидаясь Тяня, оставляя его в ступоре хватать ртом воздух. Шань вредный и слово своё держит: сказал "на диване", значит "на диване". Для Тяня происходящее — сюрреализм какой-то, он ведь за годы их отношений по-настоящему и не злился-то на него никогда. Не страшно, когда Шань кроет тебя матом и машет кулаками, страшно, когда он затыкается и на тебя не смотрит. В такой момент каждое слово или жест что шаг в минном поле. Тянь не знает тактики примирения лучше, чем сдаться на милость любимого и покаяться в своих грехах. Он выжидает полчаса, а потом тихонько приставляет кушетку к дивану, ложится, прижимаясь к Шаню. Тянь знает: он ещё не спит. — Прости, — шепчет, щекоча дыханием ему шею, — я просто влюблённый дурак, который до сих пор не может поверить в своё счастье. Чем сильнее во мне страх тебя потерять, тем отчаянней я жажду в тебя вцепиться. Он замолкает и ждёт ответа, боится вдохнуть. Шань молчит, Тянь терпелив, но минуты тянутся, а ничего кроме тишины и гулко бьющегося сердца в собственной груди ему не достаётся. Что ж, видимо, не сегодня. Сдавшись, он вздыхает, боязливо прижимается кротким поцелуем к его плечу. — Такого больше не повторится. Засыпает он с тревогой о предстоящем утре, но утро встречает его пробегающими по волосам пальцами и мазнувшими по скуле губами. — Хорош дрыхнуть, соня, завтрак уже готов. Тянь чувствует, что прощён. Он думает: наверное, ему не стоит сегодня забирать Шаня с работы, может выждать пару дней от греха подальше, а то вдруг он себя переоценил и не сможет совладать со своей недовольной рожей, когда та девушка снова заявится. Остаться дома ему не позволяет дождь. Погода к вечеру испортилась, и полило как из ведра. Нельзя позволить Шаню топать под дождём, тем более без зонтика. Тянь приезжает где-то за час до закрытия, подмигивает Шаню, садится за свободный столик. Шань молча приносит ему кофе, как обычно. В зале всего несколько человек: в такую погоду народ не в настроении по кафе ходить, если только не был застигнут врасплох и ищет место укрыться. Тянь делает глоток кофе и берёт в руки телефон. Он не знает, сколько проходит времени, прежде чем дверной колокольчик снова звенит и слышится знакомый женский голос. — Господи, вроде успела... Вы же ещё работаете? — Девушка закрывает зонт, подходит к прилавку. — Шань, солнце, сделай, пожалуйста, как в прошлый раз, только уже с собой, ладно? Тянь стискивает зубы: вот откуда в людях такая бестактность, вы на брудершафт не пили, чтобы ты его солнцем звала, ещё в щёчку поцелуй. Как же она бесит. Он делает медленный глубокий вдох, затем выдох. Он дал слово Шаню: никакой ревности. — Тебе повезло, ещё двадцать минут, — отвечает ей Шань, — рассчитывайся и присядь пока, я быстро. Он не меняется ни в лице, ни в интонации, то ли не обратил внимание на то, как она его назвала, то ли ему плевать. Тянь отгоняет мысль о том, что он просто-напросто привык. Ну, а что? Тянь не каждый день может забирать Шаня с работы, кто знает, вдруг он уже слышал от неё и "солнце", и "зая", и ещё бог знает что. Она садится недалеко, Тянь краем глаза замечает, как она поправляет причёску: из-за повышенной влажности в воздухе укладка не держится; отряхивает одежду, проверяет свой макияж в отражении на экране телефона. Шань и правда всё сделал быстро, он приносит её заказ, получает "спасибо" и сразу же уходит к соседнему столику убрать мусор и протереть. А девушка-то уже было открыла рот, чтобы сказать что-то ещё. Она поджимает губы, задумавшись на пару секунд, и сама подходит к Шаню. — Ты ведь уже домой? Меня подруга сейчас на машине заберёт, давай мы тебя подбросим? Там так льёт, что от зонтика мало толку. — Не стоит, — Шань кивает в сторону Тяня, не отрывая ни глаз, ни тряпку от столика, — меня мой парень отвезёт. Тянь сначала думает, что ослышался. Он, не веря, молча поворачивает голову в их сторону, встречается взглядом с растерянно смотрящей на него девушкой и так же молча отворачивается. Закусывает щёку с внутренней стороны, чтобы не начать как дурак улыбаться. Не может быть... — Но спасибо, что предложила, — Шань закончив, берёт поднос, — будьте осторожны на дороге. — А? Да. Ладно. Хорошо. Он обходит её и подходит к Тяню, забирает его стакан. — И чего расселся? Дуй в машину, мы посчитаемся быстренько, и я выскочу. Тянь сталкивается с этой девушкой у выхода. Она смотрит на вернувшегося за прилавок Шаня, хмурится: сомнение, непонимание, стыд и капелька обиды, разочарование. Да, милая, парень, на которого ты пускала слюни, занят другим парнем, бывают в жизни и не такие сюрпризы, смирись. Тянь, кашлянув, привлекает её внимание, открывает дверь. — Прошу. Она робко бросает на него взгляд, улыбается немного нервно в знак благодарности и выходит. Тяню кажется, она ещё долго в это кафе не заглянет, может быть даже никогда. Чувствовать себя таким счастливым от этого неправильно, но Тяню плевать. Его внутренний зверь почти урчит от удовлетворённости. Они едут какое-то время в машине молча. Тянь светится, не скрывает улыбки, Шань подперев подбородок спокойно смотрит в окно. — У тебя сейчас моська треснет. — Пускай. Ты впервые назвал меня своим парнем перед кем-то, кроме Цзяня и Чжэнси. Шань вздыхает. — На повтор не надейся, я не стыжусь наших отношений и не боюсь реакции на них, но потакать тараканам в твоей дурной ревнивой башке я не собираюсь. — Знаю. — Не могу поверить, что ты исходил на говно каждый раз, как она приходила, а я ни сном ни духом. Если настолько коробило, почему сразу мне не сказал? Тянь не отвечает, а Шань продолжает бубнить себе под нос. — Какая же ты у меня всё-таки бестолочь... — Я заглажу свою вину мороженым, — говорит Тянь, а потом скашивает на Шаня взгляд, добавляя чуть погодя, — и минетом. Шань ловит его хитрый прищур, фыркает. — За дорогой следи. Но у самого губы против воли растягиваются в улыбку, и он, облизнув их, выдаёт Тяню на его предложение тихое загадочное: — Посмотрим.